Крымский круиз следователя Железманова

Во-вторых, формулировка «У Липы» может обозначать то же, что предполагалось и ранее – название публичного места: чайной, трактира. При этом название может быть неофициальным, то есть не по вывеске, а по имени хозяйки или буфетчицы. Работает какая-нибудь разбитная бабенка в трактире, может на вывеске «Три пескаря», а все привыкли говорить: «У Липы». Тогда искать будет намного труднее.

Закончив завтрак (как говорится, война войной, а обед по расписанию), Петр выстроил график работы на сегодня. Вначале все же надо закончить обход ломбардов, пока это самый перспективный источник потенциальной информации. Когда в последнем из них состоялся нужный разговор, были даны самые горячие заверения, что если кто-то принесет хоть один предмет из нарисованных, хоть одну самую маленькую ложечку с вензелем «АГ», то тут же доложат в полицию или непосредственно ему, следователю. Выйдя на улицу, Петр Андреевич понял, что находится недалеко от улицы Татарской, на которой располагался дом Гиреева, и решительно повернул к нему. Он хотел поговорить еще раз со слугами: они друг про друга иногда многое знают.

Неожиданным было то, что в доме его ждали, и да еще с огромным нетерпением!

– Господин следователь, я все утро вас ищу! – с упреком бросился Гиреев к молодому человеку.

Железманов испытал небольшое угрызение совести: он с утра, не заходя к себе в кабинет, отправился в рейд по ломбардам, вроде как и не прохлаждался, по делу ходил, но, оказывается, его люди ждали. А с другой стороны, ну не может он разорваться на части…

– Что случилось?

– У нас тут ночью было такое! Он приходил! – всплеснул руками хозяин дома.

– Кто? Азаматов?

– Да, наверное, он приходил.

– Что значит «наверное»?

– Я не видел точно. Было темно.

– Так, – остановил свидетеля Петр, – начинайте все сначала и по порядку.

– Ночью я спал не очень хорошо, жарко. Примерно в пять утра понял, что проснулся окончательно. Решил зажечь лампу и почитать.

– Простите, у вас с супругой разные спальни?

– Да, она спит в другой комнате.

– Значит, вы проснулись, зажгли свет, на часы посмотрели?

– Да, было 5 часов 15 минут, поэтому я точно знаю время, и тут я понял, что книги на столике нет, точнее я вспомнил, что забыл ее в кабинете, и решил сходить за ней.

– В кабинете был чужой?

– Да, когда я подошел к двери, то услышал в кабинете легкое поскрипывание, там у меня половицы немного скрипят, и понял, что за дверью кто-то есть! – голос Гиреева слегка задрожал.

– Что вы сделали? – Железманову передалось волнение свидетеля.

– Я открыл дверь и увидел темную фигуру.

– Лица не разглядели?

– Увы, нет, но в целом было видно, что мужчина, причем высокий и достаточно худощавый, еще могу сказать, что он достаточно ловкий, скорее всего это молодой человек.

– Почему вы так решили?

– Очень просто. Он залез в окно. Когда я вошел в комнату, он бросился ко мне, толкнул меня, а сам бросился к окну и через него покинул дом.

– А окно было открыто?

– Да, жарко же! – с некоторым удивлением ответил хозяин дома.

– Ну, пойдемте в ваш кабинет, посмотрим, – предложил следователь.

В кабинете ничего особенного он не увидел, злоумышленник не оставил каких-либо значимых следов. Вернее, было видно, что ночной гость покопался в бумагах на столе.

– Что-то пропало?

– Да вроде бы все на месте, – растерянно произнес Гиреев. – Вот настольный прибор у меня недешевый, так он на месте. Словом, ничего ценного не пропало.

– А не ценное?

– Это как? – не понял Гиреев.

– Ну, может быть, исчезла какая-нибудь мелочь. Бумаги не пропадали? – пояснил Железманов.

– Да вроде все на месте.

