Золотой треугольник Петербурга. Конюшенные: улицы, площадь, мосты. Историко-архитектурный путеводитель

На фасаде, обращенном к Марсову полю, Руска проектировал три торжественных портика, центральный из них – 12-колонным. Стасов подхватил эту схему создав еще более величественную композицию, полную монументальной силы. Павловские казармы – шедевр зодчего, главенствующий в ансамбле Марсова поля. Реконструированные им Придворные конюшни развивают тему строгой монументальности. Два расположенных неподалеку сооружения образуют уголок «стасовского» Петербурга.

Основным трудом, посвященным творчеству В.П. Стасова, остается фундаментальная монография профессора В.И. Пилявского, изданная более полувека назад. В ней, в частности, подробно изучена работа зодчего по Придворным конюшням^[45].

Весной 1816 года Стасов обследовал старое здание. Он нашел, что «стены совсем ветхи и угрожают падением», и предложил подготовить коллективное заключение. Комитет строений и гидравлических работ поручил проект исправления конюшенных корпусов архитектору А.Ф. Модюи. Тот, однако, отказался, и это сложное ответственное дело возложили на Стасова.

Приступая к выполнению заказа, архитектор учитывал необходимость перепланировки и конструктивных изменений, а в отношении архитектурного облика здания уточнял у начальства: «… оставаться ли фасадам в теперешнем положении, или переправить согласно устройству городскому… ». В июле 1816 года он представил первые варианты проекта, но тут же обнаружилось, что в конюшнях со стороны Мойки «стены до такой глубины подопрели, что не находится возможным оные подкрепить и должно будет оные сломать и делать вновь… »^[46]. Александр I потребовал начать разборку корпусов. Стасов переработал проект, который окончательно был утвержден 1 декабря 1816 года.

Придворные конюшни. Северный корпус. Фото 2000-х гг.

Строительство развернулось на следующий год. Все работы, включая внутреннюю отделку и оборудование, удалось завершить в 1823 году.

«Весь объективный ход дела предопределил сохранение в основном первоначальной планировочной композиции здания и прежнее распределение групп помещений, т. е. во вновь возводимых корпусах по берегу реки Мойки – конюшенных помещений, а в корпусах, выходящих на площадь, – мастерских внизу и жилых покоев во втором этаже с сохранением центрального расположения церкви», – писал В.И. Пилявский^[47].

Сами конюшни были расширены за счет пристройки западного дугообразного корпуса. С противоположного края, вдоль Екатерининского канала, заново сооружен манеж. В корпусах, развернутых к площади, Стасов по возможности использовал старые стены, но с перебивкой проемов. Объем церкви был значительно увеличен. Подо все здание подводился цоколь из известняковых плит.

Придворные конюшни. Северный и восточный корпуса. Фото 2000-х гг.

Перестройка преобразила облик Придворных конюшен. Теперь здание предстало впечатляющим образцом стиля ампир с присущими ему монументальной выразительностью, геометричностью форм, активной ролью ордера и пространственным размахом. Стасов акцентировал четкие лаконичные объемы и чистые плоскости стен, ввел суровый дорический ордер, подчеркнув мощь архитектурного образа. Эти приемы характерны для его творческого почерка.

Со стороны Мойки располагались два вытянутых в длину конюшенных зала. В каждом из них два ряда стойл разделялись средним проходом, а вдоль наружных стен вели узкие коридоры. Внутренние балконы над коридорами позволяли обозревать конюшни сверху. «Зодчий предложил очень изящную конструкцию… из тонких чугунных колонн с чугунными же балками, несущими кирпичные сводики над каждым из стойл»^[48]. (Эти залы перестроены в 1865-1866 годах.)

Фасады корпусов по набережной выдержаны в крупных лапидарных формах. Массивность и устойчивость нижнего яруса, отсеченного тягой, зрительно выявлена рустовкой. Прямоугольные окна этого уровня давно заложены, и фасад, вопреки проекту Стасова, выглядит закрытым, как бы неприступным. Широкие полуциркульные окна с архивольтами второго яруса сохранились на лицевом и дворовом фасадах. (Интересно, что подобные комбинации прямоугольных и полукруглых проемов Стасов применял и в других постройках утилитарного назначения – провиантских складах в Москве и Петербурге.)

