Тестостерон: гормон, который разделяет и властвует

Переводчик: Юлия Бугрова

Научный редактор: Ольга Смирнова, д-р биол. наук

Редакторы: Валентина Бологова, канд. биол. наук; Петр Волков

Издатель: Павел Подкосов

Руководитель проекта: Александра Шувалова

Ассистент редакции: Мария Короченская

Корректоры: Елена Воеводина, Елена Рудницкая

Верстка: Андрей Фоминов

Адаптация оригинальной обложки: Юрий Буга

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Carole Hooven, 2021

© Illustrations by Felix Byrne, 2021

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина нон-фикшн», 2024

* * *

Посвящается Гриффину

1
С чего все началось

В засаде на шимпанзе

Чтобы не упустить возможность собрать утреннюю мочу шимпанзе и определить их уровень тестостерона, нужно находиться под их спальными гнездами в тот момент, когда они просыпаются. Поэтому в то утро, как и в любое другое на протяжении восьми месяцев, проведенных с обезьянами, я собиралась на прогулку по предрассветным джунглям.

Эволюция создала элегантную систему, которая побуждает нас начинать день, пользуясь преимуществами света (и тепла), излучаемого нашей звездой. Как и все дневные животные, мы синхронизируем свои циклы сна и бодрствования с 24-часовым периодом обращения планеты вокруг своей оси. Когда на фоторецепторные клетки сетчатки глаза начинает действовать утреннее солнце, эта информация передается в эпифиз – крошечный орган в форме сосновой шишки, расположенный в глубине мозга. В ответ эта железа снижает выработку «гормона сна» мелатонина, что подталкивает нас к определенному поведению – мы просыпаемся^{1}.

По крайней мере, так это работало до того, как люди привыкли к искусственному освещению. Но поскольку шимпанзе придерживаются прежнего графика, мне приходилось выбираться из постели, когда уровень мелатонина у меня был еще высок. С этим прискорбным обстоятельством я пыталась бороться при помощи кофе, который готовила на походной газовой плитке, используя дождевую воду.

Натянув резиновые сапоги для защиты от таких напастей, как кочевые муравьи, грязевые ямы и черные мамбы, вооружившись фонариком и длиннющим мачете (чтобы рубить кустарник), я отправлялась на встречу с угандийцами, которые помогали мне в полевой работе. Так в лесу Кибале в Западной Уганде начинался обычный день «шимпинга» – это когда ходишь за шимпанзе по пятам и делаешь заметки об их жизни и повадках.

После примерно часовой прогулки я располагалась у подножия одного из деревьев, на верхушках которых, в гнездах, построенных накануне вечером, спали шимпанзе. Дожидаясь их пробуждения, я старалась не упустить ни одной детали поразительного преображения ночного леса. Ровный гул насекомых заглушала нарастающая какофония криков птиц и обезьян; лучи солнца, проникающие сквозь лесной полог, превращали капли росы, усеивающие зеленую листву, в сверкающие золотые бусинки. Я ждала одного конкретного звука – шороха наверху, первых шевелений просыпающихся шимпанзе. Это был сигнал к тому, что надо приготовиться.

С точки зрения неотложных утренних потребностей шимпанзе не сильно отличаются от людей: им нужно отлить. Но если мы вылезаем из постели и направляемся в ванную (или в уличный сортир, или к выгребной яме), то шимпанзе просто высовывают попу за край гнезда. Я старалась (не всегда успешно) держаться подальше от мочи, лившейся сквозь листву с 10-метровой высоты, но в то же время достаточно близко, чтобы собрать ее при помощи длинной палки с раздвоенным концом, к которому был привязан полиэтиленовый пакет^{2}.

