Глава 2. Угрюмые достопримечательности
Театрально тяжелый вздох Верго ознаменовал окончание шестого часа их пути. Уставшие ноги, болевшие еще час назад, сейчас просто гудели сделавшись ватными. Отсутствие толковой передышки между его поисками оставшегося где-то позади особняка и началом затяжного путешествия все чаще напоминало о себе. Дорожная пыль, забиваясь в рот и нос неумолимо раздражала иссохшую глотку. Глоток из старой алюминиевой фляги лишь ненадолго улучшал ситуацию – десяти минут для здешнего сухого воздуха было достаточно чтобы вновь надругаться над горлом. Единственным облегчающим обстоятельством был исчезнувший туман, что рассеялся получасом ранее. Но что хуже, практически безвредная дымка, или ледяные, прошивающие насквозь порывы ветра? Разумеется, вопрос риторический.
Тем временем декорации соснового леса сменились голыми, скалистыми, гранитными образованиями то тут, то там выглядывающими из земли россыпью мелких острых камней, коими был устлан каждый квадратный сантиметр горного склона, и редкими облезлыми елями, непонятно как пробившимися своими корнями до грунта сквозь толстый каменный слой. Самые высокие из них доходили Веберу до плеч. Изредка, из-под очередного булыжника проглядывались темно-зеленые ростки непонятных трав, чьей живучести бы позавидовали даже самые закоренелые коррупционеры Помонта, что умудрялись уже пятую смену власти удерживаться на своих местах. Солнце закономерно пряталось по ту сторону горного хребта, навеки оставляя местный небольшой мирок в умиротворяющей полутьме. Одинокие теплые лучи кое-где все же находили себе путь сквозь далекие горные расщелины, бездарно растрачивая свою живительную силу на разогрев безучастных камней.
Давящую на уши тишину прерывали вызываемые восходящими потоками нередкие порывы ветра, да непродолжительное шебуршание среди камней, – хоть местная природа и выглядела безжизненно, все же некоторым созданиям удавалось выживать и здесь. Небольшие дикие коты, обладатели пушистых хвостов и неприметного серого окраса, безустанно подкарауливали загадочных обитателей, скрывающихся в отдаленных норах и расщелинах. Верго не знал кого именно выслеживают усатые охотники, но предполагал, что это какие-нибудь кролики, а может, не очень крупные птицы, что предпочитают гнездиться в скалах. Он пристально вглядывался в каждое темное отверстие мимо которого проходил, но раз за разом обнаруживал в них лишь непроглядную темноту.
Дорога давалась путникам с трудом. Всякий кто хоть раз в жизни держал путь через пологие склоны гор с их пренеприятнейшими ветрами и рассыпчатой фракцией камня под ногами прекрасно знает, насколько это тяжкое занятие. Даже сравнительно ровные и открытые участки в сухую погоду вызывают заметные трудности при их пересечении. Отдельной проблемой можно считать разряженный воздух, что сбивал дыхание, вызывая изматывающую отдышку. В таких условиях пройти даже пятнадцать километров, не сделав длительного привала для сна – настоящее достижение. При этом всем путникам приходилось тащить не самое легкое обмундирование, походные сумки и запасы провизии, а также периодически выталкивать экипаж из очередной дождевой ямы под испепеляющий взгляд Остина, не говоря уже о необходимости регулярно подкручивать ослабевающие болты транспортного средства. Такую дорогу аж никак было не назвать приятной прогулкой.
За последние несколько часов, бредущий неподалеку Голдберг успел задать Веберу больше вопросов чем кто-либо за прошедший месяц. Большинство из них касались работы предсказателем, меньшая часть была расспросами о мыслях Верго касательно этого дела. Усач бодро вышагивал, покуривая толстую и невероятно вонючую папиросу, вероятно подумывая о том, какой еще нелепой формулировкой можно вытащить из спутника мнимые вселенские тайны. Вебер, порядком уставший от затянувшейся пытки, собравшись с мыслями решился нанести упреждающий удар:
– Ваш особняк расположен довольно далеко от… От чего угодно, пожалуй. Неужели у вас так много врагов?