Следователь приступил к осмотру окна. Дни были жаркие, поэтому почва была сухая, соответственно, на отпечатки обуви рассчитывать не приходилось. Конечно, скорее всего, остались отпечатки пальцев на раме. Про дактилоскопию тогда уже было известно, она применялась, но преимущественно в столицах, а в провинции у Петра Андреевича не было специального оборудования. Вместе с хозяином дома он вышел на улицу и стал осматривать все под окном. Как неизвестный залез в окно, было понятно: под ним росло небольшое дерево рябины. Оно услужливо выполнило роль лестницы, но и в то же время выступило в роли хранителя следов: на одной из веточек Петр Андреевич обнаружил небольшой кусочек ткани – классический след любителей лазить по деревьям. Каждый, кто в детстве этим занимался, переживал хотя бы один раз этот казус: на веточке оставался небольшой клочок одежды, и потом приходилось ставить заплатку.

Следователь аккуратно снял улику и поднес ее к глазам. Ткань была светлая, из такой обычно шьют мужские рубашки. Жалко только, на клочке не был написан адрес злоумышленника.

– Выходит, пригрел я змею в доме, – сокрушался хозяин.

– Вы про Азаматова?

– Да, про него. Дал ему кров, работу, а он отплатил мне злом.

– То есть вы уверены, что ночью к вам приходил именно Азаматов?

– А кто же?

– Но что ему было нужно?

– Я думаю, он просто хотел обокрасть меня еще раз.

– Но вы же сами сказали, что ничего не пропало, – покачал головой Петр, у него начали в душе копошиться чуть уловимые ноты сомнений. Он сам не мог объяснить, что и как его настораживает, но что-то было, пусть пока еще неосознаваемое. Железманов решил для начала сделать то, ради чего шел в этот дом: допросить подробно слуг об Азаматове. Понятно, что в день, когда был обнаружен труп, все были напуганы и многое могли упустить, по-любому их надо было бы допрашивать второй раз, что называется на свежую голову. Часть вопросов касались потерпевшего – Бекира Мармудова. Но про него отвечали неохотно, особенно относительно взаимоотношений управляющего и хозяина.

– Не ругались они? – пытался узнать следователь.

– Нет, как можно. Да и не нашего ума это, у них свои дела, у нас свои, – отмахивались слуги. Про Азаматова разговор шел чуть лучше:

– Он покидал дом? – спрашивал Железманов прислугу, как мужчин, так и женщин.

– Ну, у нас это не принято, мы вроде как на работу нанимались, вдруг хозяину что нужно будет, – пожимали плечами женщины, а вот мужчины отвечали на этот вопрос не так уверено.

– Не принято – это понятно, а как на самом деле было? – проявлял настойчивость Петр Андреевич, при этом стараясь всем видом показать, что хозяину он не скажет про такую мелочь, как несанкционированные отлучки из дома. И в конечном итоге молодой человек добился своего: собеседники признали, что временами слуги мужского пола покидали дом за рамками официальных выходных, которые давал хозяин. Такие самоволки были различными по продолжительности: кто-то убегал на полчаса, чтобы купить что-нибудь в ближайшей лавке, а кто-то и целую ночь отсутствовал. Особо старались не наглеть, такое случалось не часто, но факт остается фактом: у Тимира вполне могла быть жизнь за пределами дома. Про него было четко сказано, что он периодически отлучался на несколько часов. Куда? Вот этого толком никто не знал, но подробности были интересные. Вспоминали, что парнишка возвращался порой очень веселый, с радостью приветствовал товарищей, даже лез обниматься. В такие минуты старшие с осуждением подумывали, уж не выпил он? А иногда Тимир приходил мрачный как туча, молча проходил к своей койке, ложился, повернувшись лицом к стенке.

– Так может он к девушке ходил? То поругаются, то помирятся? – предположил Петр Андреевич.

Старшие опять осуждающе покачивали головой: в исламских семьях себе жен сами не выбирали, следовали советам отцов.

– Может он подарки какие покупал? Платочки? Конфеты? – допытывался следователь, иногда по подаркам можно установить того, кому они предназначались.

