Шрам

Капитан внимательно просмотрел бумагу. Полминуты спустя он поднял пронзительный взгляд на человека, помахивая листом бумаги.

– Это что еще за идиотизм? – неожиданно прошипел он.

Беллис, услышав его голос, вздрогнула. Он сунул бумагу Камбершаму.

– Я думаю, там все ясно написано, капитан, – сказал человек. – У меня есть другие экземпляры на тот случай, если вы не сможете сдержать гнев и уничтожите этот. Боюсь, мне придется, э-э, реквизировать ваш корабль.

Капитан рассмеялся резким, похожим на лай смехом.

– Неужели? – В его голосе послышались угрожающие интонации. – Разве так делаются дела, мистер… – он наклонился и пробежал глазами по бумаге в руке лейтенанта, – мистер Фенек. Разве так?

Бросив взгляд на Камбершама, Беллис поняла, что тот с удивлением и тревогой смотрит на незнакомца. Он прервал капитана.

– Сэр, – сказал он взволнованным голосом, – может быть, мы поблагодарим наших хозяев – у них наверняка много важных дел, требующих их участия.

Он многозначительно посмотрел на креев. Переводчик внимательно слушал.

Капитан, поколебавшись, коротко кивнул.

– Прошу вас, передайте нашим хозяевам, что их гостеприимство выше всех похвал, – грубым тоном приказал он Беллис. – Поблагодарите их за то, что они уделили нам внимание. Дорогу назад мы найдем сами.

Беллис перевела, креи величественно откланялись. Два советника подошли к гостям и, к плохо скрываемой ярости капитана, снова обменялись с ними рукопожатиями, а потом удалились через ту дверь, из которой появился Фенек.

– Мисс Хладовин. – Капитан указал на дверь, ведущую к подлодке. – Прошу вас, подождите нас там. Это государственное дело.

Беллис, остановившись в коридоре, безмолвно чертыхалась. Она услышала озлобленный голос капитана за дверью, но, как ни напрягалась, разобрать, о чем идет речь, не смогла.

«Проклятье!» – пробормотала она себе под нос и вернулась в безликое помещение, где, словно свинья в грязи, лежала подлодка. Служитель-крей бездельничал в ожидании, слегка посапывая.

Рулевой подлодки ковырял в зубах. Изо рта у него пахло рыбой.

Беллис прислонилась спиной к стене и стала ждать.

Минут через двадцать дверь распахнулась и появился капитан. За ним шел Камбершам, отчаянно пытаясь успокоить его.

– Да заткните вы пасть, Камбершам, – сказал капитан; Беллис удивленно уставилась на него. – Лучше позаботьтесь о том, чтобы этот мистер сраный Фенек не попадался мне на глаза, или я за себя не отвечаю, предъяви он мне хоть сто этих говенных писем.

За Камбершамом из дверей выглядывал Фенек.

Камбершам показал знаками Беллис и Фенеку, чтобы они побыстрее садились в лодку. Вид у него был испуганный. Когда он сел перед Беллис рядом с капитаном, она увидела, что помощник старается держаться подальше от Мизовича.

Море снова стало заполнять помещение через трубки в бетонной стене. Раздался звук невидимых двигателей, лодка завибрировала. Человек в потертом кожаном пальто повернулся к Беллис и улыбнулся.

– Сайлас Фенек, – прошептал он и протянул руку. Беллис не сразу, но протянула свою.

– Беллис, – пробормотала она. – Хладовин.

По пути на поверхность никто не произнес ни слова. Когда они снова оказались на палубе «Терпсихории», капитан опрометью помчался в свою каюту, бросив на ходу:

– Мистер Камбершам, приведите ко мне мистера Фенека.

Сайлас Фенек увидел, что Беллис наблюдает за ним. Он повел головой в направлении исчезнувшего капитана и на кратчайшее мгновение закатил глаза, потом кивнул на прощание и рысью припустил следом за Мизовичем.

Иоганнеса на борту не было – гулял где-то в Салкрикалторе. Беллис бросила негодующий взгляд на огни, высвечивавшие башни. У борта «Терпсихории» не было ни одной лодки, и никто не мог доставить Беллис в город. Она кипела от негодования. Даже эта нюня – сестра Мериопа – и та сподобилась оставить «Терпсихорию».