– Это не мой особняк, в нем я лишь гость. Что касательно Самюэля – врагов у него всегда было предостаточно, – Барон говорил неспешно, вдумчиво, будто пытаясь что-то вспомнить. – В нашем княжестве вы уже не первый день, скажите, как часто вы встречали здесь электрическую иллюминацию?
– Сложно сказать. Сейчас, когда я об этом задумался – пожалуй не так и часто. Может видел несколько ламп накаливания в крупных отелях, да и только. К чему вы ведете?
– В том то и беда. Через биржи и торговую палату Помонта проходят тысячи крат ежедневно, сотни тонн угля и железной слюды вереницей тянутся к столице, выжимая все соки из многочисленных шахтерских поселков, а электричеством здесь и не пахнет. Промышленная революция погибла еще на подходах к нашей богом забытой родине. Вдумайтесь, Ганоя – не просто административный центр, но сердце этого ресурсного придатка федерации, до сих пор освещена лишь газовыми и керосиновыми лампами, говорить о паровом отоплении тут и вовсе не приходиться! – Голдберг закашлявшись затушил окурок о ближайший валун. В его голосе проскальзывали странные нотки обиды и затаенной злобы.
– Но мистер Риганец конечно не может закрыть глаза на такую несправедливость. Прогресс прежде всего, – Верго намеренно бросил колкое замечание. Он интуитивно чувствовал куда клониться разговор и понимал, что рассуждать категориями морали с человеком вроде Голдберга затея глупая и абсурдная. «С волками жить, по волчьи выть», – промелькнуло у него в голове.
– Оставьте свои насмешки. Мы с Самюэлем не претендуем на звания альтруистов. Будучи дельцом, мой друг уже не первый год пытается протолкнуть идеи электрификации в массы, конечно цели при этом он преследует вполне себе прозаичные – прибыль, в частности. Но позвольте, кому от этого будет плохо? Обычным работягам, для которых появятся рабочие места, или экономике Помонта, что наконец перестанет быть сугубо ресурсно-ориентируемой? Наконец в княжестве начнут производить хоть что-нибудь.
– Убедили, убедили. Говоря по правде я до сих пор недоумеваю, как за столько то лет невидимая рука рынка не решила этот вопрос? В то время как здесь все еще целые поселения освещают свечами к столице через месяц уже двенадцатую линию телеграфа протянут. Если еще не протянули…
– Монополия, мистер Вебер. Думаю, вам знакомо и слово и весь тот контекст что за ним следует. Видите ли, весь газово-угольный бизнес Помонта сосредоточен в руках трех корпораций. Да, всего лишь трех! Не в их интересах пускать на рынок более дешевую и выгодную альтернативу своих продуктов. Говоря по правде, я считаю, что принятые Самюэлем меры чрезмерно рискованны. Его филиалы расположены в нескольких княжествах, но он, рискуя своей жизнью предпочитает оставаться здесь, борясь до последнего. Еще совсем недавно не было даже намека на надежду – почивший князь был в крайне хороших отношениях с упомянутыми мною корпорациями. За определенную долю он потакал им во всем. Но теперь, правила игры могут измениться.
«Понятно. Так вот зачем они растили и спонсировали наследника. Риганец с самого начал планировал сместить конкурентов, буквально заняв их места. Не удивлюсь если выясниться что к гибели Пальмонтского он успел приложить руку. Это бы объясняло зачем ему прятаться ото всех в лесах». – Верго слегка поежился, чувствуя, как кусочки пазла собираются в единое целое. В любом случае, его дело это доставка наследника в Ганою. Остальное его слабо касается. Закончить работу, получить гонорар и покинуть наконец треклятое княжество – вот все что было важно.
