УРАТМИР КНИГА II : КОТЁЛ ЖЕЛАНИЙ

Дракон неплохо пересказывал события тех времён. Он чётко подчёркивал пагубность тех процессов.

Ну неужели я не отвечу этим рвачам, объединившимся на основе отсутствия мозгов?

Взирая со стороны на их, кстати, недетские замашки, в моей голове звучала полицейская сирена и музыка из заунылой телепередачи «ЧЕПЭ!». Эти кандидаты в будущие «братки» тогда настолько замордовали младшую школу, что каждому было известно – «лучше быть бедным, но здоровым». Отжим шёл по смете Боцмана. Жвачка, чипсы, батончики, «Поги» – это всё было предметом наживы. Каждый оседлый делился со школотой из группировки Валеры. «Чупа–чупсы», карамельки, кисленькие конфетки, лизуны, попрыгунчики, «тамагочи», лазерные указки, «йо–йо» были предметом разбоя жадного Боцмана. Они держали мелкоту в постоянном страхе. Методы и средства сеять страх поражали своим зверством. Даня выгребал не по–детски. Упёртый малый! Чувствовалось, что родина его не забудет. Вот, это его обострённое чувство виктимности, желание стать инвентарём! Боцман прикладывался к нему аккуратно, сначала снимал очки, а потом, целясь в глаз, бил. Причём всегда в правый.

Улица была под их контролем. Горки, стадион, детская площадка, песочница, угол возле входной лестницы, каптёрка, палисадник с наиценнейшими майскими жуками окончательно перешли в сферу влияния этих отморозков. Они действовали жёстко, их власть росла. Жвачка в любой момент могла оказаться у любого в волосах. В портфель подкидывали листья кактуса как предупреждение. Бегая по коридору, можно было легко столкнуться с вероломной подножкой распоясавшейся клики. Всё это было сигналом запугивания. Решительные и дерзкие, идущие к успеху во главе с хапугой Валерой, даже как–то попытались включиться в передел территории с четвероклашками. Наехав на старшиков из четвёртого класса, они первый раз понесли потери. В пузо прилетело и самому Боцману. Тогда им знатно досталось. Бока им намяли! Именно после этого я понял, что их можно приструнить. Испуганные глаза и сочный фингал под глазом Боцмана дали мне надежду. Эта растерянная морда и слёзы из его глаз показали, что он может хоть что–то усваивать. Проявлять эмоции!.. А не только потаённо улыбаться.

Мне была необходима команда. Благо, натерпевшихся было в изобилии. Выбор пал на ограбленного «бобра». Этот мажористый парень из нашего класса – первый кандидат. Да, пусть он и не питал симпатий многих. Даже когда его раскалывали как копилку, никто не переживал. Но сейчас, теряя барыши, он мог злобно броситься в бой, хоть ксивой там своей помахать или понты включить. Да, ему обязательно должно было прилететь, но в этом и состояла его роль. И никто не стал бы переживать. В общем, выгодный пацан. Плюс, всегда на подхвате был Данила. В качестве статиста его можно было отправить погибать в первые ряды. Он мог громко кричать и визжать, ну и на крайняк, кого–нибудь укусить.

Как сейчас помню, мне мог помочь «Чужак» – это негласная кличка Сёмушки, моего габаритного одноклассника, любящего плотно покушать, восемь раз в день. Всё внимание переключилось на него потому, что действовать нужно было именно сейчас. Возникала необходимость в консолидации тех, кто присягнёт мне на верность. «Чужак» всегда держался обособленно и любил втихую хомячить. Точнее, его рот всегда чавкал. Таинственный и сытый парень, он мог поднять боевой дух тех, с кем пришлось бы идти на Боцмана. Просто эта публика: от бухгалтера до мажора – не внушала доверия. Я подозревал, что если дойдёт до дела, некоторые из них врубят заднюю. У всех появятся дела. Это сейчас, на словах, они готовы костьми лечь. Но не надо быть астрологом, чтобы понять: «кроме упёртого Дани, погибать никто не будет». «Чужака» до сих пор никто не трогал, но и он ни к кому не лез. Этот крепкий и, наверное, отважный парень мог стать козырем в моём рукаве.