Беллис нашла Камбершама – он смотрел, как его люди латают поврежденный парус.

– Мисс Хладовин? – Он равнодушно посмотрел на нее.

– Лейтенант, – сказала она, – я хотела узнать, как мне оставить письмо для отправки в Нью-Кробюзон – мне капитан говорил, тут есть какая-то специальная кладовая. У меня срочное сообщение…

Ее голос смолк. Он в ответ только покачал головой.

– Это невозможно, мисс Хладовин. Не могу никого отправить с вами туда, ключей у меня нет, а просить об этом капитана сейчас я и не подумаю… Мне продолжить?

Беллис редко чувствовала себя такой несчастной, но не подала и виду.

– Лейтенант, – медленно проговорила она, стараясь говорить ровным голосом, – лейтенант, капитан сам мне сказал, что я смогу оставить здесь письмо. Это чрезвычайно важно.

– Мисс Хладовин, – сказал он, – если бы я мог, то лично проводил бы вас, но я не могу, и боюсь, на этом вопрос исчерпан. К тому же… – Он воровато оглянулся, потом прошептал: – К тому же – прошу вас, никому об этом ни слова, – но… вам не понадобится эта кладовая. Больше я сказать ничего не могу. Через несколько часов сами все поймете. Капитан завтра утром устраивает собрание. Он объяснит. Поверьте мне, мисс Хладовин. Вам нет нужды оставлять здесь ваше письмо. Даю вам слово.

«Что он имеет в виду? – подумала Беллис, охваченная паникой. – Что, черт его побери, он имеет в виду?»

Как и большинство заключенных, Флорин Сак никогда не отходил далеко от места, которое занял. Оно располагалось вблизи от не часто проникавшего сверху света и места раздачи пищи, так что охотников на него было немало. Дважды кто-то пытался занять его – укладывался на Флоринов клочок пола, пока он ходил поссать или посрать. В обоих случаях Флорин без драки убедил пришельцев уйти подобру-поздорову.

Он часами сидел в углу клетки, прижавшись спиной к стене. Шекелю никогда не приходилось его искать.

– Эй, Сак!

Флорин вздремнул, и туман в его голове рассеялся далеко не сразу.

Шекель ухмылялся ему из-за решетки.

– Проснись, Флорин. Хочу сказать тебе кое-что про Салкрикалтор.

– Заткнись, парень, – проворчал человек рядом с Флорином. – Мы пытаемся поспать.

– А ну, закрой хлебало, звездюк, – отрезал Шекель. – А то не получишь жратвы, когда я опять приду.

Флорин умиротворяюще шевельнул рукой.

– Успокойся, парень, успокойся, – сказал он, пытаясь прогнать остатки сна. – Давай, рассказывай, что там у тебя, только потише.

Шекель усмехнулся. Он был пьян и взволнован.

– Флорин, ты когда-нибудь видел Салкрикалтор-сити? – Нет, приятель, я никогда не выезжал из Нью-Кробюзона, – тихо ответил Флорин. Говорил он вполголоса, надеясь, что Шекель поступит так же.

Мальчишка закатил глаза и сел.

– Садишься в лодку и гребешь мимо таких здоровенных домов, которые торчат прямо из моря. Кое-где они стоят так близко друг к другу, как деревья в лесу. А наверху между ними мосты, а иногда… иногда видишь, как оттуда прыгает кто-нибудь – человек или крей. Если человек – он ныряет, а если крей, то поджимает все свои ноги и ударяется об воду, потом плывет или исчезает внизу. Я, понимаешь, был в одном баре Наземного квартала. Там был… – Он жестикулировал, создавая руками иллюстрации к своему рассказу. – Вот ты выходишь из лодки, там такая здоровенная дверь, а за ней – здоровенная комната с танцовщицами… – Он по-мальчишески ухмыльнулся. – А потом – бар, пола ни хера нет… один только пандус такой уходит в море далеко-далеко. И все подсвечено снизу. И креи мельтешат туда-сюда, уходят и приходят по этому мосту, то в бар, то снова к себе домой, то в воду, то из воды.