В этом состоял мой небольшой вклад в работу по сбору данных о физиологии и поведении обезьян в рамках проекта по исследованию шимпанзе в национальном парке Кибале (Kibale Chimpanzee Project). Этот кладезь информации призван помочь ученым понять происхождение самых разных типов поведения этих животных. Но лично меня особенно интересовали секс, агрессия и доминирование, на которые влияет гормон тестостерон (специалисты часто сокращают его название до одной буквы Т), ставший темой этой книги. Человека, у которого надо взять пробу на тестостерон, можно просто попросить плюнуть в пробирку. Однако дикие шимпанзе менее склонны к сотрудничеству, и поэтому мы измеряем Т в их моче (и фекалиях).

Небольшое количество мочи, которое мне удавалось собрать, я осторожно переливала пипеткой из полиэтиленового пакета в пробирки, чтобы затем доставить их в лагерь для последующей транспортировки в эндокринологическую лабораторию в Гарварде. А шимпанзе, повозившись и облегчившись, спускались по стволам деревьев, чтобы начать свой день, который им предстояло провести в сопровождении меня и моих ассистентов-угандийцев.

Тиран устраивает взбучку

Шимпанзе живут сообществами, обычно состоящими примерно из пятидесяти особей. В некотором смысле каждое такое сообщество похоже на людей, живущих в небольшом, обладающем четко определенными и тщательно охраняемыми границами городке, враждующем с соседними городками. Имозо был альфа-самцом – кем-то вроде мэра такого городка – в сообществе под названием Каньявара, одном из нескольких на территории обширного лесного массива у границы с Демократической Республикой Конго. Это был темпераментный и деспотичный лидер, которого, пожалуй, скорее боялись, чем любили. Каждый день шимпанзе из этого сообщества собирались небольшими группами, которые мы называли «компаниями», и моя задача состояла в наблюдении за одной из них. Когда Имозо находился в той компании, за которой я следила, там можно было ожидать много уханья, криков и кряхтения, угроз, шлепков, таскания и метания палок, а также ударов в грудь. Для еще большего обострения ситуации не было способа надежнее, чем присоединение к группе самки в эструсе (с набухшими гениталиями). Это провоцировало много секса и еще больше агрессии, поскольку самцы боролись за право спариться с ней.

В другие дни драматичных моментов было меньше, зато можно было увидеть много проявлений заботы и игры. Малыши обнимались, цеплялись за кормящих матерей, кувыркались, преследовали братьев, сестер и друзей, а также по-королевски восседали на материнских спинах при переходе с одного кормового участка на другой. Подобное я в основном наблюдала в компаниях, где отсутствовали взрослые самцы.

Как-то в один из январских дней Имозо, который выглядел спокойнее обычного, против обыкновения решил, что хочет провести день наедине с одной из самок, Оутамбой, и двумя ее детенышами. Прислонившись к высокой смоковнице, я открыла блокнот. Оутамба сидела позади Имозо на большом поваленном дереве посреди прогалины. Она ловко рылась в его густой темной шерсти, разделяя и разглаживая ее, исследуя каждое местечко в поисках грязи или паразитов, а потом сноровисто удаляя найденное или отправляя в рот лакомые кусочки. Крошка Килими и ее старшая сестра Тенкере резвились на лужайке под палящим полуденным экваториальным солнцем посреди гомона птиц и жужжания насекомых.

Из состояния безмятежности меня вывели пронзительные крики Оутамбы. Сердце у меня заколотилось, и я вскочила на ноги. Имозо одним прыжком оказался на поваленном дереве и принялся молотить Оутамбу кулаками, одновременно пиная ее. Та повалилась на землю, а крошечная Килими быстро шмыгнула под защиту ее объятий. Оутамба закрыла собой дочь, и вся ярость Имозо обрушилась ей на спину. Я попыталась точно зафиксировать все, что происходило: кто, что, как долго и с кем делал. (На счастье, со мной был один из самых опытных ассистентов в команде проекта, Джон Барвогеза, который подробно рассказывал обо всем, что я пропустила.) Это продолжалось несколько минут – самое длительное и жестокое избиение на моей памяти, – но затем Имозо схватил большую палку и начал дубасить Оутамбу по голове и спине уже ею. Трехлетняя Тенкере, чуть больше полуметра ростом, носилась вокруг и тщетно колотила великана слабыми кулачками, пока тот избивал ее мать. Однако ударов ногами, кулаками и палкой ему показалось недостаточно, и Имозо проявил еще большую изобретательность: повис на ветке и принялся топтать и пинать Оутамбу с удвоенной силой. Все прекратилось только девять минут спустя.