– Конфеты покупал, леденцы на палочке, пряники, ну так это своим младшим, а вот платком один раз всего похвалился, сказал, что хочет матери подарить, – отвечали свидетели.

Тут выяснилась интересная деталь: Азаматов порой искал, у кого занять. Суммы были небольшие: копеек 20—30. Интересно зачем? Хотел купить подарок этой самой Липе? Как ни старался Железманов, а добиться координат полюбовницы Азаматова у него не получилось. Опять не понятно, где искать этого юного татарина. Пришлось снова провести разъяснительную работу с полицейскими чинами: пусть выявляют всех женщин с нужными именами, которые живут без мужей по любой причине – умер, служит в армии, ушел на заработки, и присматриваются к ним, нет ли в доме посторонних.

 
                                 * * *
 

Еще несколько дней прошло в ожидании и повседневной рутине следственной работы: допросы и обвинительные заключения по другим делам, от которых никто его не освобождал. Но Петр Андреевич был уверен, что информация по делу о краже украшений обязательно появится. И это случилось к концу недели. Суббота и первая половина воскресенья прошли вполне спокойно, была возможность отдохнуть, никто не подрался в этот выходной день, никто не украл чужую курицу. Следователь, как и все простые смертные, просто отдыхал. Искупаться в этот день не получилось – погода настроилась на мрачный лад, но зато можно было потренироваться в стрельбе и просто спокойно почитать.

Примерно в полдень на квартире следователя появился Рыбников. Вернее, в коридоре раздался сердитый голос Прасковьи:

– Выходной день сегодня, до завтра подождать нельзя? Все честные люди отдыхают, – бурчала она.

Впрочем, и сам Петр Андреевич, и Рыбников к таким выступлениям были привычные и просто не обращали внимание. Тимофей тоже не одарил визитера вниманием.

– Нашел полюбовницу?! – обрадовался следователь.

– Не совсем, – махнул рукой Рыбников, но по его виду было ясно, что информация у него ценная.

Рассказ его и в самом деле был примечательный. После службы в храме Рыбников прогуливался по городу, только не по Соборной улице, а по окраине в районе Овражной улицы, мало чем отличавшейся от деревенской: одноэтажные деревянные, кое-где покосившиеся домишки составляли основу пейзажа, в грязи копошились куры и утки, дворовые собаки деловито облаивали прохожих, коты лениво валялись на крылечках. Здесь селилась городская беднота, часто снимали углы крестьяне, пришедшие из деревни на заработки. Внимание унтер-офицера привлекла забавная сценка. Низенькая крепенькая поневница⁵ выволакивала на улицу щуплого долговязого мужичка, обильно посыпая его спину ударами своих кулачков, а также периодически вцепляясь ему в волосы и всклокоченную бороденку. Экзекуцию бабенка сопровождала воплями и криками:

– Ирод! Что наделал! Убивец чистый! – рыдала она.

И даже не крик «убивец» привлек внимание служилого, и даже не контраст в телосложении участников этой сценки: невысокая, но крепенькая женщина лупила высокого и худого мужчину. Больше его занимала реакция самого мужика, который не сопротивлялся побоям, только иногда пытался уклониться. Лицо его не выражало практически никаких эмоций, словно так и положено – начинать воскресный день с избиения мужа женой. Одет он был также странно: старые, забрызганные грязью подштанники, застиранная косоворотка, а сверху на нем болталась не менее старая безрукавка. Обут в лапти, тоже явно неновые.

– Эй, ты почто благоверного мутузишь? – вступился за избиваемого Рыбников скорее ради мужской солидарности, чем из-за служебного рвения: на рабочих окраинах всякое бывает, да и влезать в семейные отношения дело неблагодарное…

– Ирод проклятый! Погубит он нас, все по миру пойдем! Ребятишки маленькие еще! – запричитала женщина, награждая супруга очередным тычком.

– Так уж погубит? – воскликнул служитель закона.

– Опять всю неделю мурцовку⁶ есть будем.

