– Истосковался я по Насте, пока мы в Киеве торчали. Просто измаялся. Не чаял поскорее в лес вырваться, умелых лесных антеков повидать. Может покажут Францию, и что там творится с этой поганой свадьбой в мерзком городишке Мулен, – сказал мне Богуслав, едущий рядом на своем коне.
А лес между тем потихоньку переходил в лесостепь, рощи и дубравы отделялись друг от друга все более частыми перелесками, деревья вниз по течению Днепра, который сейчас в 11 веке зовут Славутичем стояли все реже и реже. О густых чащобах уже и речи не было.
– А возле твоей вотчины, которая около Переславля, густые леса? – поинтересовался я.
– Какое там! Колос от колоса не слыхать и голоса! Еще реже, чем здесь.
Сегодня наша ватага ехала на лошадях из Киева в Переславль. Здесь не очень далеко, верст восемьдесят будет, заночевать готовились уже в Переславле в боярском тереме у Богуслава.
Я атаман ватаги, а боярин мой лучший друг и побратим, часто дает очень умные советы. Богуслав много лет командовал дружинами у князя Владимира Мономаха, мастер боевых походов. Под старость (ему пятьдесят восемь) он был послан в Великий Новгород послужить сыну Мономаха, Мстиславу.
По юности у Славы случилась главная любовь его жизни к Анастасии Мономах, матери Владимира. Когда она погибла тридцати лет от роду, он едва не покончил с собой, от петли еле оттащили. Потом страшная рана в душе потихоньку затянулась, прошли годы, он женился, имеет двух сыновей подростков 12 и 14 лет, но прежняя сила чувств уже не возвращалась. К жене и детям Богуслав равнодушен, в Новгород уехал с облегчением. Осталось только доживать.
И вдруг дикая вспышка прежних чувств, гром посреди ясного неба – Настя нашлась в новом теле! В этот раз она родилась во Франции, в небольшом городке Мулен, находящемся на 300 верст южнее Парижа. Сейчас ее зовут Полетта Вердье, ей 15 лет и родители хотят ее продать замуж за нелюбимого человека. Красавица внешне с византийской принцессой Анастасией один в один, прежнюю жизнь и Славу возле себя помнит отлично, тоже очень тоскует по любимому, и жаждет встречи, но против родителей не пойдет и перечить не посмеет.
В моем родном 21 веке к этому отнеслись бы спокойно. Нужно выйти замуж по расчету? Выходи, какой разговор! Приедет за тобой суженый, разведешься да уйдешь! Ах, разводов среди простых людей не бывает? Так убежишь! Милый тоже в церкви с другой женщиной повенчан, без венчанья проживем, не пропадем!
Но 11 век наложил на несгибаемую волю и твердые нравственные устои Полетты свой отпечаток. Я выйду замуж, но с нелюбимым жить не стану! Бежать не могу, просто после бракосочетания покончу с собой – утоплюсь в ближайшей речушке Алье в тот же день. И все это ерунда, главное, чтобы родители деньги получили.
Гномы, живущие под землей в лесу – антеки, как они сами себя называют, организовали какой-то неведомый людям этого века телемост с Францией. Богуслав увидел Полетту, все узнал, и ему стало совсем погано. Свадьба через три дня, а за это время не то что до Мулена, до какой-нибудь Винницы и то не доскачешь.
Но тут в дело вмешалась Большая Старшая ведьма Киева Пелагея. Она, правда, давно умерла, но это не мешало ей подселяться время от времени в свою внучку Оксану. По угасающему каналу связи антеков она связалась с бывшей своей ученицей Анной, дочерью киевского князя Ярослава Мудрого. Анна долгое время была королевой Франции, а сейчас правит ее сын Филипп Первый. Она обещала помочь, но вряд ли успеет. Конь со всадником самое большое делает за день 80 верст, и за три дня, даже если коней менять каждый час, 300 верст никак не проскачет.
Богуслав нашел метод определять жива ли Полетта. По нашей просьбе киевские волхвы изготовили кедровую заговоренную рыбку, и она показывает, где находится живой человек, местонахождение мертвых не определяет.