Шекель все время ухмылялся и качал головой.

– Один из наших так напился, что обоссался. – Шекель рассмеялся. – Пришлось тащить его оттуда мокрого. Никогда в жизни ничего подобного не видел, Флорин. Они тут повсюду, они и сейчас тут под нами копошатся. Вот прямо сейчас. Это как сон. Вот этот город торчит тут в море – и снизу его больше, чем сверху. Словно отражается в воде… Но они-то ходят по этому отражению. Флорин, я хочу это увидеть, – взволнованно сказал он. – На корабле есть костюмы, шлемы и всякая такая фигня. Знаешь, я бы туда хотел. Увидеть все это так, как видят они…

Флорин пытался придумать, что бы такого сказать, но усталость все еще одолевала его. Он потряс головой, пытаясь вспомнить какую-нибудь из хроник Раконога о жизни в море. Но он не успел заговорить – Шекель вскочил на ноги.

– Пожалуй, я пойду, Флорин, – сказал он. – Капитан повсюду развешал объявления – утром собрание, важные сообщения, всякая хрень. Пойду морду помну.

Когда Флорин вспомнил историю про Раконога и раковин-убийц, Шекель уже исчез.

Глава 5

Когда на следующее утро Беллис встала с койки, «Терпсихория» была уже в открытом море.

По мере продвижения на восток становилось теплее, и пассажиры, собравшиеся по призыву капитана, оделись полегче. Команда стояла под бизань-мачтой, офицеры столпились у трапа, ведущего на капитанский мостик.

Новенький, Сайлас Фенек, стоял в одиночестве. Увидев, что Беллис смотрит на него, он улыбнулся ей.

– Вы с ним знакомы? – спросил Иоганнес Тиарфлай, стоявший у нее за спиной. Он потирал подбородок и с любопытством поглядывал на Фенека. – Вы ведь вместе с капитаном были там, внизу, когда появился мистер Фенек?

Беллис пожала плечами и отвернулась.

– Мы с ним не разговаривали, – сказала она.

– Вы не знаете, почему мы отклонились от курса? – спросил Иоганнес.

Беллис нахмурилась в знак непонимания. Тиарфлай раздраженно посмотрел на нее.

– Солнце, – медленно сказал он, – оно у нас слева. Мы идем на юг. Не в ту сторону.

Когда капитан появился над ними на трапе, шепоток на палубе смолк. Капитан поднес ко рту медный рупор.

– Спасибо, что так быстро собрались! – Ветер разнес над собравшимися его высокий голос с металлической ноткой. – У меня неприятная новость. – Он на мгновение опустил рупор, словно бы размышляя, что сказать дальше. Когда он снова заговорил, голос его звучал непримиримо. – Хочу вам сообщить, что я не потерплю никаких споров или возражений. То, что я говорю, – не предмет для обсуждения. Я реагирую на непредвиденные обстоятельства и не позволю оспаривать мои решения. Мы не идем в Нова-Эспериум. Мы возвращаемся в Железный залив.

Над палубой разнесся взрыв возмущения пассажиров, команда же недоуменно вздохнула. «Он не имеет права это делать!» – подумала Беллис, чувствуя, как ее захлестывает паника – но не удивление. Она поняла, что именно такого сообщения и ожидала после полунамеков Камбершама. Поняла она и то, что где-то в глубине души мысль о возвращении вызвала у нее ликование. Она изо всех сил попыталась подавить в себе это чувство. «Для меня это вовсе не возвращение домой, – горько подумала она. – Мне нужно бежать. Что теперь делать?»

– Хватит! – прокричал капитан. – Я уже сказал, мне это решение далось нелегко. – Он повысил голос, чтобы перекричать вопли протеста. – Через неделю мы будем в Железном заливе, откуда пассажиры, купившие билет, смогут добраться до места назначения другим способом. Вам будет предоставлена возможность сесть на другой корабль. Я понимаю, вы доберетесь до места на месяц позже, и могу только принести вам свои извинения.

Его мрачное багровое лицо не говорило ни о каких извинениях.

– Придется Нова-Эспериуму прожить без вас еще несколько недель. Пассажирам не выходить за пределы полуюта до трех часов дня. Команда получит новые приказы. – Он опустил рупор и сбежал по трапу на палубу.