– Уратмир, вот ты общаешься с Сёмой. Прекрасная зимняя погода, в окно светит солнце. Заснеженная улица да дым из труб соседних зданий придают шарм этому полдню. Уроки закончились. Семён молча восседает на скамейке. При этом, как повелось, пережёвывает сладкий пряник. А ты втираешь ему концепцию происходящего.

Дракон, корректно предоставил мне возможность прослушать этот краткий, но интересный монолог. Я так забавно разговаривал: где слегка шепелявил из–за утерянных молочных зубов, где–то неловко картавил, пытаясь говорить быстро, при этом теряя смысл сказанного. Я старался быть уверенным, добавляя интенсивную жестикуляцию, явно имеющую сходные черты с повадками моего авторитетного дяди Андрея.

«Ну Сёмуфка… Ню пойми… Этьи… Этьи типфы, совьсем рамсы попьутали…» – это пытался картинно втирать голубоглазый, красивый, с длиннющими ресничками школяр. «Сёмуфка, скоро пряньики безопфасно будеть приносить тёлько на фотографии» – это твёрдое заявление слегка пробудило интерес пережёвывающего «Чужака». «На кёго они батён крёшат?! А–а?!» – с визжащим прикриком, сложив руки за спину, следуя из одной стороны в другую, произнёс я.

Видно было, что смекалистый яркий мальчуган, всячески ухищряясь, пытался привлечь крупногабаритного парнишку к своим корыстным интересам. Но Семён продолжал жевать и безразлично помалкивать.

«Ню, ню, Сёмуфшка, нам просто необходимо им предъявить!» – тряся указательным пальцем поверху, как наставление, вопил я. «Чужак» с поникшей головой лишь изредка приподнимал на тебя взгляд. Стеснялся что ли? «Вписяться надё, Сёмуфка! Ню, вот в сьмысьле они так деляют?!» – искромётно и в силу максимально возможного возрастного ума я пытался сагитировать тугодума Семёна к активным действиям, продолжая щебетать. «Ню, ню, Сёмуфшка! Ню, слушай сюда! Тибе прёсто необходимо ушатать Боцмана!»

В этот момент щёки лопающего Семёна приостановились. Он стал внимательно прислушиваться. Наверное, хоть он и был недалёким, но основной прикол сёк сразу. Из его выпученных глазищ и прекративших перемалывать жерновов, следовало, что тумаки он не любил и в мою концепцию, скорее всего, не уверовал.

«Сёмуфка, ну вкури, накёнец! Гнилёй базярь тут не каняет! Придётся впряться!»

Семён ещё очевиднее напрягся. Он пятой точкой чувствовал те нежданные приключения, на которые так витиевато я его подписываю.

«Сёмуфка! – вдруг архисерьёзно и резко произнёс я, хотя со стороны это нравоучение выглядело очень потешно. – Обичные мирянье прогьнулись! В скором, втухать будьем вьсе! Общественность интерисуеться, с кемь ти?!»

Пончик уже начинал потеть. На поверхности было, что душка в нём маловато. Адептом щекотливого разбирательства он быть не хотел.

«Сёмуфка, ти просто видерни его побазарить. Чин–по–чину, ми подьключимся».

Дракон продолжал умиляться, созерцая мой детский, но «конкретный» расклад.

«Сёмуфка, отсяртируй сьвои аргументи. Не вибрируй. Пусть этоть речь фьильтрует».

Боязливого пупса выдавали бегающие глазки. Он уже хотел сменить адрес.

«Сёмуфка, придёться попыхтеть. Есьли замесь будеть серьёзным, не мандражируй. Сразу задьнею не втикая. Одинь из терпиль вызовет фараонов или класснюю!»

Я регистрировал любителя пожрать в гангстерскую разборку. Семён несознательно начинал мотать головой в отрицательные стороны. Оказалось, что он был сильным и круглым дураком.

«Сёмуфка! Я уже наехал от твоего имени на этиго босяка Боцмана!»

Вот, именно это известие было крайне коварным для нежелающего влазить, в этот небезопасный замес Семёна. Он аж сначала побелел, а потом позеленел.

