Чаша из Долины Жизни

Часть 1. Евмения
Глава 1. Весть

– Спой мне менестрель,

Песню дома Сэль, – напевала принцесса Евмения, стоя у мольберта. Она рисовала и мазки ложились ровно, превращаясь в замысловатый узор на Чаше. Она рисовала ту Чашу, которую по Преданию Творец спустил в Долину Жизни. Никто из ныне живущих не видел Её, но письменные Предания оставили точное описание. С того момента, как отец прочитал ей в десятилетнем возрасте Предания, Евмения часто думала о Чаше и пыталась нарисовать Её. Для неё эти рисунки были попытками прикоснуться к чуду. Но сегодня она лишь убивала время до прихода отца, пытаясь отвлечься от мыслей и сосредоточиться на рисунке. На кону был мирный договор между Тур’Адором и Галерасом.

– Еви! – Голос отца прервал её занятие.

– Да, папа. – Она обернулась и увидела грустное лицо короля. Евмения бросила кисть рядом с неоконченным рисунком, подбежала к отцу и бросилась ему на шею. – Папа, что случилось? Что с тобой? Галерас отказался от договора и объявил войну?

– Нет, Еви, нет. Давай сядем.

Король Фарон III был высоким, полноватым мужчиной с начинающей пробиваться в тёмных волосах, сединой. Он усадил дочь в кресло и сам сел рядом.

– Видишь, тут такая история… – Принцесса сидела, устремив внимательный взгляд на отца, ожидая его слов. Живая, порывистая, совсем ещё юная и доверчивая, она похожа была на грациозную серну, что в изобилии водились в горах Тур'Адора. – Мы всё-таки заключили мир с Галерасом.

– Наконец-то! – обрадованно воскликнула Еви. После долгих лет скрытой вражды и натянутых отношений между двумя государствами, известие о мире действительно было большой радостью.

– Подожди! Ты не дослушала. Король Галераса предложил закрепить мирный договор свадьбой. Видит Творец, я не хотел этого! Но по закону, по древнему закону из Предания, которое, как оказалось он также чтит, мирные договоры закрепляли именно таким образом. А у него как раз есть сын, единственный, зовут Илген, лет на десять старше тебя. Он в ближайшие дни возвращается из-за моря, куда отправлял его с торговыми кораблями отец. А тебе на днях исполняется семнадцать и…

– Папа, ты хочешь устроить нашу свадьбу?

– Как тебе сказать? – Отец выглядел расстроенным. – Я не хочу. Я боюсь, Еви. Но отказывать по Преданию я не вправе. Но если ты совсем не хочешь или тебе по сердцу кто-то другой, только скажи, и я не буду тебя неволить.

– Нет, – медленно заговорила Евмения после непродолжительной паузы. – У меня нет никого по сердцу, не волнуйся папа. Ты же так долго пытался завершить старую вражду, что будет просто чёрной неблагодарностью для нашего народа отказаться сейчас.

– Но, Еви! Речь идёт о твоей будущей жизни, о твоей судьбе!

– Папа, но не ты ли сам мне с детства рассказывал о том, как повезло тебе с мамой.

– Это совсем другое…

– Почему же? – Евмения устремила любопытный и вместе с тем испытующий взгляд на отца. – Ведь вы поженились совсем не зная друг друга. И в Предании написано, что главное – не сердечное влечение, а желание быть хорошей и достойной супругой. А любовь придёт уже потом.

– Милая моя, – отец придвинулся ближе и обнял Еви. – Сейчас другое время. И, дай Творец, тебе повезёт так же, как мне и, смею мечтать, твоей матери. А если ты не сможешь полюбить своего мужа?

– Как это? – Девушка широко раскрыла глаза. Доверчиво взглянув на отца, она добавила, – Я люблю тебя, папа. И я готова полюбить любого человека, который будет добр ко мне. Ну и потом, у нас ведь нет выбора. Ты – король Тур'Адора. И люди ждут этого мира. Они устали от ссор и истосковались по миру. Они хотят торговать с галерасцами и покупать у них дорогое сукно и красивые платья. Им нужны заморские травы, которые лечат даже те хвори, что не поддаются нашим целителям. Мы не имеем права отказываться, папа! – И Евмения серьёзно посмотрела на отца. В её лице странным образом сочеталась детская невинность и наивность с серьёзной рассудительностью. – А люди во все времена были и хорошие и плохие. Почему, если повезло тебе с мамой, не должно повезти мне?

