Золотой треугольник Петербурга. Конюшенные: улицы, площадь, мосты. Историко-архитектурный путеводитель

Сам Адам отмечал: «Быки составлены из старых камней от ломки набережных и остатков прежних работ по Суворовскому мосту (через Неву. – Б. К.), но был произведен подбор их по цвету и по высоте… Что касается до внешних узоров – карнизов, фризов, кронштейнов, решеток и пр., то справедливость требует, чтобы я засвидетельствовал… отличное искусство, с которым оные отлиты в казенном литейном заводе… »^[17].

Большой Конюшенный мост. Решетка. Фото 2000-х гг.

В конструктивном отношении Большой Конюшенный мост продолжил серию родственных сооружений В.И. Гесте. Правда, здесь в плоскостях кессонов проделаны эллиптические отверстия, тем самым дополнительно облегчен свод пролета. Такое нововведение ранее опробовал П.П. Базен при постройке в 1824–1826 годах Первого Инженерного моста через Мойку у ее истока.

Архитектурное оформление Большого Конюшенного моста отличается от его чугунных предшественников большей насыщенностью и разнообразием. Это яркий образец художественного металла стиля ампир с его торжественностью и декоративностью. Фасадные плоскости пролетного строения покрыты барельефными деталями: листвой лавра, гирляндами, изображениями животных. Ажурные решетки, закрепленные легкими фигурными кронштейнами, составлены из частых стоек-дротиков и тройных венков с копьями. На темном фоне чугуна свергают крапины позолоты. При въездах на гранитных тумбах поставлены изящные торшеры с криволинейными опорами и сложнопрофилированными столбиками, несущими граненые фонари. В единстве конструкции, архитектурной формы и рельефного убранства проявилась тяга ампира к синтезу искусств.

Спустя более сто лет со времени постройки моста из-за возникших деформаций потребовалось усилить его пролетное строение. В 1935 году над чугунной аркой был уложен железобетонный свод (инженеры М.И. Жданов и А.Д. Саперштейн). В 1951 году по проекту видного архитектора-реставратора А.Л. Ротача восстановили частично утраченные торшеры с фонарями. Наконец в 1999 году архитектор В.Н. Воронова и инженер В.Н. Брудно выполнили реставрацию памятника. Первоначальный внешний облик моста дошел до нас без изменений.

Сразу вслед за Большим Конюшенным построили Мало-Конюшенный и Театральный чугунные мосты. Они связаны в единую симметричную композицию, образующую в плане образует подобие буквы «Y». Больший арочный пролет перекинут над Мойкой строго по оси канала Грибоедова. Два меньших расположены зеркально, под косым углом к первому, над истоком канала, один из них, закрытый подпорной стенкой, сделан глухим, «ложным». Все три пролета опираются на общий средний устой.

Это сооружение уникально. Мосты через две протоки настолько слиты вместе, что в обиходе их называют как один объект: Трехколенный, Тройной или Трехарочный мост. Такая оригинальная идея родилась не сразу. Она стала результатом долгих поисков, которые велись разными архитекторами и инженерами.

Как уже отмечалось, первый проект разработал в 1819 году В.И. Гесте. Он предполагал построить два отдельных чугунных моста: один через Мойку к левому берегу Екатерининского канала, другой – через канал у самого его истока. Таким образом, Гесте следовал сложившейся ситуации: именно так располагались прежние деревянные мосты.

Беггров К.П. Вид моста, построенного через Мойку и устье Екатеринского канала. 1828 г.

А.А. Бетанкур предложил изменить такую схему, придерживаясь общего плана территории архитектора А.Ф. Модюи, автора масштабных градостроительных проектов для Петербурга. Гесте приступил к составлению новых вариантов: двойного моста через Мойку с одним через канал и широкого единого моста, перекрывающего оба протока. Однако 29 мая 1819 года Александр I повторно утвердил план двух отдельных мостов^[18].