Из-за побоев нежная безволосая кожа на ягодицах Оутамбы начала кровоточить, но дети, по крайней мере, не пострадали, и она смогла сбежать вместе с ними.

Хотя я знала, что исследователям случалось наблюдать продолжительные и даже смертоносные столкновения шимпанзе, сама я видела такое впервые. Сцена была жуткой и в то же время, с точки зрения ученого, представлялась захватывающей и непонятной. Конечно, крупные самцы часто запугивали и избивали взрослых самок, но, судя по тому, что я видела раньше, избиения были короткими и, по сравнению с этим, относительно безобидными.

Случилось так, что Ричард Рэнгем, всемирно известный гарвардский приматолог, который основал нашу полевую станцию и был ее руководителем, как раз находился на месте. Я пробежала примерно три километра через лес назад к нашему лагерю, чтобы рассказать ему об увиденном. Я запыхалась, меня переполняли эмоции и вопросы, но вместо ответа он просто пожал мне руку и сказал, что я стала первым исследователем, наблюдавшим у человекообразных обезьян в дикой природе такое использование оружия. Журнал Time даже опубликовал статью под заголовком «Как бьют жен в Кибале» с большой фотографией Ричарда, меня и ставшей знаменитой палки (позже изъятой ассистентами с прогалины)^{3}. Меня коробило от такого антропоморфного сравнения, однако явное сходство между неуравновешенным поведением Имозо и домашним насилием среди людей было налицо. Почему он так поступил? В тот день у меня не было ответов, однако позже они появились благодаря проведенным на той же полевой станции исследованиям тестостерона и его роли в репродуктивном поведении шимпанзе.

Демонические самцы

Мой путь в Уганду был не самым простым. Интерес к человеческому поведению побудил меня к изучению психологии в университете. Мне нравились лекции и семинары, посвященные Фрейду и Юнгу, психопатологии и индивидуальным чертам личности, но только на последнем курсе мне довелось испытать бурное и радостное возбуждение по поводу содержания лекции. Я никогда не забуду курс профессора Джозефин Уилсон по биологии психики и тот день, когда она познакомила нас с нейронами и нейромедиаторами, а также с тем, как концентрация нейромедиаторов влияет на различные виды поведения. Я помню, как она стояла, вытянув руки над головой, и шевелила пальцами, чтобы изобразить нейрон и его дендриты – маленькие отростки, которые взаимодействуют с другими нейронами. Передо мной открылся новый действенный путь к пониманию истоков поведения, и это было чрезвычайно отрадно. Я хотела и дальше испытывать это чувство, но вскоре мне предстояла защита диплома, а никакой работы у меня не было.

Как и положено бакалавру в области психологии, я занялась разработкой программного обеспечения для финансовой отрасли. (Вообще-то, мне просто хотелось устроиться в такое место, где можно было «работать с компьютерами». В конце концов, на дворе стоял 1988 год.) Я сказала себе, что позанимаюсь этим несколько лет, а тем временем разработаю грандиозный жизненный план. Но мне предстояло еще многому научиться, а работа меня вполне устраивала. Так два года превратились в десять лет. Я посещала курсы, которые пропустила в университете, такие как молекулярная биология и генетика, и выяснила, что – вопреки впечатлению, сложившемуся у меня в школе, – люблю биологию. Я много путешествовала, побывав, к примеру, в Израиле, Танзании, Коста-Рике и Китае, и заинтересовалась истоками разнообразия культур и экологических систем во всем мире. И еще я читала научно-популярные книги, такие как «Эгоистичный ген» (The Selfish Gene) Ричарда Докинза, которые навели меня на мысль, что теория эволюции может помочь с ответами на мои вопросы о жизни на Земле.

