Застенец

Он помолчал, наморщив лоб. Однако своих эмоций скрыть не смог. Фонари на мгновение загорелись так ярко, что пришлось зажмурить глаза. Видимо, Максутов вспомнил что-то неприятное.

– Из одних Разломов выходили существа мирные, пусть нам и незнакомые. Из иных – те, кого пришлось долго и кропотливо приручать. Те же кьярды, например. Но были и такие дыры в пространстве, появление которых вставало нам необычайно дорого. Из них выходили поистине страшные чудовища, часто ко всему прочему наделенные магией.

Он так задумался, что даже вытащил серебряный портсигар и повертел его в руках, будто собираясь закурить. Правда, тут же опомнился, убрав дорогую вещицу в карман.

– Но это все в прошлом. А мы, кстати, уже и приехали.

Максутов указал на скромный трехэтажный дом с почти плоской крышей. Он примыкал к четырехэтажной громадине и находился в проулке огромного двора. Если честно, не так я себе представлял фамильный особняк целого князя. Всего по два окна на каждом этаже. Да, сбоку здание вроде чуть шире, но сколько там комнат всего? Тоже по паре на этаж? А ведь Ирмер был не последним человеком, да? С другой стороны, сам факт, что это все в ближайшее время станет моим, заставлял сердце биться чаще.

Хотя я не испытывал особых иллюзий и понимал, что обосноваться здесь будет довольно сложно. Кто я для местных? Мозоль на ноге, с которой приходится мириться. Для «своих», если тех бравых ребят из оборонки можно назвать своими, всего лишь потенциальный источник информации. Не больше.

А тем временем я понимал, что нельзя быть марионеткой в чужих руках. Нет, конечно, можно. Вот только вряд ли марионетка проживет долгую и счастливую жизнь. От нее избавятся, когда кукла надоест. Значит, надо что-то придумывать. Как минимум, узнать, что это за дар и как им пользоваться.

Максутов с людьми министра выгрузились из экипажа и замерли возле дороги. Что интересно, несмотря на обилие домов вокруг, прохожих на улице не было. Видимо, заметил это не только я, но и сам князь. Он долго осматривался, словно выжидая чего-то, сердито поглаживал усики, а после дал знак сопровождающим. И те пошли вперед. А мы с князем за ними.

– Пусть тебя не смущает скромное убранство дома, – пояснял Максутов. – После перехода на этом острове пришлось разместить большое количество людей. Многие дворяне вынуждены были потесниться.

– Я думал, что переход осуществился спонтанно, – удивился я.

Хотя запоздало до меня начало доходить. Васильевский остров, если мне не изменяет память, не мог похвастаться какими-то стратегическими зданиями. Тот же Зимний, Генеральный штаб, Адмиралтейство, да и много чего еще находились не здесь. Но вместе с тем, как я понял, большая часть дворянства, да и сам Император с семьей, оказались во время перехода на Васильевском острове. Совпадение?

– Нашим ученым стало известно о необходимости перехода буквально за несколько часов. Поэтому мобилизация и сборы оказались на скорую руку. Если будет подходящее время и место, я еще расскажу об этом, Николай.

Я пожал плечами. По мне, когда говорят именно так, то дело не во времени и не в месте. А просто человек что-то не хочет говорить. С другой стороны, Максутов и так много чего мне рассказал. Хватит, чтобы поразмыслить на досуге. К тому женадо еще оглядеть свои новые владения.

Люди министра, шедшие впереди, почти добрались до небольшого крыльца, выходящего с торца здания, когда один из них легонько вскрикнул. Я так и не понял, что же именно произошло. Лишь увидел, как человек заваливается на спину, а его глаза, полные ужаса, стекленеют.

Второй успел выбросить руки вперед, и по проулку загрохотал гром. Застучали друг о друга камни мостовой, заскрипели стропила крыш, жалобно зазвенели стекла в окнах. И только следом я разглядел выплывающую навстречу фигуру, завернутую в черное тряпье.

По внешнему виду это нечто напоминало огородное пугало. С той лишь разницей, что я не видел палку, к которой оно должно быть присобачено. Пугало плыло по воздуху, вытянув вперед рукав без малейшего намека на руку. Я почувствовал могильный холод, окутывающий переулок. И пар изо рта стал тому подтверждением.

Непонятно, что сделало это пугало. Оно вроде просто плыло себе вперед. Однако второй человек министра рухнул как подкошенный с застывающей печатью ужаса на замершем лице. А пугало тем временем продолжило двигаться к нам.

– Игорь Вениаминович, что это? – спросил я чужим голосом.

