Ум в движении. Как действие формирует мысль

Люди, места, вещи

Мы окружены тем, что важнее всего для нашей жизни: людьми, местами, вещами. Они составляют обстановку для событий нашей жизни. Мы отличаем знакомых людей от незнакомых; мы угадываем, о чем они думают, что чувствуют, чем занимаются и что хотят сообщить, по их лицам и телам. Мы знаем, как взаимодействовать с объектами вокруг нас, объекты подсказывают нам это. Мы знаем, какие объекты, скорее всего, находятся и какие действия выполняются вокруг нас. Мозг имеет специализированные области для распознавания людей, мест и вещей, что позволяет нам идентифицировать их с одного кратчайшего взгляда, одним движением глаз. И мозг, и ум любят раскладывать вещи «по полочкам». Пользоваться «ячейками» несопоставимо проще, чем измерениями. Удивительно, как много они содержат смысла, доступного безо всяких усилий. Лицо и тело передают личность, эмоцию, намерение, действие, являются средством коммуникации. Вещи передают аффордансы^[25]: что они могут нести нам и что мы можем сделать с ними. Места говорят нам, что они собой представляют и чем мы можем в них заниматься. Смысл передается без слов, слишком быстро для слов. Мы используем этот смысл, чтобы понять, что происходит, и организовать собственное поведение. Также мы задействуем его для того, чтобы представить никогда не существовавшие миры. Подобно смыслу, и мышление может быть без слов – Ричард Фейнман понял это еще в детстве.

Когда я был ребенком и рос в Фар-Рокавей, у меня был друг Берни Уокер. У каждого из нас дома были «лаборатории», и мы в них проделывали различные «эксперименты». Однажды мы что-то обсуждали – в то время нам было лет 11–12, – и я сказал:

– Мысли ничего не означают, кроме внутреннего разговора самого с собой.

– Ну да? – сказал Берни. – Представляешь дурацкую форму коленчатого вала в машине?

– Да, а что?

– А то. Как ты его опишешь, если разговариваешь сам с собой?

Так я узнал от Берни, что мысли могут быть зримыми, равно как и словесными^[26].

Глава 3
Здесь и сейчас, там и тогда: пространства вокруг нас

В этой главе мы исследуем то, как пространство вокруг тела и пространство навигации репрезентируются в уме и мозге, поддерживая основную гипотезу этой книги: пространственное мышление – основа абстрактного.

Мир вокруг нас

Казалось бы, мир вокруг нас понять легко. Достаточно посмотреть на него. Вот же он, перед глазами. Однако наша голова постоянно перемещается, а также глаза и тело. Насыщенный окружающий мир непрерывно меняется с движением наших глаз и нас самих. Даже когда мы не можем его видеть, мы продолжаем следить за миром, который когда-то был на виду, но уже недоступен для наблюдения. Что находится там и где находится это. Скорее всего, вы не глядя можете сказать, что сейчас у вас за спиной. Всякий раз, когда вы сидите на стуле не оборачиваясь, когда поднимаетесь или спускаетесь по лестнице, не глядя на свои ноги, когда возвращаетесь домой за зонтом, забытым в кладовке, вы опираетесь на мир в своем уме, но не перед глазами. Если я иду по Среднему Манхэттену и кто-нибудь спрашивает меня, как пройти к Карнеги-холлу (такое случается!), я подавляю желание ответить: «Раскройте глаза пошире!» – и описываю дорогу, хотя Карнеги-холл уже виден. Мир, который в уме, но не на виду, – это скелет мира, менее точный и беднее деталями, чем видимый. Представления о том, «где» вещи находятся в мире вокруг нас, хранятся в уме в форме ментальной пространственной схемы, которая обновляется по мере того, как мы двигаемся, и увеличивается с расширением нашего опыта.

Ум создает и поддерживает несколько разных типов пространственных схем. Как и реальные схемы – книжные полки и ящики или сети железных и автомобильных дорог, – ментальные пространственные схемы можно использовать многократно, а то, что в них организовано, – менять и реорганизовывать. Ментальные пространственные схемы можно использовать для хранения и систематизации идей любого типа, не только мест и пространственных ориентиров. Следствие из Пятого закона когниции (познание отражает восприятие): идеи могут упорядочиваться пространственными ментальными схемами. Любые идеи.