Идею сооружения объединенного моста Комитет строений и гидравлических работ снова выдвигал в 1824 году. К проектированию привлекли архитектора Комитета городских строений Викентия Ивановича Беретти. Этот разносторонний зодчий много занимался устройством мостов и набережных, замощением улиц и одновременно вел строительство церквей, жилых зданий, складов, караульных и съезжих домов. Главные его произведения – усадьбы под Петербургом в Осиновой Роще и в Богословке на Неве. В 1837 году Беретти переехал в Киев, где возвел здания университета и института благородных девиц.

Иванов П.С. по рисунку Садовникова В.С. Трехарочный мост через Мойку и Екатерининский канал. 1830-е гг.

Беретти, а также Гесте представили новые проекты в 1827 году. Первый из них летом следующего года подготовил детальные чертежи.^[19] Корректировкой его проекта занимался председатель Комитета строений и гидравлических работ П.П. Базен.

В архивных фондах Базена и Беретти «сохранились выполненные в 1827 году в Гидравлическом комитете проекты мостов, композиционно близкие к осуществленным. Нынешний Мало-Конюшенный мост располагался по оси Екатерининского канала, исток которого, повернутый к Марсову полю, перекрывался нынешним Театральным мостом. Чугунной арке последнего соответствовала ложная арка по другую сторону устоя. Эта единая композиция по художественной трактовке идентична Инженерному мосту № 1, и не оставляет сомнений, что их проектировал один и тот же человек»^[20].

Автором Первого Инженерного моста и всего ансамбля гидротехнических сооружений у истока Мойки был Петр Петрович Базен. Выдающийся инженер и математик, получивший образование во Франции, он состоял на российской службе четверть века с 1810 года. Среди самых значительных сооружений Базена, возглавлявшего Институт Корпуса инженеров путей сообщения, следует упомянуть первый в России каменный эллинг в Новом Адмиралтействе, Шлиссельбургские шлюзы, Обводный канал, купол Троицкого Измайловского собора, а также проект защиты Петербурга от наводнений.

Между тем в том же 1827 году по заданию Управления путей сообщений альтернативный проект мостов на стыке Мойки и Екатерининского канала разрабатывал Е.А. Адам. Предложенные им варианты рассматривались в начале 1828 года. В одном из них планировались два самостоятельных сооружения, в другом – двойной мост с отводом истока канала вбок под косым углом^[21].

Последний вариант был утвержден Николаем I. Но в начале 1829 года Адама направили на Русско-турецкую войну для наведения речных переправ, и его сменил В. фон Треттер. По сравнению с участием двух этих инженеров в создании Большого Конюшенного моста, теперь между ними произошла как бы обратная рокировка.

Фон Треттер подверг критике работу своего предшественника. Основными ее недостатками он считал малую ширину проезда и асимметричное расположение моста через канал, «чрез что и вид будет совершенно безобразный в сем квартале». Проекту Адама фон Треттер противопоставлял выполненный ранее Комитетом строений и гидравлических работ проект единого трехчастного моста, который в полтора раза шире, «гораздо удобнее и сверх того оный будет представлять украшение сего квартала»^[22]. Взяв его за основу он составил окончательный вариант. В итоге сооружение приобрело достаточную ширину и строгую симметрию, ясную законченность и выверенные пропорции^[23].

Как показали исследования Г.И. Лоханова, Д.Ю. Гузевича и И.Д. Гузевич^[24], в создании оригинального проекта моста важная роль принадлежала указанному Комитету инженеру Базену и архитектору Беретти, а исходную идею выдвинул, вероятно, крупнейший инженер и градостроитель, главный директор путей сообщения Августин Августинович Бетанкур.

Возведение Трехарочного моста фон Треттер начал в мае 1829 года и закончил в следующем году. Металлические элементы изготовили на двух заводах с одинаковым названием – Александровский чугунолитейный – в Олонецке и в Петербурге. Незначительные переделки выполнил в 1831 году Адам, вернувшийся с театра военных действий. С фонарными столбами случился казус: из-за большой высоты они представляли опасность для фонарщиков, один из которых даже упал в воду. Пришлось установить новые торшеры меньшего размера.

