Командировка в ад

Глава 4

Столб пара вырвался из пола метрах в трех впереди нас, расплескался по потолку. Меня обдало жаром, а Диррг, которому досталось сильнее, выругался через стиснутые зубы. Невольно отступил на шаг, толкнув меня, и прибор в его руке, похожий на сдвоенную лопату, дрогнул.

Что это за штука, зачем она нужна – сержант-техник не объяснил, сказал только, что придумал и сконструировал ее сам.

По горячей зоне мы бродили уже час, видели многочисленные черные наросты вроде сталактитов и сталагмитов, обходили дыры в полу. Сородичи Котика с хрюканьем и писком удирали от нас, шумовые выбросы сотрясали стены, уши от них болели просто зверски, ядовитые запахи щекотали нос, но до настоящего яда дело, к счастью, пока не доходило, поэтому противогазы мы не надевали.

В горячей зоне, окружавшей исполинский двигатель линкора, было «уютно», как всегда.

– Что за ерундень? Сейчас настроим, – пробормотал Диррг, подтягивая к себе лопату: черенок у нее был обычный, разве что не деревянный, а вот пластиковых лезвий от него отходило две штуки, одно над другим, и покрывали их черную поверхность многочисленные волоски того же цвета.

– Как оно хоть работает? – спросил я.

Сержант-техник оглянулся на меня через плечо, в его прозрачных глазах я увидел сомнение – он явно не хотел раскрывать мне всего, и это было, честно говоря, обидно. Уговорил меня помогать, ссылаясь на свою болезнь, а в ответ на вопросы всякий раз уходил в глухую молчанку.

– Ловит определенное излучение, – сказал Диррг наконец. – Вот, на экране видно…

Венчал черенок небольшой экран, возникавший, если эту штуковину взять в руки: сплошная синева, по которой бегут слева направо белые полосы, то есть информации чуть больше, чем ноль.

– Появится красная точка – нужно идти в том направлении, – пояснил сержант. – Точка начнет увеличиваться, затем превратится в шарик… Предмет, который мы ищем, излучает в определенном диапазоне, его ни с чем нельзя спутать, такой вот он уникальный.

– А что это за предмет, чтоб я сдох? – раздражение в голосе я скрыть и не пытался.

– Это… – Диррг замер, глянул мне за спину. – Вперед, бегом! Противогаз!

У него было феноменальное чутье на опасности горячей зоны, поэтому я стартовал, не задумываясь. Сам сержант тоже побежал по коридору, тряся солидным брюшком и вскинув «лопату» на плечо.

За спиной мягко вздохнул великан, по стенам, между которых мы бежали, составленным из черно-белых и изумрудно-золотистых «микросхем», зазмеились тонкие трещины… Выхлоп, чтоб ему провалиться, и счастье, если пол не провалится под нашими ногами прямо сейчас!

Диррг споткнулся, но я подхватил соратника под локоть, перехватил его прибор. Оказался тот совсем легким, не больше килограмма, а рукоятка под пальцами вибрировала, точно живая.

Поворот, еще один, узкая лестница вниз, нас догнал второй вздох, не такой сильный, как первый, но пахнущий серой. Я мигом задохнулся, несмотря на надетый противогаз, перед глазами потемнело, в груди словно объявился бешеный кот, начавший драть ее изнутри когтями на многочисленных лапах.

Устоять! Устоять! Если упадешь, то ты труп!

Меня повело в сторону, я ударился о выступ стены, и резкая боль помогла очухаться. Новый вздох обошелся без боли, только с хрипами, я различил перед собой широкую спину Диррга, болтавшийся на ней рюкзак, и понял, что выключился на каких-то несколько мгновений.

– Давай! – бросил он через плечо. – Немного осталось!

Лестница кончилась, под ногами очутился пол очередного коридора, а справа – монолитная золотистая стена, за которой прятался собственно двигатель размером с деревню. Третья волна выхлопа толкнула сзади, но совсем мягко, и сердитый рокот затих вдалеке.

Удрали! А задержись секунд на десять, там бы и остались!

– Живы, – сержант остановился и согнулся, упершись широкими ладонями в колени. – Ухх… Уффф… Пффф…

Несколько минут мы просто дышали, приходя в себя.