В центре одной базовой пространственной схемы (трехмерной) находитесь вы или ваша схематическая фигура. Это телесноцентрированная схема, представляющая относительно тела то, чем оно окружается. У нее нет задачи охватить весь мир. Ум создает ментальную пространственную схему – воображаемое схематическое представление, развивающееся по трем осям тела: «перед – спина», «голова – стопы» и «право – лево», – которое охватывает все, что находится вокруг тела на продолжении этих осей. По мере того как тело двигается и поворачивается, ментальная пространственная схема обновляется. Она движется вместе с вами.

Только из того, что вы находитесь в центре своей пространственной схемы и постоянно отслеживаете относительно своего тела все, что происходит вокруг, вовсе не следует, что вы не можете перейти из собственной пространственной схемы в чью-то еще, принять чужую перспективу. Напротив, именно потому, что мы так хорошо отслеживаем объекты вокруг себя, нам несложно перескочить в чужую схему, принять иную пространственную перспективу, даже если она противоречит нашей. Мы просто помещаем другие вещи в схему «перед – спина, голова – стопы, право – лево» и вступаем в другой мир. Поэтому вы можете давать распоряжения своим подчиненным и о чем-то просить домашних, не находясь в офисе или дома.

Пространственные схемы позволяют нам занимать полностью вымышленные позиции. Так вы создаете фильм, прокручивающийся у вас в уме, когда вы читаете книгу. Именно создавая в уме фильм из слов, мы придаем убедительность смелым заявлениям вроде того, которое я только что сделала и которое должно было вызвать у вас обоснованный вопрос: «Чем вы можете это доказать?» За доказательствами обращаются в лабораторию.

Мы начали с двух вопросов, ответы на которые сходятся. Мы хотели понять имеющуюся в уме модель окружающего тело мира, а также природу мысленных образов, создаваемых одними лишь словами, – этого фильма, который прокручивается у нас в голове во время чтения. До сих пор большинство работ по мысленным образам начиналось с картинок, а не со слов, посвящалось визуальным образам вещей, животных, объектов и т. п., и меньшинство – пространственному воображению. У слепых от рождения людей может быть блестящее пространственное воображение при полном отсутствии визуального. Изучение пространственных ментальных моделей сталкивается с большими трудностями, чем исследование ментальных образов, создаваемых изображением. Наши истории были далеко не столь захватывающими, как книги-бестселлеры, но они сработали. Мы создавали нарративы, помещая сначала «вас», а затем вымышленных других людей в различное окружение: в музей, оперу, на стройплощадку и т. д. Каждое повествование ставило «вас» в центр пространственного пузыря, а объекты располагались над, под, впереди, сзади, слева и справа от «вас».

Вот как начинался один из наших нарративов. Здесь важнейшие объекты выделены жирным шрифтом, но в тексте, который читали участники исследования, выделение отсутствовало.

Вы оперный завсегдатай. Сегодня вы пришли в театр встретиться и пообщаться с интересными представителями высшего общества. В данный момент вы стоите у парапета просторной изысканной ложи бельэтажа и оглядываете нижний ярус. Прямо позади вас, на уровне ваших глаз, на стене ложи висит богато украшенный светильник. Основание светильника, прикрепленное к стене, позолочено. Перед собой, на стене неподалеку от лоджии, вы видите большую бронзовую табличку, посвященную архитектору, автору проекта здания театра. Схематичный портрет архитектора и короткий текст о нем слегка выступают на бронзовом фоне. На полке, справа от вас, стоит красивый букет цветов…

Когда участники запоминали окружение, разные версии нарратива поворачивали их на месте вокруг своей оси, катали по полу, ставили вверх ногами – все происходило в воображении, заниматься акробатикой не требовалось. Удивительно, но люди без проблем осваивались в этом окружении и даже в более сложных, с легкостью представляли себя движущимися в них и следящими за всем, что их окружало, пока они перемещались. После каждого хода мы спрашивали испытуемых, что теперь находится в разных направлениях от тела. Что впереди? Что над головой? Что справа от вас? Задания были простыми. Люди легко отслеживали, что их окружает, двигаясь у себя в воображении; они редко ошибались. Нас интересовало, насколько быстро они вспомнят объекты в каждом направлении. Местоположения объектов в рассказах мы выбирали броском монеты, но подозревали, что в некоторых направлениях относительно тела память должна срабатывать быстрее. Мы также спрашивали участников исследования, как они это делают, но их ответы были расплывчатыми и во многих случаях противоречили объективным данным. Как бы то ни было, будучи добросовестными учеными, мы исходили из того, что именно полученные данные рассказывают нам, как работает ум испытуемых. И многое узнали.