– Еви, дочка, как же ты быстро выросла! – Только и вздохнул король, прижимая к себе такую нежно и трепетно любимую девочку, дочь его Элизы. Она повзрослела слишком быстро без материнской ласки и любви. Ей бы ещё сейчас прихорашиваться у зеркала, да болтать с подругами, а она – выходит замуж. Не так он мечтал выдать дочку, не так. Да и подруг у неё нету. Всё с отцом. Скрашивает ему одиночество. Что же он будет делать, когда она уедет в Галерас?

От невесёлых мыслей короля отвлекла Еви:

– Папа, раскажи, когда ты полюбил маму?

– Почти сразу, как увидел, – вздохнул король. Эти воспоминания были ему дороги, хотя возвращение к ним откликалось болью, которую не могло заглушить никакое время. Его Элиза умерла вскоре после родов. И даже целители не смогли ей помочь. – Но, Еви, полюбить твою маму не составило труда. Она была самой лучшей женщиной из всех, с которыми я когда-либо был знаком. Я знаю, что она также со временем полюбила меня, хотя я, видит Творец, был ей не лучшей партией. Но сможешь ли ты полюбить своего будущего мужа, вот в чём вопрос. Есть такие люди, полюбить которых очень тяжело.

– А ты думаешь, что он такой? – Тихо спросила Евмения.

– Я не знаю. Я мало что могу тебе сказать. Я знаю, что галерасцы – народ севера – замкнутые, суровые и жёсткие. Что может быть общего у тебя – стремительной серны с южных гор и северного медведя? Я боюсь за тебя, Еви, – король покачал головой. – Но, в их пользу говорит то, что они также чтят Предание и если что решили, то уже не отступят от своего слова. И их лучше не гневить. Насколько я понял, Илген, сын нынешнего короля Эрмера – такой же по характеру, как и отец, как и весь их народ. И внешне он, боюсь, совсем не красавец. Не чета нашим лихим тур'адорцам. Галерасцы выглядят так, будто их ледяные скалы ожили и превратились в людей. Тяжёлые, массивные, с угловатыми чертами лица. Но держатся они так, будто сами Великие Короли почтили меня своим присутствием. Это очень воспитанные и гордые северные медведи, Еви. Я не напугал тебя?

– Нет папа. Я буду надеяться, что мой жених всё же не совсем дитя ледяных северных гор. Когда состоится наша свадьба?

– Не знаю. Я должен отправить гонца в Галерас. Всё зависит от возвращения Илгена.

– Хорошо, папа, я буду ждать. – Евмения улыбнулась, встала и подошла опять к картине с Чашей. Казалось, будущая свадьба ничуть её не занимала.

– Еви, ты знаешь, что тебе придётся поехать в Свадебный Дом? – Вдруг спросил отец. Девушка повернулась к нему. Улыбка её сразу пропала, и вся она словно поникла.

– А это обязательно?

– Да, ты же знаешь, таков обычай для брака, где жених и невеста из разных народов. Другое дело, что наш с Галерасом Свадебный Дом, который стоит на самой границе, пустует уже несколько столетий.

– И ты не сможешь поехать со мной, да папа? – Она села рядом с отцом и обняла его. Голова её поникла.

– Нет, увы. Не такой, милая, я представлял себе твою свадьбу. И уж точно не в Свадебном Доме. Я никогда не хотел выдавать свою дочь замуж за человека из другого народа. Но так распорядился Творец, ничего, наверное, не поделаешь. Но если ты грустишь, скажи только слово и я…

– Не надо, папа, всё будет хорошо. – Евмения видела, что отец по одному её слову готов отказать жениху и разорвать такой непрочный мир с Галерасом. Она знала, кто она для него и это наполняло её душу любовью и болью скорой разлуки. И неизвестно, чего было больше. – Я согласна ехать в Свадебный дом, скажи только когда. Я не расплачусь, правда.

– Ну вот и славно! Пойду писать письмо королю Эрмеру, правителю всего Галераса. – Отец обнял Еви, улыбнулся и вышел из комнаты. Не дай Творец ей узнать о том, какие люди действительно живут на земле! Не дай Творец ей разочароваться в жизни! Он этого не вынесет!