– Так в чем дело? – стал настаивать Рыбников, ситуация его заинтересовала.

– Проигрался опять, ирод! Опять у Липы этой гадины был, всю получку спустил. А завтра за квартиру платить. На что мы жить будем? – не унималась крестьянка.

– Проигрался? – начал понимать ситуацию унтер-офицер. – В карты, что ли? Много?

– Ну да, в карты! Три рубля спустил! Все зарплату недельную! И неделю назад то же было. И так на мои копейки перебивались, мурцовкой питались. Он уж так неделю назад клялся, что последний раз. Так клялся и – нате вам – опять проигрался.

– Прости меня, Маня! Не буду больше, вот тебе крест! – неожиданно подал голос мужик.

– Так ты и неделю назад это говорил, обещал! – еще больше зарыдала женщина. – А вчера вечером деньги получил и опять все проиграл, он вон одежду и ту всю проиграл, сапоги были почти новые, кафтан, картуз – тоже вполне добротные еще были.

Рыбников понял ситуацию. Она была вполне банальной. Рабочие, измученные тяжелой рабочей неделей, были рады расслабиться в выходной. Однако из-за низкого образовательного и культурного уровня выбор способов проведения досуга был невелик. Чем мог заняться неграмотный рабочий в свой законный выходной? Читать не умеет, а если даже грамотен, то привычки такой нет или купить печатную продукцию не на что. Кинематограф тогда уже существовал, но к уездным городам только подбирался. В Касимове как раз начали строить здание кинотеатра на Соборной улице. Театров в помине не было. Про телевидение и Интернет тогда не слыхивали. Оставалось одно – в кабаке водку пить и в карты играть. В карты в царской России играли все: мужчины и женщины, дети и взрослые, знатные и незнатные, богатые и бедные. Играли и просто так, и с азартным интересом: на щелчки, перышки, гимназические завтраки, деньги, имения. Проигрывали целые состояния, сходили с ума. В этом и вся особенность карточной игры: страсть не знает границ, она заставляет жертвовать все и отдавать все. У кого были заводы и имения – отдавали заводы и имения, а у кого не было имения – спускали свою зарплату и последние сапоги с картузом, а потом сами и вся семья буквально перебивались с хлеба на воду.

Пройти мимо Рыбников не мог по двум причинам. Во-первых, он услышал знакомое имя Липа, во-вторых, само по себе заявление должно было вызвать интерес у добросовестного слуги закона. Дело в том, что хоть в карты и играли все подряд, содержание притонов, где играли на деньги, законом преследовалось. Поэтому он задал еще пару вопросов:

– А Липа – это кто?

– Да гадина она самая настоящая, всех смущает, каждую субботу у нее играют, без копейки наших мужиков оставляет, – запричитала женщина.

– То есть Липа – это содержательница игорного дома? – догадался Рыбников.

– Она, скотина такая, – рыдая произнесла женщина. – Вовлекает мужиков наших, как в субботу получку на заводе получат, так идут к ней, кто половину проиграет, кто все. Вон мой даже вещи проиграл, ирод проклятый. Мы из деревни приехали, на кирпичный завод устроились, думали, хоть тут полегче будет, а он все проигрывает, комнату снимаем, за нее платить надо, детей кормить надо.

– Так? – Рыбников повернулся в сторону мужичка, который смущенно переминался с ноги на ногу. В ответ он только кивнул головой.

– Пошли со мной, – приказал ему полицейский.

– Это куда его? На цугундер? За что? Помилуй, батюшка, он больше не будет, – зашлась в рыданьях женщина, вцепляясь в плечо мужа.

– Да не рыдай так, поговорить нужно, через пару часов получишь своего благоверного, – успокоил ее унтер-офицер.

– Словом, сидит этот невезучий игрок у вас в коридоре, я сторожу приказал приглядеть за ним, чтобы не сбежал, – закончил доклад Рыбников.

Надо ли говорить, что, несмотря на выходной день, Железманов поспешил в свой рабочий кабинет? Там с отрешенный видом на стуле примостился тот самый мужичок в странной одежде. Хорошо, что погода теплая, не замерз в подштанниках.

