Жизнь под кайфом. Откровенная автобиография

Есть два тревожных признака, по которым можно понять, что зависимость – это уже не баловство и самостоятельно с ней справиться невозможно. Рекомендую вам их запомнить: провалы в памяти и стойкая бессонница. Я не помню целые недели своей жизни, а бессонница была моим спутником всегда…

Глава 2
Отъезд на Самуи

Утром следующего дня в моей квартире появились психолог Наташа Зенцова и артист Прохор Шаляпин. Поскольку, согласно легенде, мы летели всего на неделю, чемодан собирать не стали. Кинули в пляжную сумку лишь пару гламурных платьев да килограмм косметики. Мои вещи собирали друзья, меня же не волновала ни одежда, ни косметика. Все, о чем я думала, куда бы спрятать пакетик с белым порошком.

Господи, я была абсолютной наркоманкой! Я, конечно, слышала, что в Таиланде за употребление и перевозку наркотиков предусмотрены суровые наказания и большие тюремные сроки. Но меня это не смущало. Заветный пакетик я надежно спрятала в лифчике.

В аэропорту нас уже ждал Андрей Малахов, который, прощаясь со мной, снял с себя и надел на меня новые модные очки-авиаторы. «Они там тебе очень пригодятся, – сказал он, обняв меня при случае вернешь». Я вернула ему их спустя три месяца…

Весь перелет с тремя пересадками из Москвы на Самуи Наташа внимательно следила, чтобы я не пила. Мы летели бизнес-классом, алкоголь был в свободном доступе. Мне очень хотелось выпить, чтобы расслабиться, но Наташа пресекала все мои попытки сделать это. Во время второй пересадки мне удалось уединиться в туалете и подзаправиться веществом, поэтому в аэропорт Самуи я прибыла уже в хорошем настроении. Нас встретил русскоговорящий консультант и довез до центра. Какое счастье, что меня не задержали на границе!

Центр «Сабай» оказался частным домом недалеко от побережья Сиамского залива. Дверь дома запиралась на замок, а ключи хранились в сейфе, чтобы никто не сбежал.

К моменту нашего приезда в центре находилось примерно двенадцать человек, все они были детьми богатых родителей. Пребывание в центре обходилось недешево, за месяц набегала солидная сумма. Программа реабилитации рассчитана на полгода, и сроки ее не обсуждаются. Кстати, во всем мире программы лечения зависимых длятся именно шесть месяцев.

Сначала все в центре радовались прибытию звездной телеведущей, а потом у меня изъяли телефон, паспорт и деньги, и начался карантин. Опытные консультанты, Азат и Макс, обыскали меня и вытащили пакетик с веществом из лифчика. И, хотя отчаяние придавало мне сил, драться с ними было бесполезно. Таких умных, как я, там было немало. Все наркоманы тайно провозили с собой таблетки, порошки, сигареты, но любые вещества находили и безжалостно выбрасывали.

У меня началась ломка. Чувства, которые я ранее всегда глушила алкоголем или наркотиками, неожиданно накрыли меня. Боль, отчаяние, страх, тоска и апатия всецело заполнили мою душу. Мне сказали, что в центре я останусь на полгода. Я начала протестовать, объявила голодовку, плакала, умоляла меня выпустить, отдать мне телефон, я постоянно говорила и думала о Полине… Чтобы я не сбежала, на решетки окон повесили замки, а мой карантин продлили еще на три недели. Меня не выпускали даже на море, хотя остальные пациенты гуляли по побережью по два-три часа через день.

Я требовала, чтобы мне дали возможность позвонить Андрею Малахову. Наконец, когда мне принесли телефон, я стала плакать в трубку и шантажировать его тем, что я заморю себя голодом, не съем ни куска. Андрей спокойно ответил: «Пару месяцев, всего пару месяцев продержись. Если не выйдет, мы заберем тебя».

Я угрожала покончить жизнь самоубийством, и тогда ко мне приставили дежурную – рядом со мной постоянно находился кто-то из пациентов-женщин. Целый месяц я не могла смириться со своим положением и сделать первый шаг, – признать свою зависимость. Я категорически отказывалась называть себя алкоголичкой и наркоманкой, не ходила на собрания и не писала аналитические работы, а чтобы чем-то занять себя, начала крутить романы.