Несколько мгновений он один двигался среди оцепеневших людей. Потом толпа зашевелилась, несколько пассажиров, нарушив распоряжение капитана, шагнули ему навстречу, требуя, чтобы он переменил решение. Когда эти люди подошли к Мизовичу, раздались его разгневанные крики.

Беллис не сводила взгляда с Сайласа Фенека, пытаясь собрать воедино всю полученную информацию.

Он смотрел на волнующихся людей, но лицо его оставалось бесстрастным. Заметив, что Беллис наблюдает за ним, он задержал на ней взгляд, а потом медленно пошел прочь.

Иоганнес Тиарфлай, сраженный новостью, стоял, разинув рот от недоумения, с довольно комическим видом.

– Что это он делает? – заволновался натуралист. – О чем это он говорит? Я не могу ждать еще две недели под дождями Железного залива! Боги милостивые! И почему мы направляемся на юг? Он что, опять обходит Плавники кружным путем?.. Что вообще происходит?

– Он что-то ищет, – сказала Беллис так, чтобы ее слышал только Иоганнес. Она взяла его под руку и повела из толпы. – И я бы не стала понапрасну тратить слова на капитана. Он, конечно, в этом не признается, но я думаю, у него просто нет ни малейшего выбора.

Капитан шагал по палубе от борта к борту, наводя на горизонт подзорную трубу. Офицеры выкрикивали команды матросам в «вороньих гнездах». Беллис посматривала на недоумевающих пассажиров – те обменивались предположениями.

– Этот тип просто черт знает что, – донеслось до нее. – Какое он имеет право так кричать на пассажиров, заплативших деньги?!

– Я стояла у двери капитанской каюты и слышала, как кто-то обвинял его в том, что он попусту теряет время, не подчиняясь приказу, – в недоумении сообщила мисс Кардомиум. – Как такое может быть?

«Это Фенек, – подумала Беллис. – Он сердится, потому что мы возвращаемся кружным, а не прямым путем. Мизович… а что Мизович? Ищет следы «Сорго»».

Море за Плавниками было темнее, неспокойнее и холоднее – скалы из него не торчали. Небо побледнело. Они находились за каналом Василиск, на краю Вздувшегося океана. Беллис с отвращением смотрела на зеленые волны. У нее кружилась голова. Она представила себе три, четыре, пять тысяч миль соленых вод, протянувшихся отсюда на восток, и закрыла глаза. Сильный ветер трепал на ней одежду.

Беллис поняла, что снова думает о реке, о том медленном протоке, что, словно пуповина, соединяет Нью-Кробюзон с морем.

Когда Фенек появился снова – он быстро шел по полуюту, – Беллис остановила его:

– Мистер Фенек?

При виде Беллис на его лице появилось дружелюбное выражение.

– Беллис Хладовин, – сказал он. – Надеюсь, этот обходной маневр не очень вас расстроил.

Она жестом попросила его отойти в сторонку, чтобы их не слышали остальные пассажиры и команда, и остановилась в тени огромной трубы.

– Боюсь, что очень, мистер Фенек, – сказала она. – У меня есть совершенно определенные планы, которые теперь рушатся. Я понятия не имею, когда мне удастся найти другое судно, на котором понадобятся мои услуги.

Сайлас Фенек сочувственно склонил голову и выглядел явно расстроенным. Беллис продолжила:

– Не могли бы вы пролить свет на это вынужденное изменение маршрута, так рассердившее нашего капитана? – Она помедлила. – Пожалуйста, скажите мне, что происходит.

Фенек поднял брови.

– Не могу, мисс Хладовин, – тихо произнес он.

– Мистер Фенек, – холодно сказала она, – вы видели, как отнеслись к этому пассажиры, вы знаете, как их огорчил такой поворот событий. Неужели вы считаете, что я – все мы, но я в первую очередь, – не заслуживаю объяснения всему этому? Представьте, что могло бы произойти, сообщи я пассажирам о моих подозрениях… что причиной всему – появление таинственного незнакомца…

Беллис говорила быстро, пытаясь спровоцировать или пристыдить Сайласа, чтобы он сказал ей правду, но голос ее замер, когда она увидела выражение его лица. Оно мгновенно и резко изменилось. Из дружеского, кроткого оно сделалось жестким. Фенек поднял палец, призывая Беллис замолчать, потом, оглянувшись, заговорил – быстро, искренне и очень взволнованно.