– Давай выпьем, сам Гегемон велел, – Диррг с кряхтением потащил с плеча рюкзак, внутри булькнуло, и на свет явилась обтянутая тканью старинная фляга с металлическим стаканчиком вместо крышки.

– Дедушкин самогон? – спросил я, настороженно глядя на прозрачную жидкость.

Пахла она слабо и безобидно – травой, мхом, листьями.

– Он, – признался сержант. – Рецепту лет двести, еще до Гражданской реформы.

Когда-то шавваны были просто бесправными рабами кайтеритов, но потом создатели Гегемонии осознали, что себе дороже, и стали давать некоторым чешуйчатым гражданство – чтобы те сами справлялись с быдлом. Разделяй и властвуй – работает по всей вселенной.

Я осторожно пригубил.

Самогон оказался густым, сладковатым, а от изобилия вкуса я просто задохнулся. Мягкий огонь скользнул по горлу, и мне стало жарко, словно из тени я выбрался на солнцепек. Ощущение продлилось всего мгновение, а потом исчезло, и во рту остался привкус рябины, меда и лесных орехов.

– Закусывай, – Диррг протягивал мне пучок домашних колбасок, тонких, словно веревочки, с блестящими капельками жира, я сунул его в рот, ощутил волокнистую, мясистую плоть, крупицы соли и специй.

За колбасками явились пирожки – с фруктовым творогом, с мягкими орехами, что хрустели на зубах, источая кисловатый сок, с мелко нарубленным мясом, напоминавшим баранину, но более нежным, с чем-то вроде слабосоленой икры, хотя это могло быть что угодно, пыльца каких-нибудь растений или выделения гигантских молочнокислых лягушек. Проглотил я их – пирожков, не лягушек – наверное с дюжину, и запил еще одной стопкой самогона, который пошел как родной.

– Ну вот, так куда лучше, – сказал Диррг, который и сам отдал должное стряпне жены.

– Лучше-то лучше, – пробормотал я, сыто отдуваясь. – Но ты мне так и не ответил. Что мы ищем?

И вновь лицо сержанта навестили сомнения, он потер виски в мелкой чешуе, откашлялся.

– Уверен, что хочешь знать?

– Уверен, что не имею желания помогать, если не понимаю, чем занимаюсь! – произнес я это чуть резче, чем намеревался, и тут же пожалел: этот толстый парень не раз выручал меня, отнесся как к другу, когда я только появился на «Гневе Гегемонии», а я на него голос повышаю.

Диррг откашлялся, провел ладонью по белым волосам.

– Ты знаешь… ну, я говорил, что у меня со здоровьем не очень…

Он признался, что болен неизлечимо, только когда оказалось некуда деваться – симптомы говорили сами за себя.

– И врачи помочь не могут, ну…

– Да-да! – нетерпеливо перебил я его: видеть сильного, уверенного в себе сержанта таким вот мямлящим, почти заикающимся было неприятно. – Ты все это мне говорил! Не раз!

– Ну так вот на «Гневе Гегемонии» есть нечто, способное мою хворь вылечить, – продолжил Диррг чуть увереннее. – Я случайно узнал, еще когда в отставку ушел… Получилось так… И я нарочно сюда завербовался на сверхсрочную, чтобы эту штуку найти.

– Так какую штуку-то?

Сержант напомнил мне девчонку, с которой мы учились в институте и некоторое время встречались – она ужасно стеснялась слова «секс» и всех связанных с ним терминов, а когда нужно было эту тему обсудить, начинала заикаться и краснеть, использовала окольные выражения, дико нелепые и смешные.

– Это прибор, – выдавил он. – Очень древний. Который лечит все болезни.

Память моя сделала стойку – кто-то говорил мне о подобном устройстве, кто-то на линкоре, хотя это было давно… Из памяти всплыл резкий запах лекарств, стеллаж с пузырьками и коробочками, стол и сидящий за ним немолодой шавван… точно, врач с татуировкой!

И он еще название упомянул!

– Этот… Обруч Света? Сфера Очищения?

Диррг вытаращил глаза:

– Сияющий Обруч из Сферы Чистоты… а ты откуда о них знаешь?