«Сумуфька, мулька в томь, что есть плань. Затащить возьможно! Поверь, братянь, он не тякь крепок и свирепь, какь кажется. Попитайся стрельнуть ему в щи джебомь? Потём вертушка и кувырокь… Маневрируй… Подьныривай… пропустивь в пузо, сразу не плачь! Есьли тьебя начнут бить ногами – значит коалиция рассыпалась! Сразу лезь подь лявку.»

Семён на глазах взрослел. Взгляд становился осознанный и глубокий. А вероломная схема с поиском убежища ему не нравилась.

«Сёмуфька, он обычный «Чел». Онь тоже, как и ти, испугань, до трясючки. Какь только я бросил ему вызёв от тьвоего горьдого имени, онь даже не сразу согласилься. А где–тё секуньдь пять, а тё и восемь, сомневалься. Этьо потём онь оскарбиль тибя. Сказявь, что размажу этого жирного урода!», «Выбью из него весь дух!», «Отделаю как бог черепаху!». Но в целомь этьтё былё наигряно».

По совокупности реакций и обмякшему внешнему виду, до недавнего времени хорошо и спокойно жившему Семёну, было ясно, что он думал только об извинениях. Ему отчаянно хотелось выклянчить пощаду у дерзкого Боцмана.

– В дальнейшем, Уратмир, ты до конца допугал парня, который сначала побежал в туалет, а потом имитировал болезнь и не ходил в школу целый месяц. Даже схуднул! – уточняюще подчеркнул Дракон. Так сказать, визируя свой вопиющий акцент радости.

Да, романтизма, как и … упоённой лирики в моём предложении не содержалось. Семён оказался сыкливым и нерешительным пареньком, но вот называть его опрометчивым, я бы не стал.

– Уратмир… Ты умел… – саркастично пытался выдавить из себя Дракон. – Умел вдохновить и ободрить. Но это и эти эпизоды лишь частности. Главное – твоя неподражаемая харизма. Насупленные бровки, детская непоколебимость и решительность. Морща лоб, ты уверено хотел подложить Семёна под тумаки. В тебе, в восхитительном малыше, упорствовал буйный дух. Настойчивость и хитрость направляли тебя к успеху. Непреодолимые грани мира тебя никогда не смущали, а наоборот, лишь подзадоривали. Ты не отступал, перебирая различные варианты. И, как итог, ты посрамил, и, если можно так выразиться, осадил взбесившееся кодло, во главе с Боцманом!

Тихо–тихо мы подходил к кульминации этого кризиса. Я сам уже не помнил, как низверг развинтившихся негодяев. Развязка крылась где–то неподалёку.

– Уратмир, тебе хватило внимательности и смекалки, чтобы понять слабости и страхи «хмурого бочонка». Он до смерти боялся оставаться один! Возникла надежда, что данную катку можно затащить! У этого «жирненького валушка» был такой обычный испуг «одиночества» и замкнутого пространства. Забрезжил шанс расстроить Боцмана! Заставить вести себя поскромнее! Как–то однажды ты сумел успешно реализовать своё наблюдение! Тебе удалось ненадолго прикрыть туполобого Боцмана в кабинете биологии. А в череп лабораторного скелета, точнее в его челюсть, вложить телефон на виброзвонке. Этот пузан и так немыслимо боялся оставаться последним в раздевалке, а тут целых два неповторимых часа, проведённых в живописном кабинете. Данное событие случилось уже после занятий, когда учителя ускользнули на педсовет, а все классы младшей школы в полном составе, стройными рядами отправились в актовый зал для просмотра театрализованного шоу по мотивам незабвенного Пушкина «Сказка о царе Салтане»!

