Предсказатель решительно засеменил прочь от Остина, оставляя последнего сидеть в неловком молчании. Вебер не чувствовал ни гнева, ни обиды, лишь легкое удовлетворение от того что этот неприятный разговор таки состоялся. Одной загадкой для него стало меньше.
Приближаясь к разведенному костру он заметил у себя легкий насморк, граничащий с неприятной заложенностью носа.
«Черт, все-таки спать на сырой земле было паскудной затеей. Как бы не заболеть чем… Нужно как можно скорее съесть чего-нибудь горяченького», – промелькнуло в голове у Верго, когда он пробрался в полукруг восседавших у костра спутников.
Небольшие языки пламени ласково облизывали округлые бока удерживаемого несколькими обожженными жердинами котелка, в котором томно булькало манящее съестное. Содержимое посудины плавно помешивал бровастый лысый громила с на удивление добрым лицом. Имя спутника с которым предсказателю довелось пройти уже столько всего вместе, как назло выскочило у мужчины из головы. Ценой немалых умственных потуг, Веберу удалось припомнить что здоровяка звали то ли Гарри, то ли Грэмор. Все же, предсказатель больше склонялся к первому варианту, ему казалось, что имя Гарри подходило этому добродушному лицу куда как больше, чем жесткое и в чем-то даже пародийно-рыцарское – Грэмор.
В полушаге от гвардейца, на трухлом поваленном полене сидел снявши накидку один из телохранителей Барона, монотонно водя переливающимся на свету кинжалом по темно коричневой коже своего ремня, таким образом поддерживая остроту оружия.
Практически плечом к плечу на том же бревне сидел и занятый необычным делом Ас. Гвардеец измельчал на найденном плоском камне небольшое насекомое, тщательно запихивая его труху вместе с неизвестными предсказателю высушенными травами в топорную самокрутку, основой для которой послужил изорванный кусок пожелтевшей типографской бумаги.
Остатки насекомого напоминали истрицу – дальнего родственника скорпионов, обитающего в здешних широтах. Верго не раз слышал, что жители Помонта выкуривают сушеные хвосты этой ядовитой гадости, но воочию он такое наблюдал впервые. Впрочем, после всего увиденного им в княжестве, подобные предпочтения местных предсказателя уже совершенно не удивляли.
Несложно было предположить, что вдыхаемый дым с частичками яда мог служить чем-то вроде импровизированного седативного препарата, ну или и вовсе, своеобразного стимулятора. К своему удивлению, Вебер словил себя на мысли, что, пожалуй, и сам был не прочь попробовать диковинку если это поможет хоть немного успокоить расшатавшиеся нервишки.
Заключающими членами собрания были сидящие на чьей-то сумке Голдберг и понурый наследник. Усач не церемонясь, голыми руками закидывал в рот еще дымящиеся кусочки пищи, выложенные на небольшой деревянной миске, что покоилась у него на коленях. При этом Барон не забывал что-то увлеченно рассказывать своим собеседникам, сопровождая все это невыносимым чавканьем:
– Но что самое смешное… Нет, нет послушайте. Что самое забавное, так это то, что скончался тот епископ на следующий же день! Ха, ха! Можете себе это представить? И как думаете от чего?
– Дай угадаю, его отравили на банкете? – с неподдельным интересом включился в беседу Ас.
– Куда там! Тогда бы эта история не была и вполовину столь забавной! У его святейшества, кто бы мог предугадать, – отказал желудок! Он съел тогда… Дайте подумать… Ну порядка дюжины цыплят, целое блюдо фазаньих язычков…
– Целое блюдо… – зачарованно вторил закончивший создание своей самокрутки наемник.
