Титанические волны перевалили за борт, окатив нас. Оставляя за собой водовороты, Левиафан устремился к нашему судну и перекусил его пополам. Мачты поломались. Корма, нагруженная мешками с провизией, тотчас ушла под воду. Уцелевшие хватались за обломки носа. Я уцепился за какую-то бочку, а когда подплыл ближе, вместе с остальными жался к останкам корабля. Само море, казалось, хочет нашей смерти. Вдали вынырнул змей с неистовым рыком. Он медленно повернул к нам голову, затем снова опустив её в воду. Приближался. В какие-то мгновения он появился вблизи и поднял на воздух расколовшийся нос корабля. Когда он распахнул пасть, многие заживо сгорели в пламени. Потом поднялся над водой и устремился ко мне.
***
Третью ночь подряд мне являлся этот сон. Благо, Дженни была рядом. Я встал и глотнул из близстоящего кувшина ледяной воды. Полегчало. Нет сил раскрыть глаза, охота спать. Снова кошмар? Да, Дженни. Извини, что разбудил. Не нарочно. Не сердишься? Я надеюсь; сон теперь овладел разумом безраздельно. Следующая кампания бог знает когда, можно отдыхать.
Не знаю, сколько я лежал. Мои грёзы прервал стук в дверь. Я мгновенно сообразил, в чём дело. Через пару ударов сердца он повторился. "Открывай, предатель!" Людей было несколько. Они подбадривали стучавшего высадить дверь. Я схватил с буфета два заготовленных пистолета и укрылся в кладовке. Через секунду дверь вылетела. В комнате оказались солдаты в мундирах вперемешку с головорезами. Они схватили Дженни за волосы и спросили, где я. Она испуганно съёжилась, отчего у меня сжалось сердце, и указала на кладовку. Я закрыл приотворённую дверь кладовки. Опрокинул комод, загородив им проход. Услышал щелчок и повалился наземь. Выстрел прошил дверь насквозь, от стены полетела пыль. Я выпалил наобум, услышал крик. Получи, сволочь! Потом взял стоявший близ катлас и сквозь дверь пронзил им ломившегося головореза. Заорал и упал
Ворвались, отодвинув комод. Из последнего пистолета я на месте прикончил какого-то козла в мундире. Потом меня повалили наземь, отобрали саблю и связали мне руки. Я сопротивлялся и выкрикивал ругательства. Они усмехались, выведя меня на улицу. Было темно, звёзды скрылись. Луну затмили облака. У самого входа на крестообразной подставке громоздилась наспех сбитая виселица. Канат был груб, но узел сделан мастерски; шлаги подходили друг к другу ровно. Правда, жёлоб на её окончании, в котором проходила верёвка, был слишком глубок. Поэтому внизу вырыли яму. В ней поставили стул, вынесенный из моего же дома. Я встал на него.