Девушка еще вчера была жива, но сегодня как раз третий день, и боярин бесится – ему очень хочется найти подземелье антеков и связаться с любимой. А там уж как Бог даст: либо проблема отпадет, либо проститься с любимой.
Лесные антеки народ, в отличие от горных гномов, нелюдимый. С человечеством уже не общаются лет семьдесят. Церковь отрицает их существование, и при этом призывает немедленно убить нелюдь при встрече.
Их император обещал нам содействие в любой точке Земли, где есть поселение лесных антеков, но тут и леса-то путного не видно, где тут селиться? Связь с дружественной малорослой расой у нас держит моя собака Марфа, среднеазиатская овчарка грозного вида и размера. Попытаться попросить связи с Францией я ей поручил перед уходом из Киева, а в ответ тишина – то ли схрона антеков нет рядом, то ли какой-нибудь человеческий осел обозлил императора Антекона 25, и поддержки можно и не ждать – неизвестно.
Поделился этой мыслью с Богуславом. Оказывается, он про мое поручение и не знал. В свое время Слава нарастил умственные способности волкодавши с уровня трехлетнего ребенка до уровня двенадцатилетнего подростка и с ней стало легко общаться.
– А может она забыла? – загорелся он новой идеей, – собака ведь все-таки. Вон как бойко с польским волкодавом перегавкивается, ей не до наших мелких дел!
– Это ты зря, – обуздал я его очередной порыв, – Марфушка не такая, службу несет строго.
– Давай у нее спросим! – предложил боярин, подпрыгивая в седле от нетерпения.
Может быть это и не даст эффекта, но отказ тут будет явно неуместен и ухудшит наши и без того непростые отношения. Поэтому я крикнул зычным голосом:
– Марфа, ко мне!
Псина унеслась далеко вперед, увлекшись ласковой и увлекательной беседой с кобелем польской подгалянской овчарки Горцем, не уступающим ей по уму. С ним к нам в Киеве присоединился шляхтич польского королевского рода волхв-поисковик Венцеслав, который назвался Яцеком, чтобы избежать ненужной огласки.
Прервав беседу с первой девичьей любовью, Марфа махом подлетела.
– Марфуш, чего там у нас по антекам?
Собачий язык я, в отличие от остальных членов команды, понимаю отлично и без всякого труда.
Умная собака коротко гавкнула:
– Молчат!
– Ну беги, беседуй дальше.
Марфа унеслась. Вместе с собаками здоровенным волком весело несся отрядный оборотень Олег, из скромности одетый в семейные сатиновые трусы, с торчащим через специально сделанную сзади дыру хвостом. Чтобы перекинуться из конюха-человека в разумного зверя, обладающего сверхбыстрой реакцией и колоссальной силой, вервольф или волкодлак, как их называли на Руси, должен был полностью обнажиться, а в ватаге были женщины. В трусах и волки были сыты, и овцы целы, и оборачиваться эта вещь, в отличие от другой одежды, не мешала.
– Молчат антеки, – сообщил я Славе, – нету их, наверное, рядом.
Побратим стал раскачиваться в седле и колотить кулаком правой руки в ладонь левой. Его конь Боец испуганно оглядывался на хозяина.
Да, пока эта проблема не решена, Богуслав не в полной магической силе, а на нас в любой момент может напасть очень сильный черный волхв Невзор, которому мы всей шарагой и в подметки не годимся. Есть у нас пара идей, но без полноценного участия в бою самого сильного белого волхва ватаги, наш конец наступит очень быстро.
Мы не просто так пошли в этот поход, не туристы какие-нибудь. У каждого в Новгороде осталась куча дел и забот, а нам с бывшим ушкуйником Матвеем пришлось покинуть горячо любимых беременных жен. Наш отряд идет спасать Землю от столкновения с метеоритом из антивещества. Последующий за этим взрыв разнесет нашу планету на части. Гибель всего живого при этом неминуема.
Черные волхвы оценили ситуацию по-иному. С их точки зрения катаклизм будет достаточно крупным, развитая цивилизация прикажет долго жить, но в целом и Земля, и человечество уцелеют. А черным кудесникам так хочется покомандовать разрозненными племенами, как это было после гибели Атлантиды десять тысяч лет назад, что они готовы биться с нами беспощадно.