– Давай, друг сердечный, рассказывай, где тебя так замечательно приодели, – обратился к нему следователь.

Мужчина молчал.

– В карты играешь? – спросил напрямик Петр.

Последовал молчаливый кивок.

– Ты, я надеюсь, язык не проиграл. Давай-ка не кивай, не мотай, а отвечай нормально. Где играешь?

– В доме одном, – наконец начал говорит свидетель.

– Где находится?

– На Овражной, в самом конце улицы.

– Показать сможешь? Как часто играете?

– Да кто как, многие каждую субботу приходят.

– А по воскресеньям играете?

– Ну, у кого деньги остались, те и в воскресенье приходят.

– Кто хозяин?

– Ее Липой зовут. Она там хозяйка.

– Процент себе берет?

– Да. С выигрыша несколько копеек обязательно себе удержит.

– А если кто без денег приходит, в долг дает? – не особо большой служебный опыт молодого следователя уже сформировал представление о нравах таких игорных домов.

– Дает, и вещи покупает, некоторые так и приходят: денег нет ни копейки, они ей картуз предлагают или ремень в надежде отыграться и выкупить, она бросит копеек 10 или 20, вещь себе забирает. Ну, кому-то удается потом выиграть и себе опять свою вещь забрать, – рассказывал рабочий.

– Во что играете?

– В «Три листика».

– Ааа, – протянул Петр, он не любил карты, хотя немного играть тоже умел. Во-первых, гимназические каникулы, проведенные в Одессе среди уличных мальчиков⁷, прибавили Петру это умение. Во-вторых, по долгу службы ему приходилось знать многое, в том числе и про карточные игры, принятые в низах общества. Карточные игры бывают разные, некоторые требуют логического мышления, умения просчитывать на много шагов вперед. Другие отличаются примитивизмом, построены на удаче и везении. «Три листика» была именно такой игрой. Неграмотным или малограмотным рабочим было не до логических построений преферанса, их как раз привлекали такие простенькие игры типа «Три листика», создававшие иллюзию возможности внезапного и быстрого обогащения, поэтому игорный дом на окраине Касимова каждую субботу был полон. И вроде никого играть не заставляли, можно просто сидеть и смотреть. Но, как правило, зрители быстро становились участниками игры, тем более что первоначальная ставка буквально копеечная – одна или две копейки. Но потом сумма, стоящая на кону, постепенно растет, иногда уже доходит до трех рублей. Очень соблазнительно, потратив копейку, отхватить такой куш! Только заканчивается это часто именно так: семья остается без денег, хорошо если хоть уходили в той же одежде, что приходили. Железманову было и жалко мужика, и в то же время он недоумевал, как можно давать себя раздевать до такой степени? Впрочем, это был вопрос не просто философский или этический, а еще и правовой: содержание притонов с азартными играми и в самом деле попадало под одну из статей Уложения о наказаниях уголовных и исправительных. Надо было оформлять показания официально. Плюс еще был очень важный вопрос:

– А татар среди вас не было?

– Татар? Было пару человек. Но они не часто приходят, им вроде нельзя это.

Азартные игры для мусульманина такой же харам, как и употребление алкоголя. Поэтому если кто из татар вовлекался в этот порок, то тщательно скрывал от знакомых и семьи. Если Азаматов стал посетителем этого игорного дома у Липы, то понятно, что он и словом никому не обмолвился.

– А парня по имени Тимир Азаматов не было? – Петр подошел к самому главному вопросу.

– Тимир? – напрягся мужчина.

– Да, Тимир, высокий, темноволосый, молодой.

– Так они все чернявые, ваше благородие. Вроде был такой, только он не часто приходил.

– Удачно играл?

– Да как все. Пятак выиграет, рубль проиграет.

– А вчера его не было?

– Нет.

– А сегодня игра продолжится?

– Наверное, если кто придет, ну, у кого деньги остались, то будет игра.