Мне приглянулись сразу двое мужчин. Высокие, красивые, образованные, знающие несколько иностранных языков – алкоголик Леха и героиновый наркоман, сын дальневосточного олигарха, Федя. Леха, как мне потом по секрету рассказали, был шизофреник, а у Феди не было половины зубов. Но выбор был невелик… Впрочем, все было вполне невинно. Я писала им записочки, целовалась с каждым из них по отдельности на лестницах, а они устраивали друг другу сцены ревности. Руководитель центра, Сергей Миловидов, запрещал пациентам романтические отношения, поэтому мне не разрешали приближаться к возлюбленным ближе, чем на три шага. С этого момента началось мое постепенное выздоровление…

Глава 3
Детство и юность

Мое детство прошло за полярным кругом, в городе Норильске, куда мои родители переехали из Белоруссии, когда мне был всего год. Здесь платили хорошую зарплату, практически сразу давали квартиру, но за эти блага приходилось жертвовать своим здоровьем.

В городе дымил Норильский металлургический комбинат – главный по производству никеля, кобальта, палладия и меди. Со стороны комбината всегда шел ядовитый смог. Зимой температура в городе иногда падала до минус пятидесяти, сильный ветер наносил огромные сугробы снега. Из-за этого у нас, детей, часто была возможность не ходить в школу…

А я обожала есть снег! Помню, однажды, когда лизала снег на заборе, у меня прилип язык, воспитательница испугалась и стала звать на помощь…

В целом жизнь за полярным кругом была нелегкой, в организме чего-то постоянно не хватало. По ночам мне снились дефицитные яблоки. А еще я мечтала о бананах… В реальности же мы ели ножки Буша и все ходили в абсолютно одинаковых собачьих шубах рыжего цвета, которые на комбинат поставляли по бартеру из Китая.

Моя мама работала на «Скорой помощи» фельдшером. Когда дороги заносило, а это бывало часто, ей приходилось перевозить трупы на электричке, и она сопровождала их. Работа была на износ: сутки на смене, двое – дома. В квартире тем не менее всегда был порядок, мама готовила обед из трех блюд, а затем помогала мне с домашними заданиями. Благодаря ей я стала безупречной отличницей.

Мой папа работал в милиции. Красавец-блондин, он занимался в молодости бальными танцами. После каждого мытья головы сушил волосы феном, укладывал их и только потом шел на работу…

Когда во время моей реабилитации стали разбирать психологические причины моей зависимости, речь сразу зашла о моем папе. Он редко бывал дома, простых детских разговоров у меня с ним никогда не было, он не учил меня кататься на велосипеде, мы не устраивали веселые семейные пикники. Зато он не стеснялся рассказывать мне, что в него влюбилась какая-то дама. Он собирался даже уйти из семьи лишь бы быть с ней вместе. В то же время он был очень ревнив, скандалил, обвинял маму в том, что она встречается и даже спит с каким-то водителем «Скорой помощи», причем попрекал этим меня и мою сестру: «Смотрите, какая ваша мать – развратница и проститутка!» Мама в результате слегла с сердечным приступом в больницу и потом долго еще не могла прийти в себя. Но я навсегда запомнила его слова, которые он на прощание кричал маме, когда уходил на дежурство: «Катя, береги детей!»

Откровенно говоря, папы мне всегда не хватало, какие-то детские обиды живы в моей душе до сих пор. Впоследствии все это проецировалось на мои отношения с другими мужчинами. Я влюблялась, а когда конфетно-букетный период заканчивался, я начинала вешаться мужикам на шею, требовать от них заботы и любви, которых я в свое время не получила от папы.

У нас была просторная квартира: спальня родителей, детская с двухъярусной кроватью с болгарскими гарнитурами на нас двоих с сестрой, просторный зал, куда часто приезжали гости.

Каждое лето мы с родителями летали в Сочи в санаторий «Заполярье». Этим летом я впервые свозила туда свою дочь Полину. Приехала и вдруг заплакала. Вспомнила, как здесь случилась моя первая любовь…

Нас с Полиной пригласил в санаторий Андрей Разин, мы жили в апартаментах Юры Шатунова. Это была мечта! По Юре все сходили с ума во времена «Ласкового мая». Полина сначала воротила от всего нос, говорила, что это не ее уровень, ей подавай Нью-Йорк, Лондон, Париж. Однако потом она с удовольствием начала путешествовать со мной по побережью, мы объездили весь Крым и здорово провели там время!

Подростком, в школьные годы, я была гадким утенком, – худая и без груди, но училась я хорошо и опережала всех. Никогда не писала с ошибками, у меня была врожденная грамотность. Из предметов я больше всего любила математику и русский язык.

