Дракон коварный, одна штука

Рагар

Занятно, но факт: каждый второй птенец влетает в двери моей школы совершенно безголовым. Они мечтают поступить, готовятся, но первое же испытание отключает мозги даже у тех, у кого они есть.

За десять лет моего пребывания на посту директора, никто не выставлял караульных в первую ночь. Картина всегда была одна – после хорошей охоты и сытного ужина кадеты расслаблялись и позорно проигрывали горстке напавших в ночи иллюзий.

Тем удивительнее было оказаться в роли условно убитого.

Меня. Условно. Убили.

И, главное, кто!

У нас есть правило: по завершении испытаний (и при вылете с отбора) все дают магическую клятву. Никто из кадетов не может рассказать, что именно происходило, каким испытаниям я их подвергал.

Разумеется, отбор не так уж далёк от непосредственной учёбы, но про неё тоже молчат – уже добровольно. Чтобы не портить «удовольствие» тем, кто придёт потом.

То есть знать новобранцы вроде и не должны, но, если немного пораскинуть мозгами, всё элементарно. Настолько очевидно, что проще не придумаешь! Только до сегодняшней ночи никто работать головой не спешил.

Способность мыслить проявлялась у птенцов позже – после двух-трёх бодрящих марш-бросков по горной местности. Харринтер… всё удовольствие испортил. Нарушил статистику за десять лет!

Пообещав кадетам разбор, я поднялся на второй этаж и толкнул дверь личной комнаты. Разделся, упал на узкую кровать и уставился в потолок.

Смотрел, смотрел и уснул.

А проснулся от шуршания в почтовой шкатулке – за окнами было ещё темно, на часах без трёх минут пять, и это шуршание пришлось очень кстати. Я встал, натянул штаны, рубаху и вышел, чтобы стукнуть в дверь Форгина.

Тот уже не спал, открыл сразу и встретил меня бодрым оскалом.

– Что там с формой? – спросил я.

– Всё отлично, уже прислали, – вытягиваясь по струнке, ответил соратник и подчинённый.

Я кивнул:

– Идём порадуем мальков!

Кадеты отреагировали на раннюю побудку хмурой сосредоточенностью. Ночное происшествие взбодрило, желторотики вспомнили, что здесь не курорт. Вскакивали и одевались быстро, ещё быстрее строились перед нами с Форгином.

Только один отставал – Харринтер. «Герой» выглядел несчастным и замученным, словно вот-вот упадёт и испустит дух.

– Эй, Нежный! – не выдержал я. – Поживей!

Кадет вздрогнул, посмотрел исподлобья. Остальные захмыкали, а Форгин глянул вопросительно – он подробностей нападения ещё не знал.

Я махнул рукой – мол, объясню позже, – и Форгин отвлёкся на форму. Взял двоих, чтобы принести тюк с костюмами для тренировок. После этого начались раздача и инструктаж.

Впрочем, инструктаж – громко сказано, объяснять тут было нечего:

– Маршрут обозначен магическими светлячками. Кто прибежит раньше других, молодец.

Через шесть минут казарма опустела, ушли все, кроме кандидата в мои «любимчики». Да-да, Харринтер по-прежнему медлил. Он взирал на выданное трико с такой неприязнью, словно ему подкинули дохлую линялую змею.

– Проблемы? – окликнул Форгин.

Кажется, Харринтер хотел кивнуть, но в итоге мотнул головой и снова сосредоточился на одежде. Мы оставили их наедине – в смысле, трико и Харринтера. Между этими двумя явно происходил некий немой диалог.

– Ему не понравилось? – поднимаясь по лестнице, фальшиво загрустил Форгин. – А я так старался, подбирал по размеру!

– Не бойся, он ещё оценит, – я тоже не удержался от иронии.

Мы поднялись на второй этаж, я указал на дверь своей комнаты. Там, за чашкой остывшего кофейного отвара, рассказал Форгину, как прошло нападение, и тот, узнав о победе Харринтера, удивлённо округлил глаза.

– Да ладно, – подумав, отмахнулся Форгин. – Это совпадение. Он просто не спал.