– Мисс Хладовин, я понимаю ваши чувства, но вы должны выслушать меня.

Она распрямилась, встретив его взгляд.

– Вы не должны прибегать к такой угрозе. Я не взываю к вашей профессиональной этике или вашей чести, черт бы ее драл, – прошептал он. – Возможно, вы относитесь к подобным вещам с не меньшим цинизмом, чем я. Но я взываю к вам. Я понятия не имею, что вы себе навоображали или о чем догадались, но я вам говорю, мне жизненно необходимо – вы понимаете: жизненно? – быстро, без промедления и лишнего шума вернуться в Нью-Кробюзон. – Последовала длительная пауза. – На карту поставлено слишком многое, мисс Хладовин. Вы не должны никому вредить. Прошу вас держать ваши соображения при себе. Я полагаюсь на ваше благоразумие.

Фенек не угрожал ей. Его лицо и тон были строгими, но не агрессивными. Он действительно обращался к ней с просьбой, не пытаясь запугать, заткнуть рот. Он разговаривал с ней как с партнером, с человеком, которому доверяют.

Потрясенная и обескураженная его волнением, Беллис поняла, что будет держать язык за зубами.

Фенек понял по ее лицу, какое решение она приняла, и, благодарно кивнув, пошел прочь.

Вернувшись в свою каюту, Беллис попыталась составить план дальнейших действий. Задерживаться в Устье Вара надолго для нее было небезопасно. Нужно было как можно скорее сесть на какой-нибудь корабль. Она всей душой надеялась, что ей удастся добраться до Нова-Эспериума, но теперь ее одолевало тяжелое предчувствие, что в ее положении выбора больше нет.

Она не испытала потрясения – просто медленно, логическим путем пришла к выводу, что ей придется бежать куда получится. Задержка недопустима.

Одна в своей каюте, в стороне от злости и смятения, охвативших всех, Беллис почувствовала, как все ее надежды тают. Она ощущала себя высохшим листом бумаги: сейчас ее подхватит и унесет ветер, гуляющий по палубе.

Ее ничуть не утешала причастность к тайнам капитана. Она никогда еще не чувствовала себя такой неприкаянной.

Беллис сломала печать на своем письме, вздохнула и принялась дописывать последнюю страницу.

«Суккота, 6-го арора 1779 года. Вечер, – написала она. – Кто же мог такое предвидеть, мой дорогой? Вот и появилась возможность добавить еще немного».

Это утешило ее. Хотя взятый в письме игривый тон и был напускным, Беллис нашла в нем успокоение и не прекратила писать, когда вернулась сестра Мериопа и улеглась в постель. Она продолжила сочинять письмо при тусклом свете масляной лампы, рассуждая о заговоре и тайнах, а в металлический борт «Терпсихории» монотонно бились волны Вздувшегося океана.

В семь утра Беллис разбудили удивленные крики. Она выскочила из каюты в незашнурованных ботинках и столкнулась с другими сонными пассажирами, устремившимися наверх, как и она. Беллис зажмурилась от яркого света.

Матросы, обмениваясь жестами и крича, стояли у фальшборта. Беллис окинула взглядом пространство до самого горизонта, но в конце концов поняла, что они смотрят вверх.

В небесах, в двух сотнях футов над морем, неподвижно висел человек.

У Беллис, как у слабоумной, отвисла челюсть.

Человек сучил ногами, как ребенок, и смотрел на корабль внизу. Он словно стоял в воздухе и весь был опутан ремнями, прикрепленными к тугому воздушному шару над ним.

Он отстегнул что-то от своего ремня, и оно – видимо, балласт, – крутясь, неторопливо полетело в воду. Человек дернулся и поднялся футов на сорок. Раздался слабый шум вращающегося винта, и человек поплыл в воздухе, описывая неторопливую кривую. Медленно, зигзагами, он начал облетать «Терпсихорию».

– Все по местам, черт вас дери!