На мгновенье погрузившись в свои размышления слишком глубоко, Вебер запнулся о небольшой каменный выступ, торчавший из-под земли, и едва не налетел на едущую впереди карету. Вышеупомянутый экипаж, казалось, прилагал все усилия чтобы попадать колесами на каждый мало-мальски крупный булыжник, из разу в раз грузно подпрыгивая и периодически опасно кренясь на одну ось. Промашка Верго как раз совпала во времени с очередным «подпрыгиванием» кареты, и его подбородок на секунду смачно соприкоснулся с одним из закрепленных сзади коробов. Неуклюжий пострадавший тотчас схватился за место удара, издавая забавные шипяще-охающие звуки в следствии прикушенного языка. Наверное, будь он немного понаивней так принял бы произошедшее за карму, преследующую его за злорадство и поклеп, но предсказатель не желал верить ни в судьбу, ни в промысел божий, что было вдвойне иронично при его то профессии.
– Вот черт! Мистер Вебер, с вами все в порядке? Как же вы так умудрились? – озабоченно залепетал Голдберг, вытаскивая из-под плаща сложенный чистый платок. – Вот, вытрите кровь с подбородка.
Верго поспешно прошепелявив невнятную благодарность и ухватился за платок, неловко вытирая кровоподтёк ведущий к уголку рта. Заметив досадное происшествие, один из наемников (самый щуплый и низкорослый), поспешил протянуть флягу со спиртным:
– Прополощите рот вот этим, это прижжет место укуса и остановит кровь, – обратился к униженному Веберу обладатель совсем еще юношеского голоса. Этот самый обладатель показался предсказателю знакомым. Да, именно этот гвардеец как-то раз уже привлек внимание Верго. Это был тот самый парень что едва не налетел на престарелого дворецкого в особняке. Сейчас, имея возможность рассмотреть его поближе, в глаза предсказателя сразу бросилось множество забавных деталей: парнишка едва ли был старше восемнадцати лет, обмундирование наемников буквально висело на нем, как на тонкой вешалке в гардеробе; при своей столь скромной комплекции он умудрялся тащить сразу две увесистые сумки, что не шли ни в какое сравнение с небольшой кладью Верго. Сам же юноша имел ярко-рыжие волосы и внушительную россыпь укрывающих его щеки веснушек, что было довольно необычно для обитателя Помонта. Будучи практически неотличимым (преимущественно благодаря одежде) от своих братьев по оружию на расстоянии, вблизи парень контрастировал с ними даже слишком сильно, будто выбиваясь из общего стиля наемничьей банды. Он был хлипким саженцем среди рассады внушительных дубов-гигантов.
– Шасифо, не нушфо, – активно жестикулируя отказался Вебер, с трудом ворочая израненным языком. Он не имел ни малейшего желания брать в рот непонятно что из чужой фляги.
– Да нет же, я уверен, что это вам поможет! Это отменный самогон, сам не раз… – Парень все никак не хотел сдаваться, настойчиво размахивая флягой у самого носа Верго.
– Полагаю, мистер Вебер ударился не столь сильно. Вот, кажется кровь уже и не идет, – поспешно встрял Барон пытаясь спровадить неугомонного юношу от потерпевшего. Кровь тем временем останавливаться и не собиралась. – Но готов поспорить, он очень благодарен тебе за предложение. Тебя то как зовут парень?
– Блиц Юнгфернмильх, – мгновенно отрапортовал рыжий наемник.
– Юнгфермль-кто? Боже, ну и повезло тебе с фамилией! – Голдберг быстро отвел парня в сторону, не давая подобраться к болезненно охающему Верго. Старый торговец за считанные секунды навязал свои правила игры, начав незамысловатую беседу, и быстро уведя ее в дебри несущественных баек и докучливых расспросов. В этом он был мастер.
Без малого десять минут Вебер брел в гордом одиночестве, не отнимая рук от подбородка, и в конце концов кровотечение остановилось, оставляя отвратный привкус железа во рту и быстро блекнущие следы на некогда белоснежном платке Барона. Десять минут ушло на то чтобы остановить кровь, и не менее получаса на мысленную самокритику. На протяжении всего этого времени он безостановочно вслушивался в беззаботную трескотню Голдберга, изредка прерываемую робкими фразами Блица. В какой-то момент Верго уже не был более уверен в том, кто из них двоих страдает больше – россказни Барона могли докучать не хуже раны. Но их новый рыжий знакомый на удивление держался довольно бодро, казалось его и взаправду интересовали небылицы торговца смертью.