Максутов вышел вперед, быстро переплетая пальцами по воздуху. И только потом, будто вспомнив о моем вопросе, ответил:

– Порождение Разлома.

Глава 6

Иногда я казался себе учебником русского языка, где сначала идет теория, а потом информация уже подкрепляется примерами из книжек. Для закрепления материала.

К слову, минут пять назад я благополучно узнал о Разломах. И что следовало ожидать? Конечно же, одного из представителей этого загадочного явления. Повезло, что называется, как покойнику. Собственно, пугало явно намеревалось меня им сделать.

Голову сдавили невидимые тиски, мысли стали путаться, точнее, они смешивались с другим, чуждым разумом. Я понимал, что этот коварный засланец явно хочет мне навредить. Но вместе с тем он как-то искусно маскировался. И спустя всего несколько секунд я понял, что не могу отличить, где мои мысли, а где чужие.

«Нужно умереть!»

«Уснуть!»

«Уйти в небытие!»

«Сдаться!»

Мысли набегали со всех сторон, словно волны теплого моря. Они опутывали подобно сотням веревок. От них нельзя было укрыться или спрятаться. И что самое интересное, эти волны расслабляли. Делали все, чтобы я забыл о проблемах реальности.

Мой взгляд упал на небольшой кусок кирпича, валяющийся под водосточной трубой. Пальцы сами потянулись к нему. И даже сомнений не возникло – смогу ли я размозжить себе голову этим куском? Конечно. Стоит хорошенько ударить. А если не получится, надо попробовать еще раз.

Шершавая грань кирпича оцарапала кожу. Но я лишь сильнее сжал разбитый кусок, намереваясь приложить самого себя. Как вдруг мозги словно прочистились. Я понял, насколько нелеп был мой план по собственному умерщвлению. Нет, не потому, что орудие выбрал неудачно. Скорее, у меня возник другой вопрос – зачем?

Какого это черта я собрался скоропостижно умирать? Из-за трудностей? Так у меня в жизни вообще никогда не бывало, чтобы все шло гладко как по маслу. А тут выпал джек-пот: попал к иносам, еще дар обещали да недвижимость, пусть не ахти какую, но опять же, без пап-мам и ипотек. Стоило лишь дяденьке из Америки, то есть, из другого мира, умереть.

И только позднее, путем длительных умозаключений я понял, что дело далеко не во мне. Идея немножко самоубиться пришла в голову, когда пугало на меня посмотрело. Хотя это, скорее, образное выражение. Насколько можно было судить, головы, соответственно, и глаз, у этого странного существа не оказалось. Но в то же время я четко чувствовал, когда оно обращало свое внимание на меня. Вот сейчас, к примеру, ему было не до этого. Максутов перетянул одеяло на себя.

Пальцы Игоря Вениаминовича порхали, как у пианиста-виртуоза. То взмывали вверх, то опускались, создавая невиданные, едва различимые глазом формы. А после те обрушивались на чучело. Вот пролетело подобие палицы, следом громыхнуло громадное ружье, ему вторил огромный клинок, попытавшийся рассечь это пугало надвое.

Надо сказать, что пришельцу из разлома не нравились подобные манипуляции. Не знаю, как это объяснить, я почувствовал, что ли? Оно злилось, отмахивалось и будто бы накапливало силы.

А еще я уловил некоторую систему в движениях Максутова. Он создавал заклинания проворно, быстро забивал-накладывал подобие чешуек друг на друга. Где-то больших, в иных местах совсем крохотных. Под невидимыми манипуляциями князя они расползались все дальше, заполняя форму, а после образовывали заклинания. Самое долгое, на какое потратил время Максутов, заняло четыре секунды. Самое короткое – полторы.

Мне вдруг вспомнился министр, который перед тем самым хлопком и ранением тоже наворожил заклинание. Я почему-то запомнил каждое движение его пальцев. Скажу больше, именно сейчас внутри зародилась уверенность, что я смогу повторить, справлюсь. Совсем как в последнем матче, когда шмальнул мяч в ворота через половину поля.

Я начал неуверенно перебирать пальцами, чувствуя себя полным идиотом. Постарался сконцентрироваться. И самое главное, я верил, что у меня получится. Формировал в руках невидимые крупицы, которые пытался выстроить в широкой плоской поверхности перед Максутовым. Не сразу, только раза с четвертого или с пятого, я ощутил дрожь, пробежавшую по всему телу. Что-то происходило.

Голова закружилась, кровь будто бы превратилась в горячее вино, которое пьянило и придавало мне дополнительной энергии. Движения стали увереннее, быстрее, словно я всю жизнь только тем и занимался, что создавал заклинания. Но вместе с тем дело шло.