Команда поспешно разбежалась при звуках капитанского голоса. Мизович вышел на главную палубу и принялся разглядывать неторопливо двигающуюся фигуру в подзорную трубу. Человек парил недалеко от верхушек мачт, слегка напоминая хищника, высматривающего добычу.

Капитан закричал в мегафон, обращаясь к летуну:

– Эй, вы… – Голос его разносился далеко; даже море, услышав его, казалось, угомонилось. – Говорит капитан «Терпсихории» Мизович, мой пароход принадлежит к торговому флоту Нью-Кробюзона. Прошу вас сесть на палубу и представиться. Если вы не подчинитесь, ваши действия будут рассматриваться как враждебные. Вам дается одна минута на спуск, если вы не подчинитесь, мы начнем защищаться.

– О Джаббер! – прошептала Беллис. – Я не видела ничего подобного. Он не мог прилететь с земли – берег слишком далеко. Он, наверное, разведчик с другого корабля. Тот притаился где-то за горизонтом.

Человек продолжал свой облет корабля. Несколько секунд был слышен только звук его работающего двигателя.

Наконец Беллис спросила шепотом:

– Пираты?

– Возможно, – пожал плечами Иоганнес. – Но морским разбойникам не захватить корабль такого размера, к тому же вооруженный. Они охотятся за купцами помельче – на деревянных судах. А если это приватиры… – Он сложил губы трубочкой. – Если у них патент от Фай-Вадисо или кого другого, то у них, возможно, достаточно огневой мощи для схватки с нами, но рисковать войной с Нью-Кробюзоном будет для них чистым безумием. Пиратские войны давно закончились, Джаббер их побери.

– Последнее предупреждение! – прокричал капитан.

У борта расположились четыре матроса с мушкетами и прицелились в летуна.

Звук мотора мгновенно переменился. Человек дернулся и зигзагообразными движениями стал удаляться от корабля.

– Огонь, будь он проклят! – закричал капитан.

Раздались звуки выстрелов, но человек уже был вне пределов досягаемости. Еще долго было видно, как он медленно удаляется от корабля. В том направлении, куда он улетел, не заметно было ничего.

– Его корабль милях в двадцати отсюда, а то и больше, – сказал Иоганнес. – Будет добираться не меньше часа.

Капитан выкрикивал команды. Он разделил экипаж на боевые единицы, вооружил их, расставил по постам. Моряки нервно теребили выданное им оружие, глядя в медленно плещущее море.

К пассажирам, сбившимся в группу, подбежал Камбершам и приказал – резко и грубо – отправляться по каютам или в столовую.

– «Терпсихория» может дать отпор любому пирату, и разведчик наверняка убедился в этом, – сказал он. – Но пока мы не минуем Плавники, капитан требует, чтобы вы не мешали действиям команды. Прошу вас.

Беллис долго сидела в полупустой столовой с письмом в кармане, курила, пила воду и чай. Поначалу в воздухе висела напряженность, но прошел час, и страх рассеялся. Беллис начала читать.

Послышались приглушенные крики и стук бегущих ног. Беллис расплескала остатки чая и вместе с другими пассажирами бросилась к иллюминатору.

К «Терпсихории» мчались какие-то темные предметы.

Небольшие, кургузые бронированные разведкатера.

– Они с ума сошли, – прошептал доктор Моллифи-кат. – Сколько их там – пятеро? Что они могут против нас?

На палубе «Терпсихории» раздался громкий звук выстрела, и море взорвалось столбом воды и брызг в нескольких ярдах от носа передового разведкатера.

– Предупредительный выстрел, – заметил кто-то. – Но они не сворачивают.

Суденышко, пролетев через поднятый выстрелом столб воды, самоубийственным ходом приближалось к большому металлическому кораблю. Наверху снова послышался топот бегущих ног, снова прозвучали команды.

– Ну, сейчас начнется, – скривился Моллификат, и в это мгновение «Терпсихория» резко дернулась. Раздался скрежет металла о металл.

В трюме Флорина Сака швырнуло на соседа. Раздался всеобщий вопль ужаса. Переделы ударялись друг о дружку, покрытая струпьями кожа разрывалась, обнажая зараженную плоть. Слышались крики боли.