Помимо школы я семь лет занималась в музыкальной школе по классу фортепьяно и закончила ее с отличием. Читала взахлеб Жюль Верна, Майн Рида, Бунина, Горького и Достоевского. Специально подружилась с библиотекаршами и просила их оставлять для меня книги, потом забегала к ним поздно вечером и ночами читала. Как этого не хватает моей дочери! У них теперь совсем другое время… Полина совсем не читает книг! Целыми днями сидит в планшете или в телефоне.

Моя сестра Ксюша была на три года меня младше. Мы любили друг друга, но часто дрались. Обе учились в музыкальной школе. Сестра Ксюша училась хуже, она больше любила языки и мечтала стать стюардессой.

Из домашней живности у нас был пудель с вредным характером. При родителях он был пай-мальчик, а когда они уходили, он грыз обувь, лаял, кусался, а однажды даже разорвал сестре ухо.

Так как я училась очень хорошо, в старших классах ко мне постоянно прикрепляли безнадежных двоечников, и я усердно с ними занималась. Правда, среди них сложно было найти себе пару.

Но однажды наступил мой звездный час! Летом родители отправили нас в Юрмалу, где ко мне стал проявлять симпатию местный Ален Делон. Это же Юрмала, практически Запад… Мальчика звали Женя. Он учился в кулинарном техникуме и мечтал стать поваром. Мы поцеловались с ним долгим взрослым поцелуем взасос, и я уехала в Норильск. Вернулась я уже совсем другим человеком. Мои преданные три подружки, Люда, Маша и Юля, просто ахнули! Длинные волосы, красивый загар, серьги – подарок поклонника, и модное, подчеркивающее фигуру, идеальное школьное платье…

Школу я должна была окончить с золотой медалью. Но ее я так и не получила. В шестом классе у меня появилась четверка по черчению и до десятого класса она портила ведомость, так что школу я закончила с серебряной медалью. Я навсегда запомнила тот день: дул страшный, сбивающий с ног ветер… Ветер перемен.

На телевидение я впервые попала, еще учась в восьмом классе. На местной телерадиокомпании «Норильск» проходил эксперимент, отбирали школьников на кастинг с последующим устройством на работу. Среди нас была девочка Марина, которая не тянула на ведущую, но зато была классным репортером. Ей доверили вести молодежную программу «Зебра», где она искала крупных персонажей, гопников, неформалов, а иногда талантливых и необычных людей. Меня сразу же взяли ведущей, я снимала сюжеты для той же «Зебры». Моя рубрика называлась «Примите наши поздравления!». Я зачитывала в прямом эфире пожелания именинникам. Подумать только, уже в 16 лет я выходила в прямой эфир!

Однажды бумажка с текстом завалилась за стол, я растерялась и полезла ее искать. На несколько минут я исчезла из кадра, а когда нашла бумажку, то отшутилась и продолжила как не в чем ни бывало читать поздравление. На телевидении меня почти не ругали, я была на хорошем счету, иногда мне даже платили зарплату, которую я сразу же отдавала маме. Правда, примерная девочка?

Вопрос, куда я буду поступать, решился на следующий день после экзаменов. Родители видели во мне талантливую телеведущую и советовали ехать покорять столицу.

И вот летом 1993 года вместе с папой я отправилась поступать на журфак МГУ. Так как я была медалисткой, мне предстояло выдержать всего два экзамена: написать сочинение и сдать английский. Но конечно же, на журфаке основным этапом отбора был творческий конкурс. Нужно было показать свои фильмы или публикации в газетах. Это меня не особенно волновало, я обожала телевидение и прекрасно прошла собеседование о своей будущей профессии с экзаменатором, у нас с ним нашлись даже общие темы, и впоследствии мы подружились…

Сочинение я писала по роману Тургенева «Отцы и дети». Помню, первой фразой было: «Руки с большими красными пальцами…» Не знаю, почему я так написала про руки Базарова? На журфаке ценилась оригинальность, я это понимала. В итоге получила пять за сочинение и четыре за грамотность. До сих пор не знаю, что за ошибку я могла сделать в сочинении? Работы нам так и не показали… В целом вступительные прошли удачно, и я поступила в университет номер один в России на бюджетное место дневного отделения.

Я осталась в Москве и первое время жила у папиных родственников, а когда я им надоела, папа помог мне снять приличную квартиру в поселке Внуково у доброй старушки. Каждый день я добиралась до Моховой около часа, но мне тогда это даже нравилось. В конце концов, и этой хозяйке я надоела и своим лаком, которым фиксировала челку, и шумом фена, и тем, что съедала пирожки, которые она готовила для себя… В итоге я переехала на съемную квартиру в Одинцово. К счастью, со своих первых заработков я уже могла себе это позволить.