– Слышал, – буркнул я. – Но это же император… то есть гегемонские сокровища. Откуда они здесь взялись?

Сержант пожал плечами.

– А что это вообще такое и как оно работает? Как выглядит?

Если эта фиговина и правда лечит все болезни, и воспользоваться ей могут не только кайтериты, под которых ее изготовили, а шавваны, то наверняка она сработает и на человеке, а точнее – на одной маленькой девочке по имени Саша. Осталось найти ее, подождать, пока Диррг не справится со своей хворью, а потом вежливо попросить.

– Тонкий золотой обруч – как лента. Если надеть на голову, то он светится, – описание вышло так себе. – А всего там семнадцать предметов, их создали еще до Чужацких войн, когда Гегемония была на вершине могущества… Первым был Трон Великолепия… очищает мозг, улучшает память, на нем лучше и быстрее думается… Ну и там остальные…

Ясно, что сержант и знал не особенно много, и желанием рассказывать не горел. Только вот и мне больше информации не было нужно – теперь я понимал, ради чего наша охота, и сам был готов облазить исполинский космолет, чтобы только найти эту побрякушку.

– Чего мы ждем? – я вскочил на ноги. – Давай еще по одной, и за дело.

К выпивке я равнодушен, но дедушкин самогон оказался и правда на диво хорош.

* * *

Встретившее меня в оружейке существо напоминало бесформенного динозавра в зеленой чешуе или очень уродливую пластиковую елочку, произведенную сидящими на опиуме китайцами. Из-под чешуйчатого плаща, скрывавшего существо целиком, струилась дикая помесь запахов – бензин, соленые огурцы, раскаленный песок.

– Пррроххходи, человввек, – прошелестело оно.

На одном из столов свивала кольца живая система связи: толстый удав без головы, из маслянистого бока которого на длинном и жестком отростке торчала архаичного вида телефонная трубка.

– Не спеши, зеленый, – буркнул я. – Чего ваша аппаратура во мне не работает?

И я выразительно постучал себя указательным пальцем по лбу, где-то за которым прятался встроенный «смартфон» для связи с домом – тиззгха установили его туда в обмен на некую услугу, которую я им пообещал. Оказавшись на «Гневе Гегемонии» я тут же попытался активировать эту штуку, чтобы поговорить с Юлей, и у меня ничего не вышло.

И после установки она начала функционировать не сразу, но там хоть было ясно – почему.

– Когддда будддет нужжжда, она включиттттся, – сообщил чешуйчатый плащ.

– А может ты заливаешь? Может она попросту сломалась, и я вам ничего не должен?

Когда я спросил у Юли, как для нее выглядели мои «звонки», совершенные прямо из головы, то она ответила – все как обычно, смартфон подавал сигнал, на экране появлялось мое имя на фоне смешной фоточки, где я держу Сашку, а она тянет ко мне ручонки; разве что при попытке перезвонить ничего не получалось, связь всегда обрывалась на первом же гудке.

Тиззгха зашелестел, как тысяча осин, одеяние его раздулось, полы взметнулись, обнажив нечто черное, извивающееся. В лицо мне ударила волна горячего воздуха, я невольно закрылся ладонью, а когда убрал ее, то передо мной стояли два нелюдя – второй был повыше и потемнее, и будто сутулился под чешуей.

– Человввек, – проклекотал он. – Сссделка в сссиле!

– А оборудование не работает.

– Всякий раз, когда ты пробуждаешь ее ото спячки, она ест плоть твоего мозга. Хочешь ли ты израсходовать его целиком?

Вот это номер, о таком меня никто не предупреждал!

– И за сколько сеансов эта ваша фигня мой мозг сожрет?

Тиззгха повыше наклонился ко мне, под плащом обозначилось движение, будто там зашевелилось сразу несколько рук.

– Мать Кладки не врет. Сделка заключена. Сейчас опасности нет, но риск есть. Придет время – мы напомним о себе. Все ли ясно тебе, человек? Так?

Мать Кладки? Это что, передо мной птица или ящерица женского пола? Сюрприз!

– Ничего не ясно, но ладно. А имя у тебя есть? Надо знать, с кем я договорился.

Тиззгха запыхтели, заперхали в унисон, и я сообразил, что они смеются.