Глава 2. Сборы

– Еви! – Голос короля Фарона III звучал строго и вместе с тем печально. Ни для кого не было секретом, чем он платит за мир с Галерасом. Его скорее жалели, чем осуждали, хотя Евмению любили все, кто хоть немного её знал. Со слугами и няней она была неизменно ласкова и приветлива, не кичилась своим происхождением. Да так и сложилось издревле – короли Тур'Адора всегда помнили, что их предки родом были из обычных людей и старались относиться к простолюдинам с добротой и снисхождением.

– Да, папа. Я здесь. – Евмения ждала отца в своей спальне. Её комната выходила окнами на восток. В городе царила весна, и пряный запах цветущих яблонь кружил голову. Еви улыбалась каким-то своим мыслям, стоя у окна, и так напомнила королю её мать, что слёзы навернулись на глаза. Но он мужественно сморгнул их.

– Галерас объявил дату свадьбы. Через две недели в Свадебном Доме должна состояться церемония.

– Так скоро? – Еви растерянно посмотрела на отца. – Но ведь это значит, что послезавтра я должна буду уже выехать. До границ Галераса почти две недели пути.

– Король Галераса спешит. Мне непонятна его спешка, но пусть будет так. Я не хочу спорить с ним.

– Значит, мы расстаёмся и, наверное, надолго, да папа? – Евмения поджала губы, пытаясь не расплакаться.

– Да. – Король подошёл ближе и обнял дочь. Несколько минут они стояли молча, обнявшись. Потом Фарон продолжил нарочито спокойным голосом, – Ты не забыла, что тебе завтра исполняется семнадцать?

– Нет.

– Ты знаешь, что я хотел бы сделать этот праздник самым радостным в твоей жизни. Я хотел позвать гостей и устроить рыцарский турнир, на котором ты могла бы самолично наградить победителя. А ещё я устроил бы бал и… Ладно. Зачем я об этом говорю? – Вдруг резко оборвал себя король. – Скажи, что хотела бы ты сама, и я постараюсь исполнить твоё желание.

– Просто побудь со мной завтра целый день, только со мной! – Попросила Еви и покрепче прижалась к отцу.

***

День семнадцатилетия Евмении начался с суматохи. Король пытался отдавать приказы о платье и приданном, готовить отряд сопровождающих и в то же время быть рядом с дочерью. Евмения, увидев, как разрывается отец, махнула рукой и отпустила его. Что значит собственный праздник, когда решаются интересы всего государства?

Девушка прошла в свою комнату. Надо было отложить вещи, которые она хотела взять с собой, в новую жизнь. Мольберт и краски, любимые книги и, конечно, том Предания. Еви бережно складывала вещи на кровать, вынимая из сундуков всё, что было ей памятно, что говорило о матери и отце. Платья, шали, туфли – всё надо было уложить в дорогу. Она не хотела доставлять лишних хлопот королевской челяди. У них и так было слишком много дел. "Всё что можешь сделать сама – сделай!" – Часто повторял ей в детстве отец. И Еви всегда старалась следовать этому принципу.

Она удерживалась от слёз, пока ещё удерживалась. Завтра её оденут в наряд невесты и, попрощавшись с отцом, она уедет в новую жизнь. Что ждёт её там? Евмения старалась не думать об этом. Она ещё до конца не осознавала, что старая её жизнь закончилась. Больше не будет рядом отца, с которым она делила все радости и горести правителя Тур'Адора. Не будет больше знакомого лица няни Аганы, которая всё детство заменяла ей мать. Она не услышит больше весёлой болтовни служанок.

Как она любила сидеть в детстве на кухне, на маленькой табуреточке у окна, слушая, как за окном завывает вьюга! А кухарки болтали без умолку о городских новостях. Иногда одна из них принималась что-нибудь тихо напевать, а остальные подхватывали напев, не забывая, впрочем, о работе. Тогда Еви услышала много песен и легенд того древнего, изначального Тур'Адора, который ещё помнил, как по слову Творца всё Светомирье возникло из небытия. И тогда же она в первый раз услышала легенду о Чаше, ту, что потом записали в Предание почти слово в слово. Потом она выучила её почти наизусть.