Прежде чем переходить к полученной информации, немного теории. Если бы пространственное мышление было сродни математическому, все направления являлись бы равноправными, с одинаково быстрым вспоминанием. Однако пространственное мышление не похоже на математическое, и оказалось, что в одних направлениях оно систематически работает быстрее, чем в других. Какие направления являются более «быстрыми», зависит от асимметрии тела и мира плюс от согласования тела с миром. Тело имеет три оси, существенно различающиеся в плане как восприятия, так и действия. Две из них – «перед – спина» и «голова – стопы» – имеют в этом отношении выраженную асимметрию. Ось «перед – спина» представляется более важной, поскольку отделяет мир, который можно быстро воспринять и которым легко манипулировать, от мира, который невозможно увидеть и с которым трудно взаимодействовать. Наши глаза направлены вперед, как и уши, и нос. Как руки и ноги. Если вы не являетесь очень ловким фокусником, ваши руки и ноги лучше приспособлены действовать перед, а не за вами. И ходить спиной вперед нелепо. Голова у нас поворачивается, но не на 180º, поэтому, чтобы посмотреть назад, нужно повернуть и тело. Таким образом, как входной, так и выходной сигналы, как восприятие, так и действие асимметричны и ориентированы вперед.

Следующей по важности идет ось «голова – стопы». Асимметрий больше, хотя они не так сильны. Наша голова с большей частью элементов аппарата восприятия – глазами, ушами и носом – находится в верхней части тела. Передвижение в пространстве управляется стопами: большинство из нас не слишком много времени посвящают ходьбе на руках. Наконец, «право – лево». По большей части наши тела симметричны по этой оси: две руки, две ноги, симметричное туловище, симметричное лицо. Действительно, преобладающая часть мира праворука, и наличие ведущей руки важно независимо от того, какая это рука, но для подъема тяжестей нужны обе руки, а для ходьбы – обе ноги. При прочих равных мы обычно быстрее добираемся до объектов, находящихся в более выраженных и выделяющихся направлениях.

Однако не все так просто. Если бы все зависело только от нашего тела, то быстрее всего мы бы действовали в направлении «перед – спина», затем «голова – стопы», а направление «право – лево» было бы самым «медленным». Но тело находится в мире. Мир тоже имеет три оси, но лишь одна из них асимметрична – ось «верх – низ», определяемая гравитацией. Гравитация, естественно, налагает громадные ограничения на наше тело, как на внешний вид и вид всего в мире, так и на действия: она тянет нас к земле, делая подъем более трудоемким, нежели спуск. Когда мы стоим, а не лежим на диване и не ворочаемся в постели, наша вторая по выраженности ось, «голова – стопы», совпадает с направлением действия гравитации. В таком случае, в положении стоя (помните, это все происходит в воображении!), мы быстрее всего находим то, что над нами и под нами, и уже затем объекты впереди и позади нас. Направление «лево – право» создает больше всего путаницы и отнимает больше времени. Если же мы ляжем и начнем перекатываться, ни одна из осей тела не будет совпадать с гравитацией и мы быстрее всего станем реагировать на объекты впереди и сзади, затем на находящиеся у головы или стоп и медленнее всего на те, что располагаются слева или справа.

Принятие других перспектив

Убедившись в работоспособности этой парадигмы, мы тщательно ее проработали. Мы писали истории, локализовывавшие объекты вокруг неодушевленных предметов, например холодильника, а не людей; наши испытуемые без усилий принимали перспективу холодильника. Мы писали истории, заполнявшие два пространственных пузыря разными объектами вокруг двух отдельных персонажей, и предлагали участникам исследования принимать перспективу каждого из них по очереди. Тестируемые не путали объекты, окружавшие персонажей, и могли проследить местонахождение этих объектов при изменении ориентации персонажей. Мы предлагали принять перспективу схематических фигурок в схемах и игрушечных Гомеров Симпсонов перед глазами наших участников. Это тоже было просто. Временные схемы несколько менялись в некоторых версиях, но предсказуемым и предсказанным образом. Принципиальным итогом стало то, что в воображении люди с легкостью принимали много разных перспектив, даже холодильника, даже игрушечного Гомера Симпсона.