– Ты не выговоришь его, человек. Но попробуй…

Я услышал нечто вроде «Тир-Тир-Вага-Хуммаа», но между знакомыми звуками прятались странные, чуждые, царапавшие слух, даже не понять – гласные или согласные.

– Очень приятно, – сказал я.

– Не думаю. Сделка в силе! – вновь непонятно откуда ударил порыв ветра, и две зеленых конических фигуры слились в одну, мгновение она выглядела толстой и высокой, а потом стала обычной.

А я отправился к столу, и взялся за теплую, вибрирующую телефонную трубку.

– Привет, – сказала Юля чуть устало. – Рада тебя слышать. Как ты там?

– Нормально, – бодро отрапортовал я, стараясь не думать о том, что уже наставил супруге рога, получил по морде, оказался в лапках у шантажистов и под надзором особистов. – Дело такое, работаем…

– Командировка, – проворчала она. – Все знают, чем мужики там занимаются. Расскажи хоть подробно…

– Ну… – осторожно начал я. – Гоняю молодых, а то набрали тут по объявлениям. Один из самой Америки, прикинь… Держит ав…

Слово «автомат» договорить мне не дали – в ухе раздался громогласный треск, и живая трубка напряглась, дернулась в ладони, как рыба на крючке.

– Не все можжно говорррить, человвек, – напомнил тиззгха.

– Да знаю я… Юля, ты здесь?

– Тут. Эх, ты…

Как бы мне хотелось обнять ее, прижать к себе, услышать эти слова не с помощью живой аппаратуры, а лично, но ничего не поделаешь, должен тянуть лямку тут, среди существ, лишь похожих на людей.

– А так у меня все хорошо, здоров, кормежка отличная.

Непонятно как, но за проведенное дома время я ухитрился так и не рассказать, где был и чем занимался. Ну и жена у меня умница – быстро сообразила, что эта тема меня совсем не радует, и перестала ее касаться.

Сейчас промолчать еще проще, но хоть что-то надо же говорить!

– Как вы там? – спросил я. – Как мама, как Сашка?

С мамой все оказалось неплохо – нездоровье у нее прошло, так что несколько дней назад она к ним даже в гости заявилась, хотя обычно этого не делала, мы сами к ней ездили.

– На работе завал, как обычно, – сообщила Юля. – Нельзя же так с нами обходиться!

Она врач, работает в больнице, и бумажками всякими их мучают неимоверно, на больных времени не остается.

– Сашка же… – жена замолчала, и сердце мое оборвалось.

– Что? Что?

Я примерно знал, что скажет Юля, понимал, что это неизбежно, и все равно боялся это все услышать.

– Не очень хорошо… боли снова, уколы приходится делать… На процедуры ее вожу.

Я заскрежетал зубами, накатило желание выдрать трубку с корнем, швырнуть в стену. Я готов пойти на край вселенной, сделать что угодно, продать себя в рабство, лишь бы вылечить дочь, но прекратить ее мучения прямо сейчас я не смогу, и это чудовищно, мерзостно, отвратительно.

Лучше бы я сам страдал!

– Ладно хоть деньги перевели твои работодатели, – сообщила Юля. – Гегемония… – тут в ее голосе прозвучала неприязнь – и понятно, как жена может относиться к конторе, забравшей у нее мужа? – Чтоб она развалилась на куски и сгинула, а ты поскорее вернулся.

– Пусть сначала всю сумму отдадут, а потом разваливаются! – поспешно вмешался я. – Давай, у меня тут время к концу подходит.

Сегодня и так расщедрились, выделили на разговор пятнадцать минут вместо десяти.

Мы попрощались, живая трубка бессильно обмякла в моих руках, и я затопал к двери, опустив голову. После операции, на которую я заработал на этом же самом линкоре, мы решили, что все – худшее позади, и как же быстро стало ясно, что мы ошиблись, крайне жестоко ошиблись.

И правда что ли найти этот Сияющий Обруч?

Ага, предмет с человеческую голову на «Гневе Гегемонии», настоящем летающем городе… Ага, предмет, которого на корабле может вообще не быть, ведь то, что Диррг где-то что-то подслушал, ничего не доказывает, и что тут вообще делает элемент Сферы Чистоты?.. Ага, предмет, сила которого может быть вообще преувеличена, и который может не подействовать на человека… пусть он даже лечит похожих на нас кайтеритов, ну и что?