Да, я был мастером! Организовать такое мероприятие! Бедолагу Боцмана раскусили! Склизкий браток испил сполна то, что заслужил…

– Уратмир, ты оперативно подметил в ходе опросов, осмотров, наблюдения, сбора данных, что молчаливый хулиган до обомления боялся оставаться в одиночестве. Чтобы план с кабинетом биологии сработал, тобой даже был проведён предваряющий эмпирический эксперимент. Ловко подперев отвратительного Боцмана на несколько минут в спортивной каптёрке, куда последнего отправил физрук за сеткой с мячами, ты выяснял реакции. Затея была рискованной. Отворив дверь, ты ожидал тумаков. Но подловленный пухлик, испугано натарабанившись в дверь, расклеился. А точнее, расплакавшись, молча вытирая слюни, убегал прочь. «Вот это эффект!» – подметил ты. Здесь же ему предстояло провести два или три часа в постепенно смеркающемся кабинете, на фоне макетов людей, манекенов, их органов и чучел животных. Как только Валера замаячил на твоём безоблачном небосводе, ты безотлагательно засобирался его извести. Сидя в актовом зале с мобильным телефоном в руках, неуловимый мститель в твоём лице терпеливо ждал момента, когда солнце уступит свои права луне и воцарится темнота. Агония заносчивого студня к этому моменту достигнет апогея. Весь честной народ альма–матер, по твоей задумке, был обязан узреть фиаско твоего соперника. По Гринвичу девять! Выразительно улыбаясь, под изумительно мелодичную музыку Шестаковича, которая добавляла оригинальности смелой постановке классики, мальчонка в твоём «уси–пуси» исполнении отзванился скелету на челюсть.

Мы с Драконом в этот момент были в зале, где я наблюдал за собой. Эта симфония словно лилась в ход сюжетной линии. Такую гравюру не подделать. Низкие и высокие ноты словно в такт подыгрывали моим эмоциям. Отмщение бурлило от удовольствия! Это был пир моих эмоций и мелодичных нот, глумившихся над эгоизмом и хамством. Перевоспитание Валеры вступило в заключительную фазу.

– Прекрасная мелодия, не правда ли, Уратмир?! Как считаешь, заборзевший хрюндель оценил этот телефонный вызов? Когда Боцман, утираясь от довлеющей темноты, скованный тишиной, опустив руки от безысходности, осознав, что долбить в закрытую дверь нет смысла, забился под парту пустого и запертого кабинета, по законам триллера, неописуемо реалистичный скелет начал оживать и светиться! Ох, эта прекрасная музыка! Этот композитор сочинял великолепные произведения!..

Дракон, витая в пространстве, покачивал своей головой из стороны в сторону. А я почему то представлял себе истерику и визг Боцмана.

– Уратмир, ты звонил и звонил! Звонил и звонил! Концерт, или реприза, или творческая сценка закончилась. Контингент учащихся в замечательном настроении направился по классам. С совещания возвратились и учителя. А затем за отворённой дверью, в светлице под партой столпившаяся толпа обнаружила внезапно заголосившего: «Мама!», «Мама!» – в недавнем прошлом брутального хомяка. Ты был горд и непреклонен! Это была победа! Тебе удалось достичь всех поставленных целей: Боцман был посрамлён! Боцман заговорил! Дурь из него была выметена! На корню был пресечён общественно опасный рецидивист! Теперь хотя бы логопед мог начать с ним работать, убедившись, что парень способен к вераблике, и вылечить его дефекты речи и отклонения. Боцман открыл в себе новые грани, такие как «Спасибо», «Извините», «Прошу прошения», «Уратмир, я заплачу», «Это место Уратмира» и т. д. Плюс, крохотные плюшки в виде тех, что кабинет биологии на целую неделю был закрыт. Его отмывали и проветривали от остатков переживаний позеленевшего, вспотевшего и ещё вчера крутого и скупившегося на слова Боцмана. Устойчивый запах полураспада Валеры ещё месяц выветривался оттуда!

Из воспоминаний школы Дракон понёс нас в мои десять тире одиннадцать лет. Мы очутились в квартире бабушки Лиды. Мамы куролесившего Вованчика, моего культового, во всех отношениях, дяди. Путеводитель в лице Дракона указал мне рукой на смешного мальца, который нетерпеливо, хвостиком бежал за только что вернувшимся домой Вовиком. Он важно снимал смачную кожаную куртку и следовал в свою комнату. Это была мужская обитель, альфа–самца. Вовик постоянно был сногсшибательно крут! Даже сейчас я удивлялся его самолюбию и необъективной самооценке. В то же время сопливый и светящийся от счастья, я буквально по стопам, бежал за «не знающим поражений» сердцеедом… Блин, как же он так важно скручивал губы, когда снимал свои экшн–очки. Он прям святился пафосом. А его резкие и дешёвые духи с токсичным лаймом, напоминавшие освежитель воздуха в уборной, нравились только ему. Но, как считал Вованэ, этого было достаточно! Его парфюм был отвратителен, но «главное» было в другом – они нравились голливудскому Вове. В нём сочеталось несочетаемое! У него не было ни вкуса, ни тормозов!

