В июле 2013 года Кейси Уолберг продала доставшуюся ей в наследство квартиру за сущие гроши. Поводом для невыгодного поступка женщины послужил страх перед ворвавшимся в её размеренную жизнь воспоминанием о живущих во тьме огоньках.

Последние пятнадцать лет Кейси жила в Нью-Йорке. Она полюбила этот город с первого взгляда, поэтому без лишних раздумий переехала и сразу же стала считать этот уголок страны своим новым домом. В самом же переезде Кейси видела нечто большее, чем простую смену места под солнцем – она посчитала его первым в жизни самостоятельным и значимым шагом на пути к исполнению своей американской мечты и построению счастливого будущего.

В Нью-Йорке у Кейси всё складывалось как нельзя лучше: она закончила колледж, познакомилась с приятным, на её взгляд, мужчиной, вышла за него замуж и взяла его фамилию – Уолберг. Теперь же рядом с ней был заботливый муж и красавица-дочь, а семейную идиллию дополняла любимая работа художника в одном из процветающих рекламных агентств «Большого яблока». Кейси была по-настоящему счастлива, пока в самый обычный вечер, когда она в очередной раз задержалась на работе, давно позабытое не начало подкрадываться к ней.

Закончив оформление слогана для фирмы, занимавшейся строительством и продажей домов в Хартфорде, Кейси глубоко вдохнула и протяжно выдохнула – это был её личный ритуал, который повторялся после каждой законченной презентации, и закреплялся жизненным девизом миссис Уолберг:

«Ты рабски потрудилась – можешь дышать спокойно».

Перед тем как пойти домой художнице оставалось лишь проверить электронную почту.

Как Кейси и ожидала, ящик был забит надоедливой рекламой. Она взялась пристально изучать темы сообщений, чтобы не пропустить по-настоящему важные письма. Внезапно Кейси замерла от удивления; сердце в её груди застучало куда быстрее от нахлынувшей тревоги, потому что взгляд женщины застыл на броском, и по мнению Кейси, обещавшем нечто недоброе, подзаголовке:

«Кейси Стюарт. СРОЧНО!!!»

«Стюарт? Зачем? Столько же лет… Да кому вообще осталось дело до Кейси Стюарт? Может это ошибка? Ну точно… кто-то что-то перепутал».

Кейси попыталась отвлечься и вышвырнуть из головы мысли о своём прошлом «я». Она уже давно Уолберг – счастливая и успешная женщина тридцати четырёх лет с прекрасной семьёй, домом и уверенностью в будущем. Но как бы Уолберг ни сопротивлялась, в эту минуту Стюарт словно изо всех сил боролась за главенство в голове Кейси.

Нервозность безостановочно нарастала внутри Кейси, из-за чего художница по привычке взяла рабочий карандаш и, бессознательно играя с ним, пыталась успокоиться. Дрожащая ладонь другой руки неуверенно накрыла компьютерную мышку и навела трясущийся курсор на письмо. Кейси Уолберг пыталась сопротивляться, но любопытство Кейси Стюарт всё же победило.

Текст послания ничуть не уступал его теме. Короткое содержание не давало никаких ответов, а лишь добавляло вопросов. В письме было имя – Чарльз Градс, а внизу, под подписью, упоминалась некая адвокатская контора «Градс». Фамилия казалась Кейси знакомой, но она не знала, или попросту не помнила никакого Чарльза. Однако подсказкой к разгадке тайны послужил телефонный номер. Рассмотрев его, Кейси сильнее сжала карандаш, а призрачная ладонь – сердце. Телефонный код Горсота – штата, в котором притаился город Риплтаун. В нём Кейси Стюарт родилась и прожила восемнадцать лет, пока ей не пришлось сбежать оттуда и отказаться от самой себя.

Внезапно Кейси почувствовала давящую боль в пальцах. Она отвлеклась от воспоминаний и посмотрела на сжатую в кулак ладонь. Её побелевшие пальцы словно сами по себе всё сильнее сжимали карандаш. Ещё немного усилий и деревянная оправа точно не выдержит давления и треснет. Кейси заставила пальцы расслабиться, и в это мгновение в её голове промелькнуло предположение, что, умей канцтовары говорить, карандаш непременно бы поблагодарил свою владелицу за сохраненную жизнь. Теперь Кейси пыталась успокоить себя, но никак. Тревога вцепилась в неё мёртвой хваткой и сдавливала как ни в чём неповинный карандаш.