– Да-да, но это еще не все! Такой вот «легкий» перекус епископ дополнил чашей гусиной печени, девятью мясными кексами, подносом с карамелезированными грушами, ну и под конец пригубил самую малость орехов в меду вместе с небольшим количеством сладчайшего щербера. Уж извините, но учета того сколько его святейшество выпил в тот вечер вина, никто не вел. – Усач смешно хрюкнул, едва не подавившись своей едой. – Я как подумаю о том, как его публично отпевали, так не могу удержатся от смеха! Право слово, ну просто представьте: тысячи голодных, нищих прихожан с серьезными выражениями лиц выслушивали что их ценнейший, светлейший и мудрейший из живущих, откинул, пардон, копыта, от переедания! Ха! Более показательной смерти во всей Равии не сыскать!
– Ну уж если вы это говорите, то думаю так оно и есть, – пробормотал предсказатель, присаживаясь у костра на понравившийся ему, поросший сухим мхом камень.
– О, Верго! Вы проснулись! Знаете ли, вы ведь сами того не ведая совершили еще одно чудо! Тот раненый бедолага… Как там его? – увлеченно залепетал Барон.
– Борис, – подсказал выпускающий облачко дыма Ас.
– Да, верно, он самый. Я на своем веку многое повидал – уйму разных ранений. И признаюсь вам, вчера готов был поклясться, что шансов у нашего друга было немного. Неважно он выглядел, думаю вы то со мной согласитесь? А вы, без надлежащего инструмента, без спирта, эфира и каких-либо лекарств, удалили ему зазубренный болт, разворотив все предплечье. И подумать только, сегодня он уже по лагерю шастал! Живее всех живых. Да у вас талант!
– Просто повезло, – отмахнулся Вебер, принимая из рук Гарри тарелку с аппетитно пахнущей снедью. – В моей врачебной практике… Ну, еще в юношестве, на одного такого выжившего приходилось порядка трех погибших. Тут все скорее от организма пациента зависит. Вполне могла начаться гангрена, да и вызванная потерей крови лихорадка могла не дать ему больше проснутся. – Предсказатель отведал несколько кусочков предложенного ему яства, жадно заглатывая их, и тем самым нещадно обжигая слизистую рта. – Ммм, что это тут помимо грибов?
– Одному особо любопытному кольпу не повезло попасться нам в руки. Нечего добру пропадать – отправился прямиком нам в похлебку, – гордо ответил Гарри. – Может соли у нас и не было, но лесными травами скрасить вкус и убрать горечь мне удалось.
– Вполне недурно, – подтвердил предсказатель, опустошая содержимое своей тарелки с чудовищной скоростью.
– Соли у него не было… – насмешливо протянул Ас, сверкая изрядно покрасневшими и слегка слезящимися глазами. – Да я до пятнадцати лет вообще соли не пробовал. И ничего. Помнится, бабка моя, царствие ей небесное, кидала в чугунный котел для вкуса дикий чеснок или горсточку подсушенного сельдерея, бывало и уксуса чуть подливала. И каша выходила знатная! Никакой соли там было и не нужно.
– В смысле, соли не пробовал? – удивленно поднял бровь Верго, вмиг покончив с душистой похлебкой. – Так, а что, вам сюда морскую соль не завозят? Нельзя ее, скажем, на рыке купить?
Тут со смеху прыснули все. Даже телохранитель Барона (до этого совершенно не менявшийся в лице с самого момента их знакомства) едва заметно улыбнулся. Голдберг даже закашлялся, не совладав со своим чудаковатым смехом. Один только предсказатель непонимающе смотрел на спутников, терпеливо ожидая пояснений.
– Ты же вроде из Танголлы, верно? Вот у тебя на родине что можно за килограмм соли купить? – сквозь слезы прохрипел обхохатывающийся Ас, придерживая самокрутку так, чтобы она не выпала из содрогавшегося от смеха рта.
– Купить за килограмм? Ну в денежном эквиваленте килограмм соли равняется где-то… – задумчиво начал говорить предсказатель, все еще не понимая, что именно послужило предметом для смеха его спутников.
– Да не мучьте его, – встрял в разговор Голдберг, вытирая усы от остатков похлебки. – Родина Верго имеет непосредственный доступ к морю. Благодаря опреснительным установкам и соляным плантациям, соль там стоит сущие копейки, дешевле чем розмарин или тимьян.