Раздражающий утеплённый крокодиловый пиджак в сорок по Цельсию летом. Главное, что Вовик считал его отпаданным и стильным! Он придавал ему плотности и солидности! Непреклонность Вовы в своих ошибочных убеждениях являлась главной проблемой других!

Ходить ночью в противосолнечных очках не проблема, главное, что так, на его пофигистический взгляд, он выглядел решительно. А если кто–то не дай бог пытался проанонсировать Вовчанскису обратное, так сказать, пошатнуть его счастливые иллюзии, то этот мирянин в лучшем случае сталкивался с нерушимой и аргументированной позицией: «И чё?!», «И чё тогда?!». А если эти железобетонные доводы сто двадцати пяти килограммового Вовы не внушали нужного результата, то «дать по щам или по рогам» не в то время внимательному доходяге было доблестной обязанностью Вовика.

Слова «если», «если ты!», «если он!», «если вы все!» вообще были простым измерением нужного и ненужного для Володи. Дядя любил тактичных прогнувшихся людей, которых не было заметно. Ведь его нос всегда был задран. Находясь с ним в одной комнате, лебезящему человеку удавалось поговорить только с собой. Мой другой дядя Андрей почему–то звал его «Святой Альбэрт!» или «Святой Патрик!», только в старшем возрасте мне открылось это таинство… Ведь Вова был нескромно всегда прав! Ведь вопрос «И чё?!» плюс вес и сила Вованэ – это аксиома, не требующая доказательств. Володя не переваривал полемику, ведь его желания были заповедью.

Медленно, после оживших во мне воспоминаний я сконцентрировал внимание на происходящем в комнате Вовы.

– Уратмир, смотри, твой скабрёзный дядя включил свой персональный компьютер…

Я сразу вспомнил тот приятный шум охлаждающего вентилятора в блоке компа. Этот заманчивый и слегка таинственный звук оживания монитора с кинескопом. Этот интригующе электронно–шумящий модем. Этот телефонный кабель, который тянулся при подключении к интернету. Эти буквы и цифры, бегущие по таинственно–чёрному экрану монитора с электронной лучевой трубкой. Шарм от этого чуда вычислительной мысли, по моему детскому мнению, был баснословен. Эта штуковина была преобразователем моих детских желаний в явь. Я был готов на всё, чтобы хоть немножко поиграть в игры на нём. Великолепное устройство, воплощающее все мои ожидания.

К этому моменту «Святой Альбэрт», ударение на первую гласную, расчехлился до парашютных семейных трусов в красный горошек. Задёрнул шторы. Достал из сидибокса невообразимо офигенно модный оптический диск с музыкой. Вставил его в навороченный музыкальный центр с шестью колонками по периметру комнаты, две из которых по тысячу ват, с сабвуфером. Следом накрутил басов, чтобы соседи по всему дому и мамочки на улице осознали, что «Святой Патрик» дома. Надо ли говорить, как его ценили окружающие?! Мне он тогда казался потрясным… Затем, будто действуя по отлаженной схеме, вышел на кухню, и сразу заварил кофе у себя во рту! Да! Да! Возглавляющий иерархию доминирования Вова ценил своё время, здесь главное слово «своё», ему некогда было тратить его на распотякивание. Эти минуты были нужны на сон и немного на развлекуху. Поэтому гранулированный кофе ложками сразу засыпался в рот и туда же заливался кипяток.

Хитяо тяжёлой музыки набирал децибел и пробуждал животный тестостерон Вовы, который пробивал потребность в еде. Схема работала безотказно! Мозг получал запрос от пищевого тракта на питательные вещества и «Патрик», не вдаваясь в условности, потрошил холодильник. Причём аналогичная картина с дефицитом времени прослеживалась и при пережёвывании пищи. Кетчуп и майонез он поглощал прямо из упаковки. Выдавливал их себе сразу в ротовую полость. А затем, покурив, надувал эту выжатую упаковку и как новую ставил в холодильник. Он умел пошутить! Здесь нужен смайлик!