Инженер-новатор, автор серии висячих мостов, фон Треттер придерживался здесь традиционной конструктивной системы. Это диктовалось всем предшествующим опытом строительства чугунных мостов через Мойку, которые слагались в целостный ансамбль. Арки собраны из типовых тюбингов – полых ящиков. Пролет над Мойкой равен 18,5 м, ширина Мало-Конюшенного и Театральных мостов —15,5 м.

Трехколенный мост. Фото 1910-х гг.

Трехколенный мост и дом Адамини. Фото 2016 г.

Исключительность Трехколенного моста заключается в его пространственно-планировочном решении. Переход через Мойку распахивается двумя симметричными крыльями, соединяя берега реки и канала. Образуется своего рода площадь над водой, обеспечивающая удобное сообщение в этой узловой точке городского плана. Мягкие очертания целостного сооружения, плавные изгибы и развороты пологих арок, отходящий под углом исток канала создают неповторимый образ. Эффект усилен тем, что мостовая площадь ориентирована на портик Дома Адамини, возведенного на углу Марсова поля и набережной Мойки в 1823-1827 годах архитектором Д.Ф. Адамини. Этот прекрасный памятник позднего классицизма замыкает перспективу прямого отрезка канала.

Трехколенный мост. Решетка. Фото 1900-х гг.

Ампирные детали Мало-Конюшенного и Театрального мостов отличаются от художественного убранства Большого Конюшенного моста. На стойках ограждения помещены горизонтальные пальметки и головы Медузы горгоны (популярные элементы петербургского ампира). Понизу решетки проходят пояса меандра типа «набегающая волна». К решетке с наружной стороны примыкают кронштейны волютообразной формы. Декоративное звучание усиливают золоченые детали. Боковые стороны арок декорированы пышной листвой, скручивающейся крупными завитками. Торшеры увенчаны круглыми чашами с шарообразными светильниками. Сужающиеся кверху столбики фонарей закреплены на сложных по рисунку базах. Они состоят из четырех криволинейных опор, которые оканчиваются бараньими головами. В просветах между опорами заключены розетки и сердцевидные фигуры.

Трехколенный мост. Фото 2000-х гг.

Оформление Трехколенного моста восстановлено в 1952-1953 годах по проекту А.Л. Ротача. Ранее, в 1936 году, проводился капитальный ремонт с заменой покрытия. Мост вновь реконструировали и реставрировали в 1990-х годах под руководством инженера Б.Н. Брудно. Полотно заново выложили тесаным камнем. После этого единый мост стал пешеходным. Движение транспорта перевели на расположенный рядом, выше по течению Мойки, Второй Садовый мост, сооруженный заново в 1966-1967 годах по проекту инженера Е.А. Болтуновой и архитектора Л.А. Носкова (отремонтирован в 1999 году). Эта мера должна помочь сохранению единственного в своем роде памятника мостостроительного искусства.

Между тем Трехколенный мост мог оказаться жертвой градостроительных начинаний второй половины XIX – начала XX века. К тому времени транспортное значение малых протоков заметно уменьшилось, а их воды утратили былую чистоту. Некоторые водоемы засыпались в целях благоустройства города, приращения новых территорий и прокладки улиц.

В 1869 году инженеры Н.И. Мюссар, А.Ф. Буров и архитектор Н.Л. Бенуа предложили засыпать Екатерининский канал и проложить на его месте проспект Императора Александра II с бульваром и линией конно-железной дороги. Проект был высочайше одобрен, но потом всё же отклонен Городской думой^[25]. Идея вновь всплыла на рубеже столетий.