Еще таких, как мы, с Руси пошло одиннадцать ватаг. Нам надо пробиться к Черному морю, которое сейчас зовут Русским, и столковаться с дельфинами о помощи. Простенькая задачка, особенно если учесть, что за тысячи лет до 21 века, столковаться с дельфинами и понять их язык никому не удалось. Перевод части их звуков из ультразвука в слышимый нами вариант, участие в контакте видных ученых, вооруженных мощнейшими компьютерами тоже не помогли.
Я видел результаты тестов по исследованию ума животных по сравнению с умом человека. 100 %, видимо, было только у самого исследователя. Человечество в целом уверенно лидировало в списке с результатом 80 % – цари природы, понимаешь, спора нет. Дельфины чуть приотстали – 60 %, да и как их определять? Они в воде, мы на суше. Среди сухопутных пальму первенства уверенно держали наши ближайшие родственники обезьяны – 20 %, вся остальная звериная шушваль: собаки, кошки, лошади, все дикие животные, выше 5% не поднялись. То есть единственно разумный вывод из этого теста один – дельфины не дикие звери, а вторая разумная раса на Земле.
И люди с умниками дельфинами понять языки друг друга на бытовом уровне никак не могут, а тут придет попаданец из 21 века и за пару-тройку дней установит долгожданный контакт, растолковав морским обитателям про астероиды и исходящую от них опасность. Интересно, где они держат свои телескопы?
У нас в отряде, правда, была белая кудесница Наина, владеющая нестандартными методами общения. Она накладывала руки на собеседника, и могла передать ему любую свою картинку. Но испытывала свои умения дочь еврейского народа только на людях, и как у нее получится с дельфинами, она не знала.
Отвести астероид в сторону от Земли, это еще полдела. Если он врежется в какую-нибудь планету за нами в пределах Солнечной системы, всем остальным планетам тоже не поздоровится: изменятся магнитные и прочие полюса, сместится центр тяжести, резко изменится погода. Последний такой катаклизм извел динозавров, и на арену вышли мелкие в ту пору млекопитающие, а Марс вообще остался без воды и воздуха.
Поэтому весь этот кусок антивещества надо выпроводить за пределы Солнечной системы, куда-нибудь за Облако Оорта. Во что может въехать метеорит, может высчитать только один из лучших математиков мира, научные работы которого известны и в 21 веке, а самым точным за последние девятьсот с лишним лет календарем пользуется все эти годы Иран.
Объяснять математику, философу, музыканту и поэту Омару Хайяму, что такое астероид и как устроена Солнечная система, тоже не потребуется – он еще и один из лучших астрономов 11 века, и до опалы с 1076 по 1092 год заведовал одной из крупнейших обсерваторий мира – Исфаханской, где и написал очередную научную работу о звездах. Волхв он слабенький, вроде меня, но какой гениальный ум!
С ним столковаться будет проще, чем с дельфинами. Любой человеческий язык мы, кудесники, начинаем понимать и сами на нем говорить после двух-трех фраз, это не проблема. Проблема в другом: как найти прячущегося от гонений и расправы человека, скорее всего часто скрывающего свое имя, в густонаселенной Великой Сельджукской Империи, имеющей 3600 километров в длину, и 3000 в ширину, что больше всей Западной Европы?
Для этих целей с нами едет Венцеслав, а в переметной суме Богуслава бережно перевозится деревянный амулет – поисковая рыбка, но как они оправдают наши надежды неизвестно.
Общее ощущение, что и меня, врача-травматолога, перекинуло из 21 века в 11 не просто так, а ради этого похода, чтобы не было изменений в истории. Хотя эта реальность и может после грядущего Апокалипсиса стать параллельной и моей не изменит. Но тут у меня случилось самая большая любовь в моей жизни, тянущейся уже почти 58 лет, и подвергать риску беременную жену Забаву я не желаю.
В этом времени я вертелся, как вор на ярмарке: лечил, пел, рассказывал анекдоты, поставил две лесопилки, торговал досками, изготавливал и продавал экипажи и кареты, обжигал кирпич. Все это принесло деньги, без которых наш поход не мог состояться – все остальные участники были бедны, как церковные мыши.