– Уратмир, компьютер загрузился, ты бежишь из кухни к компу, а затем запрыгиваешь на приготовленное Вовой местечко. Твои глазёнки горят счастьем. «Святой Альбэрт» тут же фиксирует неприемлемую ситуацию. И пока ты ещё не начал стучать по клавиатуре, он, подбежав, объяснил тебе: «Малой, соскочи!». Ты знал радикальную жизненную позицию дяди. И дабы не будить лихо, пока оно тихо, вылетел с кресла.

Да, припоминаю, как мне хотелось поиграть в этот компьютер. Желание было бешенное. Вовчик обычно залипал в игрушки на пару часов. Зная такой распорядок, мелкий я притарабанивал крохотную табуретку и смиренно, но с глубочайше неподдельным интересом замирал рядом. Я вылуплял свои огромные глазищи в экран и наслаждался этим чудом. «Святой Альбэрт» громил врагов с ружья или заходил на спортивном болиде в поворот. Я был послушным зрителем, созерцавшим каждое нажатие клавиши. Напротив, мой не восприимчивый к мольбам дядя даже не замечал вовлечённого в процесс его гейминга мальца. Кстати, это слово «гейминг» он тоже не переваривал, оно было какое–то двоякое. Я тогда, как и сейчас, хорошо знал, что сидеть надо тихо–тихо, не издавая ни малейшего писка. «Блаженный Патрик» болезненно реагировал на шумы и улюлюканье в моменты своего катарсиса. Только тяжёлая или блатная музыка, где есть его любимые строчки «Что ж ты, фраер, сдал назад!», «Походкой бандита, вся жизнь шита–крыта!», «Мамочка, я полюбила бандита!», «Я прописан в Сонцево!», «Пацаны, Колыма и Магадан!», «Падали, но поднимались!», «Седая ночь!», не закрадывалась в него озлобленностью. Это были песни для утомлённой души! Его психология вообще не поддавалась изучению. Банковавший, беспечный брутал хотел знать только свою правду. На чужую он реагировал, или реакцинировал, слегка неожиданно, с прогнозом на искривление носа визави. Он любил рестораны, хмель, стрелки, романтику, бесстыдный флирт, риск и решать!

Как беглый пример, навеивается вечерняя прогулка Хищника в блокбастерских очках на носу. Какой–то недальновидный бездельник, слонявшийся в позднее время возле продуктового магазина, однажды опрометчиво усмехнулся в сторону распальцованного Вованэ. Естественно, не страдая от отсутствия инстинкта самосохранения, обходительный мерзавец, спешно, наглой походкой, обруливая коленями восьмёрку, подскочил к жертве. Согласно жизненному кодексу Вовы и чести на кону, перед ним стояла «флегма». Почему «флегма», почему в третьем лице, не знаю. «Святой Альбэрт», ударение на «э», по–своему оценивал окружающих. Когда Вовик включал раздухарённого павиана, он, так не любивший задумываться о «причинах там», «последствиях», напрочь переставал думать. Скинув с ручника крайнее хамство и спустив с цепи свой пофигизм, Вова без ложной скромности обрёл аморальное мироощущение, что довело до распущенного поведения. Как итог ситуации, «Сиплый» услышал одну конкретную фразу: «Аргументируй, дядя». Естественно, когда к тебе впритык подходит парень, любящий бокс и тяжёлую атлетику, проницательный оппонент начинал осаживать, превращаясь в неуверенное ничтожество. Но экстренное съезжание, тем более не вовремя, а поздно, в дикой природе диктовали хищнику другие оценки. Ну никак не жалость! «Джек», как иногда называл Вову мой папа, либо «Блэк Джэе», может, это как–то связано, обосновывал своё недоумение «Сиплому» хлёстким щелчком в переносицу. Затем «флегма» отправлялась на асфальт. Вова добавлял показушной крикливости в сторону потерпевшего поражения «Сиплого». А группа его кинтюриков, авантюрно тёршаяся там же, изумившись от выписанных Вовиком контрдоказательств их бычке, начинали плавно теряться кто куда, дабы не составлять компанию своему корешу, потерявшему сознание от взаимодействия с нечитаемым и непрогнозируемым человеком. Вовик мог мгновенно превратиться в слона в посудной лавке, где хрустальные подбородки сиплой гопоты разлетелись бы по бордюрам и порожкам магазина. Теперь этот парень с пробитой головой, живописно расстелившийся на холодном тротуаре, попавший в аргументированную западню сильного и дерзкого Вовы, будет ходить в солнцезащитных очках каждый день. Вова умел!!! В этом он был весь!