В 1895 году планировали по осушенному руслу протянуть трамвайные пути (предложение инженера Я.К. Ганнемана)^[26]. Затем Городская дума вознамерилась организовать парадный проезд от Невского проспекта к храму Воскресения Христова, который возводился по проекту А.А. Парланда. Засыпку этой части канала признали невозможной и решили соорудить над ней сплошное железобетонное перекрытие. Проекты перекрытия разработали в 1901 году инженеры Н.А. Житкевич и Г.Г. Кривошеин^[27], но их варианты не были приняты. Тем не менее вопрос о ликвидации верхнего отрезка канала мог показаться в тот момент уже решенным. Более того, Н.А. Житкевич считал целесообразным засыпать узкий Екатерининский канал от Мойки до Крюкова канала, разобрать верхние части набережных и мосты и устроить достаточно широкую улицу с трамвайным движением и парадным подходом к храму Воскресения. Осенью 1904 года он выступил с докладом о своем проекте, вызвавшем неоднозначную реакцию^[28].

В дальнейшем возникали намерения использовать канал в качестве транзитной транспортной артерии. По его трассе хотели провести линию метрополитена. В частности, такие проекты выдвигали в 1909 году инженеры Г.А. Гиршсон и А.Н. Горчаков.

Разборка Перекрытия на канале Грибоедова. Фото 1926 г.

Попытки уничтожения канала – памятника градостроительства и гидротехники – лишний раз показывают, что задачи благоустройства и развития города вступали в конфликт с исторической средой центра Петербурга. Благие намерения вполне могли обернуться грубым вандализмом, который стер бы неповторимый колорит одного из самых привлекательных мест Северной столицы.

Все эти и другие подобные предложения остались на бумаге. Однако частичное перекрытие канала здесь все же состоялось в связи со строительством храма Воскресения Христова (Спаса на Крови). Архитектор А.А. Парланд считал необходимым навести широкий мост, чтобы храм возвышался не на узкой набережной, а как бы на продолжении Конюшенной площади, которую намечалось увеличить за счет сноса домов № 3 и 5 по Екатерининскому каналу.

В 1901 году инженер Н.Н. Митинский разработал проект моста шириной 170 м, но его отклонила Городская дума. Затем инженер Г.Г. Кривошеин и архитектор Р.Ф. Мельцер составили новый проект, также не реализованный^[29]. В итоге к освящению храма в 1907 году открыли временный деревянный мост.

Ново-Конюшенный мост. Решетка. Фото 2000-х гг.

Это перекрытие простой балочной конструкции на раскосах достигало примерно 100-метровой ширины (по другим сведениям – 117 м). Оно служило просторной площадкой перед храмом, подводившей к обоим входам в церковь, с северной и южной сторон, и обеспечивало свободный круговой обход церкви. До 1917 года существовало наименование: мост Храма Воскресения Господня. В обиходе за ним закрепилось другое название: Перекрытие.

Непритязательное строение никак не соответствовало торжественно-величественному образу храма-мемориала, возведенного на месте смертельного ранения Александра II. Лишь отчасти утилитарный облик моста компенсировала изысканная решетка ограждения.

В 1920-х годах мост Перекрытие разобрали. Деревянный мост через канал соорудили заново к северу от храма Воскресения Христова, в створе Конюшенной площади. На него перенесли решетку Перекрытия. В 1954-1956 годах известняковые стенки канала, существовавшие между Мойкой и Итальянской улицей, заменили гранитными набережными.

Современный Ново-Конюшенный мост сооружен вместо деревянного в 1966-1967 годах по проекту инженеров Л.Н. Соболева и Ю.Л. Юркова и архитектора Л.А. Носкова. Однопролетная железобетонная конструкция была новым словом в мостостроении. «Опорная рама – в виде консолей, сопряженных несовершенным шарниром. Этот конструктивный прием в Ленинграде применен впервые и в дальнейшем многократно повторялся. Опоры образуют обратный свод»^[30].