– Слушай, Богуслав, а чего ты раньше прикидывался, что греков не знаешь? Как про Анастасию первый раз стали говорить, так ты и не знал какой она нации, а про греков этих и не слыхивал сроду. У вас вся церковь под ними ходит, митрополит Константинополем назначается, письменность Кирилл и Мефодий придумали – греки известные. Византия от римлян пошла, а теперь насквозь греческая – в народе у нас ее Греческим Царством зовут. Ты мне не верил до такой степени?
Слава подумал и нехотя стал говорить.
– Я в Византии никогда не был, но знаю, что наций в ней живет тьма. Кроме греков, там и копты, и армяне, и сирийцы, а уж всяких фракийцев, иллирийцев и даков оттуда палкой не вышибешь. Основной язык там греческий, они его койне зовут. Латынь теперь уж только отъявленные книжники знают.
Сами себя византийцы ромеями именуют, а Константинополь частенько Византием называют. Я не купец, не священник, и от всех этих иноземных дел всю жизнь ох как далек. Настя-то в душе уж просто как застарелая боль жила.
Говоришь ты как-то необычно, в прочем на Руси всяк по-своему гутарит. Даже города свои бывает уж так обзовут! Вон в Полоцкой земле, он то ли Друцк, то ли Дрютеск, в Киевской земле городишко строят – он и Юрьев, и Гургев.
Пожалуй, подумалось мне. Радио нет, телевизора тоже нет. Как говорится то или иное слово в других городах, не угадаешь – нет унификации. Да и населенные пункты ох как далеки друг от друга. Вот и тянет народ в свои местечковые говоры: где акают, где окают, где цокают, а то и вовсе пришепетывают.
– А твое слово грек сильно от нашего спервоначалу отличалось! – продолжил Богуслав.
– Что-то я не вижу разницы, – растерянный таким проколом заявил я. Может, меня все тут за косноязычного иностранца числят?
– А мне ухо резало. У тебя – гре-е-ек, а у нас грэк!
– И всего-то?
– Тебе пустяк, а меня сильно удивляло. Думал, мы о разных народах толкуем. Спросить в ту пору не решился. Вообще ты вначале многое необычно говорил.
– И что же?
– Деньги у тебя были рубли, копейки, червонцы – нету на Руси таких денег! У нас куна, ногата, мортка, полушка, векша, гривна, златник, сребряник.
– Ну гривну-то я знаю…, да и понимают меня люди…
– И я с тобой рядом потолкался, стала твоя речь как по маслу идти. В тебе, наверное, толмач какой-то действует, разрыв времени-то между нами очень велик – изменялся язык наш, поди, очень сильно.
– Да как перекинуло меня сюда, и я вас отлично понимаю, и вы меня. А в 20 веке пытался почитать «Слово о полку Игореве», – куда там! Как будто по-болгарски читаешь или с польского пытаешься переводить – что-то звучит знакомо, а понять, про что пишут, просто невозможно.
– Да эти языки от русского вроде почти и не отличаются!
– Это сейчас. А через 900 лет отдельные слова знакомы, а общий смысл хоть тресни – ничего не разберешь! Только какие-то драпезны котки и звучат!
– Эка загнули! А ведь тоже славяне…
Про украинцев и белорусов с их хитрыми языками я решил пока и не рассказывать. Впадет еще Слава в какой-нибудь оголтелый национализм и начнет кричать на каждом углу:
Я русский, а вы все неизвестно кто такие!
А какой ты браток русский? Давай-ка глянем из 21 века, а то вы сейчас все русские!
Родился в Переяславе-Хмельницком Киевской области, самом центре суверенной страны Украины и все твои предки отсюда. Ты, дружок, отъявленный хохол, так что забрось оселедец за ухо и не выламывайся!
Мы въехали в какую-то нетипичную для этой полосы дубовую рощу. В этой лесостепи все деревья были тонковаты и хлипковаты, стояли поодаль друг от друга даже в перелесках, а тут высились здоровенные дубы в три обхвата, и держались густо, как в строю. Мы ехали по уже вырубленной просеке. Ощущение было, будто это новгородская чащоба.