– Видишь ли, ясновидец, еще каких-то сорок лет назад соль использовалась в Помонте наравне с любой другой валютой. Она была настолько ценна, что кубиками спрессованной соли можно было спокойно расплатится в лавке у перекупщика, за, скажем, ту же парчу или жемчуг, – добродушно пояснил Гарри, смерив Вебера снисходительным взглядом.
– Ну сейчас конечно с этим туго, – внес свою лепту в разговор Ас. – Но вот на северных окраинах страны такой вот бартер все еще встречается. Да что там, в пригороде Стропыги мой сосед как-то выменял четыре килограмма порошковой соли на молодую козу. Сглупил конечно, я бы мог того простака у которого он животину брал, и за три, самое большее – три с половиной, уломать. Тут уж как у кого язык подвешен.
– Да что с него взять, – указал суповой ложкой на предсказателя Гарри. – Весь путь с отвисшей челюстью на местный быт поглядывает. Мы же для него чудаки как-никак. Да только мы здесь тоже не пальцем деланные, наслышаны, какой в Танголле странный народ, почуднее нашего будет. Они же там вино как воду пьют. Видел я купцов из твоей республики, и как они алкоголь круглые сутки хлещут. Что не бурдюк или бочка – то выпивка внутри.
– Нет, нет. Никто там одно только вино не пьет. Мои земляки всего лишь добавляют немного спиртного в воду, чтобы она не протухла раньше срока. И вам, к слову, того же советую. Хватит каких-то жалких двадцати грамм набрать в бутыль, и не придется каждый день беспокоится о обновлении его содержимого. Если не оставлять его на солнце, то и за неделю вода не протухнет, – терпеливо разъяснил Вебер, невольно восстанавливая в памяти образы своей солнечной родины.
– Добавлять винцо в каждый бурдюк? Тут я всеми руками за. Обязательно нужно будет предложить Остину эту идею! – рассмеялся Ас, выпуская одно облачко дыма за другим.
Верго тоже улыбнулся. Он был искренне рад что может сейчас так просто посидеть за костром, болтая о всякой чепухе, не вспоминая ни о чудовищах, что вполне возможно идут по их следу, ни о тех, кто этих чудовищ послал. Абсурдная, совершенно необязательная беседа приносила ему странное чувство покоя, унимая тревогу и позволяя отвлечься. Он знал, что этот момент не продлится вечно, а оттого и совершенно его не торопил, наслаждаясь мгновениями беспечности до последнего.
– Глупо конечно прозвучит, но я вам, случаем, забавную историю о моем давнем пациенте с ножевым ранением не рассказывал? – сам себе дивясь выпалил Вебер, совершенно не понимая причин своей небывалой говорливости.
– Да вы как-то не особо разговорчивы были последнее время. Уж забавных историй от вас не припомню, – задумчиво проговорил Барон, удивившись риторике спутника не меньше его самого.
– Рассказывай давай! Всяко поинтересней баек Голдберга будет, – одобрительно кивнул Ас, слегка закашлявшись от едкого дыма.
– Ну, справедливости ради, речь пойдет не о моем пациенте, – неуклюже начал свою историю предсказатель. – Но я присутствовал, когда все это произошло. Был тогда практикантом, вместе с однокурсниками наблюдал за работой настоящих врачей. К нам в санитарную часть доставили одного сумасбродного сержанта с небольшим ножом в бедре. Главный врач осмотрел его и говорит: «Мы сейчас тебя быстренько подлатаем. Ты, приятель, только нож не трогай, артерия все-таки рядом». Пациент попался нервный, доктора не послушал, и как с дуру вынет нож, словно назло. Кровь забрызгала во все стороны. Мы, совсем еще зеленые мальчишки, в шоке, и слова сказать не можем. «Ну я же просил не трогать нож, он должен был закупоривать рану и не позволять начаться серьезному кровотечению. Ты зачем его достал?» – сказал доктор и невозмутимо попросил побольше марли, на секунду отвернувшись и чертыхаясь про себя. Тут он слышит чавкающий звук, поворачивается обратно к пациенту и как заорет: «На кой черт ты воткнул нож обратно?!»