В ней красочно говорилось о том, как Творец, создав Светомирье и населив его людьми и прочими народностями, спустил на землю, в одну из долин Чашу, из которой исходила жизнь. Так долину назвали Долиной Жизни. Она круглый год зеленела и цвела, а соки жизни из неё расходились по всему миру. В древней легенде даже говорится, что эта Чаша способна исполнять желания и исцелять больных. Но никто не стремился в Долину, чтобы проверить эту легенду. Ибо путь туда долог и труден. Долина со всех сторон окружена горными пиками, которые словно стена, преграждают путь.

На северо-западе Светомирье кончается у самых Окраинных гор. Что там дальше – не знает никто, даже Хранители. Они живут у самого подножья гор отшельниками в небольшой башне и преграждают путь к Чаше, предостерегая живущих от попытки пройти в Долину Жизни. Легенда гласит, что только чистый сердцем и помыслом человек может безбоязненно подойти и коснуться Чаши. Но кто же почтёт себя достаточно чистым? Несколько смельчаков рискнуло пойти наперекор Хранителям. Больше никто их никогда не видел.

Еви поверила в эту легенду безоговорочно и навсегда, только услышав её. Нет, она никогда даже и не мечтала увидеть Чашу. Ей не о чём было ещё просить. Но какая-то светлая тоска иногда томила душу. Как было бы хорошо жить в том, древнем Светомирье, когда не было вражды и войн, а над всеми государствами царил вечный, светлый день.

Евмения задумчиво перебирала свои рисунки, унесясь воспоминаниями в детство. Внезапно её отвлёк топот копыт за окном. По мостовой к королевскому дворцу спешил отряд воинов. Они будут завтра сопровождать её в долгую дорогу до Свадебного Дома. Девушка вздрогнула и помотала головой, пытаясь избавиться от тяжёлых мыслей, разом навалившихся на неё и такого странного, несвойственного ей чувства щемящей тоски. Всё будет хорошо.

В дверь тихо постучали, потом она почти неслышно открылась, и вошёл король.

– Ты уже собираешься, Еви? – В голосе было столько тоски, что Евмения отвернулась, чтобы сморгнуть слезинку.

– Да, папа. Я думаю, завтра будет некогда.

– Ну хорошо, хорошо… – Король задумался, словно забыл зачем пришёл, а потом вздохнул и, подойдя ближе к Еви, протянул ей на ладони маленькую шкатулочку.

– Что это?

– Открой.

Еви открыла шкатулку. Внутри, на бархатной подушечке, лежала миниатюрного вида золотая подвеска, изображавшая чашу.

– Это мне?

– Да. Твоя мама сказала передать её тебе, когда ты будешь выходить замуж. Она не расставалась с этой подвеской до самой смерти. Это украшение передавалось по наследству в роду принцесс Алдереда. Носи её и не снимай.

– Хорошо, папа.

– Вот и славно! – Фарон взял подвеску с подушечки и засмотрелся. Она была сделана словно из какого-то тёплого живого золота. Он медленно поднял её за невесомую тоненькую цепочку и надел на шею дочери, потом застегнул и застыл, любуясь.

– Спасибо. – Тихо сказала Еви.

– Пусть мамино благословение хранит тебя. – Король нагнулся и поцеловал дочь.

– Ваше величество! – Прервал его запыхавшийся советник, заглянув в открытую дверь, – Там вас ищут, по поводу церемонии.

– Иду. Не грусти, Еви. Я обещаю, что вечером обязательно зайду к тебе, и мы ещё поговорим. – И король скрылся за дверью. А Евмения погладила рукой золотую чашу на шее и внезапно разрыдалась.

Глава 3. Невеста

Евмения молча стояла у зеркала в своей комнате, пока горничные одевали её в дорогу. Несмотря на то, что путь предстоял долгий, по традиции, Еви должна была явиться в Свадебный Дом на церемонию в полном наряде невесты, и в таком же наряде она прощалась с родственниками и друзьями навсегда покидая отчий дом. Только вот традиции эти не были рассчитаны на столь дальнюю дорогу. Поэтому одна горничная, молодая и смешливая Ирма, всё же ехала вместе с ней.

Еви, наверное, была красивой невестой. Наверное, потому что она сама не могла оценить свою привлекательность, да и не думала никогда об этом. Она с детства не любила смотреться в зеркало, её не интересовали наряды и причёски. Вот и сейчас она с полным равнодушием стояла и наблюдала за своим отражением. Хотя нет, не совсем с равнодушием. Ей нравилось платье невесты – оно было таким белым и нежным, воздушным и кружевным, что просто не могло не привлекать.