Надкушенный язык, практически онемевшие ноги и навеянный холодными горными ветрами легкий озноб – путешествие не задалось с самого начала. О грядущих нескольких днях пути Верго старался не думать. Мужчину утешали только мысли о кругленькой сумме прописанной в контракте.
Внезапно его начали слегка раздражать непринужденность и оптимизм, царившие в их группе: наемники, заблаговременно тепло приодевшись и отдохнувши в поместье, бодро вышагивали, делясь друг с другом безвкусными историями и похабными шутками; Барон, найдя себе новую жертву, в приподнятом настроении откровенничал, повествуя о невероятной сделке, заключенной в дальних краях; даже жук-переросток с любопытством огибал поросшие мхом валуны, заинтересованно ощупывая их длинными усами. Единственным человеком кто разделял уныние и недовольство Вебера был Остин. Впрочем, было не до конца ясно, способно ли лицо последнего вообще принимать хоть сколько-нибудь довольное выражение.
Устав разглядывать безусловно красивые, но несколько однообразные горные пейзажи, что порядком приелись за столько часов пути, Верго безо всякого интереса стал вслушиваться в нескончаемую беседу Голдберга и его нового знакомого.
– Так значит вы и в столице бывали? – с огнем в глазах пролепетал Блиц. Вероятнее всего ему никогда не доводилось покидать пределы княжества, оттого он смотрел на довольного пристальным вниманием к своей персоне Барона с особым трепетом. – Скажите, а правда, что наше солнце крепиться там на здоровенной башне? И что любой желающий может подняться по ней на самый верх, оглядывая всю федерацию прямиком из светила?
– Глупости, юноша. Солнце висит там с незапамятных времен, многие сотни, а может и тысячи лет, и провисит еще не меньше. А башню построили… В каком же это было году? Мистер Вебер, не напомните? – заприметив прислушивающегося Верго, обратился к тому Голдберг.
– Точно не скажу. Ну, не больше ста лет тому, полагаю.
– Вот, вот, относительно недавно. Башня – это просто «средство национальной безопасности». Да и не пускают никого к ней. Только самые доверенные ученые мужи и самые надежные караульные имеют право на ее посещение.
– Средство национальной безопасности… – как заведенный вторил Блиц.
– Сдалось тебе то солнце, ну сфера себе и сфера, метров шестьсот в диаметре, ничего интересного. Вот слыхал ли ты о торговле изогнутыми, волнистыми клинками на западе? На профессиональном жаргоне их лезвия еще называют «фламберг». Вижу, что не слышал. Вот тут есть, о чем поговорить. Не смотря на то, что клинок в нескольких местах изогнут, благодаря тому, что острие остается на уровне рукояти им все еще можно наносить и рубящие и колющие удары. Да какие удары! Даже после небольшой царапины плоть от них начинает гнить безо всякого яда! – погрузившись в любимую тему, Барон искусно демонстрировал длину, ширину и даже некоторые конструктивные особенности клинка поспешной жестикуляцией. Находясь в своей стихии, его слова приобрели характерные купеческие возгласы и ударения, приправленные соответствующими интонациями. – И как специалист заявляю – никакого чуда в этом нет. Суть в том, что благодаря своей форме лезвие способствует попаданию грязи и кусочков кожи глубоко в рану. И тут не нужно быть врачевателем чтобы понять к чему это приводит. Но самое интересное, что на полях боя делают с военнопленными, владельцами таких клинков. Сначала, пока они еще живы…
Совершенно неуместные, отвратительные подробности, перемешанные с непроверенными слухами, посыпались на еще не умудренного жизнью рыжеволосого юношу. Верго поморщившись отстранился, будто соприкоснувшись с чем-то предельно мерзким. Он обратил внимание на то, как Барон получал удовольствие, смакуя гадкие подробности. Пытаясь прогнать скуку, он стал пристально вглядываться в дальние скопления громадных булыжников. Вебер все надеялся увидеть у них хоть что-то интереснее рыскающих в поисках пропитания маленьких птиц, или выслеживающих их длиннохвостых представителей семейства кошачьих, что всегда держались от путников на благоразумном удалении. Скудная живность вовсе не спешила развеять уныние предсказателя оживленным действом, напротив, казалось, что природа замерла, стараясь не дышать в его присутствии. Но все же, длительное наблюдение принесло свои плоды.