Я почти успел сотворить тот самый, вытянутый по вертикали овальный щит, когда пугало рванулось вперед. Энергия, исходящая от него, была колоссальна и чудовищна. Она могла свести с ума кого угодно. И даже такого человека как Максутов. Но не достигла князя, влетев в созданное заклинание.

Мое творение какие-то доли секунды держалось, наливаясь чужой силой. А потом разлетелось на части, ударив и по мне. Ноги стали ватными, из тела будто вынули все кости, и я повалился на камни, теряя сознание. И последнее, что услышал – леденящий душу вой.

* * *

При пробуждении я решил, что меня пытаются убить. Другого объяснения, почему надо мной склонился здоровый мужик с самой злодейской физиономией, я не нашел. Я попытался дернуться, но голова взорвалась, словно фейерверк на день города.

– Лежите уж, господин, лежите, куда собрались? Я, почитай, уже четвертый час жду, когда Вы очнетесь.

– Господин? – удивился я, разглядывая комнату и при этом стараясь лишний раз не шевелить головой. – А Вы кто?

– Известно кто, Илларионом меня кличут. Даниилу Марковичу прислуживал, теперь, стало быть, Вам буду.

– Илларион…

– Можно попросту, Илька. Чего ж Вам язык-то ломать…

– Илларион, – повторил я, еще не понимая, как этого здоровяка с проседью в курчавых волосах именовать Илькой. – Расскажите, пожалуйста, что произошло?

– Да что тут рассказывать, – пожал плечами мой новоиспеченный слуга. – Принес Вас высокопревосходительство бесчувственного. Мне на руки передал. Я Вас уложил, наружу выглянул, а там трупы. Двое – явно из служивых. Магией, стало быть, убиты.

– С чего Вы решили?

– Так тела у них целехонькие. А вот глаза стеклянные. И ужас в них запечатлен. Впрочем, за ними слишком скоро приехали. Да еще двор весь в жандармах до сих пор. Ходят, спрашивают. Ко мне вот заходили. Вопросы разные задавали, может, видел или слышал чего.

– А Вы слышали? – наконец сел я на кровати, облокотившись на стену. Голова гудела, будто ее перепутали с мячом и влупили со всей дури.

– Нет. Мне сказали, что Вы сегодня прибудете. Я вот и ждал. Трактирной еды заказал, не бог весть что, однако ж, пища неплохая, прежний хозяин ею потчевался. У нас, господин, и кухарки-то нет. А мою стряпню Вы вряд ли есть будете. И еще, господин, тут высокопревосходительство вещицу ценную с Вами оставили. Вон она, на столике.

Столиком оказалась прикроватная тумба. А вещицей – внушительный кристалл соли. Ну, или чего-то похожего на соль. И почему-то новоиспеченный слуга смотрел на эту «вещицу» не то со страхом, не то с благоговением. Видимо, действительно нужная в хозяйстве штука. Суп варить или кашу. Только с какой стати ее Максутов мне передал? Правда, помимо этого у меня был еще миллион вопросов.

– Илларион, скажите, пожалуйста, а почему Вы остались? – спросил я. – Вы ведь не крепостной. Да и, как я понял, крепостных уже не осталось. А после смерти… – я напряг память, – Даниила Марковича могли уйти на все четыре стороны.

– Да куда ж я пойду? – пожал плечами он. – К тому же господин просили за Вами приглядеть. Мол, одного Вас оставлять нельзя.

– Надо же, – искренне удивился я. – А что еще просил Даниил Маркович? Илларион, говорите, я Вас очень прошу. Нет, я требую!

Сказал, а сам осекся. Да, власть меня, определенно, портит. Помахали даром перед носом, пообещали титул, слугу выдали, так голова кругом пошла. Однако Илларион воспринял подобное обращение как должное. Он пожал своими широкими плечами, а после короткой паузы ответил:

– Да ничего такого, господин. Наказал оберегать Вас от дурного, сказал, какие книги дать читать в первую очередь, кому письмо отнести по Вашему поводу.

– Что за письмо?

– Того не знаю. Внутрь не заглядывал. А кому – сказать могу, про то уговора не было.

– Так кому?

– Его превосходительству господину Самарину Александру Дмитриевичу. Он в кассационном департаменте служит. Великого ума человек, пусть и недом. Еще надворным советником дружили с хозяином. Да все там. Как его в Сенат назначили, так разошлись их дорожки.

Я кивнул, еще слабо понимая, что к чему. Но имя для себя отметил. Друзей у меня тут нет. Но Ирмер не случайно отдал дар мне. И если уж он отправил письмо Самарину, то, может, тот хоть что-нибудь знает о великом замысле Даниила Марковича. Ведь зачем-то он все это устроил? Наверное, составил какой-то план и в точности его придерживался.

