Вымышленное тревожит сильнее. Действительное имеет свою меру, а о том, что доходит неведомо откуда, пугливая душа вольна строить догадки.

Сенека Луций Анней

Я медицинский психолог в психиатрической больнице. За время работы я встретилась с большим количеством пациентов и увидела проблемы, с которыми они сталкиваются. Я помогала им преодолеть сложности, которые возникли на их пути, и принимать обстоятельства, в которых они оказались. Этим людям приходилось мужественно сражаться не только с расстройством психики, но и с отношением общества к человеку, который оказался в подобном заведении. Я и сама, находясь в психиатрической структуре, порой вижу непонимание, неприятие, сарказм со стороны людей, далеких от психиатрии. Когда мои знакомые, приятели, иногда даже близкие узнавали, где я работаю, я слышала одни и те же комментарии и вопросы: «А это не опасно?», «Как там поживают твои психи?», «Так вот побудешь в психушке, и сама с ума сойдешь». Это отношение рождается не из-за объективных факторов, а скорее из-за незнания и страха. Мозг с трудом переносит неизвестность и стремится заполнить пустоту. Чаще всего это самостоятельное заполнение имеет устрашающий характер – так работает наша психика. Мы заранее устанавливаем тревожный маячок, чтобы обезопасить себя. Например, мы можем испытывать тревогу перед путешествием в экзотическую страну, но, приехав, убеждаемся, что там живут обычные люди, которые общаются так же, как и мы, пусть и на другом языке. Психиатрия – это тоже своего рода незнакомая страна, и срабатывает тот же механизм. В своей книге я совершу путешествие по этой закрытой территории. Многие люди получают информацию о психиатрии из фильмов и телепередач, в которых порой сильно сгущаются краски для остроты сюжета. Случаи, описанные в этой книге, – из обычной жизни. И читателя может даже удивить, что в некоторых моих рассказах он увидит то, с чем встречался в жизни, но не считал это связанным с психиатрией.

Я расскажу истории реальных людей, попавших в психиатрическую больницу.

Во-первых, мне хочется внести свой вклад в разрушение существующих стереотипов. Я надеюсь, что многие из читателей начнут лучше понимать проблему и изменят свое отношение к людям с психическими расстройствами. Мои пациенты, как и мы все, способны сопереживать, любить, испытывать страх, мечтать. И порой, как ни странно, их положительные качества проявляются еще ярче в связи с тяжелыми обстоятельствами. Они заботятся о своих семьях, думают о собственной реализации. Единственное отличие от «нормы» – их эмоциональная система или мышление периодически выходят из строя и создают дополнительные препятствия в реализации их потенциала. За любыми болезнями я прежде всего стараюсь увидеть человека: как бы расстройство ни накрыло личность, ее всегда можно разглядеть. Надеюсь, это получится и у читателя. Пациенты часто срываются в острые состояния, многие заболевания являются хроническими, и полностью выздороветь невозможно. Очень трудно жить с пониманием своих ограничений и концентрироваться на сохраняющихся возможностях. Многие из моих пациентов чувствуют, что я вижу в них личность, а не психиатрический диагноз, и это помогает им по-новому взглянуть на себя и найти опору внутри. Человек всегда больше своего недуга, и не только в психиатрии.

Во-вторых, помимо жизненных историй, я буду говорить о самих психических заболеваниях. Когда мы понимаем природу возникновения болезни, мы перестаем обвинять человека. Из-за распространенного брезгливого отношения к ментальным расстройствам пациенты и сами считают себя слабыми или неправильными. Каждый из них с детства слышал о «психах», «сумасшедших» и о том, что в «психушке лежат страшные люди». Они думают, что быть пациентом психиатрической больницы стыдно, и несут бремя вины за свой диагноз. Такая позиция не только не помогает человеку, а, наоборот, сильно усложняет его жизнь. Чувство вины – одно из самых тяжелых эмоциональных состояний, и оно становится непосильным, когда у человека не получается ничего изменить. Поэтому эта книга предназначается и для самих пациентов. На работе я наблюдаю не слабых, опустившихся личностей, не преступников, а порой невероятно сильных людей, у которых сама иногда учусь стойкости. Я бы очень хотела, чтобы пациенты относились к себе с бо́льшим сочувствием и добротой, и, надеюсь, моя книга поможет им. Возможно, узнав чужие истории, они поймут, что не одиноки в своей беде, и это облегчит их сложную жизнь. Я часто слышу от пациентов: «Если бы я раньше знал, что я далеко не единственный, кто испытывает это, мне было бы гораздо проще справиться со своей проблемой. Я думал, что одинок!»

В-третьих, мне важно донести, что у наших пациентов есть чему поучиться, хоть это и не кажется очевидным. В экстремально сложных обстоятельствах для выживания необходимы ответственность, принятие ситуации, сострадание, умение общаться с враждебно настроенным обществом. Но и в обычной жизни эти навыки и качества очень полезны. Просто кризисные ситуации требуют этих умений, а спокойно текущая жизнь обходится и без них, даже когда мы без видимой причины испытываем не очень комфортные ощущения. Поэтому применение техник, которым пришлось обучаться пациентам, может значительно повысить качество жизни каждого человека.

И наконец, в-четвертых, мне хочется, чтобы психиатрические заведения ассоциировались с пространством, где люди получают врачебную помощь, а не с местом лишения свободы. Важно понимать различия судебной и несудебной психиатрии. Есть отдельные учреждения, где совершившие правонарушения люди проходят лечение. Истории, описанные в этой книге, – не судебного профиля. И это разграничение кажется мне важным и полезным. В помощи нуждается большое количество людей, не причинивших никому вреда и не являющихся преступниками. Именно о них эта книга.