В перспективе канала строгий по формам железобетонный мост играет фоновую роль. Украшением его служит кованая решетка, составлявшая принадлежность старого Перекрытия. Она привлекает особым изяществом и утонченностью. Асимметричные звенья пронизаны круговым движением легких кривых линий. Упругие спиралевидные завитки дополнены малыми волнистыми отростками. Динамичность и свобода рисунка – характерные приемы стиля модерн. Декоративные мотивы мостового ограждения звучат приглушенным эхом эффектной ограды Михайловского сада с восточной стороны Спаса на Крови, сооруженной в 1903-1907 годах по проекту А. А. Парланда.

В 1975 году мосту присвоили имя И.И. Гриневицкого – революционера-террориста партии «Народная воля», который 1 марта 1881 года взрывом бомбы на набережной Екатерининского канала смертельно ранил Александра II и погиб сам. Когда же убийство императора перестали считать подвигом, то поменялось и название моста. В январе 1998 года мост Гриневицкого стал Ново-Конюшенным – по аналогии с Большим Конюшенным и Мало-Конюшенным. Так получил логичное завершение сложившийся здесь топонимический ансамбль, ведущий происхождение от старинных Придворных конюшен.

Придворный конюшенный двор

Придворные конюшни

В 1720-1724 годах по проекту архитектора Н.Ф. Гербеля на левом берегу Мойки было возведено огромное здание Придворных (Императорских) конюшен. Эта постройка стала одной из важнейших градообразующих единиц раннего Петербурга. Она оказала определяющее влияние на развитие обширной прилегающей территории. Следом за сооружением конюшен рядом с ними, с южной стороны, сформировался целый комплекс Конюшенного двора, занимавший два крупных квартала. Тогда же, к исходу первой трети XVIII века, сложился планировочный каркас местности: Конюшенная площадь, Большая и Малая Конюшенные улицы.

Спустя сто лет, в 1817-1823 годах, здание Придворных конюшен реконструировал В.П. Стасов. Черты петровского барокко сменились монументальными формами ампира. Но, несмотря на эту перестройку и позднейшие переделки, здание в целом сохранило первоначальные масштаб, конфигурацию плана, объемную структуру и узловые звенья композиции.

Строитель Придворных конюшен Николай Федорович (Николаус Фридрих) Гербель был одним из ведущих архитекторов-иностранцев, работавших при Петре I. В 1719 году он приехал в Петербург из Швейцарии и сразу включился в процесс созидания Северной столицы. Гербель служил в Главной полицмейстерской канцелярии и в Канцелярии городовых дел (в 1723 году ее переименовали в Канцелярию от строений).

Уже в 1719 году архитектор составил проект планировки Адмиралтейского острова. По его планам проводилось выпрямление улиц и выравнивание линий застройки. Особая заслуга Гербеля-градостроителя – проектирование пятилучевой системы центральных улиц, ориентированных на башню Адмиралтейства.

Гербель участвовал в сооружении Партикулярной верфи на Фонтанке и Мытного (Гостиного) двора на углу Мойки и Невского проспекта, Исаакиевской церкви и Кунсткамеры, Зимнего дворца Петра I и дворца Прасковьи Федоровны. Кроме столь значительных объектов, он строил жилые дома, занимался разбивкой участков, благоустройством рек и каналов. По сути дела, он был главным городским архитектором. За пять отпущенных ему лет (скончался 16 сентября 1724 года) Гер б ель выполнил в Петербурге колоссальный объем работ.

Титанический труд не принес архитектору достатка. Выплату жалованья подолгу задерживали, жить приходилось в долг, распродавая вещи. В ноябре 1723 года он просил директора Канцелярии от строений У.А. Сенявина «заслуженное на прошлый и на сей год выдать сполна, ибо за удержкою того моего жалованья в архитекторском деле великая остановка, а мне разорение, а от должников, которым я должен, поругание… »^[31]. В таких условиях, невзирая на трудности, архитектор должен быть продолжать активную деятельность.