Ровный ритм северного фасада длиной около 250 м перебивается тремя павильонами. Кубический и восьмигранный объемы центрального павильона остались от первоначального здания. Однако облик этого узлового звена заметно изменился. Купол стал почти плоским. Стасов почему-то отказался вернуть на место демонтированную фигуру коня на медном шаре. Весь грузный массив приобрел строгие геометрические очертания. И, главное, в него был включен двухколонный портик дорического ордера с большим термальным окном вверху.

Аналогичные портики повторяются на боковых павильонах, встроенных Стасовым вместо прежних ризалитов. Здесь пары колонн, несущие антаблемент, заключены в арочные ниши-лоджии, заглубленные в кубические «тела» павильонов. Подобный прием, восходящий к древнеримской архитектуре, чаще встречался у мастеров московского ампира, особенно у Д.И. Жилярди (отсюда термин «мотив Жилярди»). Колонны в лоджиях поставлены прямо на землю. Боковые части павильонов представляют собой монолиты с гладкими стенами. Это сообщает композиции угловых объемов особую остроту и мощь.

Внутри павильонов находились залы для осмотра и водопоя лошадей. Большие гранитные чаши (длиной более 2 м) изготовил знаменитый каменотес С.К. Суханов. Чаши наполнялись водоводами через гранитные маскароны.

Стасов продолжил зону собственно конюшен дугообразным корпусом, выходящим в Конюшенный переулок. Старый западный корпус разобрали, и здание получило с этой стороны криволинейную форму. В пристроенной части также размещались два ряда стойл с чугунными колоннами (большинство колонн заменено впоследствии простыми столбами). Посередине и по концам дуги Стасов проектировал небольшие круглые залы.

Придворные конюшни. Западный корпус. Фото 2000-х гг.

В помещениях конюшен архитектор применил ряд технических новшеств: металлические конструкции и водоводы, подачу воды с помощью паровой машины. Изготавливали оборудование на казенных чугунолитейных заводах в Петербурге, Кронштадте и Олонце. Современник отмечал: «Конюшни устроены отменно, чистота – необыкновенная, вода бьет в бассейнах и освежает воздух, стойла просторные, подстилки чистые…»^[49].

На выгнутой стене западного корпуса воспроизводен рисунок, который имел фасад вдоль Мойки: руст и прямоугольные окна внизу (здесь они не заложены), полукруглые – вверху. Но эту стену почти не видно – она скрыта тяжеловесной колоннадой дорического ордера. 22 колонны, расставленные по дуге, поднимаются непосредственно от земли. Их могучий строй полон грубоватой пластической экспрессии и суровой силы. Западный фасад резко отличается от других частей здания. В то же время его стягивает с корпусами по набережной непрерывный антаблемент.

Дугообразная пристройка – самое значительное изменение, внесенное Стасовым в планировочную и объемную структуру здания. Западный корпус вписался в открытый косоугольный раструб Конюшенного переулка – «истока» Большой Конюшенной улицы. Свободное место позволило зодчему создать новую оригинальную композицию, своего рода «гимн колоннам».

Значение этого внушительного звена противоречиво. Композиция здания в целом приобрела западный крен и не свойственную классицизму асимметрию. Уникальная дуговая колоннада преисполнена пафоса, но не функциональна. Колонны придвинуты к стене и за ними нет удобного прохода. Дуга образует плавный переход от набережной к площади, но сдавливает горловину переулка. Сектор обзора западного фасада очень узок: он открывается только с короткого отрезка Мойки, но ускользает от взгляда с Конюшенной площади и не попадает в створ Большой Конюшенной улицы. Величественной колоннаде тесно в сжатом пространстве.

Восточный корпус – манеж – Стасов тоже выстроил заново. Раньше здесь, вдоль Екатерининского канала, стоял более узкий флигель с жилыми и конторскими помещениями. Архитектор решил необходимую функциональную задачу – включения манежа в состав главного здания Придворных конюшен.

Рустовка нижнего яруса и сегменты верхних окон, горизонтальная тяга и антаблемент с триглифами как бы перешли на восточный фасад с конюшен на набережной. Стремясь подчеркнуть парадный облик манежа, Стасов проектировал вместо нижнего ряда окон ниши со скульптурами, а внутри, в торце зала – четырехколонный дорический портик.

Придворные конюшни. Южный и часть восточного корпуса. Фото 1980-х гг.

В структуре восточного корпуса павильоны с портиками в арочных лоджиях играют самую активную роль. Они поставлены не поодиночке, а состыкованы двумя фасадами на углах, образуя полновесные геометрические объемы. За счет этого композиция манежа приобретает чеканную законченность. Вместе с тем павильоны соединяют прочными узлами стыки корпусов. Эти угловые акценты эффектно обозреваются в разных ракурсах с берегов Мойки и канала Грибоедова.