– Без разницы, почему и как это произошло. Факт в том, что он убил «вражеского капитана» и выручил всех остальных.

Преподаватель по политической подготовке качнул головой и спросил:

– Так почему «Нежный»?

Я объяснил про сон в одежде. Ясно, что стеснительность ни при чём, Харринтер не разделся по каким-то другим причинам, но кого это волнует? Нежный, и всё.

– Интересно, – Форгин снова задумался. – Не уверен, но, кажется, я слышал что-то про Харринтера-младшего. Кажется, что он странный.

Форгин мог поинтересоваться досье кадетов, но он предпочитал просматривать дела уже поступивших. Это объяснялось не столько ленью, сколько желанием составить собственное мнение, не привязанное к досье.

Форгин предпочитал сначала посмотреть, потом почитать и свести все эти знания в единый, более объективный вывод.

Я был предвзят изначально, поэтому материалы, предоставляемые отделом внутренней безопасности школы, изучал по мере их появления на моём столе.

– Да, он странный, – кивнул я. – Даже если закрыть глаза на его комплекцию, удивительно, что этот парень изъявил желание поучаствовать в отборе.

Форгин уставился вопросительно, и я пересказал что знал:

– Лорд и леди Харринтер, родители Эстаса, заядлые путешественники. В последний раз они были в королевстве лет семь назад. Эстас, как и его сестра Элис, находятся под надзором дяди и бабушки, но надзор, как я понял, номинальный. Правда, очевидных проблем с этой парочкой всё-таки нет.

– А в чём странность Эстаса?

– Он вообще-то затворник. До недавнего момента Эст не покидал пределы родового поместья. Его не видели никогда и нигде.

– Может он больной? – преподаватель по политической подготовке пришёл к тому же выводу, что и я недавно. – Поэтому сидел, не высовывался, а тут… Заставили?

– Я тоже подумал, что семья надавила. Ведь он аристократ, а военное образование для аристократии – норма. Хотя бы попытка его получить!

– Но тогда он бы пытался слиться? – заметил Форгин. – А Харринтер не пытается, значит, участвует в отборе добровольно?

– Не факт. Отбор только начался, – я поджал губы. – Мы не знаем, что будет дальше, и я не хочу спешить с оценками.

Коллега кивнул.

Мы посидели ещё немного. Форгин хмурился, а я с неудовольствием вспоминал момент прикосновения к Харринтеру. Меня словно маленькой молнией пронзило. Что это за ерунда?

Форгин залпом допил остатки отвара и, сообщив, что намерен поспать ещё пару часов, вышел. Мне дополнительный сон не требовался, зато я вспомнил про почтовую шкатулку. Потянулся, пустил по крышке импульс магии, а когда замок щёлкнул, достал пухлый конверт.

Первая реакция – недоумение. Подписи не стояло, магический след был затёрт, но анонимность в случае этой конкретной шкатулки – штука невозможная. Просто шкатулка личная, код для отправки знают немногие, и вычислить отправителя в целом легко.

Я и вычислил! От конверта несло табачным дымом со специфичными «абрикосовыми» нотками – такой табак обожает мой брат Виррион. А Дэррек, если вдруг решает усугубить, имеет дурную привычку оставлять повсюду винные следы.

На этом конверте след тоже был – полукруглая красная полоска от ножки бокала.

В общем, братья расслаблялись, в результате чего отправили мне… Я открыл конверт и замер, глядя на карточку с полуобнажённой, очень соблазнительной девицей. Я не монах, кровь вскипела в момент!

Карточек было много, я листал их и не знал, злиться или смеяться. Ведь понимают, что творят, гады! Оба в курсе, что я сейчас в школе, где женского пола нет.

Вне школы тоже нет, и давно. Сам не знаю почему. Так получилось – прежняя любовница надоела, а найти новую времени, да и желания не было.

И тут эти карточки. Выразительно-эротичные!

– Р-р-р! – в итоге прокомментировал я.

Надеюсь, это просто глупая шутка, а не объявление войны? Не начало тупой кампании по завлеканию меня в ряды влюблённо-женатых дураков?