– Уратмир, приглядись, как маленький мальчонка с длиннющими ресничками и лунными глазами пристально и заворожённо наблюдает, за тем, как рубится в игры Вован.

Дракон был неумолим. Он чётко подобрал для меня картинку острых и будоражащих воспоминаний.

– Вовь! Вовь?! – произнёс мальчуган, расположившийся рядом.

– У–у–у… – вовнутрь этой самой «У», как бы реагируя на мой зов, издал «Вованище!»

– Дашь поиграть?!

Да, видимо, притягательность компа напрочь отбила у меня чувство здравого смысла. В такие тревожные моменты, когда Вовику притязательно навязывали недопустимые требования, а проще «полоскали мозг!», «конопатили мозг!», «капали на мозг!», как сам выражался правообладатель этих фраз, обычно, или буднично, он выписывал лаваша! Это действие объективно вписывалось в устоявшиеся жизненные ориентиры Джэка. Такая постановка в его исполнении называлась «Дал–дал, ушёл!». Но здесь был «Я». Это корректировало схему «Патрика» при решении проблем. И поэтому «олигофрен» просто «угукнул…». Так непристойно иногда «Альбэрта» называли водители из–за того, что Джэк мог бросить свою машину прямо в интенсивном потоке. И исключительно без авариички! Я же ждал с нетерпением. Мои глаза светились счастьем! Вот–вот, ещё чуть–чуть и я сам лично смогу поиграть! Наконец, моё время пришло!

Уже смеркалось. У матёрого самца Вовика начали срабатывать естественные процессы и инстинктивные желания. Его звала улица! Суммарно, если подытожить, то Джэк любил несколько вещей. Неожиданных вещей! Первое, это спать! Это был основной приоритет! Так как Вова относился к млекопитающим – класс плотоядных, отряд «Рукожопые!». Второе, это акт воспроизводства рода! Сейчас, видимо, на основании своего глубочайшего парадигмального анализа, а именно «спать ему не хотелось!» и «ему этим вечером обломится!», Патрик интуитивно почувствовал доминирующую потребность… Район каждый вечер обильно заполнялся «светскими львицами», а у нашего бескомпромиссного ловеласа был огромный арсенал средств, чтобы ночь состоялась. Злачные места возле лавочек и беседок превращались в поле демонстрации своего здоровья, репродуктивной способности и показ шоу с поднятием над собой какого–нибудь бедолаги. Если кратко о доктрине, трюках и штуках, которыми Дон–Жуан заманивал в свои сладострастные сети дам из высшего дворового общества, то звучало это так: «Обещать не значит жениться». Этой фразой он затыкал свою предынфарктную совесть. К этой мудрости Вова обращался, когда та или иная сударыня начинала «поласкать ему мозг!».

И вот, тот самый сладкий миг! Вовчик откидывается на спинку кресла, потирая глаза руками. Широко зевает, ведь он устал. Это должны знать все. Потом утомлённо поворачивает на меня свою голову. Видит меня! Вздрагивает! Вообще в целом вспоминает о моём существовании. Слегка задумывается… Надувает щёки и потихоньку разочарованно выдыхает… Тыкает пальцем на кнопку «включения и выключения» персонального компа! В свою очередь тот мгновенно тухнет. Вова, позёвывая, говорит: «Сломался». И разминая через похрустывание шею, откланивается по своим делам. А я, разинув рот, бегая с намокшими глазками и с горьким комком в горле от произошедшего, остаюсь обтекать на скромной табуретке в потемневшей комнате…

