Вся моя жизнь оказалась пуста. Глупая череда банальных событий и поступков. Бесполезная учёба, напрасная работа, бесплодное хобби, которое по моим наивным предположением хотя бы к старости должно было обеспечить меня всем необходимым и тем, чего я, как бестолковый истукан, желал всю свою жизнь. Покупки идиотских побрякушек, трата нервов на вечные житейские проблемы, нелепые разговоры и абсурдные мысли. Напрасные победы и поражения, тщетные попытки, сумбурные минуты и моменты гордости, многолюдные вечеринки и вечера одиночества, встречи и прощания. Вся эта суета оказалась лишённой смысла.

Мы рождаемся, вырастаем, набираемся знаний и опыта. Кто-то посвящает свою жизнь работе, кто-то – семье, кто-то – заветной мечте. Но какой путь не выберешь, в конце него всегда будет стоять девушка с косой и необычным именем Смерть. Для некоторых встреча с ней случится в неожиданной авиакатастрофе, другим свидание назначено придорожном кафе, где их скрутит неожиданная аллергическая реакция или инсульт, третьим посчастливится встретиться с роковой красоткой из-за пьяной глупости, что следует после слов "Смотри, как могу!". А четвёртым… Суждено умереть от отёка лёгких на дешёвой койке стационара после продолжительной мучительной болезни, вызванной эпидемией.

И всё, что после нас останется: бесполезный мешок с костями и мышцами и редкие воспоминания, далеко не всегда приятные, оставленные в памяти горстки людей, что исчезнут после их смерти. И вот, лет через пятьдесят, когда твоё тело разложится, место на кладбище перепродадут другому счастливчику, когда все, кто тебя знал разделят твою участь или будут наслаждаться деменцией, когда все достижения, что были для тебя так важны, превратятся в пыль или будут забытыми и никому не нужными, а твои предки, если они конечно будут, даже не поинтересуется, кем ты был, занятые своими целями, ты наконец бы понял, что в этом бесконечном круговороте нет ни капли смысла.

Тоска.

От таких мрачных, до жути рациональных мыслей человечество давно изобрело лекарство – призванные забивать голову чем-то глупым, банальным и мимолетным вещи, занятия и другие люди. Но что делать, если всю жизнь не скучное хобби стало пресней и суше армейской галеты, накупленные безделушки и вкусняшки не поднимают настроения больше, чем на пару мгновений, тошнотворный алкоголь не способен унять агонию души, а близкие дорогие тебе люди никогда больше не будут рядом?

Безысходность.

И только после понимания всех жестоких правил этого мира приходит осознание того, что никто из живущих на планете Земля не способен их изменить, а с ним и беспросветная обречённость.

Всё, что ты или даже всё человечество создало или создаст рано или поздно превратиться в набор привычных Вселенной атомов, в котором нельзя будет разглядеть ни единой потуги. Сколько бы великих людей не было, оставивших свой след в истории, они всё равно предадутся забвению после гибели расы. А в том, что человечество так или иначе погибнет, сомневаться совершенно не приходится. Ведь там, где есть начало, есть и конец. Есть жизнь, значит будет и смерть.

Раздался робкий стук в дверь. Я оторвал взгляд от кружки и поставил давно остывшую дрянную имитацию кофе на столик. Медленно встал, чувствуя затёкшие части тела, и направился в прихожую.

– Добрый вечер, Сергей Иванович, – поздоровалась соседка примерно моего возраста, – Я тут готовила шоколадный пирог и, замечтавшись, сделала гораздо больше, чем смогу съесть сама. Не окажите ли любезность помочь?

Женщина протянула целый противень горячего, покрытого глазурью лакомства.

– Конечно, – отстранённо сказал я, – Спасибо.

И принялся закрывать дверь. Да, это было не очень-то вежливо, но мне хотелось побыть одному. Однако, София Петровна мягко остановила меня.

– Я знаю, Вам сейчас нелегко. Вы только не опускайте руки, продолжайте держаться. Скоро… Станет легче. А если нужна будет помощь, неважно какая, то можете смело звонить мне в любое время дня и ночи.

– София Петровна, – я нашёл себе силы улыбнуться, – Мне действительно непросто, но… Я не собираюсь вешаться или вскрывать себе вены.

Увидев её расширенные глаза, я добавил:

– Всё будет хорошо, не стоит так беспокоиться. И спасибо за выпечку.

Женщина натянуто просила, и я, попрощавшись, наконец закрыл дверь. Взглянул ей вслед в небольшое окошко: как она закутывается в куртку, пытаясь избежать порыв ледяного ветра, как печально оглядывается и как поворачивает в сторону своего дома. Одинокий, как и я, цветок на грядке растений, погибших от града, вредителей, болезней и других невзгод. Некогда полный сока и жизни бутон осунулся, потерял свои яркие краски и смиренно ждал своей участи.

Сквозь размышления я добрался до кухни и хотел было поставить выпечку сразу в холодильник, но вспомнил, что уже больше трёх суток почти ничего не ел. Через «не хочу» отрезал себе кусочек пирога и быстро сварил кружечку какао.

Мучное изделие оказалось на удивление вкусным, и вместе с горячим напитком пробуждали воспоминания кажущегося безразмерно далёким детства, когда подобные блюда, нежные и ароматные готовила мать.

Поужинав, я начал думать, чем бы полезным заняться. Но мысли снова начали уходить не в ту сторону, и я, одевшись, решил просто немного прогуляться перед сном.