Желаю вам интересного прочтения!

Глава 1
Знакомство с психиатрической больницей

Когда я еще не работала в психиатрической больнице, я стереотипно представляла себе ее посетителей. Как психолог я встречалась со здоровыми людьми и не задумывалась о психиатрии. Это слово даже пугало меня. Я представляла ужасные картины обезумевших людей и докторов-злодеев, которые под маской внешнего спокойствия и добродушия закалывают пациента лекарствами, делающими его еще более безумным. Я знаю несколько фильмов, где создавался именно такой образ врача-психиатра. Одно упоминание о психиатрической больнице навевало ужас. Сейчас мне очень сложно воссоздать прежнее восприятие.

Когда я получала дополнительную подготовку по клинической психологии, в списке дисциплин значилась практика в психиатрическом стационаре. Я даже подумывала выбрать другую программу. В то же время мне было интересно, «как же там на самом деле». Предполагая, что студентов должны опекать и угроза минимальна, я все-таки решилась записаться на курс. Знания по расстройствам были мне важны, а практика представляла для меня скорее любопытный опыт.

Раньше мне казалось, что расстройства психики – это что-то явное, очевидное и редко встречающееся. Но на лекциях я попала под известный эффект и находила у себя почти каждый симптом. Снижение внимания, нежелание идти в толпу людей, утренняя раздражительность и сниженное настроение, нарушение сна, тревога, мысли о наличии неизлечимого заболевания – эти симптомы в разные периоды жизни были знакомы и мне. Для меня было удивительно, что психические отклонения столь многообразны. В таком случае психиатрическая помощь требовалась не только мне, но и половине моих родственников и друзей. Начался этап гипердиагностики себя и всех вокруг.

После экскурса в психические отклонения началась практика. Помню, как я волновалась перед первым посещением больницы. Нашей группе назначили точное время у проходной, и ровно в 9:30 я стояла в полной боевой готовности: в выглаженном халате, полностью убранными волосами, без каких-либо украшений и предметов, даже отдаленно напоминающих острые. Я старалась выглядеть так, чтобы не спровоцировать пациента и ничем не отвлекаться от работы. Из проходной мы вышли на тихую зеленую территорию с клумбами и множеством дорожек к разным корпусам. Я чувствовала, как быстро бьется сердце, когда мы проходили мимо зданий с решетками на окнах и табличками названий отделений.

В учебной аудитории я выбрала второй ряд, чтобы и хорошо видеть пациента, и не быть слишком близко. Психолог, которая проводила демонстрацию диагностики мышления, провела нам быстрый инструктаж, попросила сидеть тихо и конспектировать. Пока она ходила за пациенткой, я испытала весь спектр эмоций – от нетерпения и тревоги до любопытства и предвкушения. И вот наконец-то в зал вошла пациентка, совсем не похожая на ту, кого рисовало мое воображение. Никакого агрессивного взгляда исподлобья, скованных движений, вырывающегося хохота или других неадекватных эмоций. Это была ухоженная женщина лет пятидесяти, со свежим маникюром, уверенной походкой, достаточно спокойно выступающая перед аудиторией. Поначалу она чуть смущалась, но многие чувствуют себя скованно, когда на них смотрят 30 человек. Сначала пациентка охотно отвечала на вопросы о своей семье и о том, как попала в больницу, потом весьма изобретательно выполняла задания.

Я отметила про себя, что не со всеми заданиями я смогла бы справиться так же оригинально. Как я узнала позже, это лишь свидетельствовало об отсутствии нарушений в моем мышлении. Но, сидя в аудитории и глядя на пациентку, я все меньше видела какие-либо проблемы у этой женщины. Да, она была разговорчивая, и какие-то факты ее рассказа противоречили друг другу, но это особенности многих людей, к которым не вызывают психиатра. Мое обучение перешло на следующий этап: после гипердиагностики наступил период конфронтации с педагогами с целью объяснить увиденные явления с точки зрения нормы. Психолог посмотрела на нас с улыбкой и зачитала анамнез из истории болезни, где значились совсем другие данные о жизни этой женщины. Убедительный рассказ нашей пациентки был полностью выдуман и являлся проявлением ее бредовых идей.

Мне понадобилось время, чтобы выстроить баланс в понимании нормы. Сложно определить эту самую норму, когда мы имеем дело с таким многогранным созданием, как человек. Основными критериями болезни некорректно считать только наличие симптома и его выраженность. Очень важна личность, имеющая этот симптом, ее адаптация в обществе, внутреннее ощущение благополучия, продуктивность ее деятельности. Человек может иметь причуды – например, ставит ботинки в определенном порядке. Само по себе это не является проблемой, если он не начинает расставлять чужую обувь в гостях вместо застолья. Но когда какая-то особенность начинает влиять на все сферы жизни и мешает общению и работе, а человек не может ее ограничить, то перед нами проблема, которую необходимо решать.

Или возьмем для примера тревогу. Тревога – нормальная реакция организма на многие стимулы. Она нужна нам для выживания. Но если человек постоянно ощущает тревогу без повода, плохо спит, ограничивает свою жизнь из-за мрачных мыслей, то в этом случае, скорее всего, необходимо врачебное участие.

По мере того как я училась видеть общую картину с учетом многих нюансов, я стала лучше понимать, кому может понадобиться помощь психиатра. Я перестала бояться людей с психическими нарушениями, потому что теперь знала их природу.

Я не только перестала испытывать страх – меня по-настоящему увлекла эта практика. И это было самым неожиданным и удивительным для меня. Я чувствовала, как сильно люди нуждаются в психологической помощи, и у меня хорошо получалось ее оказывать. С этого момента началось мое «путешествие», которое длится по сегодняшний день.