В этом был весь Вовик! Он умел! Затем проходило несколько омерзительно обидных минут. Я сокрушался от несправедливости! На моих глазах наворачивались крупные слёзы! Нос начинал шмыгать! То ли мне было жалко комп, который вышел из строя, то ли я где–то чувствовал ложь. Вованидзе же, уже одетый, возвращался обратно, чтобы надушиться. Видел банальщину, навевающую тоску, в виде рыдающего и всего в соплях голубоглазого мелкого, подходил к компу и говорил: «Заработал!». А затем я играл долго–долго. Лишь по началу, слегка задыхаясь при вдохе, пытался не пускать свои слюни и сопли из носа. Эта истерика и перебои в дыхании медленно, но приятно сменялись невообразимым счастьем…

– Уратмир, твой феерический дядя – это особь небывалой логики… В нём сочетался «неизмеримый подлец» и «редкий талант к ничему»! Из твоей жизни следует, что он один из главных калейдоскопов, который формировал твоё представление о жизни.

Дракон глаголил истинную правду! Мой красочный, сочный и колоритный дядюшка развил в моей голове лабораторию смыслов, пытающихся нащупать великолепие ощущений Джэка.

Мы с бритвозубым путеводителем сместились немного вперёд во временных рамках. В тот момент, когда начинающий «стендапер» приболел, «”Св. Патрик” “простудился”!» – это уже само по себе было странным! Обычно даже в часы эпидемии «оспы, чумы, цинги, тифа, пневмонии» плохиш Вова забывал болеть. А тут вульгарный случай ОРВИ! Для спасения Патрика от насморка и лёгкого озноба бабушка расторопно приобрела в центральной аптеке мощный антибиотик. Вечером медицинский препарат был предоставлен «Святому Альбэрту» для употребления внутрь. Спросите, почему без рецепта и в обход врача, банально, но Вова даже ветрянку поначалу лечил аспирином! В этот злополучный вечер Джэк стоял перед непростым решением… Он был озадачен! Завтра вечером его ждало выступление в набирающем популярности среди молодёжи «стендапп клубе!». Он старательно репетировал целую неделю… Поэтому ему необходимо было выздороветь сразу. А как это заделать?! Очень просто… Выпить разом пачку сильнодействующего антибиотика! Такое решение подсказывало Вове его непостижимое или местечковое подсознание. Не важно, что есть инструкция, где перечислены противопоказания! Он думал по–другому… пить по одной капсуле семь дней подряд – это долго! «Блэк Джэк» имел другую логическую цепочку: если нужно вылечиться «к завтру», значит глотать нужно одновременно все таблетки! Этот момент является калькой помыслов и действий Вована. На утро после интенсивного самолечения «апостол» столкнулся с разочаровывающей действительностью. Джэк пребывал в состоянии полураспада… Он светился, как от радиационного облучения… Глазные яблоки были похожи на варёный желток. Язык преобладал зелёными тонами. Голова от веса тянулась к полу. В такие моменты «Святой Альбэрт» учился! Скорее он даже прозревал. Нет, критику он по–прежнему ненавидел, но «бо–бо!» чувствовал… Тогда он так и не попал на свой первый стендап. Ну и слава Богу! Если откровенно, выступление у него было крайне паршивое… Обкуренная наркота, которая должна была собраться на это культурное мероприятие, не оценила бы. Репризу ему писал один ботан, который перестал брать телефон, когда ему звонил Вова. Это невежество продолжалось неделю. Джэк тогда не сдал пару рефератов, за что выхватил двойки. Естественно, в понимании Патрика виновным был ботан. Джэк настиг его в туалете ночного клуба, где бот из закрытой кабинки брезгливо спрашивал своего сухого другана, которому в этот момент Альбэрт лупил в глаз: «Сява, посмотри, шелупонь всякая уже разошлась. И… и… этот Вова тоже?». За этот базар Сяве ещё раз прилетело. Вслед за этим Джэк вырвал дверь кабинки, где обнаружил обозревшую добычу. Ботан эротично улыбался. Ему грозило смягчение стула… Вова был в гневе… Но сошлись на искромётном сценарии к стендапу…