Как в сказке – пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что.

В общем из оружейки я вышел в полном помрачении, даже не заметил начальника штаба манипула и не отдал ему честь. В результате меня поставили по стойке смирно и пропесочили по всем правилам армейской мозговой гигиены, разве что без вантуза и моющих средств.

А войдя в казарму, я обнаружил на своей койке плоский сверток из темной ткани.

– Это еще что? – спросил я.

– Только что принесли, ха-ха, – отозвался Макс, на правах опытного бойца поменявшийся местами так, чтобы обитать рядом со мной. – Незнакомый техник, вапще. Прилетел, точно в задницу ужаленный, бросил и удрал, ха-ха.

Я осторожно коснулся свертка, тот зашелестел, под темной тканью обнаружилась светло-зеленая, цвета пехотной формы: отглаженные штаны, рубашка, это что, парадная форма? На груди оказался не только герб корабля, но и знаки различия, которых на полевой обычно не бывает, ведь по браслету видно, кто перед тобой, где служит, и чем знаменит.

А здесь все красивым и аккуратным шитьем черного цвета без торчащих ниток: третья когорта, второй манипул, шестая центурия, десятник.

– Это что, мне теперь такое положено? – спросил я озадаченно.

– Конечно, – согласился Макс, и с разных сторон его поддержали ехидными смешками. – Клево, будешь на парады ходить, девчонки в тебя будут влюбляться сотнями… Тысячами!

– Однажды Первый Охотник нашел перо попугая, – Дю-Жхе, как обычно, заговорил неожиданно, и все замолчали, услышав его глуховатый голос. – А тогда он еще не видел птиц. Он решил, что это украшение, посланное ему с небес, и воткнул его себе в волосы, прямо за ухо.

Байки ферини поднимали мне настроение, почти всегда, но только не сейчас – слишком уж плохие новости получил я из дома.

Я только вздохнул, вспомнив, как мы ходили с Сашкой в зоопарк три месяца назад, и она с открытым ртом смотрела на попугаев. Отложил в сторону рубашку, и обнаружил в свертке еще один, неожиданный предмет – шапочку вроде фески, только без кисточки, того же светло-зеленого цвета.

– …и сказал Огненный Попугай Охотнику… – Дю-Жхе неожиданно замолк, хлопнула дверь, и в казарме объявился центурион Гага.

– Ты что тут стоишь?! – рявкнул он. – Сообщение было!

– Никак нет! – я поднял руку с браслетом – любая техника время от времени глючит, что земная, что инопланетная.

– Поговори мне! – центурион запыхтел. – Быстро в парадку и к второму порталу! Лучших бойцов отправляют в Столицу, награждать! Сам Гегемон!

– За что? – недоуменно спросил я.

– За операции на Бриа! – судя по физиономии, Гага меня бы не наградил, а наказал. – Быстро одевайся! Бегом!

Я торопливо принялся стягивать с себя майку.

Глава 5

В портальный зал я прибежал последним, запыхавшийся, потный в новенькой парадной форме, с дурацкой круглой шапочкой в руке. И обнаружил там не только легата-наварха, командира «Гнева Гегемонии» в сопровождении свиты из полудюжины офицеров, но и Лиргану, и Равуду.

– Где тебя носит? – прорычал легат Надвиз, буравя меня злым взглядом.

– Виноват! – я вытянулся перед ним.

В другой ситуации мне бы досталось на орехи, но тут он только махнул.

– Кто линкор перед Гегемоном посрамит, того я сам, лично на куски порежу, – пообещал Надвиз.

И мы двинулись к порталу – цепочкой, один за другим.

Ныряя в голубое пламя, я задержал дыхание – раньше я проходил через него либо уже в знакомое место, либо вообще не понимал, что происходит, а тут мне предстоит попасть на другую планету, центр исполинской Гегемонии, для которой Земля не больше деревушки. Меня замутило, и я обнаружил себя в другом зале, намного больше, с высоким потолком и колоннами.

Отскочил в сторону, давая дорогу следующему, и огляделся.