Верго удалось уже второй раз за день рассмешить своих спутников. Чересчур громко гоготавший Ас даже умудрился разбудить пару спавших наемников, сыскав в свою сторону несколько не очень ласковых словечек. Сам Остин пришел к ним чтобы разузнать по какой причине они так шумят, что их слышно далеко за пределами лагеря. Не стоит и говорить, что специфически пахнущая самокрутка Аса, строгого главаря гвардейцев отнюдь не обрадовала. Попытавшийся отшутится наемник быстро схлопотал сильный подзатыльник, после чего не меньше десяти минут выслушивал нотации от своего предводителя. На этой ноте испортивший всем веселье Остин и завершил собрание, призвав всех оставшихся наемников скорее завтракать и известив их о необходимости скорого продолжении похода.
Гвардейцы по привычке ворчали, но исправно исполняли все приказы главаря, отлично осознавая их обоснованность. Пришла пора продолжить путь.
Им предстоял последний рывок. Больше никаких разбитых лагерей в пустынных предгорьях и никакого сна в подлесках. К концу дня они уже будут в Ганое, сытые, согретые, и с изрядно потяжелевшими карманами. Сама мысль об этом придавала путникам мотивации, подгоняя их, позволяя бодро шевелить ногами.
Единственный кто был не очень-то этому рад, это понурый наследник. Никто не знал, что было у недовольного мальчишки на уме, и юный отрок отнюдь не горел желанием поделится этой информацией.
Помня об их разговоре в карете, Верго догадывался о причинах морального упадка Марка, но держа в голове то, что ему самому довелось в своей жизни пережить, не очень то парню сочувствовал. Он был бы готов многое отдать чтобы оказаться на месте избалованного мальчишки.
Путь наемников лежал через рассаженные под сруб хвойные леса, обхватывающие региональный центр с юга. В них ветер беспокоил путников не очень сильно, иногда ласково обдувая бредущих людей прохладным воздухом, наполненным запахами душистых смол, подгнившей древесины и влажного дерна. Солнце то и дело пробивалось сквозь перистые облака, нежно окропляя своими узкими лучами лица людей. Беря во внимание весь предыдущий отрезок их дороги, этот фрагмент пути можно было законно назвать приятной прогулкой. А дальнейшая дорога, ввиду близости к Ганое, обещала быть еще более легкой.
В высящихся над головами наемников ветвях приятно щебетали птицы, а мерный хруст колышущихся на ветру стволов деревьев перемежался с непрекращающимися трелями дятлов. Где-то вдалеке слышалось уханье занятой своими делами кукушки. Лес шелестел, стрекотал, сопровождая своих гостей успокаивающим пением, окружая их россыпью робко выглядывавших из-под подзола шляпок грибов. Широкие и узкие, маленькие и совсем крошечные – грибные семейства оккупировали собой всю лесную землю, на широкую ногу заявляя о своих правах среди представителей местной флоры.
Никаких животных путники не встречали, и немудрено, ведь эти территории вплотную прилегали к хорошо обжитым землям княжества. Что бы тут ни бегало еще каких-то десять лунных лет назад, оно уже давно попало в котелки оголодавших жителей пригорода. Лишь птицы, гордо возвышаясь над всем этим действом могли позволить себе беспечное, не отягощенное соседством с голодными двуногими, существование. И то, до поры до времени.
Примерно через четыре часа неспешного пути лес вывел наемников к широкому, основательно вытоптанному тракту. Как пояснил Остин – это главная торговая дорога княжества, соединявшая Ганою с другими крупнейшими населенными пунктами. Именно по ней колонны повозок, заполненных углем, железной слюдой, древесиной, а иногда и людьми, стягивались к региональному центру, наполняя город-сердце Помонта черной, затхлой кровью, вперемешку с остальными, «вторичными» примесями.