План Петербурга 1753 г. Фрагмент

Придворные конюшни – основное самостоятельное произведение Гербеля. Здание возводилось по его оригинальному авторскому проекту и под его руководством. Петр I указал приступить к строительству в 1720 году. Тогда же начали стройку «свайным битьем», а в следующем году развернулись каменные работы^[32].

Несмотря на сугубо хозяйственное, утилитарное назначение здание выглядело весьма представительно и играло роль градостроительной доминанты. Парадного вида требовали и высокий статус Императорских конюшен, и ответственное местоположение неподалеку от царских резиденций, напротив Адмиралтейского острова. Поскольку этот остров был уже застроен, под конюшни отвели ближайшее к царским дворцам свободное место.

В связи с этим сооружением уместно вспомнить высказывание профессора А.Л. Пунина: «Петербург строился на европейский манер, но с поистине русским размахом». В данном случае широта архитектурного замысла отвечала как задачам обслуживания царского двора, так и простору еще не освоенной местности на южном берегу Мойки. А.А. Морозова и другие авторы пишут о том, что на Петра I во время второй заграничной поездки в 1717-1719 годах произвели впечатление королевские конюшни в Версале, возведенные в 1680-х годах Ж. Ардуэном-Мансаром. Это и послужило толчком к устройству подобных парадных конюшен в Петербурге^[33]. Однако постройка Гербеля не имела ничего общего с версальским образцом: двумя отдельными корпусами, раскрытыми курдонерами.

Придворные конюшни – единое сооружение в виде замкнутого периметра с огромным внутренним двором. Здание вытянуто вдоль Мойки, берега которой, одновременно с углублением русла, Гербель укреплял шпунтовыми сваями. Редкая особенность здания – тупоугольный изгиб посередине продольных сторон. Необычная шестиугольная форма плана органично согласована с плавной излучиной реки. Связь с ландшафтом оказалась для Гербеля важнее четкости прямоугольных очертаний, утверждавшейся в регулярной структуре Петербурга.

«Тема взаимодействия функции и пространства на примере Конюшенного двора была раскрыта архитектором безошибочно. Участок, выбранный им под строительство, соответствовал необходимым требованиям заданной функции. Непосредственная близость проточной воды предоставляла максимальные удобства как для ухода за лошадьми, которых необходимо поить, чистить, купать, так и для поддержания санитарного состояния внутри здания», – отмечает А.А. Морозова, исследователь творчества Н.Ф. Гербеля^[34].

Действительно, следует признать, что объективно никакой иной участок не был столь подходящим для Придворных конюшен, как этот.

Здание состояло из двухэтажных корпусов. На первом этаже находились стойла верховых и каретных лошадей, каретные сараи и мастерские. На втором – склады упряжи, конторы и прочие службы. Часть помещений занимали жилые покои.

Придворные конюшни. Северный фасад. Чертеж 1740-х гг.

Протяженные, расходящиеся вширь корпуса распластаны по горизонтали. Посередине, в точках излома, выделялись павильоны со въездными воротами. Вертикальный акцент – павильон с высоким куполом – был ориентирован в сторону Мойки. Тем самым подчеркивалось главенство речного фасада.

О первоначальном облике этой башни и здания в целом дают представление фиксационные чертежи и виды города XVIII века^[35]. Мощный прямоугольный объем павильона делился на два яруса, обработанных пилястрами разного ордера. Верхний ярус прорезали высокие полуциркульные окна, вторившие нишам по сторонам от арки ворот. На нем покоился широкий восьмигранный барабан, из которого вырастал вытянутый вверх граненый купол, крытый луженой жестью. Над ним возносился легкий фонарик с фигурным навершием. Увенчивал башню короткий шпиль с железным флюгером – парившей в воздухе фигурой скачущего коня. Это был опознавательный знак Придворных конюшен.

Марселиус X. Придворные конюшни. Фрагмент рисунка 1725 г.