Неожиданно залаяла Марфа. Я остановил своего Викинга.
– Что? – нервно вскрикнул Богуслав.
– Слезай. В гости пойдем. Ребята! Привал! Обедайте пока.
А мы с боярином заломились к очередному заветному дубу через кусты. Вход в подземелье уже был открыт, нас ждали. Антек был какой-то высокий, превосходя даже императора в росте на целую голову. Провинция, что с него взять.
– Какая помощь вам нужна, русы? Золота в здешних краях нет, наша еда вам тоже не подходит…
– Какое к черту золото! – заорал Богуслав, – скорей Францию показывай!
– Подождите немножко. Вам нужен город Мулен или девушка по имени Полетта Вердье?
– Все давай! – бесновался боярин.
В воздухе появилось округлое пятно, плавно открывшееся в небольшой проем. Замелькали знакомые домики.
– Настя, где Настя?
– Полетты здесь больше нет. Она простилась с родителями и ушла отсюда навсегда.
Слава просто упал на лавку. Его ноги, видать, подкосились и перестали держать хозяина.
– Навсегда…, – прошелестел он еле слышно, – она…, она в реке?
– Нет. Ее везут куда-то на лошади.
– Господи! – простонал Богуслав. – Показывай скорее, не тяни!
– Подождите.
Окно свернулось. Пришлось ждать минут десять.
Боярин весь извелся.
– Ее опять куда-то продали! Не успели бы от Анны люди доскакать, никак бы не успели!
Наконец проем опять открылся. Полетта разминала ноги возле коня.
– Настенька! – рванулся побратим к окну.
– Здравствуй, милый! Вот все и обошлось. Не надо больше за нелюбимого замуж выходить, и топиться не придется.
– Куда тебя продали в этот раз?
– Меня не продали. Очень вежливо два шевалье пригласили меня в гости к настоятельнице женского монастыря монахине Агнессе. Я сообщила, что родителей прижали кредиторы, и я обязана принести деньги в семью. Они спросили о какой сумме идет речь, а когда узнали, расхохотались, и монсир Поль отсыпал отцу денег в два раза больше. После этого родители проводили меня с облегчением.
– Какая Агнесса?? Куда тебя волокут? – зарычал Богуслав. – Где этот монастырь?
– Ничего не знаю, милый. Мне пока не говорят.
– А сколько будете ехать?
– Шесть дней.
Неожиданно звук заколебался, картинка задрожала и окошко свернулось. Я ж говорю – провинция!
– Эй, подожди! – крикнул Богуслав. – Куда это все делось? – недоуменно спросил он у антека.
– Мы не можем обеспечить слишком долгую связь с Францией, – начал объяснять длинный представитель подземного народа, – слишком далеко. Появляются трудности…
– Да наплевать мне на ваши трудности! – зарычал боярин, – куда мою Настеньку увезли?!
– Мы знаем не больше вашего.
– А-а-а! – больше не вытерпел Слава и унесся.
– Извините моего товарища, – сказал я, – он не в себе. Все это слишком важно для него. Вас как зовут?
– Эсгх, коротко Эс – представился антек. – Мы никогда не могли понять ваших эмоций и побуждений, – прошелестел он, – я вот уже тридцать лет не могу вникнуть в понятие любви.
– И не удастся ни понять, ни вникнуть, – заверил я собеседника, – это можно только почувствовать. У вас чувств, похоже, вообще нет, и любовь это не для вашего народа.
– У нас много чувств! – запротестовал Эсгх. – Мы часто дружим между собой, расстраиваемся, радуемся чему-нибудь.
– А как вы относитесь к женщинам?
– Никак. У нас нет женщин.
Вот это да!
– А на Западе люди рассказывают, что видели ваших женщин.
– Они видели спутниц стрелингов. Мы очень разные. Стрелинги очень любят спать со своими и с человеческими женщинами, а мы этого не понимаем.
Где уж там! – подумалось мне, у вас и женилка-то поди отсутствует, не выросла без бабья! Про детей я спрашивать просто не решился: кто их знает, может у них деление на маленьких антеков развито, или на почкование они горазды, кто их знает, наверняка какая-нибудь запретная тема в их среде. А обижать этих полезных существ мне сейчас не с руки. Поэтому я решил сменить тему, уйти от скользкого разговора.