Большей части содержимого повозок уже вскоре было суждено навсегда покинуть границы княжества. Они устремятся на юг, вслед за людскими надежами и ожиданиями, оставляя в Помонте лишь удручающий звон монет, побуждающий доведенных повальной нищетой до безумства бедняков вскидывать головы, с трепетом и благоговением вглядываясь в высоты особняков представителей торговой палаты. Скорее по привычке, чем по мановению совести, они бросят несколько едких ругательств к порогу роскошных жилищ своих хозяев, но по первому же мановению руки последних вопьются друг другу в глотки, жадно выгрызая себе путь в обещанное светлое будущее. Будущее, которому совершенно не суждено наступить.
Но, разумеется не одному только невзрачному убожеству доводится курсировать по артериям княжества: иногда, словно посланники самих небес, дороги продавливают массивные, элегантные, вычурно стилизованные инкассаторские кареты, яркими мигалками и не менее ярким военным эскортом оповещающие окружающих их смертных о своей священной миссии. Побор налогов был вторым любимым делом правящей олигархии, первым же любимым делом были, как и водится, азартные игры. И правда, если уж любишь сорить деньгами – будь добр найди надежный источник их получения. А что может быть надежней людской раболепной смиренности?
Извозчики и охранники инкассаторских экипажей, жадно вживаясь в роли своих бывших обидчиков с совершенно искренним презрением бросали косые взгляды на проезжающий мимо них сброд, к числу которого и сами принадлежали совсем еще недавно.
Главный тракт был совершенно удивительным местом. Где еще сборщики податей, жаждущие наполнить желудки чернорабочие, злые от голода и усталости солдаты, удрученные безденежьем купцы, и напыщенные сливки общества могли встретится, вынужденно терпя присутствие друг друга? Воистину, тракт объединял самые разные прослойки общества, заставляя каждую из них вспомнить, что существует и другой мир: богатый или бедный, омерзительный или прекрасный, сытый или голодный, но другой.
Выход наемников на эту дорогу был неизбежен. Они слишком близко подобрались к городу и дальнейший путь по бездорожью сулил им крайне нежеланную встречу со скаутами городской гвардии, неустанно патрулирующими окрестности Ганои в поисках разбойников, мигрантов, или же просто очередного повода поразвлечься. Никто не желал встречи с прикормленными псами городского гарнизона, и желание избежать оной и повлекло за собой решение вступить на главный тракт, примкнув к десяткам других невзрачных путников.
Периодически останавливаясь для коротких передышек (вызванных нытьем непривыкшего к дальним переходам наследника и потребностями в отдыхе раненного бойца), наемники неспешно продвигались по уходящему вдаль тракту, по возможности сливаясь с другими путниками.
Чем ближе они подбирались к городу, тем большим становился поток людей. Казалось, что страждущие бродяги стягиваются отовсюду, желая попасть в Ганою к какому-то празднику или значимому событию, но по заверениям Барона подобная оживленность здесь наблюдалась всегда. Разумеется, после пустынных горных тропинок Помонта, по которым наемники курсировали последние несколько дней, все это выглядело дико и крайне непривычно.
Верго никак не мог унять тревогу, осторожно оглядываясь по сторонам он выискивал малейшие знаки опасности в поведении бродяг. Впрочем, другим путникам не было до наемников никакого дела. Они размеренно брели с понурым видом, обмениваясь между собой последними сплетнями и похабными бородатыми шутками от которых покраснел бы даже самый бесцеремонный сапожник.
Запряженные собаками (куда как реже большими жуками), повозки проносились мимо, унося на себе каменный уголь, тюки обработанных шкур, бочки с маслом и топленым салом. После себя грохочущие громадины с изношенными рессорами оставляли только взвешенную в воздухе дорожную пыль да шлейфы разнообразнейших запахов, как правило довольно неприятных.