Художница, балансирующая на грани волнения и паники, окинула кабинет взглядом и остановила его на шкафе для архивной документации. Зеркальные дверцы отражали белое как бумага лицо c блестящими капельками пота на лбу. Кейси вдруг осознала, сейчас она смотрит не на себя, а на лицо призрака Кейси Стюарт, явившегося ради одной цели – затянуть её в прошлое и напомнить о пережитом ужасе.

Кейси оторвала взгляд от призрачного лица и посмотрела на рабочий телефон. Она уже знала, что наберёт номер. С мобильного Кейси решила не звонить, ведь это была вещь Уолберг, а не Стюарт. Пока Кейси всё ещё держала карандаш, свободной рукой она нерешительно потянулась к телефону. Взяв трубку, художница вновь, но уже с надеждой на разыгравшую её глаза галлюцинацию, взглянула на монитор. Надежда не оправдалась, письмо никуда не делось, это всё ещё происходило на самом деле. Уолберг где-то на задворках подсознания молила не звонить, а удалить чёртово письмо, будто его никогда и не было, но Стюарт уже сняла трубку.

Путешествие в прошлое начинается. На старт! – Кейси набрала код штата. – Внимание! – Раздался гудок. – Марш!

Спустя два самых напряжённых в жизни Кейси Уолберг телефонных гудка, кто-то наконец поднял трубку. Кейси вообразила, что сейчас в ответ услышит пробирающее до костей рычание:

«Привет, Кейси! Давно не слышались. Думала, мы тебя не найдём? Ошиблась, тварь!»

Вопреки ожиданиям, раздался ничем не примечательный мужской голос, принесший за собой успокоение для Кейси:

– Адвокат Чарльз Градс. Слушаю вас?

Женщину обрадовало звучание размеренного человеческого голоса, но без странностей всё-таки не обошлось – у Кейси возникло ощущение, будто бы с ней заговорил старый друг, поэтому художница вновь задумалась, почему фамилия Градс казалась ей такой знакомой? Но как бы Кейси не напрягала память, в голове всё равно не всплывало ни единой зацепки.

– Говорите… На связи Чарльз Градс. Чем могу вам помочь?

– Кхм… Здравствуйте! – Хрипло произнесла Кейси, после чего проглотив подступивший к горлу ком, продолжила: – Я Кейси… Стюарт. – Если писали Стюарт, пусть говорят со Стюарт, так решила Кейси. – Вы прислали мне письмо…

– Привет, Кисточка! Не забыла ещё меня? Это же я, Генри.

Выстроенные ещё Кейси Стюарт где-то на задворках памяти стены плотины, в заточении которых многие годы перегнивали ужасные воспоминания, были сломлены. В голову Кейси Уолберг хлынул смердевший мертвечиной и плесенью поток из забытых людей и старых кошмаров. Стюарт… Риплтаун… Генри Градс… Кисточка… Теперь эти детали окончательно сложились в единое целое – в прошлое, от которого Кейси Уолберг многие годы удачно скрывалась, но от своего старого «я» спрятаться ей так и не удалось.

Кейси резко вскочила с кресла, и в глазах тут же поплыло. Она перенервничала, отчего теперь была на грани обморока. До этого состояния Кейси довело всего лишь одно слово – её старое и уже давно не произносимое вслух прозвище. Знать его мог только тот, кто это прозвище и придумал, потому что Кисточкой Кейси называл лишь один человек, и она его вспомнила.

Генри Чарльз Градс – одноклассник из средней и старшей школы; мальчик, с которым она дружила; парень, с которым она впервые поцеловалась. Градс больше любил своё второе имя, поэтому всем он представлялся исключительно как Чарльз, а Генри его называли только бабушка, родители и Кейси.

– П-п-привет, Генри, я… я не ожидала, – с искренним удивлением сказала Уолберг.