И она в нём совсем отличалась от себя той, которую она знала. Еви любила в детстве бегать по дому, открывать двери в старые пыльные спальни и разглядывать портреты величественных дам в длинных бальных нарядах. Она совсем не походила на них, ни царским выражением лица, ни высокой фигурой, ни гордой осанкой. Ну а может это просто художник приукрасил. Еви вспомнила случай из детства и улыбнулась.

Однажды отец позвал придворного художника нарисовать свой портрет. Так было положено, на память потомкам. И художник изобразил гордого мрачного властелина, под стать королю Галераса, вместо добродушного полноватого папы. Ну и посмеялись же они потом! А теперь, вспомнив об отце, Еви загрустила. Видит Творец, как ей тяжело его покидать! Он ведь совсем заскучает без неё.

Нет! Она не будет унывать. Всё будет хорошо! Они будут писать друг другу письма. Ведь гонцы из Галераса едут не так уж и долго. Если вскачь – всего неделю пути до королевского дворца. Она потерпит.

Еви с трудом дождалась, пока горничные закончили её одевать. Наконец одна из них расправила платье и кружевную накидку на плечах, а другая – завязала белые сандалии с шёлковыми лентами до колен. Они попрощались, пожелав ей счастливого пути и убежали, со смехом переговариваясь о чём-то своём. А девушку вдруг накрыла какая-то смутная печаль. С этого дня, с того момента, как она сядет в карету, держащую путь в Свадебный Дом, её жизнь будет тесно связана с чужой страной и чужим народом. Кем она станет для них? Сможет ли она привыкнуть к иному порядку и иным людям? Она знала, что должна привыкнуть и что иначе быть не может. Но почему-то печаль не уходила.

И ещё отец… Еви знала его давнишнюю боль. Он всегда мечтал о наследнике, но так любил маму, что просто не смог жениться во второй раз. И тогда свои мечты он перенёс на неё. Она знала, что папа хотел выдать её замуж за какого-нибудь знатного тур'адорца, пришедшегося бы ей по душе, а потом, подождав ради приличия пару лет, объявить её мужа преемником.

Ведь, по завету Предания, муж дочери становится королю самым ближним родственником, как сын. И он первый тогда мог претендовать на трон. Да больше было и некому. Самыми ближними родственниками были кузены матери, принадлежавшие к знатным родам небольшого государства Алдеред, граничившего с юга с Тур'Адором. А тур'адорцы скорее бы согласились видеть на престоле простолюдина, но своего, чем правителя из знатных родов другого государства. Так уж они были устроены. Королева может быть из другого народа, но королём непременно должен быть только тур'адорец.

Но теперь отцу, наверное, придётся попрощаться со своей мечтой и выбрать себе преемника из приближённых. Ведь она, выходя замуж за галерасца, теперь принадлежит Галерасу. А её муж когда-нибудь будет править государством, она же будет королевой, но не своего любимого и родного Тур'Адора, а холодной северной страны.

Еви вздохнула и отвернулась от зеркала, возле которого всё ещё стояла. Совсем скоро она выйдет отсюда, чтобы, может быть, никогда больше не вернуться. Остались только последние приготовления.

– Евменьюшка, к тебе можно? – Глуховатый от старости голос няни развеял печальные мысли. Еви повернулась к двери.

– Конечно, заходи, милая Агана!

– Да ну тебя! – Засмущалась няня. Она всегда себя чувствовала неловко, когда Еви называла её милой. Но девушка не видела в этом ничего зазорного. Няня была членом семьи, а не служанкой. Она приехала с матерью из Алдереда и осталась в Тур'Адоре навсегда. Она помнила, как мама родилась и держала её за руку, когда она умирала. Иногда даже отец заходил к ним, чтобы послушать рассказы няни об Элизе, принцессе Алдереда. И тогда он словно оживал. Еви видела тогда в папе того короля, которого полюбила её мать. Он словно молодел и печаль, которая не покидала его со смерти Элизы, печаль, с которой он сжился, на эти мгновенья оставляла его.

– Ах, какая ты красавица, милая моя! – Восхищённо ахнула няня Агана, подойдя поближе и рассматривая подслеповатыми глазами девушку.