В то время как в развитом центре федерации движение по всем крупным трактам давно уже было строго организованно, вынуждая всех участников движения придвигаться к правой, относительно них, стороне дороги и тем самым разграничивая всех движущихся на два непересекающихся потока, здесь же все двигались так как им заблагорассудится. Повозки то и дело норовили на кого-то наехать, петляя вдоль дороги и чудом избегая столкновений с другими транспортными средствами. Вебер был до глубины души недоволен таким положением дел, беспрестанно фыркая, когда очередной извозчик негромким возгласом требовал освободить для его корыта дорогу. Подчас, движение главного тракта походило на настоящий хаос. Удивительно что за столько лет никто так и не взялся за решение столь насущной проблемы.
Пытаясь отвлечься от забивающейся в ноздри дорожной пыли, Верго во все глаза таращился на окрестности, выглядывая хоть что-нибудь достойное внимания. Здесь, в самом центре княжества, из-за крупной горной гряды что последние несколько дней затеняла путникам солнце, проступал раскидистый ледник, своим голубовато-белым цветом плавно уходящий ввысь к небу. Его гладкая светлая поверхность заметно контрастировала с темным камнем гор и слегка блеклой зеленью редеющих хвойных лесов. Умопомрачительного размера массивы льда безустанно блистали на солнце, своими бликами вынуждая путников щурится, отводить взгляды в сторону.
Ледник этот систематически таял, уменьшаясь в размерах. Во всяком случае именно это вычитал Вебер в посвященных географии федерации трактатах еще во времена своей учебы в академии. Но теперь, представ перед этой громадиной вживую, сложно было поверить, что что-то столь исполинское, столь незыблемое, может безостановочно уменьшаться, рискуя однажды исчезнуть без следа. Ледник выглядел куда как внушительнее его выцветшего схематического изображения в пыльных книжках.
С трудом оторвав взгляд от ослепляющей громадины, Вебер обратил свой взор на вещи менее масштабные – охватывающие дорогу со всех сторон посевные поля, разграничиваемые вытоптанными ровными тропинками и огражденные от жадных рук путников хлипкими символическими заборчиками. Да, там определенно было на что посмотреть. Меж рядами ржи и еще зеленого овса, а также сразу за убогоньким заборчиком, притягивая взгляды окружающих и вызывая неподдельное очарование возвышались алые кассажи, своим необычайно ярким цветом неизменно напоминая жаркие языки пламени.
Эти удивительные растения попали в федерацию прямиком из темных земель, доставленные бесстрашными и совершенно бесстыжими в вопросах цен пилигримами, каким-то чудом выживающими за пределами освещенных солнцами территорий. Растение визуально отдаленно напоминало высокие, полностью алые кусты роз. Оно прижилось в землях федерации, принося своим хозяевам немалую прибыль. А дело все было в двух его крайне любопытных особенностях: первая из которых состояла в бесподобном свойстве существенно повышать плодородность земель где растение было посажено, – растущие рядом культуры плодоносили едва ли не в два раза обильней обычного, что само по себе уже не плохо; вторая же особенность представлялась одним благословением в той же мере, сколь проклятием для других – растение было довольно ядовито, оно жалило любого прикоснувшегося в десятки раз сильнее даже самой грозной крапивы, и пускай и не убивало, отбивало всякое желание работать с ним без защитной экипировки.
Предприимчивые господа быстро смекнули, что стоит им высадить кассажи вдоль рядов любой другой культуры, и они не только выиграют от обильных урожаев, но и уберегут свое имущество от незадачливых воришек. Вся проблема состояла в том, как потом обрабатывать такие поля – защитные костюмы, будучи довольно плотными и практически герметичными, были еще и дорогими, жаркими и неудобными, а значит, теперь приходилось раскошеливаться не только на их покупку, но и на доплаты работникам что будут вынуждены часами потеть в них на полях под палящим солнцем.