Все это укрепило во мне стремление найти самые фундаментальные и убедительные объяснения человеческого поведения, которое теперь свелось к одному вопросу: как эволюция сформировала человеческую природу?

Затем мне попалась книга, указавшая путь к ответам на мои вопросы, – «Демонические самцы: человекообразные обезьяны и происхождение насилия у человека» (Demonic Males: Apes and the Origins of Human Violence)^{4}. Собственно говоря, в ней меня привлекла не сама тема насилия, а тот подход, который использовали два ее автора для рассмотрения масштабных вопросов о том, как мы стали теми, кто мы есть. Я решила, что по примеру одного из них хочу изучать шимпанзе, чтобы больше узнать о нас самих и нашем эволюционном происхождении. Поэтому я бросила работу и подала документы в аспирантуру.

Я никому не рекомендую действовать в такой последовательности.

Ричард Рэнгем, основной автор той книги, по счастью, преподавал в Гарварде, в моем родном городе Кембридже (штат Массачусетс). Сгорая от нетерпения, я отправила по почте заявление о приеме на его кафедру, которая в то время называлась кафедрой биологической антропологии. Получив отказ, я очень огорчилась, но теперь, оглядываясь назад, понимаю, что этого следовало ожидать. Трудно попасть в аспирантуру в такое место, не имея ни малейшего опыта исследовательской работы, что называется, «в полевых условиях». Но в некоторых случаях наивность может оказаться преимуществом. Я упорствовала, и в конце концов Ричард – теперь мы с ним зовем друг друга по имени – предложил мне провести год в Уганде в рамках проекта Kibale Chimpanzee Project, запущенного в 1987 г. для изучения поведения, физиологии и условий обитания шимпанзе в дикой природе. Моя работа должна была состоять в том, чтобы организовывать работу лагеря и научиться проводить собственные исследования. Это была невероятная удача. Разумеется, я согласилась.

Секс и насилие у двух разных приматов

Так и получилось, что в январе 1999 г. я ловила мочу шимпанзе посреди леса и однажды наблюдала за тем, как крупный самец избивает самку меньших размеров, пока та пытается защитить своих детей. Эта ситуация наглядно демонстрировала уже заинтересовавшие меня противоположные модели поведения шимпанзе – относительно мирных, заботливых самок и агрессивных самцов, одержимых сексом и борьбой за место в иерархии.

Мне доводилось видеть, как взрослые самцы проявляют агрессию в разных ситуациях и с разными целями, но очевидному объяснению поддавались только некоторые из этих случаев. Агрессия использовалась, чтобы показать главенство и потребовать того, что мы могли бы назвать уважением. Отсутствие уважения означало, что чей-то ранг в пирамиде доминирования не признается, а побои могли повысить вероятность того, что в будущем доминирующему самцу будет оказано должное почтение. Два близких по рангу самца могли бороться за возможность спариться с сексуально привлекательной самкой (самки в эструсе, а следовательно, способные к зачатию, находятся в центре мужского внимания) или чтобы отогнать от нее конкурента (так называемая «охрана партнера»). Но как быть с нападением Имозо на Оутамбу в то время, когда у той не было признаков эструса? Согласно данным, полученным позднее, такая агрессия обеспечивает сексуальную уступчивость самки в будущем. Самцы, как правило, нацелены на самок, находящихся в наилучшем репродуктивном состоянии, а самки предпочитают спариваться и рожать потомство от самцов, которые вели себя по отношению к ним особенно агрессивно^{5}. (Это отнюдь не означает, что агрессия мужчин по отношению к женщинам имеет схожую эволюционную основу и тем более что подобное поведение неизбежно или простительно. Но, в любом случае, другие животные, в том числе и другие приматы с иным общественным укладом, также могут давать подсказки относительно эволюционных истоков нашего собственного поведения.)