Внутри участка Стасов встроил два одноэтажных поперечных флигеля, разделивших обширный двор натрое. Расположенные в «закулисной» зоне, они имели сугубо хозяйственное назначение (впоследствии надстроены).

Южные корпуса, в отличие от других частей здания, остались в габаритах сооружения Н.Ф. Гербеля. Старые стены были максимально сохранены, но проемы перебиты, пристроены павильоны, значительно расширена церковь. Первый этаж занимали мастерские и службы, второй – жилые и административные помещения. В церкви, манеже и комнатах инженер Н.И. Утемарк установил печи новой конструкции, которые могли держать тепло целые сутки. Железную обшивку печей окрашивали под мрамор. Некоторые помещения были декорированы орнаментальной росписью, исполненной Дж.Б. Скотти и Ф. Д. Брандуковым.

Южный фронт Придворных конюшен, как и противоположный, северный, организован по трехосевой схеме. В центре возвышается храм, по краям выступают павильоны. Со стороны площади павильоны особенно выразительны по пластике. Ниши с портиками сделаны округлыми, в виде экседр с кессонированными полукуполами – конхами.

От церкви к павильонам расходятся крыльями длинные корпуса, охватывающие под тупым углом всю Конюшенную площадь. Нижний этаж обработан рустом наподобие цоколя (распространенный прием классицизма). Ряды полуциркульных окон придают ему сходство с аркадой. Второй этаж подчеркнуто строг. На ровной плоскости стены выделяются только прямые сандрики над окнами. Необычны «говорящие» детали: кронштейны сандриков сделаны в виде лошадиных голов (работалепщика Н.П. Заколупина).

Эти корпуса выдержаны в сдержанном, как бы нейтральном характере. Поэтому распространенное мнение, что главным после перестройки стал фасад, обращенный к площади, не вполне корректно. Протяженные крылья между церковью и павильонами скромнее остальных фасадов здания. Здесь нет даже фриза с триглифами и модульонов под простым карнизом.

Тем выразительнее их контраст с монументальной церковью Спаса Нерукотворного Образа. Включив фрагменты старых стен, Стасов возвел значительно более крупный храм. Величественный кубический объем, силуэт купола и звонниц, четырехколонный портик и рельефные панно подчеркивают роль церкви как доминанты огромного здания. Неразрывно связанная с примыкающими корпусами, она является самостоятельным сооружением.

Придворные конюшни. Церковь Спаса Нерукотворного образа. Фото 1900-х гг.

Именно новая церковь превратила южный фасад в главный. По сравнению с композицией Гербеля центр тяжести был перенесен с набережной на площадь. Это объяснялось не только возвышенным значением храма, но и градостроительными предпочтениями. Если в раннем Петербурге основными линиями притяжения служили водные коммуникации, то в эпоху классицизма важнейшими городскими пространствами стали площади. Эту особенность сформулировал Ю.Н. Тынянов: «Единица Петербурга – площадь».

Архитектура ампира тяготела к обобщенным геометрическим формам. Эта тяга последовательно проявилась в творчестве Стасова. Компактные прямоугольные объемы, чистые плоскости стен, портики в лоджиях входили в число его излюбленных приемов. Они стали определяющими и в композиции Конюшенной церкви.

Основным акцентом на фасаде храма служил четырехколонный портик ионического ордера, установленный в глубокой лоджии. В 1858 году лоджию заложили, колонны слились со стеной, и композиция во многом утратила трехмерность, пластичность, светотеневой контраст. Нарушился и сквозной лейтмотив портиков в лоджиях, который проходил рефреном в павильонах и достигал крещендо в повышенном массиве церкви. Здесь, в отличие от павильонов, портик вознесен над землей на цоколе. На этот раз Стасов отдал предпочтение не грузному дорическому, а стройному ионическому ордеру. Тем самым он противопоставил торжественный строй храма строгому облику конюшен.

Лоджия имела четкую прямоугольную конфигурацию. Создавалось впечатление, «что колонны конструктивно как бы заменяют вырезанный и удаленный кусок стены»^[50]. Такая форма отвечала кубичности объема. Гладь стены также подчинена геометрической целостности единого блока. Даже цоколь церкви не рустован. Нарочито малозаметны прямоугольный воротный проезд и входной проем. Ничто не нарушает монументальной слитности сооружения.