Глава 5

Алиса

Нам выдали трико, и оно оказалось очень облегающим. Таким, что моя грудь, даже в перевязанном виде, выпирала на километр.

Качество вещей тоже вызывало вопросы. Понимаю, что мы абитуриенты и на нас можно сэкономить, но не до такой же степени! Рядом с этим костюмом даже самый дешёвый «Китай» выглядел как бренд.

Плюс моё решение уйти с отбора. У меня не было причин оставаться, и я хотела сказать Рагару, но в итоге струсила. Поняла, что последуют вопросы, а я так не люблю объяснения! Да и аргументы мои с точки зрения мужчины были сомнительны. Признаваться, что я девушка было глупо, а что ещё можно сказать?

Пожаловаться на храп? Командир точно не оценит.

Сказать про вонючий, разрушающий мою обонятельную систему пот? Не думаю, что сам Рагар пахнет лучше, чем любой из его «мальков».

Сослаться на плохое самочувствие? Так ещё к доктору отправят, а мне это не нужно.

В общем, самым разумным было просто провалить испытание и оказаться благополучно выгнанной. За реализацию этого плана я и взялась.

Оставшись одна, примотала грудь получше, натянула этот жуткий костюм и отправилась на пробежку. Выйдя из казармы и увидав уходящую в неведомую даль нитку путеводных огней, чуть не заплакала, но что теперь?

К моменту моего старта все «одногруппники» были уже далеко, что радовало. Но когда я отбежала от казармы и окунулась в утреннюю темень, поняла, что ночной кросс – это трындец.

Ведь в темноте может скрываться кто угодно: и змея, и горный лев, и тот агрессивный блондин, между прочим, тоже.

Охваченная ужасом, я ускорилась, а через несколько метров нервно захихикала – если так пойдёт и дальше, я со страху всех обгоню.

Но силы быстро закончились. Я перешла на шаг и признала себя дурой. Следовало не бежать, а спрятаться где-нибудь, отсидеться, а потом выползти к финишу. Только возвращаться было поздно, вперёд уже ближе, чем назад.

Вернее, мне казалось, что ближе. Спустя полчаса стало ясно, что это заблуждение. Я шла и шла, а фонарики всё не заканчивались. Потом небо начало сереть, тьма развеялась, и я испытала острое желание заплакать. Казарма на горизонте по-прежнему отсутствовала. То есть вообще!

Я хлюпнула носом, растёрла несуществующие сопли рукавом, и ровно в этот момент взгляд зацепился за краешек сапога, торчавшего из-за ближайшего выступа. Почему-то сразу стало ясно, что это не просто так, и картина нарисовалась самая жуткая.

Труп? О, нет!

Я застонала, остановилась, а в голове завертелся калейдоскоп из самых скверных мыслей. Это точно труп и однозначно убийство. А я очутилась в самом центре преступления, и теперь меня неминуемо ждёт допрос.

А допрос – это что? Грандиозный риск разоблачения! Следовательно, всё пропало.

Впрочем, взглянуть на мертвеца ещё страшнее. И да, ему самому сейчас гораздо хуже, чем мне.

Потребовалось несколько минут, чтобы решиться. Я дошла до выступа, пугливо вытянула шею, а потом выдохнула и выпалила нецензурное слово. Мертвец оказался куклой. Тряпичным манекеном, одетым в нечто тёмное и похожее на военную форму.

Снова мат, а потом я осмелела и подошла ближе. Приглядевшись, заметила торчащий из-под куртки край бумажного пакета. Что это, интересно? Брать или не брать?

– Бери… – прошелестел «ветер», и я, подпрыгнув, выругалась в третий раз. Тирада получилась заковыристой и длинной.

После этого «ветер» многозначительно покашлял, и наш диалог завершился.

Я перелезла через каменный выступ – манекен лежал не очевидно, только часть сапога и заметна, – вытащила пакет, который оказался тонким конвертом, и похлопала манекен по карманам на случай, если там есть что-то ещё.

Тут «ветер» не выдержал:

– А ты, оказывается, опытная!

Я не смутилась. Да, я обыскиваю «труп», и что с того?