Пусть Кейси ещё не знала зачем Генри её разыскивал, но несмотря на это художница пересилила напряжение в теле и обошла обморок стороной. Она села обратно в кресло и с облегчением откинулась на его спинку, однако расслабиться в полной мере у Кейси не получилось, потому что чутьё подсказывало ей – нужно быть начеку.

– Ох, Кисточка. – В трубке раздался тяжёлый вздох. – К сожалению… дело действительно срочное.

Кейси насторожилась. Тон Генри не предвещал ничего хорошего, он скорее прозвучал для старой подруги как предупредительный выстрел и лишь подготавливал её к чему-то до боли неприятному. Взгляд Кейси невольно вернулся к монитору компьютера, и внезапно, словно издалека, откуда-то с краёв вселенной, до неё начал доноситься уже другой, тихий и стрекочущий голос, без устали повторявший:

«Кейси Стюарт. Срочно!», «Кейси Стюарт. Срочно!», «Кейси Стюарт. Срочно!».

Теперь женщиной управлял страх, особенно её рукой, которую он заставил сжаться, и с большей чем прежде силой, мучить карандаш.

– Ты уехала так давно, – продолжил Генри. – Здесь никто тебя не помнит, а я всё эти годы пытался понять, куда же ты делась. Ох, Кисточка, как же я хотел услышать тебя… Помню, когда я узнал, что ты уехала, то пошёл к твоему отцу, но он строго запретил мне искать тебя, хотя лучше сказать, он обещал «снести мне башку», если я возьмусь тебя искать. Я так и сделал… точнее, не сделал… в общем, я все эти годы тебя не искал… но сейчас… пойми меня правильно, Кисточка, у меня наконец появилась веская причина. Я потратил месяцы, чтобы найти хоть какую-то зацепку. – Генри вдруг смолк и тяжело задышал, будто бы собираясь с силами и стараясь подобрать нужные для разговора слова. – Твой отец… Ох… Я даже не знаю, как тебе это сказать.

– Да говори ты уже как есть! – Вырвалось у Кейси. Эти слова знакомо отозвались в её мыслях, и Кейси вспомнила, что Стюарт не раз повторяла их при общении с Генри, а значит эти слова оказались частью смердящего памятного потока, в котором сейчас утопала Уолберг. Она совершенно не удивилась, что переход из юношества в мужество не выбил из Генри нерешительность, он всегда был рохлей. Но Кейси показалось странным, что такой человек выбрал себе такую профессию, ведь нет ничего хуже трусливого адвоката, которому нужно стоять перед лицом закона и быть каменной стеной, защищающей клиентов. Впрочем, Кейси это не сильно волновало, сейчас Генри ей не нужен ни в каком виде: ни как адвокат, ни как старый и верный друг.

В трубке на мгновение воцарилось молчание, и после гулкого вздоха Генри выпалил:

– В общем… Рик Стюарт… он… его убили десять месяцев назад.

– Убит… десять месяцев… – только и смогла выдавить Кейси. Из её рта будто вместе со словами и, выпорхнувшим за ними протяжным выдохом, улетучилось и нажитое непосильным трудом счастье. Теперь Кейси была на грани истерики, но она держалась, держалась изо всех сил, чтобы выслушать Генри, положить трубку и дать волю бушующим в ней чувствам.

– Кейси, пожалуйста… позволь мне закончить, – перебил её Генри, и, видимо поднабравшись смелости, решил вывалить на подругу всё и разом. – Твой отец был… В общем, его похоронили на местном кладбище, рядом с твоей матерью. У меня не получилось прийти на похороны, но я же его адвокат и твой друг Кисточка, поэтому я всё ещё слежу за расследованием. Прости, но я обязан тебе рассказать подробности. Его тело нашли в той комнате, где мы… ну… ох… в общем, в твоей комнате. Его опознание провела ваша соседка. Кисточка, тот, кто совершил такое зверство, до сих пор не найден, и, честно, я жду не дождусь, когда изловят это чудовище. Я уверен, его схватят и приговорят к смертной казни, уж об этом я позабочусь… Теперь я обязан оповестить тебя о наследстве, это мой долг как его адвоката. – Генри взял короткую паузу, отдышался и продолжил. – Деньги на свои же похороны Рик хранил у меня, но как, в случае чего, найти тебя, он не говорил. К сожалению, вообще никто не знал, где ты, да и под какой… фамилией живешь.