Заточенным в темноте пленникам показалось, что корабль внезапно выбросило из воды.

– Что случилось? – кричали они, обращаясь к задраенным люкам. – Что там такое? Помогите!

Падая, пинаясь, отталкивая и царапая соседей до крови, они бросились к решетке, придавливая друг друга к прутьям. Крики звучали все громче, паника нарастала.

Флорин Сак кричал вместе со своими товарищами.

Никто не пришел к ним.

Корабль крутануло, словно от удара. Беллис прижало к иллюминатору. Пассажиров разметало по столовой, и теперь они с воплями и криками поднимались на ноги, отшвыривая в сторону разбросанные на их пути стулья. В их глазах застыл ужас.

– Что это было, Джаббер нас защити? – прокричал Иоганнес.

Кто-то рядом с ним молился.

Беллис, спотыкаясь, выбралась на палубу вместе с другими. Маленькие бронированные суда продолжали мчаться к «Терпсихории» с левого борта, но с правого, где никто ее не видел, словно из ниоткуда, вынырнула и подошла вплотную к кораблю массивная черная подлодка.

Длиной больше сотни футов, она вся была покрыта трубками и короткими металлическими стабилизаторами. С нее еще стекала вода – из швов под заклепками и складок под иллюминаторами.

Беллис в изумлении уставилась на зловещий корпус подлодки. Матросы и офицеры с криками бестолково бегали от борта к борту, пытаясь перегруппироваться.

На верху подлодки начали открываться два люка.

– Эй, вы! – крикнул Камбершам с палубы пассажирам. – Все внутрь!

Беллис отступила в коридор.

«Джаббер помоги мне о боги милостивые блевотина и говно», – беспорядочно проносилось в ее голове. Она тупо смотрела перед собой, слыша, как пассажиры бессмысленно бегают туда-сюда.

Потом она вдруг вспомнила о стенном шкафчике, из которого была видна палуба.

Снаружи за тонкой стенкой раздавались крики и выстрелы. Беллис лихорадочно очистила полку перед собой и прижалась к грязному стеклу.

Воздух побелел от клубов дыма. Люди в панике носились перед окном. Внизу чуть поодаль маленькие группки сошлись в уродливой и беспорядочной схватке.

Нападавшие в основном были людьми и кактами, среди них мелькали несколько женщин крепкого вида и переделанных. Одеты они были кричаще и необычно: длинные цветастые плащи и панталоны, высокие сапоги, ремни, утыканные заклепками. Но ничего общего с пиратами из пантомим или из дешевых книжонок: одежда поношенная и грязная, на лице – отчаянная решимость, действия умелые и эффективные.

Беллис видела все в немыслимых подробностях. Она воспринимала происходящее как ряд картинок, гелиотипов, вспыхивающих одна за другой в темноте. Звуки словно не были связаны с тем, что она видела, – просто металлическое гудение под черепной коробкой.

Она видела капитана и Камбершама – те выкрикивали слова команды с полубака, стреляли из пистолетов, спешно перезаряжали их. Моряки в синей форме дрались с неумелым отчаянием. Мичман-какт бросил свой сломанный клинок и свалил одного из пиратов сокрушительным ударом кулака, но сам закричал от боли, когда товарищ упавшего вонзил клинок ему в руку и из раны хлынула живица. Группа перепуганных матросов, вооруженных мушкетами со штыками, атаковала пиратов, но замешкалась, и этим воспользовались два передела с короткоствольными ружьями. Два молодых матроса с воплями повалились на палубу, рядом падали окровавленные куски мяса и шрапнель.

Беллис увидела между мачтами издававшие мерное жужжание три или четыре фигуры, подвязанные к воздушным шарам, как и первый разведчик. Мерно жужжа, они пролетали низко над толпой и стреляли в нее из кремневых пистолетов.

Лужи крови растекались по палубе.

Все чаще и чаще раздавались крики. Беллис дрожала, кусая губы. В этой сцене было что-то нереальное. Насилие было ужасным и отвратительным, но в широко раскрытых глазах матросов читалось недоумение – они не могли поверить, что все это происходит на самом деле.