Портик фланкируют могучие вертикальные объемы – своего рода пилоны. В проекте Стасова 1816 года они представлены глухими монолитами со статуями в нишах. Потом архитектор увеличил ниши, разомкнув их оконными проемами. Эти заглубления выявляют толщу стены. В ракурсах открываются боковые стены – слепые поверхности без окон и отделки.

Широкий пологий купол вписан в единый компактный массив храма. Невысокие цилиндрические звонницы (их тоже не было в предварительном проекте Стасова) подобны простым геометрическим телам. Они поставлены по углам со стороны двора и не воспринимаются элементами главного фасада. Почти неприметны и боковые полукупола.

Церковь Спаса Нерукотворного образа. Барельефы. Фото 2010-х гг.

Высказывалось мнение, что Стасов воплотил заложенную в проекте Л. Руска 1804 года^[51] идею создания купольной церкви. Однако Руска предлагал иное решение. В его проекте основной объем церкви не возвышался над примыкающими корпусами, а купол поднимался вверх. Портик и звонницы отличались и по местоположению, и по формам. Таким образом, Стасов воплотил собственную идею, избрав тип храма, близкий его творческим принципам.

Несмотря на лаконичность фасадной композиции, Стасов отвел важное место синтезу искусств. В портике и в нишах церкви были установлены четыре фигуры ангелов, «державших страдальческие признаки Спасителя»^[52] (они давно исчезли). Над нишами в филенках размещены многофигурные барельефы: «Шествие Христа в Иерусалим» и «Страдания Христа, несущего крест на гору Голгофу». Выразительные по ритмике, движению и позам композиции отчетливо проступают на фоне гладких стен.

Церковь Спаса Нерукотворного Образа. Интерьер. 1890-е гг.

Статуи и барельефы выполнил скульптор В.И. Демут-Малиновский – выдающийся мастер монументально-декоративной пластики периода ампира. Вероятно, он работал со Стасовым и при перестройке Павловских казарм. Позднее участвовал под руководством Стасова в создании скульптурного ансамбля Нарвских ворот. Исключительно плодотворным было сотрудничество ваятеля с К.И. Росси.

Церковь Спаса Нерукотворного Образа. Интерьер. 2017 г.

Зал церкви Спаса Нерукотворного Образа – превосходный образец интерьера стиля ампир. Двухсветное помещение расположено на уровне второго этажа, как и фасадный портик. Зал вытянут по оси с запада на восток. Центральное квадратное пространство перекрыто куполом на парусах и подпружных арках. По концам помещение замкнуто полукуполами.

Парадный строй интерьера задает колоннада ионического ордера. Она поддерживает с трех сторон хоры. Колонны облицованы желтым искусственным мрамором. Позолоченные капители (как и капители для наружного портика) вылепил мастер Н.П. Заколупин. Он же выполнил рельефный декор стен зала. Роспись церкви создали художники Ф.П. Брюлло (евангельские сюжеты на стенах) и А.С. Безсонов (изображения евангелистов на парусах и херувимов в куполе), а также мастер Ф.Д. Брандуков, исполнивший по эскизам Стасова архитектурный орнамент (кессоны с розетками и венками). Лепное убранство и декоративная живопись клеевыми красками подчеркивали архитектонику интерьера.

Резной иконостас изготовил по проекту Стасова скульптор-резчик П. Крейтан (позолота X. Вольфа). Средняя его часть полукругом выступала в зал. Иконы были написаны ведущими художниками академической школы А.Е. Егоровым, А.И. Ивановым, В.К. Шебуевым и Ф.П. Брюлло. Желтый витраж в алтаре вносил постоянное ощущение солнечного света. Важную деталь убранства составляла трехъярусная люстра-паникадило из меди и серебра, изготовленная на петербургской фабрике Д. Банистера.

Литератор и художник П.П. Свиньин писал, что внутри новая церковь «соединяет в себе огромность со строгою правильностию всех частей. Сия последняя доказывается не только приятностию для глаз, но тем верным повсюду отголоском пения и вообще служения. < … > Широкая правильная колоннада составляет вход и как бы преддверие сего великолепного храма. Выйдя из сей первой части его, взор поражается богатством и красотою иконостаса, образующего полуциркульную выпуклость. И если изящество его резьбы привлекает прежде всего внимание зрителя, то серьезное и продолжительное удивление обратит на себя живопись иконостаса»^[53].