Голос Генри покоробился при словах о фамилии. Кейси сразу же уловила это, словно её старинный друг всё ещё желал, чтобы она сменила фамилию исключительно на Градс.

– Твой отец, насколько я знаю, никому о тебе не рассказывал… – продолжил Генри. – Да он вообще толком ни с кем не разговаривал. Я искал… как мог искал тебя, Кисточка, и нашёл. Точнее тебя нашёл мой хороший друг – частный детектив. Он изрядно потрудился. По той информации, что я дал ему, найти тебя казалось делом невозможным, но он совершил чудо. Но… я тогда ещё не был до конца уверен, что это была именно ты. Ладно, думаю, тебя это сейчас мало интересует. Кхм… Твой отец… Кейси… Кейси, ты меня слушаешь?

– Да, Генри, слушаю… – Тошнота подступала к горлу Кейси, а её глаза всё ещё были на мокром месте, но она сдерживала эмоции, чтобы звонко не зареветь. – И что же он мне оставил? – Кейси не хотела показывать своё настоящее отношение к горю. Безразличие к смерти отца – вот что должен был услышать и запомнить Генри.

– Кейси, мне очень жаль, что я…

– Генри! – резко перебила его Кейси. – Ты искал меня для передачи наследства и подписания нужных для этого документов. Прошу, скажи, что в завещании, и оставь меня одну с этой проблемой.

«Проблема, точно! Именно проблема, а не горе, – так это должен запомнить Генри», – заключила Кейси.

– Хорошо, – сухо ответил Генри с явными нотками обиды. – Рик Стюарт завещал тебе свою… вашу квартиру, где вы раньше жили. Думаю, адрес ты помнишь. Ещё сбережения в размере 52 310 долларов…

– Сколько? – Кейси не поверила своим ушам. Она была уверена: отец не мог разжиться такой суммой, если только он не сорвал куш в лотерею, но в это поверить ещё сложнее, потому что Рик Стюарт был далёк от любого азарта. Это Кейси знала наверняка.

– Кейси, послушай… как-то Рик пришел ко мне и попросил помочь составить завещание. В тот день он оставил деньги на собственные похороны и попросил внести в завещание квартиру и сбережения. Когда твой отец пришёл ко мне, я только начинал практику. Уже потом я понял, почему Рик выбрал именно меня. Он знал, что я твой друг и в случае чего разыщу тебя, даже несмотря на его запреты. Знай, за свою работу я брал немного, но делал её со всей ответственностью.

«Как благородно. Лучше бы ты послушался запрета», – подумала Кейси.

– …деньги твоего отца всё это время хранились на счету в местном банке «Финанс-Каст». Каждый год после премии Рик ходил банк и возвращался ко мне с выпиской, чтобы обновить сумму в завещании. Вот так и скопилось больше пятидесяти тысяч, и твой отец заработал их честным трудом.

– О боже… ты точно уверен?

Кейси подумала, что подобная сумма и Рик Стюарт просто несовместимы. Налоги, плата за дом и машину, в конце концов, еда и вода. Поэтому Кейси задала вопрос уже самой себе:

«Он хоть что-то тратил на себя»?

– Уверен, – ответил Генри. – Я прямо сейчас смотрю на банковскую выписку, а ещё у меня копии его налоговых деклараций. Тут всё оформлено как положено.

– Хочешь сказать, что мой отец на себя ничего не тратил?

– Кисточка, я всё ещё твой друг, и я хочу быть с тобой честным…

– Ну так будь им! – Рявкнула в трубку Кейси. – Хватит уже юлить и говори прямо. Я и с первого раза поняла, что ты мой друг, и я ценю это. – Кейси было противно за себя, но ей пришлось соврать, потому что Генри уже давно ей никакой не друг, он не больше, чем частичка ядовитого прошлого, которое прямо сейчас отравляет её настоящее.