– Правда? – Неуверенно улыбнулась Евмения.

– Сущая правда! Совсем как твоя мама, а может даже и красивее. Иди ка сюда, я заплету тебе волосы.

Это был их с няней давний ритуал. Когда Еви хотелось поговорить, или когда что-то мучало её, она приходила к няне. И та садилась заплетать ей волосы и слушала или успокаивала. И сейчас она попросила Агану сделать ей причёску невесты. Евмения сидела неподвижно в своём белоснежном платье, лёгкая, нежная и такая печальная.

– Евменюшка. Ты чего печалишься? Тебе совсем тяжело? – Спросила няня, пристально вглядываясь в лицо девушки. – Боишься, что не приглянётся тебе муж, али ты ему?

– Нет, Агана, не этого я боюсь. В Предании же сказано, что в древности, во всём Светомирье, браки только так и заключались – невеста не видела жениха до самой свадьбы. И браки были счастливые. Было бы желание, а любовь появится. Я за отца боюсь. Ему без меня тут совсем грустно будет. Ты приходи к нему почаще, хорошо?

– Хорошо, милая, обязательно приду. Как не прийти то?

Еви улыбнулась няниным словам. Она не могла грустить долго. Юношеские мечты о вечной любви почти не тревожили её. Она только-только начинала грезить о смутном образе прекрасного принца и готова была раскрыться цветком под лучами любого солнышка.

– Еви, ты готова? – Заглянул в комнату король.

– Да папа, почти.

– Сейчас, сейчас, Ваше Величество, уже почти заплела волосы. Смотрите, какая дочка у вас красавица!

Фарон улыбнулся вымученной улыбкой. Он уважал няню Агану, но сейчас ему не терпелось побыть с дочерью наедине.

А няня, уложив волосы, надела на голову Еви кружевную повязку, украшенную жемчугом. Кроме этой повязки, да золотой чаши на цепочке, на девушке не было никаких украшений.

– Ну ка встань, милая, покажись отцу!

Евмения встала, выпрямилась, подняла голову и улыбнулась папе, такая красивая и нежная. Фарон залюбовался дочерью. Но потом, опомнившись, сказал:

– Пойдём, нам надо торопиться!

Няня, улучив минутку, незаметно выскользнула из комнаты. Убедившись, что они одни, король остановил дочь на пороге и, втянув в комнату, закрыл дверь.

– Еви, постой! Я хотел поговорить с тобой. Если этот Илген или кто-либо из его приближённых хоть чем-то обидит тебя, прошу подай мне весточку! Всеми правдами и неправдами найди возможность рассказать мне. И пусть он тогда пожалеет, что обидел тебя! – Лицо Фарона стало суровым и жёстким, а глаза холодными, как сталь меча. Евмения никогда не видела отца таким. Но она знала, что он бывает так решителен, когда дело касается его народа, его государства или, вот, её. И она поняла или, скорее, почувствовала, что отец с неутомимостью ищейки будет преследовать любого, кто обидит её, и найдёт хоть на краю света. Тогда этому человеку не поздоровится.

– Хорошо папа, не волнуйся, я обещаю.

– Вот и славно! – Король словно обмяк, напряжение оставило его, и он снова стал прежним. – Теперь пойдём!

Фарон вывел дочь в наряде невесты на крыльцо дворца, чтобы народ, по обычаю, смог попрощаться с ней, и по площади пронёсся восторженный вздох. Евмения выглядела сейчас прекрасной и чистой, словно королевы древнего Светомирья. Несколько минут простояв на крыльце, она спустилась вниз, и отец накинул ей на плечи серый походный плащ, а на волосы – капюшон. Это тоже была традиция. Теперь в платье невесту сможет увидеть лишь жених в Свадебном Доме.

Самым тяжёлым было прощание. Еви натянула капюшон почти на глаза, чтобы никто не видел слёз. Она обнимала няню, обнимала отца, махала рукой тур'адорцам на площади и боялась только, что это прощание никогда не закончится, а у неё не хватит сил и решимости расстаться с отцом. Поэтому она поцеловала отца на прощанье и, почти бегом, преодолела несколько шагов до кареты. Закрыв дверцу, она упала на подушки и, всхлипывая, зарылась лицом в пушистый мех шубы, положенной здесь на случай холодной зимы в Галерасе. Король дал приказ к отъезду, и карета тронулась.