Церковь была освящена 1 апреля 1823 года. Ровно через сто лет ее закрыли, и долгое время молитвенный зал использовался не по назначению. Поэтому от первоначального убранства здесь уцелело немногое. Сегодня основные элементы интерьера – иконостас, люстра – воссозданы.

Фасады здания, несмотря на переделки, в основном сохранили облик, созданный В.П. Стасовым. Правда, тогда Придворные конюшни были окрашены в светло-серый цвет с белыми деталями^[54]. Нынешние поколения горожан привыкли к розовому оттенку наружных стен здания.

После перестройки, осуществленной В.П. Стасовым, Придворные конюшни стали одним из главных градостроительных акцентов в центре ампирного Петербурга. Одновременно была закончена коренная перестройка Адмиралтейства по проекту А. Д. Захарова. В те же годы по проектам К.И. Росси создавался ансамбль Михайловского дворца и сада, реконструировалась Манежная площадь, возводилось здание Главного штаба и министерств. Сооружение Стасова заняло видное место в ряду выдающихся произведений петербургского зодчества 1810-1820-х годов.

В «биографию» здания вплетено немало интересных страниц, связанных не только с жизнью императорского двора. Так, здесь выбрал коня для работы с натуры скульптор Э.М. Фальконе – творец «Медного всадника». Позднее двух жеребцов присмотрел крупнейший скульптор-анималист и литейщик П.К. Клодт для групп «Укрощение коня», установленных на Аничковом мосту.

В Конюшенной церкви главными святынями почитались старинные иконы Спаса Нерукотворного и Знамения. В 1826 году в сенях под храмом установили «печальную колесницу», на которой привезли в Петербург тело скончавшегося в Таганроге императора Александра I. Оформлением места, где стояла колесница, занимался архитектор Придворной конюшенной конторы С.Л. Шустов.

Церкви суждено было стать местом прощания Петербурга с А.С. Пушкиным. Здесь 1 февраля 1837 года отпевали поэта и отсюда через два дня гроб увезли к месту погребения, в Святогорский монастырь.

Придворные конюшни. Южный и часть восточного корпуса. Фото 1900-х гг.

С середины XIX века в здании Придворных конюшен начались серьезные переделки. Архитектор Придворной конюшенной конторы П.С. Садовников надстроил поперечные дворовые корпуса и устроил во дворе фуражные сараи и ретирадники. Он же в 1858 году расширил помещение церкви за счет лоджии, закрытой наружной стеной. Закладка лоджии грубо исказила эффектную композицию В.П. Стасова. В 1862-1863 годах роспись храма возобновил М.Н. Трощинский.

В 1865-1866 годах реконструкцию конюшенных корпусов и манежа выполнил академик архитектуры Георг (Егор) Федорович Гросс, служивший в Министерстве Императорского двора. Самая известная его работа – Егерская слобода в Гатчине, своеобразный ансамбль деревянных домов в русском стиле.

Изменения, внесенные Г.Ф. Гроссом в облик Придворных конюшен, отвечали, естественно, вкусам того времени. Архитектура периода эклектики отвергала четкие лаконичные формы классицизма и тяготела к насыщению композиции разнообразными деталями.

Фасады манежа были измельчены дробной рустовкой. Для лучшего освещения продольная стена раскрыта двойными окнами. Между ними помещены горельефы лошадиных голов работы скульптора Д.И. Йенсена. В павильонах также были пробиты окна, а «ненужные» лоджии с арками заложены.

Эти переделки во многом преследовали функциональные цели. Но с художественной точки зрения манеж утратил былую монументальность и пластические акценты. К тому же его новое эклектическое оформление оказалось диссонансом, поскольку остальные части здания сохраняли прежний ампирный характер. При послевоенной реставрации восточный корпус был очищен от поздних наслоений.

Северные корпуса Придворных конюшен Гросс основательно перестроил внутри. Структура протяженных залов, где размещались стойла лошадей, была сформирована заново. Сооружены пологие своды и подпружные арки, опирающиеся на парные пилоны. Боковые пристенные коридоры заключены в аркады.

Основным элементом архитектурной отделки залов служат профилированные филенки. Архитекторы периода эклектики избегали гладких поверхностей и применяли, как правило, рельефную обработку. В оформлении интерьеров конюшен использован также руст, тяги сводов. Крупные входные проемы декорированы сложными наличниками. В угловых павильонах были заложены ворота и выполнена орнаментальная лепка.