– Кейси, прошу, не кричи, я не пытаюсь юлить. Откровенно говоря, я и сейчас прокручиваю в голове все визиты твоего отца. Из года в год он худел. Когда Рик впервые пришёл в контору, кажется, он весил все 110 килограмм. В основном мышцы – он же был здоровый, прям могучий дуб, но вот год назад в мой кабинет вошло какое-то жал… в общем, подобие того Рика Стюарта, которого я знал.

Генри замолчал, словно бы ожидая резкого ответа, но Кейси стоически выносила этот рассказ и молча ждала его конца. Вскоре Генри продолжил:

– На вид он весил около 70, если не меньше. А глаза… его голубые глаза изменились до неузнаваемости, белки покраснели, а зрачки сияли как рубин, и… это было жутко. А ещё… от него странно пахло. Сколько помню, от твоего отца всегда пахло опилками и хвоей, даже когда он впервые пришёл ко мне. Но уже через год от него начинало пахнуть кислыми апельсинами, а через пару лет эти цитрусы… ну будто начали гнить, и с каждым годом запах становился всё резче. Может он чем-то заболел или что-то в этом роде, я не знаю, но Кейси, твой отец пожертвовал собой и своим здоровьем, чтобы оставить тебе хоть что-то. Я не посмею его за это осуждать.

Кейси чуть не сорвалась на словах о запахе опилок и хвои. Она его помнила, она прямо сейчас его чувствовала, с этого аромата начинался Рик Стюарт.

– Наверняка отец завещал мне свой полуразваленный бьюик? – Заговорила Кейси, желая поскорее услышать все пункты завещания, чтобы наконец попросить Генри выслать документы секретарю и оставить её наедине с болью утраты.

– Не совсем…

– Не совсем? Что же тогда за счастье мне привалило?

Кейси вздрогнула. Она опять услышала жуткий голос, который неожиданно раздался словно над самым ухом:

«Привет, Кейси, думала, мы тебя не найдём? Ошиблась, тварь, мы уже в твоей голове!»

– Последнее, что оставил тебе отец, это… секунду… а вот, набор юного художника.

Кейси не выстояла перед словами Генри и всё-таки заревела. Она не ожидала, что самое радостное воспоминание юности так подло поступит с ней. По телу Кейси будто бы прошёл разряд тока, заставивший конечности напрячься до предела, из-за чего тишину нарушил звук треснувшего карандаша, и похожий треск раздался где-то в подсознании самой Кейси. Она закрыла глаза и прикрыла их ладонью, чтобы погрузиться в темноту, где её никто не смог бы достать, но из черноты то и дело выплывали картинки, изображавшие её прошлую жизнь и день, когда она потеряла всё, что когда-то давно считала бессмертным счастьем.

Теперь Кейси негде было прятаться, она не могла даже погрузиться в свои мысли, потому что и в них она видела горящих в темноте красных светлячков, и одну пару оранжевых огоньков – чудовищ из давно не снившихся ночных кошмаров. Кейси поняла – внутренний и леденящий душу голос принадлежал им.

«Соскучилась по нам, Кейси?»

2

Мать Кейси умерла при родах. Рику пришлось проявить недюжинную силу духа, чтобы пережить утрату любимого человека и не задвинуть на второй план новорождённую дочь. Ему было тяжело свыкнуться со смертью жены, но Рик держал всё в себе и не перед кем не проявлял слабости, даже несмотря на то, что его внутренний мир резко перевернулись с ног на голову и практически рухнули. Тяжесть участи отца одиночки со временем почти раздавила Рика, поэтому он захотел пригласить пожить к себе мать, чтобы она помогла ему пересилить трудные времена. Только Рик всё тянул с решением, потому что до последнего верил в свои силы.

Однажды ему пришлось попросить об одолжении любителя ковбойских шляп – так он называл соседа Роба Лютера – приглядеть за пятилетней Кейси, потому что у него была ночная смена. Сосед не отказал, но той же ночью Рик пожалел о своей просьбе.