Именно поэтому такие аграрные нововведения могли позволить себе только самые зажиточные землевладельцы. И по всей видимости, оно им окупалось.
Как-то в детстве Верго видел изжаленного кассажами парнишку. Бедняга в течении целой недели не мог спать лежа в постели, вынужденно засыпая в ваннах с добавлением обезболивающей травяной настойки.
Из всей череды бредущих вдоль тракта путников никто даже и не думал перелезть через невысокий заборчик, чтобы нарвать овса – слишком уж велика была бы цена такой авантюры. Бредущим людям оставалось только молчаливо любоваться притягательной красотой завезенных растений, проклиная про себя и закупивших диковинку толстосумов, и пилигримов в придачу.
И все же было в этих полях что-то странное. Спустя несколько часов пути, лениво оглядываясь по сторонам, Вебер таки уловил, что – за все это время он не увидел и единого человека, работавшего в поле. Никто не собирал урожай, не вспахивал землю, не выдергивал сорняки. Поля были совершенно безлюдны, и со временем осознание этого факта начало действовать предсказателю на нервы.
– Филип, вы тоже это заметили?
– Заметил? А что я должен был заметить? – беспечно отозвался пыхтящий Голдберг.
– Людей нет, совсем нет.
– Вокруг одни люди. Верго, вы на солнце перегрелись? – саркастично бросил Барон обводя череду путников руками.
– На поля посмотрите.
– На поля? Ну никого нет. Так и не мудрено. Суббота ведь.
– Только не говорите мне что профсоюзы выгрызли для местной челяди еженедельную парочку выходных, я в жизни не поверю.
– Не слыхал о бортницах? – бесцеремонно вклинилась в разговор Арчи, тоже заскучавшая от монотонности дороги.
– Это праздник такой, или может название паразитов? Я уже не знаю, что и думать. – Демонстративно закатил глаза предсказатель.
– Тех, кто осмеливается в субботу осквернить землю пахотой или любой другой работой, ждет гнев хозяйки поля – бортницы! – подал голос Блиц, постаравшись придать своим словам веса при помощи загадочной интонации.
– Чепуха. Суеверный вздор, – ни секунды не колеблясь выдавил из себя Барон. – Чертовы лодыри искали себе повод откосить от работы, и они его нашли, а чтобы оправдаться перед нанимателем придумали баек пострашнее! Кровь, пролитая на поле, видите ли, никого не злит, а работа в субботу – это да! Это непростительно! Каким нужно быть олухом, чтобы верить в такие россказни?
– Говорят, – зашла издалека Арчи, полностью пропустив тираду Голдберга мимо ушей, – что у каждого поля есть свой дух. И дух этот подобно любому человеку иногда жаждет отдыха. Всю неделю он работает не покладая рук чтобы обеспечить рост урожая, но если кто-то потревожит его отдых в субботу, то навлечет на себя очень большие неприятности.
– Большие неприятности? Так разве духу не положено быть бесплотным? Что он сделает? Будет преследовать тебя, пока ты не помрешь от раздражения? – едко прокомментировал байку Голдберг.
– Бортницы предстают перед своей жертвой в облике статной девы, облаченной в белоснежное подвенечное платье. Но стоит к ним приблизится, как перед тобой раскроется ее истинная натура: под платьем скрывается сморщенное жуткое отродье, – неспешно продолжала свой рассказ Арчи.
– Стоит единожды услышать ее зов или заглянуть ей в пустые глазницы, и тебе уже не спастись. Только к следующему сезону при прополке поля найдут твои изгрызенные кости! – робко поддакнул Блиц, выглядывая из-за плеча Арчи. А после негромко добавил: – Во всяком случае так говорят…
– Пресветлое солнце! Верго! Послушайте меня, внимите гласу разума. Каждый необразованный селянин расскажет вам десятки историй о том, как домовой украл у него носок, а банный дух шлепнул его женушку по заднице. Но никто, слышите, никто в здравом уме в эти низкопробные сказки не поверит! – Голдберг едва сдерживал смех проговаривая все это.