Однако все эти исследования и результаты были достигнуты в мысленных экспериментах. На следующем этапе мы задались вопросом, что происходит, когда люди ведут поиск в реальной среде, которая действительно их окружает. Ответ зависел от того, совершенно новым было окружение или изученным. Когда испытуемые впервые попадали в новую обстановку (созданную в лабораторном помещении), то должны были осмотреться и узнать, что там находится, чтобы ответить последовательно на вопросы о том, что перед ними, над ними и слева от них. Осматриваясь, они быстрее всего находили объекты, ближайшие к их позиции наблюдения. Если окружение было новым, участники исследования быстрее всего сообщали о том, что находится прямо перед ними, затем об объектах, смещенных на 90º, о расположенных у них над головой, под ногами, справа или слева, и в конце – о том, что сзади. Однако испытуемые быстро изучали внешние условия и переставали оглядываться; они знали, где находятся все объекты. Тогда они отвечали быстрее, а ответы укладывались в ту же схему, что и у участников исследования, изучивших обстановку по словесному описанию: самая быстрая ориентация – в направлении «голова – стопы» в силу асимметрии и гравитации, далее – «перед – спина» в силу асимметрии и, наконец, «право – лево».

Это еще один пример Четвертого закона когниции: ум способен пересилить восприятие. Мы не всегда смотрим, даже если ответ прямо у нас перед глазами. Восприятие побеждается воспоминаниями. Иногда быстрее найти информацию в уме, чем искать ее в мире.

Пузырь, окружающий схему размещения объектов со схематической фигурой в центре, можно перемещать. Не зафиксированный жестко в нашей позиции восприятия «здесь и сейчас», он дает возможность двигаться в «там и тогда». Он позволяет принять ряд других перспектив, воображаемых и реальных, при условии, что мы можем привязать объекты и пространственные ориентиры к подходящим приметам. Он также позволяет принять перспективу человека, находящегося напротив нас, даже если она конфликтует с нашей. Рассмотрим задание, которым это демонстрируется. Испытуемым показывали фотографию, подобную представленной на рис. 3.1: молодой человек, назовем его Патриком, сидит за столом; на столе по правую руку от него стоит бутылка воды, по левую лежит книга. Он смотрит на книгу.

Левая рука Патрика, повернутая ладонью вниз, нависает над книгой. Участников исследования спрашивали: «Куда он положил книгу относительно бутылки?» Нас интересовало, скажут ли испытуемые «слева», т. е. с позиции Патрика, или «справа», отвечая с собственной позиции восприятия. Многие теоретики, а также непрофессионалы утверждают или предполагают, что наша собственная эгоцентрическая перспектива первична и занимать чужую неестественно и затратно. Это мнение интуитивно убедительно, в конце концов мы видим мир собственными глазами, воспринимаем его собственным телом, со своей эгоцентрической позиции. Виртуальная реальность позволяет нам увидеть мир с других точек взгляда, из чужого эго, но и тогда мы получаем опыт с единственной позиции восприятия. Вопреки теории, интуиции и заявлениям ученых большинство участников приняли перспективу Патрика, а не собственную, эгоцентрическую. Испытуемые дали больше ответов «слева», чем «справа», – как если бы они находились на месте Патрика, а не на собственном. Спонтанная инверсия правой и левой сторон тем более впечатляет, что различать право и лево трудно, их часто путают. Ключом представляется действие. Когда вопрос его не предполагал, а звучал как: «Где лежит книга относительно бутылки?» – многие опрашиваемые также приняли перспективу Патрика, но все-таки их оказалось меньше. Когда Патрик исчез со сцены, преобладающее большинство участников исследования приняли собственную перспективу. Несколько человек из 46 восприняли ситуацию с противоположной позиции, но они, скорее всего, перепутали право и лево.