Надо будет навести справки, когда представится возможность. Вопрос только – как. Интернета, я так понял, тут нет. Можно ли здесь попросту прийти в гости? Я же не Винни-Пух какой-нибудь, а без пяти минут граф.

Словно подслушав мои слова, Илларион заговорил вновь.

– Господин, тут его высокопревосходительство на Ваш счет указания давал. Чтобы доктора пригласить, как Вы очнетесь. А если все хорошо будет, то за господами послать, по поводу наследства. И еще, я Вам тут одежду приготовил.

Одежда оказалась в огромном шкафу. Большую часть занимало облачение прежнего хозяина дома, но нашлось кое-что и на меня. Точнее пришлось примерить немало вещиц, прежде чем удалось подобрать нечто по размеру.

Если честно, выглядел я как папуас на королевском балу. Белая блуза с воротником, подобие фрака и широкие в бедрах штаны с высокой талией. В таком и за хлебом стыдно выйти, не то что гостей принимать. Однако Илларион уверил, что я выгляжу как франт.

Не знаю, как мой новый слуга все успевал, но только мы закончили с нарядами, как в дверь постучали. А ведь вроде все время со мной был, но все-таки успел доложить куда следует. Илларион метнулся ко входу, после чего вернулся и отрапортовал.

– Доктор с помощницей прибыли, еще их высокоблагородие господин Куропаткин, нотариус и их высокопревосходительство князь Разумовский по велению Императора.

Я обреченно вздохнул. Если честно, количество князей вокруг начинало утомлять. Я чувствовал себя, как диковинное животное в цирке, которое не понимает, чего от него хотят. Но все продолжают ходить и смотреть на представление. С другой стороны, если уж по велению самого Императора…

Однако тут меня ждал сюрприз. И не в виде доктора, имени которого я даже не заметил (да что там, я и остальных не запомнил), а его прелестной спутницы. Той самой Варвары Кузьминичны, встреченной совсем недавно у стены. На ней было все то же черное платье с красным крестом. И только оказавшись рядом, я обратил внимание, что она далеко не симпатична, как показалось на первый взгляд. А ослепительно красива.

– Я осмотрю Вас, господин Куликов, если Вы не против, – достал доктор стетоскоп. – Рефлексы проверю.

Я кивал, как болванчик, позволяя проводить с собой все нужные манипуляции. А сам изредка посматривал на Варвару. Мне казалось, что краска так и не сходит с моих щек. Я почему-то стыдился нынешней ситуации: вроде как здоровенный детина, а еще прикидывается больным. Ну, и своей дурацкой одежды, в которой я смотрелся, наверное, ужасно нелепо.

– У меня нареканий никаких, – сказал доктор. – Господин Куликов, позвольте теперь осмотреть Вас Варваре Кузьминичне. Она – лекарь четвертого ранга.

– Да, конечно, – ответил я, старательно разглядывая пол.

Князь, высокий худощавый старик, тем временем был занят разговором с толстеньким носатым нотариусом и пока внимания на нас не обращал. Девушка подошла вплотную, я почувствовал легкий аромат цветочных духов. Отчего покраснел еще больше.

С виду Варвара Кузьминична не делала ничего сверхординарного. Просто положила мягкие ладони мне на голову и стояла молча. Хотя на самом деле, наверное, она сейчас меня сканировала. Ладно, главное, завязать непринужденную беседу. Девушки любят уверенных в себе. Еще желательно – с чувством юмора.

– Я думал, что Вы дежурите у стены, – сказал я. – Видел, как Вы лечили министра.

– Я прикреплена к госпиталю, – негромко ответила она. – Иногда, когда нет больных, нас отправляют на помощь туда. А Его Превосходительство я не лечила, он кровь себе сам остановил. Лишь рану закрыла, чтобы шрам не остался. Да и для лечения у таких господ есть свои лекари.

– А Вы вынуждены меня лечить? Согласен, немного несправедливо.

– Не вертитесь, – отрезала она.

Ну ладно, шутка не понравилась. Ишь ты, какая строгая. А ведь действительно, всего на чуть-чуть меня старше. Но чудо как хороша. Хрупка, стройна, еще глаза такие голубые, и рыжие волосы. И грудь.

Я снова зарделся, как маков цвет. Вот, блин, Колян, не о том ты вообще думаешь. Тут бы понять, как дальше жить, а тебе все о девчонках.