Пираты размахивали тяжелыми ятаганами, стреляли из коротких пистолетов. В своей цветастой одежде они походили на уличный сброд, но действовали споро и дисциплинированно, дрались как настоящие солдаты.

– Проклятие! – прокричал капитан Мизович, затем поднял голову и выстрелил.

Один из летунов дернулся, голова его откинулась назад, фонтаном хлынула кровь. Он судорожно вцепился в ремень, освобождая балласт, который полетел вниз, словно большие куски помета. Тело стало подниматься и, вращаясь, легко понеслось в облака.

Капитан отчаянно жестикулировал.

– Перегруппироваться к херам! – кричал он. – Убейте этого ублюдка на полуюте!

Беллис повернула голову, но не увидела названную капитаном цель. Однако слышала, как он рядом с ней отдает короткие команды. В ответ налетчики прекратили отдельные схватки и образовали плотный строй. Они целились в офицеров, пытаясь прорваться сквозь ряды матросов, блокирующих подходы к мостику.

– Сдавайтесь! – раздался голос совсем рядом с ее окном. – Сдавайтесь, и все это закончится.

– Прикончите этого сукина сына! – крикнул капитан команде.

Пять или шесть матросов пробежали мимо окна Беллис с саблями и пистолетами наготове. На несколько мгновений наступила тишина, потом раздался глухой звук и слабое потрескивание.

– О Джаббер!.. – послышался истерический крик, внезапно прервавшийся рвотными спазмами. Раздались новые вопли.

Двое из матросов, бросившихся исполнять приказ капитана, снова оказались в поле зрения Беллис, и при виде их она вскрикнула. Сделав несколько нетвердых шагов, они свалились на палубу, истекая кровью, и через несколько мгновений умерли. На одежде и телах было немыслимое количество ран, словно противник превосходил их числом в сто раз. На них не осталось живого места – нельзя было отыскать и пяти-шести дюймов неповрежденной кожи. Головы превратились в сплошное кровавое месиво.

Беллис в ужасе дрожала, прикрывая пальцами рот. В этих ранах было что-то совершенно неестественное. Они словно переходили из одного состояния в другое – глубокие порезы внезапно становились мелкими, незначительными. Но кровь, лившаяся из них, была самая настоящая, и люди были мертвее мертвого.

Капитан потрясенно смотрел на них. Беллис слышала в воздухе какой-то шелест. Потом раздались два жалобных вскрика и удары тел о палубу.

Последний из матросов метнулся мимо Беллис – он мчался назад, вопя от ужаса. По его затылку с тупым звуком ударил приклад кремневого ружья. Матрос упал на колени.

– Ах ты недорезанная свинья! – вскрикнул капитан Мизович. Голос его был полон ненависти и страха. – Ах ты колдун проклятый!

И тут в поле зрения Беллис появился человек в сером, который медленно шел, не обращая внимания на капитана. Он был невысок и двигался с заученной легкостью, неся свое мускулистое тело так, словно он был значительно стройнее, чем на самом деле. На нем были кожаные доспехи и темная одежда со множеством карманов, ремешков и кобур; она насквозь пропиталась красным. Лица его Беллис не видела.

Он подошел к упавшему, держа в руке прямой меч, с которого капала кровь.

– Сдавайся, – тихо сказал он человеку перед ним. Тот поднял на него полный ужаса взгляд и, не отдавая отчета в том, что делает, потянулся к своему ножу.

Человек в сером мгновенно подпрыгнул с разворотом, согнув при этом ноги и руки. Вращаясь, словно в танце, он стремительно выкинул вперед ногу и пяткой ударил в лицо упавшего матроса, отчего тот опрокинулся на спину. Матрос распростерся на палубе, истекая кровью, – то ли мертвый, то ли без сознания. Приземлившись на палубу, человек в сером замер, словно и не двигался.

– Сдавайтесь, – громко закричал он, и экипаж «Терпсихории» дрогнул.

Они проигрывали сражение.

Тела лежали на палубе, как мусор, умирающие взывали о помощи. На большинстве мертвецов была синяя форма торгового флота Нью-Кробюзона. Ежесекундно с подлодки и разведкатеров прибывали все новые и новые пираты. Они окружили матросов «Терпсихории» на главной палубе.