Отсюда вовсе не следует, что все самцы шимпанзе без исключения тираны или все время склонны к насилию. Характеры у всех разные: одни застенчивы, другие ласковы, а третьи грубы. Крупные самцы, даже Имозо, иногда могли быть нежными и терпеливыми. Они возились с молодняком, игриво борясь и кусаясь, а во время отдыха позволяли использовать свои тела в качестве тренажеров. Они проводили много времени в своих социальных группах, с самками, детенышами и друг с другом – бродили по лесу, отдыхали, питались и занимались грумингом, причем без всякой грубости или с небольшими ее проявлениями. И хотя агрессию со стороны самок мне приходилось видеть очень редко, такое на самом деле случается, и порой в весьма острых формах.

То же самое, разумеется, относится ко взрослым мужчинам в человеческом обществе: они способны на беспримерные проявления как героизма, нежности и великодушия, так и насилия и жестокости. Я, единственная женщина в лагере, день за днем проводила много времени среди местных мужчин и доверяла им свою жизнь. Но в это же время другие люди в той же самой части Африки крайне жестоко обходились с мирными жителями.

Вечерами я обычно слушала Всемирную службу Би-би-си, главной новостью на которой нередко оказывался роман самого известного альфа-самца планеты, президента США Билла Клинтона, с молоденькой стажеркой Белого дома Моникой Левински. Подобно многим мужчинам и до, и после него, Клинтон рискнул всем ради мимолетного сексуального контакта. Это было пикантным развлечением, но я напряженно ждала упоминаний о конголезских повстанцах^{6}, пытаясь по крохам информации вычислить, не направляются ли они в сторону нашего лагеря. В соседнем Конго шла гражданская война, и весь регион стал очагом политического насилия. Творились жуткие вещи: мужчины с мачете нападали на сельских жителей, в том числе на детей, и отрубали им руки, ноги и головы, а также насиловали женщин. В адрес иностранцев регулярно поступали угрозы, в частности с обещанием обезглавить. По ночам, одна в маленьком бунгало, я ощущала себя легкой добычей, а мое собственное мачете, спрятанное под подушкой, не казалось мне особым утешением.

В марте 1999 г. произошло ужасное событие, получившее широкую огласку и приведшее к эвакуации большинства иностранцев (включая сотрудников Корпуса мира) из этого региона. В 400 км к югу от нас руандийские повстанцы вторглись в национальный парк на территории Уганды неподалеку от границы с Демократической Республикой Конго, убили четырех работников и увезли в горы 15 туристов. Восемь из них, граждане Великобритании, Новой Зеландии и США, были изрублены мачете или забиты до смерти дубинками. По крайней мере одна из выживших женщин заявила о жестоком сексуальном насилии^{7}.

Я осталась в лагере еще на несколько месяцев, но в конце концов посольство США настояло на моем отъезде из-за участившихся угроз в адрес иностранцев и роста активности повстанческих движений в нашем районе.

Пребывание в Уганде укрепило во мне желание больше узнать о том, как биология человека и отличных от него видов животных может помочь объяснить, почему мужчины и женщины зачастую бывают настолько разными. На самом деле мне очень хотелось понять мужчин. Тестостерон казался ключевой частью этого понимания. Поэтому, когда моя вторая попытка поступить в аспирантуру Гарвардского университета оказалась успешной и я начала работать над диссертацией в области биологической антропологии, я узнала о Т все, что только могла.

Знакомьтесь: Это – T

Тестостерон присутствует в нашей крови в ничтожных количествах. Он вырабатывается в организме у представителей обоих полов, но у мужчин его в 10–20 раз больше, чем у женщин. Несмотря на незначительное материальное присутствие, T удалось завоевать репутацию, затмевающую репутацию любого другого химического вещества в нашем теле. В конце концов, T – это основной половой гормон, «андроген» (от греческого «андрос» – «мужчина» и «ген» – «порождающий»). Если Y-хромосома – это суть мужского начала, то T – суть мужественности, по крайней мере для широкой публики. Считалось, что у Билла Клинтона его предостаточно, но в случае Дональда Трампа мы получили реальные цифры^{8}.