– А где у вас следующее подземное жилище?
– В Индии. Вы не туда идете?
Конечно туда! Ноги пополощем в Индийском океане, с тамошними особо толковыми дельфинами посоветуемся, и махом назад!
– Нет. Мы до Русского моря, а там по Сельджукской империи пройдемся и назад. Ты не можешь мне показать Омара Хайяма?
– А какой он?
– Не знаю, я его ни разу не видел.
– Так искать может только Его Императорское Величество. Он у нас самый умный, самый умелый в магическом плане и самый старый. За умения его и сделали императором. Сейчас я связаться с ним не могу, у него время сна.
– А по стихам Хайяма не поищешь?
– Ни разу не пробовал. Нет опыта.
– Сейчас будет.
И прекрасные стихи зазвучали в подземелье.
Я был в обиде на Творца,
Что не имел сапог
Пока не встретил молодца,
Который был без ног.
Помолчали.
– А дальше? – спросил антек.
– Это рубаи, такой вид стихосложения, коротенькие четверостишья.
– Этого мало. Есть еще?
– Найдем!
Мне подумалось: ты хотел поговорить о любви? Я тебя уважу!
Любовь вначале ласкова всегда,
В воспоминаньях ласкова всегда,
А любишь – боль,
И с жадностью друг друга
Терзаем мы
И мучаем. Всегда.
– Достаточно. Ты был прав – вашу любовь действительно постичь невозможно.
И он начал поиск. Антеки брали у человечества самое лучшее. Сейчас они черпали знания, видимо, из Интернета, куда недавно нашли дорогу, обеспечив доступ и мне. В воздухе появилась стандартная клавиатура. Потом она стала изменяться в соответствии с их понятиями о дизайне и удобстве: исчезли английские буквы на клавишах, клава округлилась и приобрела очень оригинальную раскраску – зеленые круглые надписи на оранжевом поле. Ну лишь бы им нравилось…
Перед нами начали с невероятной быстротой перещелкиваться небольшие картинки. Вот это скорость восприятия, уважительно подумалось мне, такой человечеству в ближайшие девятьсот лет точно не достичь, уж в этом-то я уверен.
Мне тут вникнуть в поиск нереально – скоростью реакции слишком сильно уступаю Эсу, поэтому я не стал пыжиться и как умный надувать щеки, а тоже нырнул разбираться по Всемирной Паутине во французских делах. Информация меня удовлетворила и минут через пять я вынырнул.
Эсгх уже показывал какой-то многолюдный и шумный базар.
– Похоже вот он.
Немолодой мужчина в небогатом халате пытался купить осла. У него было умное лицо с тонкими чертами, слишком длинноватый нос. Он был невозмутим и спокоен, а торгаш бесился вовсю. Их арабскую речь я начал понимать как обычно быстро. Продавец хотел хапнуть за животину шесть дирхемов, покупатель давал четыре. Исход процесса купли продажи был очевиден – люфт был невелик, торговались, видимо уже давно. Наконец пять монет перекочевали из рук в руки, и ослика повели с рынка.
– Бедновато одет, – усомнился я в выборе антека. – Все-таки очень большой обсерваторией руководил.
– Я в этих ваших делах не понимаю. Но других вариантов нет – только он один мог написать эти рубаи. Его тут, правда, и называют почему-то Ибрахим, но сути дела это не меняет.
Меня это почему-то успокоило – Омар мог просто прятаться. В их государстве в то время ученых и слишком правдолюбивых поэтов изводили почем зря. Кстати, вспомнилось мне, этот вариант входит в его не совсем полное имя – Омар ибн Ибрахим, то есть Омар сын Ибрахима, и он вполне мог назваться именем отца.
– А где он сейчас?
– В Асире.
– Далеко это отсюда?
– Полторы тысячи верст.
– Выключи картинку, сэкономим энергию. Надо думать, поэт сейчас поведет ослика к себе домой – поставить к месту. Можешь за Омаром проследить?
– Конечно.
– Когда он останется один, откроешь к нему окно?
– Попытаюсь.
– Это важно.