Теперь стало понятным, куда Тимир уходил в «самоволку», почему возвращался в различном настроении. Выиграет – приходит веселый, готов со всеми обниматься, проиграет – приходит злой. Понятно, для чего взаймы просил, да и почему на преступление решился, тоже понятно. Игра – это настоящая форма зависимости, игрок не может не играть. Ему деньги всегда нужны.

– Так, ты сейчас нам покажешь этот дом, потом пойдешь домой, на вот тебе 50 копеек, чтобы жена не прибила, – следователь вынул несколько монет из кармана. – И самое главное – никому ни слова! Скажешь кому что, из свидетелей переведу в обвиняемые.

Конечно, он блефовал в чистом виде, ни при каком раскладе эта жертва азарта не могла оказаться в обвиняемых. Но откуда это знать малограмотному рабочему? Напугать надо обязательно, а то разболтает всем подряд. А вечером как раз можно будет взять полицию и наведаться в этот веселый домик, с одной стороны, и про Тимира можно будет узнать – вдруг он там и околачивается? А с другой стороны, как ни крути, надо в отношении этой Липы дело возбуждать и пресекать ее незаконный бизнес.

Вечером Железманов вместе с унтер-офицером Рыбниковым и еще с несколькими полицейскими заняли наблюдательный пост в доме на Овражной улице. Хозяева дома страшно перепугались, когда увидели на пороге молодого человека в сопровождении людей в форме. Но следователь объяснил, что предмет их интереса в доме напротив, им нужна только точка обзора. Пока ждали и смотрели, разговаривали с хозяевами. Естественно, беседа шла о жильцах дома напротив. Точнее о жиличке. Говорили про нее много, охотно и преимущественно осуждающе.

– Мужа у нее нет. Старики давно померли, некому к порядку призвать. Вот она и нашла себе забаву и заработок одновременно: стала мужиков принимать, в карты у нее играют.

Тем временем сумерки сгущались. К дому стали подтягиваться мужские фигуры. Становилось очевидным, что и сегодня игра состоится. Когда число визитеров достигло десятка, Петр Андреевич решил: пора! Приказав одному полицейскому дежурить у входа, он решительно потянул на себя дверь, она оказалась незапертой, хозяйка игорного дома так привыкла к безнаказанности, что даже не приняла элементарных мер безопасности. Поэтому и следователь, и его спутники легко попали в комнату, где за столом сидели несколько игроков. Еще несколько мужчин стояли у стены, посматривая на игру со стороны. На столе лежали карты, кучка медных монет, стоял графин с мутноватой жидкостью. «Даже на казенную водку поскупилась, поит игроков самогоном», – подумал Петр Андреевич. Впрочем, это было сейчас не самое главное.

– В карты играем? – спросил он.

– Играем, ваше благородие, – простодушно заявил один мужчина. Ему в голову не приходило, что все происходящие является противозаконным.

– А во что играете?

– В «Три листика», – ответил тот же голос.

– А ставка велика?

– 15 копеек, – ответил другой мужчина, который судя по всему был жутко раздосадован, видимо, удача пока улыбалась ему и он надеялся на легкое обогащение.

– Да что ты врешь? – раздался визгливый голос. Железманов посмотрел вглубь комнаты и увидел владелицу притона: женщину лет 35, весьма миловидную, но со злым взглядом.

– Что ты врешь? Какая ставка? Просто сидим, разговоры разговариваем, вот водочки чуток приголубили в честь воскресенья. Ну перекинулись слегка в картишки, подумаешь. Только ставки никто не делает, – визжала она.

– Ага, и деньги просто так на столе лежат, – кивнул головой Железманов, потом внимательно посмотрел на присутствующих и сказал:

– Что не комплект у вас сегодня? Тимир Азаматов есть?

Мужчина, который высказывал сожаление о прерванной игре, живо отозвался:

– Нет.

– А так бывает?

– Бывает, ваше благородие.