– Ничего опасного для жизни нет. Срикошетило от примененного Зеркала. Точь-в-точь, как у его превосходительства. Только там рана физического плана, а здесь – ментальное воздействие. Пара дней – и все придет в норму.

Что самое интересное, говорила она это не доктору, который, судя по всему, был недомом, а тому самому князю-старику. По крайней мере, он внимательно ее слушал и кивал. После чего Варвара Кузьминична сделала легкий реверанс и откланялась, на прощание одарив меня пристальным взглядом. Ушел и доктор.

– Зеркало, – покачал головой князь, явно удивляясь. А я все силился вспомнить его имя-отчество. Вот ведь голова моя садовая. – Признаться, не думал, что Вы так быстро воспользуетесь даром. К тому же еще на таком сложном уровне. Когда заклинание-то успели выучить?

– Да я не учил, Ваше Высокопреосвящ…

– Высокопревосходительство, – поправил он, лукаво улыбаясь.

– Высокопревосходительство, – покраснел я вновь. – Увидел, как Алексей Симеонович его применил. Решил повторить.

– Похвально. И весьма недурственно, надо заметить. Заклинание четвертого уровня сложности, да еще в случае первого сотворения… Знаете ли Вы, что спасли жизнь Максутову? Хотя Бог с ним. Знаете ли Вы, что смертельно рисковали, применяя его? Ведь Зеркало действует именно так. Отражает большую часть нанесенного урона, а меньшая достается заклинателю.

У меня комок в горле встал. Так значит, вот что сделал министр. Повесил заклинание на меня, а совсем не на себя. Получается, это пытались убить меня, а не Алексея Симеоновича? Вопрос – кто и зачем? Я же, вроде, никому дорогу не переходил.

– Видимо, на этот счет у Вас нет ответов, – князь правильно воспринял мое молчание. – Тогда перейдем к делу. Сначала Вы, Петр Филатович, – обратился он к нотариусу.

– Благодарю Вас, Ваше Высокопревосходительство, – смешно взмахнул рукой собеседник, отчего бумаги, зажатые под мышкой, чуть не полетели на пол. – Тут сущие пустяки, надо лишь поставить подпись. После чего все имущество ныне покойного Даниила Марковича и его средства перейдут к Вам. С одной оговоркой.

Я даже не удивился. Сейчас будет какая-нибудь приписка мелким шрифтом, вроде «вступающему в наследство надлежит каждое утро кричать петухом, умываться слезами девственниц и бить себя веригами». Наши банки такое часто практиковали. Разве что без слез девственниц.

– У господина Ирмера было только одно условие. Все достанется Вам, если Вы примете его фамилию. При этом необязательно отказываться от своей. У Вас, к примеру, фамилия может быть двойная.

– Это упростит получение герба, – вторил нотариусу князь. – Поскольку у Ирмера более нет наследников, то Вы можете взять за основу его изображение, добавив несколько деталей. Ибо в противном случае необходимо сначала подать прошение в Департамент Геральдики об изготовлении нового герба. После состоится заседание общего собрания, и Сенат вынесет определение, затем нужна процедура согласования с герольдмейстером и подношение к министру юстиций на высочайшее утверждение…

– Я понял, Ваше превосходительство, – прервал я к явному его неудовольствию. Ладно, отметим себе: нельзя перебивать старших по титулу и званию. – Я возьму фамилию Даниила Марковича. И в то же время оставлю свою.

– Превосходно, – почему-то обрадовался нотариус, будто был сам заинтересован в происходящем. – Тогда подпишите, пожалуйста, здесь, здесь и здесь. И еще вот здесь. Эти бумаги остаются у Вас, берегите их, а эти у меня.

– Спешу поздравить Вас, граф Ирмер-Куликов, – то ли с насмешкой, то ли искренне сказал Разумовский, протягивая мне приготовленную заранее грамоту. – Мы немного спешим и делаем все в обход заведенных правил, но таковы времена. Отныне Вы подданный его Императорского Величества. Со всеми правами и обязанностями. Еще, господин граф, думаю, не надо напоминать, что об инциденте с господином Максутовым лучше никому не говорить. А сульфар, скажем, достался Вам по наследству. Налог только на него все же не забудьте заплатить.

Я стоял в теперь уже своем доме, наделенный дворянским титулом, наряженный в дурацкую одежду. Во рту образовалась горечь, как у ребенка, которому пообещали мороженное, а дали рыбий жир. Разумовский заранее знал, что я соглашусь на условия покойного Ирмера и возьму двойную фамилию. И грамоту сразу подготовил. Что называется, увяз клювик, всей птичке пропасть.

Но больше всего я не мог понять, почему мне так не нравится интонация, сделанная на слове «обязанностями».