Сооружение шпиля было делом голландского мастера Хармана фон Болоса (Болеса). Ведущий мостостроитель той эпохи, он также был главным специалистом по куполам и шпилям. Фон Болос создал конструкции основных вертикальных доминант города – игловидных завершений колокольни Петропавловского собора и башни Адмиралтейства. Вместе с Гербелем он сооружал купол и шпиль Исаакиевской церкви.

Башня Придворных конюшен резко усиливала значимость речного фасада. В остальном северный и южный корпуса с высокими двускатными крышами были относительно равноценными. Окна в наличниках «с ушками» чередовались с вертикальными филенками. Это типичные элементы петровского барокко. Края крыльев были зрительно закреплены небольшими ризалитами. Монотонный ритм окон слегка перебивался со стороны Мойки арочными входами.

Придворные конюшни – одно из крупнейших зданий раннего Петербурга – носили все характерные признаки петровского барокко. Это простота и четкость объемных построений, плоскостная трактовка фасадов, сдержанность внешней отделки. Духу трезвого практицизма не противоречила тяга к активной силуэтности, преображавшей равнинный пейзаж города. Здесь это качество проявилось в сложном рисунке купольного завершения со шпилем, ставшем специфической приметой Петербурга Петра I.

Придворные конюшни. Южный фасад. Фрагмент. Чертеж 1740-х гг.

В те времена градостроительная роль постройки Гербеля была неизмеримо выше, чем в последующие периоды. Поблизости еще не существовало конкурирующих зданий. Конюшни, образовавшие самостоятельный квартал, занимали островное положение. Они были видны издали и имели круговой обзор.

Прежде всего, здание служило доминантой верхнего течения Мойки. В молодой Северной столице реки, а не улицы являлись главными артериями города. Оптический фокус композиции Гербеля составляла северная башня. Ее купол со шпилем включался в систему остроконечных вертикалей единой городской панорамы.

Описание Придворных конюшен дал в середине XVIII века первый историк Петербурга А.И. Богданов. В здании «двои вороты каменные ж, одне с болшим куполом и шпиц, а на шпице позолоченой медной литой конь поставлен, а на других вототах, к Лугу (Конюшенной площади. – Б. К.) маленкой фронтошпиц, и на нем крест поставлен, понеже над сими воротами имеется церковь»^[36].

Надвратную церковь в центре южного корпуса достроили позднее по повелению императрицы Анны Иоанновны. В 1737 году храм освятили во имя Спаса Нерукотворного Образа. В декабре 1746 года состоялось повторное освящение в присутствии императрицы Елизаветы Петровны^[37]. В церкви установили иконостас с образами «греческого письма». Затем, в 1750-х годах, новые иконы написал М.Л. Колокольников^[38].

Фасад церкви в три оси с высокими арочными проемами был оформлен пилястрами большого ордера, объединявшего оба этажа. Посередине возвышалась небольшая звонница с треугольным фронтоном. Криволинейные аттики по бокам создавали плавный переход от звонницы к основному объему. Такая схема соответствовала распространенному типу церквей европейского барокко.

В 1730-х годах Конюшенным двором занимался выдающийся русский зодчий М.Г. Земцов. Прежде он работал в Летнем саду, Стрельне и Петергофе, завершил сооружение Кунсткамеры, возвел Симеоновскую церковь близ Фонтанки. Исследователь творчества зодчего М.В. Иогансен сообщала, что «Земцов достраивал и огромное здание придворных конюшен»^[39]. Неизвестно, в чем конкретно заключалась эта достройка. Может быть, Земцов был автором домовой церкви? Или же он вел работы в других кварталах Конюшенного двора с южной стороны Конюшенной площади?

Придворные конюшни. Северный фасад. Фрагмент

В конце 1750-х годов проект перестройки Придворных конюшен составил Антонио Ринальди. Это была одна из первых в Петербурге работ блестящего мастера стиля рококо и раннего классицизма, создателя замечательных ансамблей в Ораниенбауме, Гатчине и Царском Селе, Мраморного дворца, Тучкова буяна и великолепных храмов.