Следователь потребовал отвести Липу в другую комнату и не сводить с нее глаз, а сам достал бумаги и стал допрашивать игроков, которые достаточно охотно подтверждали, что играли на деньги, что собираются каждые выходные, что Липа удерживала процент от выигрыша, давала в долг под залог вещей. Словом, полный состав преступления, о котором вчерашние крестьяне, пришедшие на заработки в город, просто не догадывались. Зато Липа понимала, что влипла, поэтому злилась и первоначально вообще отказывалась разговаривать со следователем. А тот не настаивал, сказал просто:

– Мы у тебя обыск проведем!

Результат был замечательный: несколько серебряных ложек с вензелем «АГ» были извлечены из комода. «Скорее всего, планировал на них не просто сыграть, но и выиграть по-крупному, а потом сбежать с деньгами. Поэтому родителей обманул, что уезжает. А вот деньги, возможно вполне искренне, собирался присылать. Если выиграет. Но не случилось!» – подумал Петр.

– Откуда это у тебя? – этот вопрос он был обязан задать. В принципе и ответ можно назвать вполне логичным, хоть и не правдоподобным:

– Подарили!

– Кто же тебе такие дорогие подарки делает?

– Не твое дело, ваше благородие. От кого хочу, от того подарки и принимаю, я дама незамужняя, свободная, мне отчитываться не перед кем.

– Боюсь, что ты не понимаешь тяжести своего положения. Наверное думаешь, что тебя просто на содержании игорного дома взяли? За это ты, конечно, ответишь. Показаний свидетелей хватит с лихвой. Тюрьма тебе обеспечена. Но за эти ложечки можно не просто в тюрьму попасть, за них светит тебе каторга на долгие годы.

Липа ошарашенно подскочила:

– С чего это вдруг мне каторга? Я что убила кого?

– Вот получается, что убила. Ты про убийство в доме Гиреева слышала?

Женщина молчала, про громкое преступление она была в курсе. К счастью, убийства не случаются каждый день, поэтому преступление в доме Гиреева стало резонансной новостью среди местных сплетниц.

– А что из дома столовое серебро пропало, в курсе?

Женщина мотнула головой. Вот это она и в самом деле могла не знать. Придется провести политинформацию о текущем моменте:

– Так вот, у хозяина дома, где произошло убийство, пропало столовое серебро – ложки, вилки, ножи как раз с таким красивым вензелем «АГ» – Амет Гиреев. Поняла? – Петр Андреевич специально говорил крайне равнодушным тоном, стараясь дать понять Липе, что ее судьба уже предрешена. Но самой Липе это очень не понравилось:

– Да что же это такое делается? Ну, играли у меня люди, ну, подумаешь, на деньги, это признаю. Так что же теперь, на меня и убийство повесить? Да откуда мне знать, кто откуда вещи берет, которые мне несут.

Железманову именно это и надо было:

– Ты правильно сообразила, что лучше признать содержание игорного дома и получить за это несколько месяцев тюрьмы, чем отрицать все и оказаться на каторге. В твоих интересах говорить правду. Значит, эти ложки тебе принесли?

– Да. А что?

– Кто именно?

– Татарин этот. Молодой. Вроде Тимир его зовут. Ну он из дома Гиреевых.

– Знаешь, где искать Азаматова?

– Откуда? Мне никто адресов не оставляет.

– Он сам пришел или его кто привел?

– Привел Никита с кирпичного завода. Первый раз они вместе пришли.

– Фамилия у Никиты есть?

– Не знаю, может фамилия, может просто кличут его так, но его еще называли Щербатым.

В принципе, это уже зацепка. Не так уж много рабочих на кирпичном заводе, чтобы не найти там Никиту, то ли прозываемого Щербатым, то ли имеющего такую фамилию. На следующий день, с помощью мастера на заводе опросив рабочих завода, следователь имел записанный на клочке бумаги адрес. Плюс описание внешности и еще устную характеристику этого Никиты: ленивый, грубый, водились за ним и запои, и прогулы. Вот и сейчас его на работе несколько дней нет, на его место уже другого парня приняли.