Ночью Кейси позвонила отцу на работу и, плача навзрыд, молила папу прибежать домой, потому что тётя Лютер отшлёпала её и назвала «хитрожопой». Вернувшись, Рик серьёзно поскандалил с соседкой и выслушал о себе много нового, что раз и навсегда подтвердило гулявшие между соседями сплетни – Марта Лютер не добропорядочная женщина, а острая на язык мегера, свекровь зла, а её бесхарактерный, но весьма учтивый супруг, с которым Рик виделся и общался почти каждый будний день, заложник дикого нрава этой женщины.

Рик никогда не сталкивался с Мартой лицом к лицу, этого не позволяла работа и забота о дочери, да и саму соседку он видел в общем коридоре лишь несколько раз. По всей видимости, как думал Рик, мегера Лютер не любила покидать своё уютное, свитое из желчи, гнездо.

В тот день в слезах своей маленькой дочери Рик Стюарт увидел отражение собственной беспомощности. Это заставило его призвать на помощь мать. Её помощь оказалась для сына неоценимой, и со временем Рику было куда легче справляться с отцовскими и семейными делами. Всего через 4 года женщина умерла.

В день смерти матери Рик осознал, что теперь он стал настоящим отцом-одиночкой, а у малютки Кейси остался только папа – единственный родной человек в этом населённом Мартами Лютер мире. В этот раз удар судьбы не выбил у Рика почвы из-под ног, а даже наоборот, потеря родителя будто закалила его отцовские чувства, и он окончательно посвятил всего себя дочери и старался быть для неё примером достойного мужчины. Рик был заботлив и учтив, всегда проявлял внимание к интересам дочери и старался поддерживать её во всех начинаниях. Помимо этого, он относился к работе на лесопилке и к домашнему хозяйству со всей ответственностью: не был расточительным на деньги и пустые упрёки, никогда не ругался и не курил при Кейси, а выпивал редко и немного, исключительно в компании других работяг лесопилки и только когда дочки не было рядом. Никто не мог усомниться в том, что каждый день Рика Стюарта начинался в первую очередь ради Кейси.

Семья Стюартов жила в крохотной квартирке, на пересечении Бирман-стрит и Гармет-роуд. Стены их дома помнили всё о взрослении Кейси. Первые неуверенные шаги, невнятные слова, слёзы горести и радости; внезапные месячные и смущенное лицо Рика в попытках объяснить дочери, что с ней всё в порядке и она не умирает; несуразный поцелуй с одноклассником Генри Градсом; многочасовую телефонную болтовню с подругами о моде и парнях, победах и неудачах и других девчачьих делах. В этих же стенах, на каждый крупный праздник, Рик баловал Кейси подарками, а сам получал в ответ не менее прекрасный дар – счастливую улыбку на лице дочери. Самым же памятным и судьбоносным подарком для Кейси стал набор юного художника.

Однажды, накануне Рождества, Рик перед сном спрятал под ёлку подарок для дочки – деревянный кейс тёмно-орехового цвета с медной ручкой и двумя замками с накидными скобами. Найденный утром ящичек поначалу казался Кейси скучным, не для девочки двенадцати лет, но чем больше она в него вглядывалась, тем больше интереса он в ней вызывал. В его крышку было врезано стекло, немного приоткрывавшее тайны деревянного чемоданчика: сквозь него можно было разглядеть шесть из двенадцати тюбиков акриловой краски, три кисти из синтетики и деревянную палитру. Над стеклом был изображен логотип фирмы, а под ним надпись: «Набор юного художника». К крышке ящика кусочком скотча был приклеен ещё один отцовский подарок – сложенный вдвое альбомный листок. Рик конечно мог подарить и красочную открытку, но он не уважал все эти покупные пресные картонки, поэтому решил проявить смекалку. Он взял синий, желтый, красный маркеры и лист бумаги, а затем грубым почерком написал два разноцветных предложения, над которыми работяга-дровосек раздумывал несколько дней подряд:

«В судьбе каждого человека есть такие люди, которые меняют направление ветра твоей жизни в нужную сторону, и ты начинаешь наслаждаться полётом. Спасибо тебе, дочка, я наслаждаюсь».