Маленькие и редкие холодные звёздочки грустно падали с тёмного небосвода. Большинство из них, едва касаясь земли, тут же таили. Другие же спасались на ветках, подоконниках, крышах, обочинах дорог, и заборах, где виднелись целые островки мокрого снега. Но их судьба была ещё хуже: они принимали в себя грязь, окурки, и испражнения жалких пародий на собак, наблюдая за полным боли миром и убеждаясь в чудовищной несправедливости Вселенной.

В тяжёлых раздумьях я прошёл на задний и в который раз принялся оглядывать привычные пейзажи. Всегда спокойная речка, и протекающая в нескольких ста метрах и поросшая камышом и рогозом, откуда в тёплые сезоны каждую ночь доносилась кваканье лягушек; редкие и от того более выразительные акации, с чьими ветвями игрался ветер, видневшиеся за руслом поля, которые сейчас были усыпаны тонким слоем серебра. Мне никогда не надоедало любоваться этой с виду простой и даже банальной, к тому же практически неизменной картиной. Но в этом незамысловатом ландшафте было куда больше, чем казалось. Он был намного глубже. Каждая секунда, каждый фотон света, что падал под другим углом, каждая мелочь меняла произведение искусства. И один и тот же вид осенним вечером, когда листья мягко планировали на землю, а в воздухе витал запах костров с собранных селянами огородов и ранним летним утром, когда яркое солнце играло в кронах деревьев, вызывали совершенно разные чувства.

Неожиданно в сознании снова всплыла мысль о недавних трагических событиях. Душу опять уколола боль. В досаде я опустил руку в небольшой сугробчик, зачерпнул немного снега, сжал в кулаке, чувствуя прохладу, и кинул в сторону огорода. Пролетев по артиллерийской дуге, снаряд со смачным звуком угодил в одно из трёх стоявших старых вёдер, которые не имели дна и предназначались для защиты побегов. Снежок попал в самый центр, оставив после себя симпатичную кляксу.

Это банальная мелочь словно разбудила какие-то давно забытые чувства. Воспоминания снова устремились в те невинные времена, когда я часами мог играть на улице, строя невиданные замки, путешествуя по фантастическим королевствам, исследуя огромные межпланетные корабли… В каждом из этих миров было что-то своё, что-то неповторимое и манящее. В каждом приключении были новые загадки, ловушки и трудности, которые только подогревали интерес.

Взяв в руки ещё один боеприпас, я, хорошенько замахнувшись, дабы удар вышел ещё более звучным, пальнул повторно. Ядро пролетело мимо. Корабли пиратов прибавили скорости, чтобы сократить расстояние и взять нас на абордаж, а потом пустить по доске и накормить прокл

тых акул. Даю руку на течение, что эти дельфины сатаны водятся и в этих водах.

Пригнувшись, дабы не угодить под залповый огонь нескольких орудий из носовой части пиратских посудин, я зарядил пушку, на этот раз хорошо прицелился и открыл огонь.

Ядро угодило в самое яблочко, пробив подгнившие доски корабля и оставив после себя приличных размеров пробоину. Ударяясь от стенки, снаряд заплясал танец смерти внутри трюма, забирая с собой грязные души пиратов. Просочившаяся вода быстро завершала мрачное дело.

Второй снаряд угодил самому левому судну прямо по главной мачте. Она быстро сложилась, держась жалкими остатками за палубу. Другая её половина оказалась за бортом, тормозя с собой набравшую скорость посудину. Этот тоже надолго вышел из сражения.

Между тем средний подобрался весьма близко и уже принялся разворачиваться, готовясь к атаке. Злобные, грязные и скалящиеся пираты готовились к абордажу, представляя как сладко они будут резать наши глотки.

Но вот подчинённые принесли мне особое ядро, которое пролежало больше часа в печи с огромной температурой. Теперь всё зависело от моей меткости.

Пока мы заряжали пушку, пираты совершили манёвр и принялись в беспорядке палить со всех орудий, как с палубных, так и с ручных. Не кланяясь свистящим пулям, я, даже задержав дыхание, прицелился. Потом оценил обстановку и снова немного подкорректировал положение пушки. Всё или ничего.

Залп! Словно в замедленной съёмке раскалённый снаряд устремился в сторону судна. На мгновение мне показалось, что он пролетит выше, но тот словно понимая, что ответственен за стольких невинных людей, устремился вниз. Бабах! Результатом попадания стала небольшая дырка в правом борту изрешеченного судна. Пираты, увидев это, даже рассмеялись. А потом взяли в одну руку пистолет или саблю, в другую канаты для штурма и…

Чудовищной силы взрыв уничтожил посудину, раскидав старые толстые доски по морю в радиусе мили. Расчёт оказался верен – я угодил прямиком в пороховой отсек корабля грязных пиратов. А раскалённое ядро сработало не хуже пальника. Видевшие мои точные выстрелы матросы, оглушённые, но счастливые, кинулись ко мне и принялись качать меня…

Улыбнувшись, я почувствовал, что успел-таки немного замёрзнуть за время смертельной баталии, так как не планировал долго бродить по улице и оделся довольно легко. Немного даже разочаровавшись, что нужно будет вернуться в дом, я напоследок набрал полные лёгкие свежий воздуха и мечтательно направился в уютный домик.

Проще всего было включить газовый котёл, просто повернув ручку выставления температуры в помещении, но я решил пойти по непривычному, немного сложному, но более романтичному пути и зажечь камин. Спустя минут десять-пятнадцать напротив старого, но безумно удобного кресла, в котором я расположился задорно плясали яркие огоньки, с аппетитом поглощавшие поленья. Мерный треск, удивительный танец огня и приятный, едва уловимый запах дыма, словно погружали в другой мир; дарили негу и отчужденность от проблемного бытия.

Мой взор упал на стоявшую на полке камина фотографию. Тольк