Практически по той же тропе, которой следовала группа Остина, плелась вереница непонятных существ. Их силуэты были едва различимы среди высоких камней. Определенно можно было сказать только одно – это были не люди. Существа отличались низким ростом и передвигались на четвереньках. Очередной поток горного ветра неприятно хлестнул Верго по глазам, против воли вызывая поток слез. В расплывающейся картинке ему было сложно идентифицировать бредущих вдали гостей. Понаблюдав еще с десяток минут, он пришел к выводу что таинственными созданиями оказались самые что ни на есть обычные волки, ну или собаки, вдали их и не различишь. При детальном рассмотрении среди черных силуэтов выделялись хвосты, четыре тонкие лапы, и характерно торчащие уши. Но было в этих силуэтах нечто странное, что-то вызывающее смутное беспокойство. Как Вебер не всматривался, он так и не смог понять, что. И даже если принять мысль о том, что это обыкновенная собачья стая, сам собой назревал вопрос – откуда им тут взяться? Ни собаки, ни волки, определенно не обитают в этих гиблых предгорьях.
Обратив на это внимание парочки бредущих рядом наемников, Верго встретил только безучастные взгляды и полное недопонимание со стороны спутников. – «Ну волки, и что? На нас все равно не нападут, нас много, мы хорошо вооружены».
Последовав примеру спокойных сопровождающих, Вебер перестал забивать себе голову таинственными гостями, вновь глубоко погрузившись в свои безрадостные мысли.
Чем больше группа отдалялась от пустынных сосновых лесов, тем более крупные им на пути встречались камни, – на фоне некоторых вековых замшелых валунов, что весили не меньше нескольких сотен тонн, даже вьючный жук выглядел крохотным недоразумением. Невольно пропитываешься уважением к столь грозной силе, что смогла отколоть необъятных гигантов от гор, ниспустив их к подножью. Петляя между ними, пускай и не на долго, но путники были защищены от свирепых горных ветров.
Верго с небывалым интересом разглядывал разветвленные трещины, что обнажали нутро каменных великанов. Иногда, в глубине особо крупных громадин можно было разглядеть чьи-то кости, оставшиеся от неудачливых жертв местной хищной фауны. Что было более интересным, так это небольшие с виду, но довольно глубокие на деле выемки, расположенные под острыми углами. Отдельно взятые камни были испещрены ими вдоль и поперек. Сложно было сказать что-то о их происхождении – Веберу не раз доводилось видеть работу каменщиков в детстве, но едва ли кто-нибудь стал бы тратить свое время и силы на резьбу здешних бесхозных булыжников, и в то же время ему не верилось, что животное способно сотворить такие аккуратные отверстия в граните. Быть может валуны в далекие времена были частью чего-то большего? Громадных сооружений что некогда высились в горах, внушая смертным чувство защиты и немого благоговения? Всего пару минут спустя Верго беззаботно отбросил эти мысли прочь, подобно ненужному балласту, наблюдая за тем как крупный бежевый орел, красиво спикировав вцепился мертвой хваткой в нечто шустрое и мелкое вдали. Попавшийся зверек сопротивлялся недолго – двух ударов могучим клювом было достаточно, чтобы загасить теплившиеся в нем искорки жизни. Такова была суть здешних мест – безжалостные хищники и безучастные камни.