В тот праздничный день Кейси решила остаться дома и провести его с отцом, что Рик расценил как подготовленный дочерью подарок, но он ошибся. По планам Кейси должна была пойти в гости к подруге, но вместо этого она весь день смотрела с папой телевизор и поедала сладости. Всё это было частью хитрого замысла, потому что ещё утром Кейси хотела поскорее порадовать отца своим рукотворным подарком и сделать ему настоящий сюрприз – нарисовать открытку.

Вечером, пока Рик спал, Кейси удобно устроилась на полу в своей комнате. Для сюрприза она приготовила все необходимое: белый лист бумаги, воду для промывки кисточек и сам кейс, который прямо как вскрытый пациент на хирургическом столе позволял доктору художественных наук копошиться в своих внутренностях во имя искусства.

В голове Кейси, как на карусели, крутились самые разные идеи. В основном лезла всякая банальная ерунда: папа на дорогой машине, рисунок отца с подписью «Лучший папа века» или «Лучший папа на свете», но всё это было не то. И тут Кейси взглянула на сам набор, не обратив внимание на послание, уголок которого торчал из-за кейса. Притаившись, оно словно поджидало, пока девочка переберёт череду скучных замыслов и наконец-то заметит его.

Задрав голову и прищурив один глаз, Кейси отправилась в воображаемый мир, но вдохновение так и не посетило её. Девочка решила отвлечься и разложить содержимое кейса перед собой. Придвинув к себе набор, она наконец заметила сложенную вдвое открытку.

«Спасибо тебе, дочка, я наслаждаюсь».

– Точно! – Осознав, что сказала это вслух, Кейси быстро прикрыла рот ладонью. Прислушавшись, она поняла, что папа по-прежнему спит. «Нельзя ли потише? У тебя там вообще-то отец спит», – проворчала Кейси в мыслях голосом Люсиль Болл.

Девочка раскрыла подаренную открытку и положила её рядом с кейсом, затем она разложила перед собой внутренности набора и принялась творить. После двух часов кропотливой работы, Кейси на цыпочках прокралась на кухню и оставила сюрприз на заранее подобранном месте, после чего вернулась в комнату и легла в постель.

На следующее утро Кейси всё ещё крепко спала, а её рисунок висел на старой как мир дверце холодильника. Как казалось Кейси, лучшего места для сюрприза найти было попросту невозможно, потому что её отец каждое утро начинал не со стакана воды или чистки зубов, а с сытного завтрака. Девочка не прогадала, в то рождественское утро привычный утренний порядок был нарушен, потому что Рик заметил подарок раньше, чем успел схватиться за ручку холодильника. Он начал вглядываться в рисунок и сразу же понял, почему он висел именно здесь. Рик придержал магнитик и снял альбомный лист с дверцы. Ему захотелось было пойти к дочери, разбудить её и обнять, но он всё же решил дождаться пока Кейси проснётся сама. Чтобы скоротать время, Рик принялся внимательно разглядывать подарок. На нём нарисованный двойник Рика Стюарта, одетый в клетчатую льняную рабочую рубашку и синие джинсы, бежал по зелёному полю. Его седые короткие волосы развевались на ветру, руки были раскинуты в стороны, а сине-белые потоки ветра будто бы подхватывали его и пытались унести куда-то в небо. Рик удивился тому, насколько красиво Кейси сочетала цвета, но вот мимика лица явно хромала. Отец конечно понимал, что его нарисованная копия улыбалась во весь рот, но из-за недостатка знаний и опыта у юной художницы скорее получился до смерти перепуганный карикатурный дровосек, который будто от чего-то убегает. Несмотря на это, лицо Рика озарила широкая улыбка, потому что этот рисунок – неповторимый подарок, и ни у одного отца в мире больше такого не было. Рика переполняли эмоции, он хотел было вернуть рисунок на место и пойти умыться, а уже после позавтракать, как вдруг что-то ему подсказало посмотреть на обратную сторону альбомного листа, где его встретили слова, окончательно тронувшие его могуче-дубовую душу:

«Спасибо, папочка, я тоже наслаждаюсь полётом».