Стен как таковых тут не было, за колоннами виднелась густая зелень деревьев, доносилось журчание воды, мягкий ветер нес запахи листвы и цветов. Колонны черного мрамора взлетали на высоту метров в двадцать, а с потолка свешивалось множество древних знамен, сине-золотых, красно-белых, густо-фиолетовых.

Я поймал злобный взгляд Равуды, и он красноречиво провел пальцем по горлу. Помечтай, помечтай, урод…

– Смирно! – приказала Лиргана, старшая по званию в нашей группе.

Вошедший в зал очень высокий кайтерит мог похвастаться светлыми волосами на голове. Увидев вытянутое, лошадиное лицо, узкие красные глаза и улыбку с температурой чуть повыше абсолютного нуля, я невольно поежился.

Принц Табгун, родственник Гегемона, полководец, консул и еще там кто-то.

– Вот они, наши героические герои, – лениво проговорил он, осматривая наш строй. – Именно на таких людях… – пауза, словно провал в речи, неожиданный, сбивающий с толку, – держится наша армия. Вольно… славным достается слава, и я рад приветствовать вас во Дворце Семидесяти Фонтанов.

Ого, это мы в резиденции правителя!

Табгун пошел вдоль строя, вглядываясь в лица, и я взмолился всем богам одновременно – только бы он не вспомнил меня, только бы он не вспомнил меня… Моления однако до адресатов не дошли – принц остановился рядом со мной и улыбка на его лице изменилась, в ее холоде появился некий личный оттенок.

По спине у меня побежала дрожь.

– Вот и ты, боец, – сказал Табгун почти угрожающе, и тут у меня затряслись ноги. – Радостно видеть, что ты… – снова пауза, – уцелел в передрягах кровавых сражений, развернувшихся на Бриа.

«И что ему от меня надо?» – подумал я с тоской.

Опять мне достанется на орехи от командиров, снова меня позовет к себе Геррат…

– Только вот помни, боец, что смерть порой… приходит от руки, которая выглядит дружеской, – принц сделал непонятное движение, словно повернулся внутри идеально сидевшей на нем формы, темно-синей, какую носят флотские, с многочисленными нашивками и аксельбантами, и у меня непонятно почему закружилась голова, захотелось упасть на колени перед ним, обнять ноги и зарыдать.

Это я что, словил солнечный удар?

– Еще увидимся, боец, – добавил Табгун тоном инквизитора, расстающегося с узником после пытки, и зашагал дальше.

Я сглотнул пересохшим горлом, и понял, что весь мокрый от пота.

– Следуйте за мной, – велел принц, закончив осмотр и не заговорив больше ни с кем, даже с Лирганой.

За дверью, через которую он явился, обнаружился другой зал – с таким же высоким потолком, без колонн, и со стеклянными стенами. Я увидел панораму раскинувшихся за ними садов – аккуратно подстриженные живые изгороди, свечки деревьев вроде кипарисов, струи многочисленных фонтанов, что взлетали и падали, оставляя водяную пыль, в которой играло солнце, танцевали крохотные радуги.

Кое-где из зарослей поднимались белоснежные округлые сооружения с остроконечными крышами.

– Немногие могут похвастаться, что видели то, что вы увидите сейчас, – сообщил Табгун через плечо. – Хотя все слышали об отвратительном бунте, случившемся двенадцать лет назад… И чтобы опираться на верность верных, мы показываем вам то, что сохранено. Узрите же!

Мы прошли через новую дверь, и оказались… посреди руин.

Мраморный пол взрыт, в нем трещины и выбоины, потолок обрушился, несколько колонн лежат, точно исполинские стволы. Всюду осколки стекла, куски блестящего металла, обрывки яркой ткани, у стен застыли шкафы с распахнутыми дверцами, искореженные, покосившиеся.

– Здесь некогда… располагалась главная сокровищница, – Табгун покачал головой. – Ворвавшиеся сюда мятежники, лишенные разума негодяи, похитили все, до чего дошли их руки, в том числе и несколько предметов из Сферы Чистоты, которая с тех пор не может похвастаться полнотой полноты.