Несколько раз за всю дорогу, резко и непредсказуемо, Остин останавливался, оглашая привал. Бредущая за ним вереница утомленных людей радостно валилась на ближайшую гладкую каменную поверхность, или же просто на рассыпанную под ногами гальку, понимая, что передышка не продлиться долго. Уставшие путники быстро опустошали фляги, благо, горных ручьев в округе было предостаточно. Главарь наемников строго запретил разводить костры во избежание привлечения ненужного внимания со стороны, а оттого все чем их группе приходилось довольствоваться, так это прохладное содержимое фляг и бурдюков, и не менее стылая пища, что была всю дорогу сокрыта в глубинах заплечных сумок. Рацион путника ожидаемо скуден: солонина, сухари, иссохшая вяленая треска, пересоленый угорь, неприятного вида галеты. Все это было завернуто в грязную конопляную ткань, или в лучшем случае в заштопанную льняную.
Верго с ужасом оглядывал припасы его спутников-дикарей, с теплом вспоминая столичные консервы. Он все больше убеждался в том, что ни один атрибут современной цивилизации, за исключением неустаревающей жестокости, так и не добрался до Помонта, и это уже действительно начинало походить на один из тех полу-вымышленных заговоров о которых талдычил Голдберг, – ладно уж электричество не провели, бог с тем паровым отоплением, вот что действительно удручало так это дикарская культура питания.
На восьмом часу уже всем осточертевшего пути их группе встретилось хоть что-то выбивающиеся из общего однообразия: на сравнительно ровном горном склоне располагалась небольшая деревушка, точнее располагалось там то, что от нее осталось. Изломанный частокол, выбитые двери пустующих домов, разбросанные вещи и многие другие безрадостные детали невольно бросались в глаза путникам. Любой житель федерации с детства слыхал россказни о безнравственном, жестоком и мародерском Помонте, но не многим доводилось узреть доказательства этого воочию.
Населенный пункт не выказывал никаких признаков обитаемости. Было похоже, что все, кто только мог давно уже его покинули. Дожди и сильные ветра успешно справились с очисткой следов жизнедеятельности: между домами не видать ни одного следа человеческой ноги, только череда отпечатков лап неизвестного маленького создания, что однажды решило заглянуть в поселок-призрак. В широкие поилки для скота, что стояли у разбитых загонов, были сложены кости, возможно человеческие, никто из группы так и не решился подойти чтобы проверить.
Покошенные дома, состоящие из сложенных особым образом сосновых бревен и потрепанных соломенных крыш, несли на себе множественные следы произошедшего когда-то кошмара: зарубки от холодного оружия, следы копоти, несколько торчащих арбалетных болтов. В одном из оконных проемов, зацепившись за уцелевший осколок стекла мельтеша развивался обрывок ткани, бывший некогда частью праздничного, а может и ритуального женского наряда.
Но самой страшной была тишина. Верго мрачно отметил про себя как некомфортно находиться у поселения из которого не доноситься вообще никаких звуков, за исключением противно скрипящей на ветру, уцелевшей оконной ставни. Даже ручей протекающий через деревню нисколько не выдавал себя звуками.
Отвратный аккомпанемент из завывающего ветра и мерзкого скрипа давно не смазываемых петель дополнился тягучим молчанием группы – никто из пришедших не проронил и слова с тех пор как они приблизились к деревне. Было ли то совпадением, или какой-то непонятной Веберу солидарностью обитателей княжества, но все как один держали рот на замке, хмуро поглядывая на мертвый поселок. Их группа не остановилась, даже не сбавила ход, продвигаясь мимо поселения будто и не заметив следов зверства.
К удивлению Верго, наемники не опустились до мародерства, безразлично окинув пустующие дома не менее пустыми взглядами. Быть может, они просто понимали, что ничего ценного в хибарах уже не найти, а может и правда, умудрились не смотря на тяготы своей работы сохранить в себе остатки человечности. Лишь юный Блиц грустно вздохнул проходя мимо арки что некогда обрамляла ведущие в деревню ворота. Веберу хотелось верить, что этот вздох был вызван сочувствием бывшим жителям поселения, а вовсе не желанием пошарить по обветшалым постройкам.