Залы конюшен с их сдержанной изящной отделкой впечатляют поистине парадным величием. Грандиозные трехнефные пространства организованы крупным ритмом арок. Сегодня эти пустующие помещения воспринимаются словно дворцовые галереи. Почти неизвестные горожанам, они принадлежат к числу самых значительных и оригинальных интерьеров Петербурга XIX века.

В последующее время в здании производились мелкие переделки. У подъездов со стороны Конюшенной площади установили металлические зонтики. Этот характерный атрибут городской жизни, составлявший принадлежность большинства домов, в советские годы почти повсеместно исчез.

Придворные конюшни. Галереи. Фото 2010-х гг.

В здании Придворных конюшен жили многие штатские и военные служащие. Самый знаменитый из них – барон К.-Г. Э. Маннергейм, в будущем – маршал и президент Финляндии. В 1897 году тогда еще молодой офицер-кавалергард и великолепный наездник был назначен помощником управляющего Придворной конюшенной части. Квартира Маннергейма находилась в правом южном крыле здания, у бокового павильона. Затем, в 1903-1904 годах, он жил в доме Конюшенного ведомства, на противоположной стороне Конюшенной площади, 2.

В 1917 году оборвалась двухвековая история Императорских конюшен. Через несколько лет в здании обосновались автоконюшенная база и конные отряды ГПУ и Губмилиции. Помещение церкви в мае 1923 года переоборудовали под клуб отряда конной милиции.

Придворные конюшни. Галереи. Фото 2010-х гг.

Во время блокады пострадала северо-восточная часть здания. После войны в нем разместился гараж Управления МВД Ленинградской области. В 1948-1951 годах по проекту архитектора Н.П. Никитина и И.Г. Капцюга проведена реставрация фасадов. Правда, облик Придворных конюшен, созданный В.П. Стасовым, возвращен далеко не полностью: не раскрыты лоджия церкви и нижние окна северных корпусов, не восстановлены первоначальная окраска и некоторые детали внешней отделки.

В 1958 году выполнен капитальный ремонт здания с частичной перепланировкой помещений. Реставрационные работы в интерьере и на фасаде церкви велись в 1956 и 1973 годах.

Наряду с гаражом областного МВД, в бывших Императорских конюшнях работали подразделения ГАИ, транспортно-экспедиционные службы Лентрансагентства, Отдел изысканий Ленинградского отделения научно-исследовательского и проектно-изыскательского института «Гидропроект» имени С .Я. Жука. Специалисты института участвовали в проектировании многих электростанций в СССР и за рубежом.

Храм Спаса Нерукотворного Образа возвращен верующим в 1990 году. После того как оттуда выехал институт «Гидропроект», началось возрождение мемориальной святыни. Иконостас восстановлен реставратором Н.А. Пикаловым, образа написал художник В.Г. Корбан. 14 мая 2000 года совершено полное освящение церкви.

Тем временем здание Придворных конюшен стало малообитаемым. Жизнь уходила из его стен. Недавно была предпринята попытка приспособить исторический памятник для современного использования, окончившаяся городским скандалом.

В 2010 году ЗАО «Оранждевелопмент», входящее в состав Plaza Lotus Group братьев В.Г. и М.Г. Зингаревичей, приобрело здание на инвестиционных условиях с целью реновации его под элитную гостиницу. Проект разработало американское бюро Gensler с участием французского дизайнера П.-И. Ротона. В декабре 2013 года получено разрешение на производство работ. Во дворе снесены фуражные сараи 1850-х годов.

Планы инвесторов вызвали серьезные возражения среди профессионалов и общественности. Опасения касались устройства подземного паркинга и особенно – разбивки залов в северных корпусах на 70 отдельных апартаментов. Это привело бы к уничтожению уникальных пространств величественных стометровых галерей. Столь агрессивное вторжение новой и чужеродной функции вступало в грубое противоречие с требованиями охраны памятников.

В борьбу против проекта реконструкции включились группы специалистов и активистов (в том числе А.Л. Пунин, М.И. Мильчик, М.С. Штиглиц, А.Д. Марголис, Б.Л. Вишневский, А.А. Кононов). Разумного компромисса найти не удалось. В итоге в 2015 году проект был отменен и здание возвращено в собственность города. Дальнейшая судьба памятника пока остается неопределенной…

Ныне здание Придворных конюшен передано в ведение Музея истории Санкт-Петербурга. Разрабатывается концепция его использования. Думается, здесь было бы уместно создать многофункциональный комплекс. Особое место в нем следовало бы отвести историко-архитектурным экспозициям, посвященным городу в целом, а также району Конюшенных улиц.