Адрес, написанный на бумажке, обозначал неприметный домишко на одной из улиц Касимова, расположенной почти на самой окраине города. Жила там одна пожилая чета, у которой взрослые дети уехали на заработки. Супруги освободившимся местом распорядились просто: отгородили угол избы простынкой и стали сдавать его приезжим на заработок рабочим. Естественно много за подобные «апартаменты» не выручишь, но и на такое жилье находились клиенты, у кого-то денег совсем мало. Именно таким жильцом и был Никита Шепелев (Щербатый – это все же прозвище). Когда подошли к дому, хозяин как раз вышел во двор. Можно было просто спросить:

– Жилец твой дома?

– Дома они, проходи, водку пьют, ироды, – пробурчал мужчина.

– Они? У тебя сколько жильцов-то?

– Вначале Никита был, а сейчас он второго привел, обещался платить больше, но пока и за себя должон.

Поставили охрану под окно и дверь и пошли внутрь. За столом сидело двое молодых парней, бутылка с самогоном, огурцы, черный хлеб дополняли картину. Было видно, что пьют уже долго и преуспели в этом деле: красный цвет лица выдавал достаточно сильную степень опьянения. Особенно это было видно на Никите – белокуром парне с прозрачной кожей (приметы дали на кирпичном заводе). А вот его собутыльник сразу вызвал ассоциации с южными народами – черные волосы, смуглая кожа, карие глаза. Увидев гостей, оба парня вскочили, Никита бросился наперерез полиции с криком:

– Беги, я их задержу.

Чернявый парень бросился к окну, Железманов кинулся к нему и был отброшен достаточно сильным ударом. Никита в этот момент пытался сбросить с себя Рыбникова, поэтому догонять чернявого все равно надо было Петру. На его счастье чернявый оказался недостаточно ловок в перелезании лавок и едва не упал, и следователь уже ухватил край рубахи, дернув ее на себя, он окончательно лишил равновесия ее обладателя, который свалился на пол. Однако в этот момент Никита сумел сбросить с себя унтер-офицера, схватить со стола бутылку водки и разбить ее об угол стола. Розочка – страшное и универсальное оружие воровских притонов на все времена. Перед лицом Петра оказались острые края стекла. Началось переминание из стороны в сторону, фактически фехтование, только не по мушкетерским правилам. Но именно занятия фехтованием очень помогли следователю в настоящий момент: он несколько раз ушел от выпадов грозным оружием, более того сумел перехватить руку молодого человека и начать ее выкручивать, в конечном итоге у него это получилось, но с небольшими потерями: края стекла скользнули по плечу. Хорошо, что в начале ХХ века мужчины не носили легких футболок с короткими рукавами, иначе глубоких ранений с перспективой инвалидности было бы не избежать. Но тогда одевались в более плотную одежду и рукава закрывали всю руку, это существенно смягчило поражающую силу розочки. Петр отделался легкой царапиной и порванной сорочкой. Он успел ударить противника ногой, получилось удачно: попал по голени, и на пару секунд парень замер от боли. В это время чернявый поднялся с пола и сделал еще одну попытку прорваться к окну. Но зачем-то ведь ставили постового к окну? Он и пришедший в себя Рыбников скрутили второго. Потом помогли Петру связать Никиту. Следователь с интересом смотрел на чернявого парня и понимал, что тот идеально подходит под приметы разыскиваемого татарина:

– Ты Тимир Азаматов?

– Я.

– Вот ты-то мне и нужен.

– А ты кто?

– Следователь я, Петр Андреевич Железманов.

– И чего тебе надо?

– Разговор один есть.

– Большой?

– Чуть короче среднего, но сейчас судя по всему он удлинится…

Задержанный поник, а Петр приказал делать обыск в доме. Результат был неоднозначный: нашли кое-что из столового серебра. Те самые ложки и вилки с вензелем «АГ». И все. А украшения крымской принцессы так и не были обнаружены. Запонки тоже. Денег всего несколько медных монет, облигаций из сейфа Гиреева тоже не было.