Встреча с подобным свидетельством ужасов Помонта что-то затронула в Верго. Удаляясь от мрачных домов он никак не мог отделаться от ноющего чувства. Оно отдаленно напоминало ему помесь обиды и вины. Говоря по правде, оно преследовало его уже не первый год, но резко обострилось последними днями. Конечно, умом предсказатель понимал, что никакого отношения к местным бедам не имеет, но легче от этого не становилось. Помонт во истину ужасен – само нахождение рядом с его кошмарами вызывало мерзкое ощущение причастности.
В последующий час пути ничего любопытного с их уставшей группой не приключалось, если конечно не учитывать темные силуэты маячащих в отдалении четвероногих, что периодически мерещились Веберу. Будучи не столько спокойным, сколько безразличным, ввиду своей изнуренности дорогой, Верго упорно не обращал на них внимания. Как и ранее, силуэты не спешили сближаться с бредущими людьми, а потому и особых опасений у двуногих не вызывали.
Если раньше ноги утомленного предсказателя интенсивно гудели, выражая свое крайнее недовольство выпавшей на их долю нагрузкой, то теперь сделались ватными, навевая их владельцу неприятные мысли о грядущей крепатуре. Не раз и не два он с надеждой и вполне себе нескрываемым желанием пялился на едущую впереди карету, и даже отвратная дорога, изобилующая мелкими камнями, ямами и ухабами более не пугала его. Когда ты столь измучен – ехать, хоть и с тряской, всяко лучше, чем натужно переставлять ноющие и запинающиеся ноги. И раз за разом Голдберг почти извиняясь пояснял что это невозможно, ведь наследник, будучи персоной весьма юной и своеобразной, не потерпит присутствие малознакомых ему людей в карете.
Стоило упомянуть и о самом виновнике их похода. Наследник (чье имя Верго забыл еще в самом начале пути) весь день безвылазно просидел в экипаже. Он не покидал его даже во время привала, лишь приоткрывая иногда окно чтобы проветрить свое обиталище. В какой-то момент Вебер всерьез задумался о том куда мальчишка ходит в туалет, и пораскинув мозгами вспомнил вместительные, закрывающиеся утки, которые ему давным-давно доводилось видеть в одном военном госпитале. Что могло заставить парня так отсиживаться, пренебрегая собственным комфортом? Барон не мог внятно объяснить его поведение, ссылаясь на то, что для наследника это большой стресс и ранее ему никогда не доводилось покидать пределов той крошечной деревеньки в лесах.
В очередной раз моргнув, Верго обнаружил что ему не так то просто вновь разомкнуть слипающиеся веки – он устал, и не он один. Было очевидно, что группа с трудом волочит ноги, и пора было объявлять привал достаточно длинный чтобы можно было нормально поесть и отоспаться, но Остин все медлил будто чего-то ожидая. За последние пол часа он уже четырежды доставал и пристально рассматривал имеющуюся у него небольшую карту, что солдаты в свою очередь недвусмысленно трактовали как знак близящегося привала.
Стараясь хоть как-то отогнать одолевающую его сонливость, Вебер решился заговорить с Голдбергом, подозревая что вскоре может об этом пожалеть:
– Знаете, первые несколько часов пути я упорно считал, что мы двигаемся по пускай и подозрительно проходимому, но все же бездорожью. Но теперь, когда я вижу, что наш экипаж спустя столько времени нигде не завяз, у меня возникают вопросы. Наш маршрут ведь вовсе не случаен, не так ли?
– Это старый тракт контрабандистов, насколько мне известно. Сколько я его помню, они придерживают его в… Приемлемом состоянии. Проехать можно, если конечно не сезон дождей. Предвосхищаю ваш вопрос – нет, ранее я им не пользовался. Можете ли вы в это поверить, или нет, но моя деятельность абсолютно легальна. Мне нет нужды ездить по богом забытым дорогам. Во всяком случае не было до сегодняшнего дня…
– Так вы не знаете куда она ведет?