– Усиленно попытаюсь.
Просидели минут двадцать. То ли там далековато, то ли гений не торопится. Наконец проем открылся. Омар стоял в какой-то маленькой комнатке с глиняным кувшином в руке, собираясь куда-то пойти.
– Салам алейкум! (Мир вам) – поздоровался я.
Хайям неторопливо поставил кувшин и только после этого ответил:
– Уа-алейкум асалям! (И вам мир).
Потом добавил:
– На демона ты, вроде, не похож. Кто же ты?
– Ты Омар Хайям?
Он вздрогнул, но твердо ответил:
– Не знаю такого имени!
Точно прячется! – промелькнуло у меня в голове. Но говорить с ним можно – никакого страха при виде антековского окна, не выказал, кувшин не уронил, заклинаний, чтобы меня прогнать, читать не начал.
– Зато я знаю. И узнаю твои рубаи только когда появлюсь на свет через 900 лет. Что тебе такого сказать, чтобы ты поверил, что я не из шахских прихвостней?
Ответ был неожиданным.
– Год смерти.
– Я не знаю твой знаменитый календарь, но по-нашему это будет в 1131 году.
– А сейчас какой год по-вашему?
– 1095.
Великий математик очень быстро пересчитал.
– Верно! Это предсказание знаю только я. Говори, зачем пришел из будущего.
– Меня перебросило для помощи. К Земле летит страшный метеорит.
– Знаю, но ничем помочь не могу – слабоват. Сильных, кого я знал, уже перебили.
– У нас на Руси похожая история. Помочь должны дельфины – у них у многих магические способности.
– Будут ли они ввязываться в наши сухопутные дела? И я не знаю, можно ли с ними столковаться.
– Летит камень из антивещества. При столкновении Землю разнесет на части. В живых не останутся ни люди, ни дельфины.
– Я не знаю…
– Сейчас нет времени, – не дал я ему договорить, – ты далеко от Константинополя?
– Неделя пути.
– Подтянись поближе. И за это время посчитай, куда отклонить метеорит, чтобы он в Солнечной системе не задел каких-нибудь планет.
Картинка заколебалась и исчезла. Эсгх дышал шумно, аж хрипел. Состояние улучшилось только минут через пять. Потом он откашлялся и сказал:
– Я сделал все, что мог. Теперь десять дней ничего показать не смогу.
– Спасибо, всего достаточно, – поблагодарил я хозяина.
Эх, жаль свою Забавушку сегодня не повидал, думал я, выбираясь из подземелья. Не задалось.
– Ты чего там, уснул что ли невзначай? Или на твою жену у этого раздолбая сил все-таки хватило? – зарычал на меня раздраженный боярин.
Его можно было понять – он остался в сплошных потемках, куда везут Анастасию и что с ней хотят сделать. Поэтому с ним надо беседовать бережно и аккуратно.
– Жену я сегодня не видел.
– Какого ж черта ты там торился столько времени?
– Антек показывал мне Омара Хайяма.
– На кой ляд он тебе сейчас сдался? Дойдем до моря, тогда с ним и будем решать.
– Тогда мы уже сможем его только искать.
– Поищем, готовы мы уже к этому.
– И найдем где-нибудь в Ташкенте.
– И что? Чем тебе плох этот город?
– Город-то может и хорош, если есть время покататься на лошадках. Он отсюда аж за 4000 тысячи верст.
– Эх ты! – аж крякнул боярин.
Все это время мы уже ломились через кусты к месту стоянки.
– А надо еще сделать расчеты, куда эту дрянь откинуть, собственно для этого арабский математик и нужен. Сколько это займет времени, неизвестно.
– По ночам посчитает, не обломится! – зарычал Богуслав.
– С ним так беседовать не советую. Хайям тебе не раб, и не холоп твой или закуп какой-нибудь. Обидится – вообще с нами говорить не будет.
– Ну ты просить будешь…
Конечно. Как рычать так он, а как просить, так я – мальчик для унижений.
– А как по-твоему себя будет чувствовать пожилой человек, после дня бешеной скачки на коне, на которого он сел впервые в жизни? Упадет и сразу уснет, ему уж будет не до заумных вычислений.