Пока Кейси Уолберг заново переживала счастливейшее мгновение детства Кейси Стюарт, её накрыла новая волна воспоминаний, принесшая с собой роковой день, который запомнился обеим как кошмар всей жизни.

За неделю до школьного выпускного бала Кейси весь вечер обсуждала с подругами по телефону предстоящее событие. Будущая выпускница, захваченная разговорной суматохой, не заметила, что отец задерживался на работе уже на целый час, а до полуночи оставалось всего ничего. Попрощавшись с друзьями, Кейси положила трубку и крикнула:

– Пап, извини, я тут заболталась немного. Ты голодный? – Кейси ожидала услышать ответ, но его не последовало. – Пап? – Снова крикнула Кейси. Она взглянула на часы и удивилась непривычному для этого времени безмолвию.

Открыв дверь своей комнаты, Кейси встретилась лицом к лицу с заполонившим коридор мраком. Выключатель света был в другом конце коридора, и перед тем как шагнуть в темноту, девушка прислушалась – ни звука льющейся из крана воды, ни работающего телевизора, ни шагов или голоса отца, только кромешная тишина. Приложив ладонь к стене, Кейси вошла во тьму и двинулась вперёд короткими шажками. По пути она коснулась двери ванной и туалетной комнат, и уже почти добралась до конца коридора, ведущего в комнату, которую Кейси называла «три в одной», потому что эта часть квартиры одновременно служила гостиной, кухней и спальней отца. Наконец она нащупала выключатель и тут же застыла от недоумения.

Кейси заметила, как со стороны входной двери тянулся худой луч света. Девушка чуть подалась вперёд, чтобы заглянуть за закрывавшую обзор стену, и теперь она ясно видела, дверь в квартиру не просто не заперта – она приоткрыта. Кейси охватила тревога. Она сегодня никуда не выходила и была уверена в том, что, проводив утром отца на работу, закрыла за ним дверь на замок. Чтобы унять беспокойство Кейси медленно подняла выключатель вверх, но после тихого щелчка успокаивающий свет так и не явился. Теперь Кейси овладел страх.

Ей в голову тут же вгрызлась леденящая душу мысль: «где-то здесь прячутся воры или убийцы, или и те, и другие сразу». Поэтому Кейси начала всерьёз обдумывать план собственного спасения и наспех подобрала два варианта. Первый: вернуться в свою комнату и позвонить в полицию, однако теперь Кейси сомневалась, а точно ли она утром закрыла дверь? Кейси отмела этот вариант, потому что её отец точно не будет в восторге, если ему придётся объяснять полицейским, почему его взрослая дочь боится открытых дверей. Второй: подойти к двери, закрыть её, и включить висевший рядом переключатель света. Поразмыслив несколько секунд, Кейси решила сделать именно так, потому что возможный преступник точно бы закрыл за собой дверь, да и соседи могли в любую секунду заглянуть в квартиру и проверить, всё ли здесь в порядке.

Сделав несколько глубоких вдохов, Кейси вместе с воздухом будто глотнула паров смелости и сделала шаг вперёд. Вопреки ожиданиям, с ней ничего не произошло, никто на неё не набросился, не было никаких подозрительных звуков, но спокойней Кейси от этого не стало. Она решила во что бы то ни стало пройти это испытание смелости до конца, ведь до двери почти рукой подать. Кейси сделала ещё шаг и посмотрела на проникающий в квартиру свет, который казался девушке опасным, словно он был ловушкой и освещал путь чему-то враждебному, притаившемуся за порогом квартиры. Кейси сделала ещё шаг, и ей стало дурно от волнения, поэтому она принялась сжимать и разжимать уже липкие от пота ладони в надежде не потерять самообладание. Четвёртый, пятый шаг, осталось примерно два-три и Кейси сможет дотянуться до двери. Сердцебиение перепуганной девушки набрало сумасшедший темп, его бой отдавался у Кейси ушах, сотрясая её и без того напряжённое состояние. Кейси не желала мучить себя ещё больше, поэтому она не шагнула, а прыгнула на дверь и, навалившись на неё всем телом, с шумом закрыла и повернула ручку замка.