– Напротив, прекрасно знаю. Эта дорога ведет к поселению с крайне неоднозначной историей, поселению где мне доводилось работать. Но все же эту историю я предпочту вам рассказать, когда мы будем на месте.
– Не томите, скажите хоть скоро ли мы туда прибудем?
– Ну, если нашему провожатому не придет в голову резко свернуть с пути – нам осталось не больше часа. Я полагаю, что остановится и передохнуть там как раз-таки входит в его планы. Готовьтесь, мистер Вебер, вам предстоит повидать настоящую легенду Помонта. Каждый житель княжества хоть раз да слышал байки о Глари.
– Жду не дождусь. – Радости Верго не было предела, но радовала его вовсе не перспектива знакомства с местными легендами. Всего лишь жалкий час отделял его от заветного и столь желанного отдыха.
Вскоре, как и было предсказано Голдбергом, из-за очередного горного склона выглянул долгожданный признак цивилизации – довольно длинная кирпичная стена, высотой не менее пяти метров. С далека было сложно оценить ее протяженность, но находясь на некой возвышенности в виде поросшего мхом валуна, Вебер отметил, что стена бережно обхватывает около восьмидесяти домов, и речь шла вовсе не о хлипких хижинах, встреченных им ранее, – за каменной кладкой ограды простирались десятки отменных широких крыш, вымощенных сланцевым шифером. Из каждой такой крыши торчало по крупному дымоходу, но вот дым, что довольно странно, ни из одной трубы не шел.
Вблизи стена представляла из себя крупную опрятную кладку из ровных, почти что отшлифованных, серо-зеленых диоритовых кирпичей. Материал очевидно добывался неподалеку, но даже в таком случае страшно было представить каких трудов, и что немаловажно, денег, стоило возведение подобного защитного сооружения в местах, далеких прямо-таки скажем от чего угодно. Из того же раствора что скреплял слегка шершавые вырезанные куски породы состоял и внушительный фундамент, бесцеремонно вгрызающийся в каменистый грунт. Конечно, горы берут свое, безо всякой жалости пороча раскидистыми трещинами и сколами рукотворную конструкцию. Но даже не смотря на это, стена, венчаемая причудливо завитой колючей проволокой, надежно защищала скрывающихся за ней обитателей Глари. Точнее говоря, защищала бы, если бы увесистые, оббитые железом сосновые ворота не были бы настежь открытыми. И ни одного часового не виднелось у входа. Жуткое попустительство.
Не встретив никакого сопротивления (если конечно не принимать за сопротивление гадкий запах протухшей рыбы и немытых портков) группа вошла в одно из самых известных мест Помонта.
Гларь – поселок что самим своим существованием демонстрирует разницу между словами известность и слава. Славой тут и не пахло, разве что самой дурной. Описывая поселение, для пущего эффекта стоило бы начать с положительным сторон, благо их было не очень то много. Прячущиеся от жестокостей предгорья двухэтажные дома действительно были внушительными: надежная кирпичная кладка, крепящаяся на несущих деревянных балках, слегка выступающих из стен; широкие застекленные окна, умело ограненные лакированными рамами; толстые, надежные двери, оббитые по канту железными заклепками. Дома были расположены ровной чередой, как под линейку, и каждая дверь выходила аккурат на дорожку, пронизывающую все селение. Сама дорога, адским трудом выровненная по уровню фундамента построек, безусловно заслуживала отдельного упоминания, – шестиугольная брусчатка была невероятно плотно подогнана, создавалось впечатление что между отдельными плитками не припихнешь и мизинца; по обе стороны от дороги были симметрично высажены крохотные пихты, образуя чудесные зеленые ряды высотой по пояс; вечнозеленые крохи расступались только чтобы освободить проход к очередному дому, также изредка огибая резные каменные клумбы. Сама же Гларь располагалась напротив крупного горного разлома, и будучи всегда освещенной столичным солнцем не нуждалась в фонарях или любых других рукотворных источниках света.