Незадолго до президентских выборов 2016 г. Трамп появился в студии «Шоу доктора Оза», чтобы рассказать о результатах своего недавнего медицинского обследования. Оз озвучил данные о его весе, артериальном давлении, уровне холестерина и сахара в крови и так далее. Хотя медик-телеведущий вполне положительно оценил эти, по его мнению, «хорошие показатели», бурными аплодисментами зрители отреагировали только на одно число: 441 нг/дл (нанограмм на децилитр). По-видимому, уровень тестостерона в крови Трампа был воспринят как научное доказательство того, что он обладает не только душевными, но и физическими данными сильного, мужественного лидера. В структуре самой молекулы (химическая формула которой – C₁₉H₂₈O₂) большинство людей не находят ничего занимательного, чего нельзя сказать о ее якобы маскулинизирующей способности – порой волнующей, а порой пугающей.

Как рассказывал читателям журнала New York Magazine писатель Эндрю Салливан, благодаря проводимым два раза в месяц инъекциям тестостерона он получил «настоящее представление о том, что такое быть мужчиной… с его изобилием энергии, силой, ясностью мысли, амбициями, напором, нетерпением и, прежде всего, сексуальным возбуждением»^{9}. В статье в журнале Psychology Today сообщается, что «женщин привлекают токсичные мужские фенотипы^{10}, которые коррелируют с высоким уровнем тестостерона… и демонстрируют модели поведения, позволяющие им подниматься на вершину социальной иерархии и защищать эту позицию от посягательств». Согласно либеральному интернет-изданию The Huffington Post, президентство Трампа «работает на тестостероне», что делает его «чрезвычайно опасным» и может привести к войне^{11}. Одна из статей в консервативном онлайн-журнале The American Spectator гласила, что проблема состоит не в том, что у ряда видных консерваторов T слишком много, а в том, что его слишком мало: «Существует также дилетантская разновидность консерватизма, порождаемая низким уровнем тестостерона, которая чрезвычайно распространилась в статусных американских СМИ… и породила такие бесплодные гибриды, как Майкл Герсон, Джордж Уилл и Дэвид Брукс», которые во время первой президентской кампании Трампа «попивали чаек», в то время как сторонники Трампа «вели войну»^{12}. В еще одной статье из Psychology Today автор описывал «проклятие тестостерона»^{13}, состоящее в том, что высокий уровень Т вызывает «биологические позывы, которые рано или поздно требуют удовлетворения». По его словам, хотя сексуальные прегрешения Харви Вайнштейна, Билла Косби и других знаменитостей мужского пола непростительны, необходимо понимать, что «мужчины – это просто животные, которые, находясь под воздействием Т, с трудом воспринимают женщин иначе, чем как объект для получения сексуального удовлетворения».

Таким образом, мало того, что могущественные мужчины страдают от проклятия гипермаскулинности, которое подталкивает их к войнам и сексуальному насилию, но и во всем тут виноват тестостерон, а мы, женщины, помимо воли любим его! Предположительно его избыток вреден, недостаток выхолащивает мужественность, а верное количество обеспечивает напористость и успешность.

Есть ли толика истины в этих представлениях? Или это просто популярный миф, причем, возможно, с подозрительной сексистской подоплекой? Для всестороннего ответа на этот вопрос нужна целая книга, и она перед вами.

Несомненно, тестостерон отвечает за мужскую репродуктивную анатомию и физиологию. Как мы вскоре увидим, вопрос о том, нет ли у него более широких функций, является причиной горячих дискуссий. Эксперты в основном сходятся во мнении, что основная задача тестостерона – обеспечивать анатомическое строение и физиологию, а также поведение, которые повышают репродуктивную способность самцов, по крайней мере у отличных от человека видов животных. К мужчинам это тоже относится – T способствует у них производству потомства и направляет их энергию таким образом, чтобы с успехом конкурировать за партнерш. Как именно это работает – тема всей остальной части этой книги.