Так, и Сияющий Обруч у нас из этой самой Сферы, и выходит, что кто-то из повстанцев его утянул, потом спрятал на «Гневе Гегемонии», а Диррг как-то об этом узнал и теперь ищет эту штуку… Но куда делся сам похититель… умер, не успев забрать имущество? Попади он в руки Службы надзора, мигом бы все рассказал.

– Тут закипел последний бой, где части, верные Гегемону, да правит он вечно, встали насмерть, – если Табгуна когда-нибудь лишат титулов, денег и привилегий, он сможет зарабатывать на жизнь как бродячий сказитель. – Многие расстались тогда с жизнью, почти все были ранены, но… не отступили ни на шаг, и благодаря этому цивилизация устояла.

«Интересно, а где ты сам был в тот день?» – подумал я.

– Дворец восстановили, но этот зал оставили нетронутым как память о верности, – принц сделал паузу, еще более длинную, чем обычно. – Надеюсь, вы ощутили дух места. Теперь за мной, награды ждут вас.

И мы потащились через анфиладу комнат, причудливо украшенных, набитых изящными вещами, которые я не в силах ни описать, ни назвать. Случился передоз новых впечатлений, комнате на третьей я устал восхищаться и открывать рот, и просто тащился за остальными, как баран на бойню.

Пару раз мы свернули, и очутились в очередном зале, по сравнению с которым увиденные ранее выглядели каморками.

– Ну ни хрена себе… – прошептала Лиргана: проняло даже ее.

Вместо крыши над головой скопление кучевых облаков, они даже движутся, но за пределы зала не выходят. Вдоль стен огромные, в три человеческих роста статуи – воины в бронезащите и с оружием, дамы в пышных платьях, благообразные пожилые мужчины со свитками в руках, многие по-кайтеритски безволосые, но не все; должно быть всякие деятели, кто вложился в создание и сохранение Гегемонии.

И трон, похожий на застывшую волну, сине-зеленый, с белой спинкой.

Зал был пустым в тот миг, когда мы вошли, но тут же начал заполняться – зашелестели роскошными халатами мужчины и женщины, сплошь кайтериты, холеные, надменные. Вокруг трона образовалась толпа, и на его вершине объявился согбенный старик – откуда он там взялся, я не понял, сдвинулось что-то, и в белоснежном кресле возник этот тип, дряхлый гриб в лиловой тунике.

– Приветствуйте великого Гегемона, Защитника Справедливости и Держателя Мира, Приносящего Первую Жертву, Говорящего с Истиной, Того, кто Поддерживает Пламя! – рявкнул здоровенный мужик, разряженный как петух, и все одновременно склонились в поясном поклоне.

Я чуть отстал, поскольку совсем не понимал, что делать.

Когда распрямился, белое кресло медленно ехало вниз по склону волны, а Табгуну несли подушку, на которой аккуратными рядами лежали медальки: золотые толстые кругляши разбрасывали искры, черные ленты с бантами змеились, точно щупальца.

– Сегодня награждены будут герои битвы на Бриа! – вновь подал голос здоровяк. – Планета сия населена непокорными дикарями, не желающими радостно встать под сень благостной руки цивилизации, упорствующими коснеть в невежестве, грязи и нищете! Доблестные воины Гегемонии несут им спасение, мир и благодать!

Я вспомнил бриан, их гордые лица, мирные поселки, и подумал, что пропаганда всюду и всегда одинакова.

– Героям первых сражений на Бриа сегодня будут вручены Медали Малого Солнца! – продолжал надрываться глашатай. – Тем, кто проявил храбрость и показал воинское умение!

Мой взгляд упал на Равуду, и меня перекосило от злости – этот урод стрелял в своих, насиловал пленниц, а его произвели в «герои»? Да чтоб я сдох, нахрен эту награду! Вот только никто меня не спросит.

Гегемон встал из кресла, Табгун подал ему одну из медалей.

– Трибун Лиргана! – объявил глашатай, и кружок из золота закачался на груди, которую я не так давно тискал.

А потом хозяйка этой самой груди… дальнейшее вспоминать не хотелось.

– Трибун Явайни!

Этот принадлежал к народу, которого я не знал даже названия – очень длинные пальцы на висящих до колен руках, узкие плечи, огромная голова без ушей, иссиня-черная кожа и прозрачные, точно вода глаза.