Простое наблюдение за действиями других побуждает нас принимать их (пространственную) перспективу^[27]. Исследование зеркальной системы, как рассказывалось в главе 1, показало, что наблюдаемое действие находит отклик в теле наблюдателя; иными словами, мы запрограммированы интернализировать действия других людей. Однако принятие перспективы есть нечто большее: оно означает, что мы ставим себя на место действующего лица. Наблюдение действия может требовать принятия перспективы по двум основным причинам. Я могу встать на вашу позицию для того, чтобы понять ваши действия и суметь выполнить их. Мы учимся великому множеству разнообразных действий – от теннисной подачи до пользования автоматом по продаже билетов, – глядя на других и даже копируя их. Я могу встать на вашу позицию с целью понять ваши действия, чтобы иметь возможность подготовиться к собственным. Вы что-то бросаете мне? Я протягиваю руку, чтобы это поймать. Вы бросаете чем-то в меня? Тогда я лучше уклонюсь.

Уплощение схемы: карты

Телесноцентрированная схема, хотя ее и можно перемещать, имеет пределы, серьезные ограничения, наложенные эволюцией в далекие эпохи. Телесноцентрированная схема локализует объекты и пространственные ориентиры относительно вас – схематической фигуры в центре, – но не относительно друг друга. Телесноцентрированная схема эгоцентрична. Чтобы мыслить пространство в более общих категориях, мы должны устранить эго из пространства и сформировать аллоцентрическую^[28] репрезентацию. Эгоцентрическая телесноцентрированная схема позволяет легко отслеживать, где что находится, во время ваших перемещений, а также принимать перспективу других людей и представлять себе чужие перспективы и другие места. Однако это неэффективный способ репрезентации размещения объектов и пространственных ориентиров относительно друг друга. Разумеется, мы можем это сделать – как крысы и другие животные – путем превращения схемы в план и удаления центральной фигуры. Подобно карте, уплощенная до плана схема отбрасывает не только центральную схематическую фигуру, но и высоту, вертикальное измерение. Такая уплощенная схема в уме больше похожа на схематическую сеть мест, чем на карту GPS в вашем телефоне. Однако сети как таковые не учитывают расстояния и направления движения между местами, а ум отчасти учитывает эту информацию, как мы скоро увидим, с некоторыми упрощениями и искажениями.

Одной из замечательных способностей человечества является создание карт – миниатюрных репрезентаций большого пространства, слишком большого, чтобы его можно было увидеть из одного места, – а также умение абстрагировать и схематизировать это пространство и выкладывать такие миниатюрные репрезентации на виртуальные страницы. Основной опыт взаимодействия с миром мы получаем из окружающего нас пространственного пузыря, обновляемого по мере нашего перемещения, из окружения, выстроенного относительно нас. Тем не менее уже тысячелетия назад люди начали изображать свободные от эго карты, общие виды пространственных ориентиров и троп (уплощенные схемы) относительно друг друга, включающие намного больше, чем можно увидеть из одного места. Создание карты означает объединение многочисленных опытов восприятия и их уплощение в форме плана. Часть этих опытов получена из движущегося пузыря, другие могут быть опосредованными, взятыми из рассказов других людей или рисованных от руки карт.

Наиновейшая вещь из новых постоянно меняется, это данность. Но и старейшая из старых продолжает меняться. По мере открытия новых участков археологических раскопок возраст старейшей известной карты неуклонно отодвигается все дальше в прошлое. Конечно, едва ли мы найдем реальные древнейшие карты, поскольку они, вероятно, выкладывались из палок и камней, рисовались на песке или чертились в воздухе и вряд ли сохранились. Сохранившиеся имеют стойкую форму, они высечены в камне или нарисованы красками на стенах пещер. Самая древняя на сегодняшний день карта – она вырезана на камне, который нашли в пещере на севере Испании, – имеет возраст 13 600 лет, т. е. намного старше письменности. Вы можете увидеть ее на одном из рисунков в главе 8. Эта карта показывает одновременно территорию – горы, реки, тропы – и животных, наталкивая этим на мысль, что она являлась подспорьем для охотников или, возможно, охотничьей историей. Замечательно в ней и во многих ее предшественницах на звание старейшей карты то, что они демонстрируют две перспективы одновременно: общий вид троп, рек и гор и фронтальный вид значимых черт окружающей среды: гор, сооружений и в данном случае – животных. Многие карты на протяжении истории вплоть до наших дней характеризуются подобной спецификой. Они никоим образом не удовлетворяют нормам официальной картографии. Скорее, они рассказывают истории о территории, которую изображают, причем войти в эти истории и покинуть их можно в разных местах. С их помощью получится рассказать много историй.