– На чем же они ездят там? Друг на друге что ли?
– Богатые и знатные на лошадях, а кто победнее на осликах, которых там еще ишаками зовут.
– Что за ишаки? На что похожи?
– Навроде козы. А он сын ремесленника, шиковать ему особо не на что. Вот ослика сегодня купил, обнищал видно за три года, поиздержался. Он сейчас в городе Асира, за 350 верст от Константинополя. Омар оценивает такую дорогу, как неделю пути на ишаке. Я ему велел ждать нас где-нибудь поблизости от столицы Византии и решать затейливую задачу. Вдобавок, он прячется от служителей закона, и называет себя именем отца – Ибрахим, а я теперь знаю его в лицо.
– Можно и по родственному имени отыскать.
– Только послезавтра он уже будет Кодадад или Сохраб, у них разных имен много, не угадаешь.
– Через антеков спросить!
– В Индию обернешься?
– Это еще где? – удивился боярин.
– На краю света. Отсюда 5000 верст.
– Что ж как далеко-то все! – простонал Слава. – Неужели этих карликов поближе нету?
– Как не быть, есть конечно.
– И где?
– Мы оттуда только что вылезли.
– Ладно, ты все сделал правильно. Но я-то ничего толком не узнал! Волокут ее куда-то в монастырь двое молодых, как Настя их зовет? Швали, что ли? То ли в монахини хотят постричь, то ли изнасиловать и убить, кто их иноземцев поймет. Агнесса еще какая-то навязалась на мою голову! В общем ничего не понял. Может еще раз к этому мелкому к вечеру сходим?
– Сходить можно. Посидим, потолкуем о том, о сем.
– О чем мне с ним толковать, с кротом подземным?! Пущай Настю показывает!
– Через десять дней милости просим. А сейчас с Эсгхом можно только поговорить.
– А кто такой Эхом?
– Это он тебе сегодня Настю показывал. После нас двоих так уработался, что аж захрипел, как загнанная лошадь. Антек горит на работе, сделал все, что смог. Но сила не как у императора, поэтому чуть не помер от усердия.
– Что, Антекон у них сильнее всех?
– И умелей. Должность выборная, голубая кровь и родство значения не имеют. Важны только личные качества.
– Я теперь удумаюсь, – мрачно заявил Богуслав.
– Сейчас развеселишься. Пока Эс Хайяма искал, я в Интернет зашел, и получил разгадки на все твои загадки.
– Говори скорей! – вскинулся боярин.
– Шевалье – это обращение к знатному господину, обычно странствующему рыцарю. Как-то Анна ухитрилась их организовать на доставку ей Насти. Ее слуги явно не успевали, а эти Поли или Пьеры где-то близко околачивались.
– Они же странствуют! Где их можно поймать?
– Могли быть в гостях у одного из герцогов Бурбонов, Мулен это их город, или у кого-то из их родни, а то и высшей прислуги – кто их знает. Бурбоны происходят от царствующей сейчас династии Капетингов, они ее младшая ветвь, и рисковать надругаться над девушкой, которую везут по просьбе матери нынешнего короля Филиппа Первого, не рискнет никто. Довезут в целости и сохранности.
– А что за Агнесса тут появилась?
– Это церковное имя Анны Ярославны, получено при монашеском постриге.
– И Настеньку мою… постригут? – голос Славы дрогнул. – Она ведь твердокаменная, будет в монашках по гроб жизни сидеть, не переборешь…
– Зачем Анне это нужно? Она знает, что Настя для тебя предназначена, хорошо помнит вас обоих, и просила за вас авторитетная ведьма Пелагея, ее бывшая наставница. Так что и с этой стороны чего-нибудь паскудного можешь не опасаться.
– Уф, вроде полегчало, – выдохнул боярин. – Сейчас съедим понемногу пеммикана, запьем водичкой, а поужинаем уже в Переславле в моем тереме.
Когда уже довольно-таки далеко отъехали от места стоянки, Богуслав бросил гадким голосом орать одному ему ведомую песню про поход в Тьмутаракань и спросил меня:
– А что это ты там толковал про королевскую династию? Я как-то не разобрался, у нас на Руси никаких династий нет.