– Центурион Иргис!

Ну этот шавван, все понятно…

Гегемон подходил ближе и ближе, а я думал, насколько плохо он выглядит – дрожащие руки, согнутая шея, неуверенные движения, мутный взгляд, шаркающая походка. Жить ему явно недолго, а это значит – близка драка за трон, и драка безжалостная, как принято в этих случаях.

Интересно, сын у правителя есть?

Надо будет у Пиры спросить, она у нас фанатеет от правящей семьи, все о них знает.

– Десятник Егорандреев! – объявил глашатай, и я вздрогнул, распрямился.

От Гегемона просто смердело гнилой плотью, и я брезгливо вздрогнул, когда его пальцы коснулись моей груди.

– Да светит тебе солнце, – прошамкал он, подняв на меня алые глаза.

– Служу Гегемонии – ответил я и вздрогнул повторно, на этот раз от удивления – мой взгляд, рыскавший в толпе у подножия трона, наткнулся на женщину с роскошными светлыми волосами.

Круглое лицо, смуглая кожа – она могла быть сестрой Юли, или скорее матерью! Только вот смотрела она с наивностью маленького ребенка, открыв рот, а по подбородку сбегала струйка слюны.

Слабоумная? Но кто пустил ее сюда?

И какое удивительное сходство, а ведь одна родилась тут, в Столице Гегемонии, другая на Земле!

Я отвел взгляд, обнаружил, что выдача медалей закончена, и правитель зашаркал обратно к трону. Табгун же остался рядом с нами, а точнее – рядом с Равудой, и эти двое о чем-то шептались, вполне доверительно, будто старые друзья, и на лице моего смертельного врага красовалась довольная улыбка.

Как бы я хотел ее стереть… но сегодня не получится.

* * *

В огромном шатре было тесно и жарко, ни никто из набившихся внутрь бойцов и не думал уходить.

На сцене у задней стенки шатра танцевали, извиваясь, три гибкие женщины. Блестела кожа, словно покрытая лаком, ползли по ней узоры – пятна со шкуры леопарда, полоски зебры, серебристая чешуя, огненные языки. Волосы женщин то отрастали до пят, то становились короткими, лица текли, словно отражения, и еще они испускали… что-то… совершенно не знаю, как назвать – запах, эманацию, радиацию.

Глядя на них, я ощущал, что все трое обнимают меня, ласкают нежными руками, лижут шершавыми язычками. Я понимал, что это иллюзия, но победить ее не мог, гениталии мои наполнялись кровью, я дрожал, сердце лупило все чаще и чаще, по лицу и спине тек раскаленный пот.

Стоявший рядом Макс вывесил язык и дышал, как пес на жаре, сзади, судя по размеренному сопению, кто-то вовсю баловался рукоблудием.

– Вапще… – прошептал Макс, и я закрыл глаза, поскольку понял, что не могу больше смотреть, что сам схвачу себя за яйца, чтобы только не мучиться.

Но не помогло – под закрытыми веками извивались те же три фигуры, истома накатывала волнами, я качался на них, точно плотик в кильватере парохода, из глаз моих текли слезы. Вспомнить весь секс, который только случился в моей жизни – ничего подобного я никогда не испытывал.

– Аааа… Оооо… Ух-ух… Ой… – доносилось со всех сторон.

Когда мы только покупали билеты на «эротическое шоу трансморфов», я думал, что будет полная ерунда… Сейчас же я ничуть не жалел о потраченных деньгах, и мечтал, чтобы это никогда не закончилось…

А потом наваждение сгинуло, я обнаружил, что стою как дурак, с эрекцией, и пялюсь на пустую сцену.

– Круто! – воскликнул Макс. – Ха-ха! Как сказала императрица Екатерина Вторая – развратом тешиться нам любо, и в честь чего раскатим губы! Уф! Тебе понравилось?

Я только кивнул и двинулся к выходу из шатра.

Ярмарка, как и в прошлый раз, раскинулась на все стрельбище, заняла его от стенки до стенки: шатры, палатки, навесы, и везде что-то продают выходцы из десятков планет. Снаружи мне стало полегче, свежий воздух охладил лицо, одурение ушло из тела и рассудка.