– А в то что что мы на днях сражались с ожившим табуном мертвечины кто-то поверит? – безучастно парировал предсказатель слова Барона.
Блиц энергично закивал, всем своим видом выражая солидарность с позицией Вебера.
– Да, дерьмо случается, – осторожно подошел к вопросу торговец оружием, – и я знаю это получше других. Мы с вами, Верго, относимся к категории людей что многое повидали. И некоторые вещи в этом мире, признаю, не поддаются рациональному объяснению. Но знаете какую одну вещь я уяснил для себя уже давно? Если сказочные россказни подозрительно выгодны кому-то, если они буквально идеально вписываются чтобы оправдать чью-то лень, жадность, гнев, похоть – то это именно что, просто сказочные россказни! Я говорю это не потому что хорошо разбираюсь в мистике, отнюдь, но потому что хорошо разбираюсь в людях.
– Если вы так уверенны в своей правоте, то перескочите через этот горе-заборчик и пройдитесь с десяток минут по землице поля! – загорелся духом азарта Блиц. – Как увидите, что из-за зарослей кассажа торчит колосок, то сорвите его, этого будет явно достаточно чтобы разозлить хозяйку поля!
– Щенок, ты думаешь, что я настолько беспросветно туп, что полезу через ограду и изжалю себе руки об эти заросли только чтобы что-то тебе доказать? – побагровел Барон.
– Ага, боитесь! Если аккуратно выдернуть пару колосков, то ничего с вами не станется, но дело ведь и не в кассаже! Вы боитесь хозяйку поля! А с нас смеетесь только чтобы потешить свое самолюбие! – использовав последние резервы своей смелости, заявил Блиц.
– Ты меня в пугливости и суеверных страхах упрекать будешь, деревня? – не на шутку завелся Голдберг, подходя все ближе к пятящемуся юноше.
Верго в это время отстранился от неловкого спора. Он был выше того чтобы полностью становится на сторону заносчивого сноба, равно как и на сторону сопливого мальчишки. Слегка прикрыв глаза и сосредоточившись на своем внутреннем мироощущении, предсказатель обнаружил глубоко внутри себя неутолимое жжение, что подобно едва распалившемуся лесному пожару, становилось все сильнее.
Это была жажда которую и райской водой не утолить. Тут помог бы только один напиток. Именно, лишь один напиток смог бы сделать его мир таким же ярким как раньше, затупить боль ноющих укусов и небольших ранений.
Сжав зубы до скрипа и укрыв слегка дрожащие руки в своем одеянии, Вебер решил попрактиковать глубокое дыхание, пытаясь думать, о чем угодно, но только не о освежающей, успокаивающей, бесподобной, придающей сил и утоляющей боль с усталостью настойке из Красного Гриба. Как бы ни хотелось, как бы ни было невыносимо, о чем угодно, но только не о настойке…
Сконцентрировавшись на своем внутреннем сражении с неуемным желанием, Верго не сразу заметил, что его спутники понемногу замедляют ход. Осознал он это только тогда, когда по своей невнимательности налетел на идущего впереди Аса, едва не плюхнувшись на ухабистую пыльную дорогу лицом вниз.
Некое столпотворение впереди мешало продвинутся им дальше. Что было вдвойне обидно, они уже были практически у своей цели. Примерно в километре от их места задержки уже виднелись массивные ворота, ведущие в город. От них, собственно, и тянулась длинная очередь вплоть до того места где остановились наемники.
Вебер взглянул на часы, с досадным вздохом показав их Остину. Половина девятого – комендантский час только-только начался. Теперь стало совершенно ясно, что в ближайшие часов восемь в город им не попасть. Чтобы пройти через городские ворота во время комендантского часа нужно либо быть членом городских административно-правоохранительных структур, либо иметь ксиву купца, либо же пропуск подписанный комендантом города лично. Разумеется, ни первым, ни вторым, ни третьим наемники не располагали, а значит, им оставалось только ждать.