Ринальди стремился придать корпусам конюшен более парадный и монументальный вид. Центральная часть здания решалась в крупных ордерных формах с баллюстрадой наверху. Над этим широким объемом возвышалась купольная церковь. Ризалиты были акцентированы портиками, торжественные въездные арки выделялись эффектной пластикой. В промежутках между арками поднималась стройная ярусная башня. Композиция комплекса была выдержана в классицистическом духе, но с оттенками позднего барокко^[40].

Мартынов. А.Е. Мойка у Придворных конюшен и Круглого рынка. 1809 г.

Ближе к концу XVIII века здание утратило свой главный вертикальный акцент – высокий купол со шпилем. Скорее всего, он был разрушен катастрофической бурей 1777 года^[41]. Взамен на восьмигранном барабане соорудили пологий, приземистый купол, а на нем вновь установили скачущего коня на медном шаре.

К началу следующего столетия обветшавшее здание Придворных конюшен нуждалось в ремонте и реконструкции. Работы были поручены Луиджи Руска, который служил в Кабинете Его Императорского Величества, а в 1802 году получил звание придворного архитектора. Из его построек в нашем городе наиболее известны казармы Кавалергардского и Гренадерского полков, усадьба Мятлева (Бобринских) на Галерной улице, Портик Перинной линии, церковь Всех скорбящих на Шпалерной улице. Вблизи Конюшенных улиц он выстроил дом Ордена иезуитов (набережная канала Грибоедова, 8/1).

План Петербурга 1765-1773 гг. Фрагмент

Проект перестройки конюшен Руска выполнил в 1804 году. Л.Б. Александрова, автор книги о зодчем, считает его принципиальным нововведением перенос церкви из западной части в центр здания^[42]. Однако церковь размещалась посередине южного фасада изначально! Об этом свидетельствуют все изображения XVIII века. Тем не менее о вымышленном перемещении церкви сообщают вслед за Л.Б. Александровой и другие авторы.

Руска предполагал создать более монументальную композицию храма с крупномасштабным портиком ионического ордера, мощным сферическим куполом и двумя симметричными звонницами^[43]. Портик завершался широким треугольным фронтоном. Фланкирующие купол звонницы с открытыми арками и малыми куполами напоминали о двубашенном типе храма. Вероятно, такую схему Л. Руска избрал по примеру церквей в южных окрестностях Петербурга, возведенных Дж. Кваренги, под началом которого он начинал свою карьеру.

По замыслу Руска, храм становился новым ведущим акцентом в структуре Придворных конюшен, более значимым, чем башня со стороны Мойки, утратившая высотный силуэт. Пластичные объемы церкви контрастно противопоставлялись простым по рисунку корпусам. Стилистика всего здания преображалась: черты раннего барокко должны были уступить место формам высокого классицизма.

Фасады расходящихся вдоль площади корпусов членились на два яруса. Нижний, с высокими окнами, обработан горизонтальным рустом. Второй этаж представлял собой гладкую полосу, прорезанную мелкими квадратными окнами, и оканчивался карнизом. Архитектор обошелся без декоративных деталей, подчеркнув строгий, лаконичный облик протяженных корпусов.

Проект Руска по зданию конюшен не был реализован. Александр I распорядился не перестраивать, а только отремонтировать церковь. Зато Руска с большим размахом осуществил реконструкцию комплекса Конюшенного двора в квартале к югу от Конюшенной площади, между Большой Конюшенной улицей и Екатерининским каналом. Об этой его работе будет сказано далее.

Кардинальная перестройка Придворных конюшен выпала на долю Василия Петровича Стасова. Этот великий зодчий периода позднего классицизма не нуждается в представлении, его произведения широко известны. Отметим только, что в 1817-1819 годах, почти одновременно с Придворными конюшнями, он перестроил Павловские казармы на Марсовом поле. И в этом случае Стасов также следовал за Руска, который в 1806 году приспособил стоявшее на месте казарм здание бывшего ломбарда для размещения министерств^[44].