– Это не опыт, а логика, – ответила хмуро. Тот факт, что общаться с кем-то невидимым ненормально, постаралась выбросить из головы. – Логично предположить, что здесь может быть что-то ещё.

«Ветер» хмыкнул и опять замолчал, давая возможность ощупать карманы ещё раз и подумать над тем, стоит открывать конверт или не надо.

Вспомнив о том, что мы в армии, где предполагается субординация, я решила, что находку лучше отдать командиру. Свернув конверт в трубочку, пихнула его в довольно глубокий карман трико и уже собралась вернуться на маршрут, когда невидимый собеседник произнёс:

– Рядом с красным камнем посмотри.

Я замерла, огляделась. Тут, за выступом, была относительно ровная площадка, мох и россыпь одиночных некрупных камней. Камни серые и зеленоватые, но нашёлся и один кирпичного цвета. Я приблизилась, наклонилась, и…

– Как интересно, – сказала тихо.

– Бери!

Я взяла.

Это был ключ. Старинный, но, кажется, без магии. Судя по всему, он тоже относился к манекену, и без «ветра» я бы его не нашла.

– Спасибо тебе.

– Не за что. Обращайся, – голос прозвучал ворчливо, и я нахмурилась. Стоит ли продолжить общение? Спросить кто он? Кстати, что если «ветер» не имеет отношения к той янтарной статуэтке, а я изначально поняла неправильно?

Да, хотелось спросить, но я подумала и не стала.

Вежливо кивнув «ветру», перебралась через выступ и, вернувшись на вполне заметную дорожку, продолжила забег.

***

Я понимала, что меня ждут, но не думала, что встреча будет настолько масштабной. Возле казармы собрались все семьдесят девять кадетов, а кроме них Рагар и лысый политрук.

Парни сидели прямо на камнях, командование стояло, солнце золотило горизонт и верхушки деревьев. Что касается меня – я не бежала, но плелась из последних сил.

Увидав здание казармы и всё это сборище, я ссутулилась, пряча грудь, и проверила голос:

– Раз-раз. Приём. Как слышно?

К счастью, мой баритон никуда не делся. К фляжке с зельем я приложилась ещё ночью, и глоток сделала побольше – чтобы наверняка.

Сама фляга была средних объёмов, и я понятия не имела, где взять дополнительное зелье, когда оно закончится. Впрочем, какая разница? Ведь лишнего зелья уже не понадобится, я отправляюсь «домой».

Лица встречавших сигнализировали: задание провалено! А ещё меня сейчас очень сильно не любили – судя по витавшим в воздухе ароматам, парней даже в душ не отпустили. Неужели заставили сидеть тут и дожидаться слабое звено?

– Ну наконец-то, – закатил глаза Рагар. – Ну неужели!

– А мы уже отчаялись, – весело добавил Форгин. – Решили, что ты с какого-нибудь обрыва упал.

Как мило. Спасибо за поддержку.

– Ну что, Нежный, хорошо прогулялся? – продолжил Рагар.

Я скривилась. Мне не нравилась эта кличка. То есть, с одной стороны, всё верно, а с другой, неприятно, когда прозвище есть только у тебя.

– Что скажешь в своё оправдание? – Рагар уже не веселился, ему мои результаты не нравились.

Я как раз дошла до пятачка, расположенного чётко напротив командира, и, выпрямившись насколько это было возможно, отрапортовала:

– Прошу прощения! Я старался, как мог!

– Не «прощения прошу», а «виноват», – с ленцой поправил Форгин.

– Виноват! – сама не знаю зачем исправилась.

– Отлично, – после паузы буркнул Рагар. Смотрел он исключительно на меня.

Взгляд был таким, словно прямо сейчас решался вопрос моего отсюда отчисления. Выражение лица политрука было нейтральным, а товарищи по отбору в основном кривились, и это неожиданно задело.

Значит, как спасать всех от клонов, так Эстас, а как посочувствовать человеку, так фиг вам?

– Хм, – протянул Рагар.

А мне так обидно стало, что я щёлкнула пятками и выпалила:

– Сэр, позвольте доложить!

Обращение «сэр» снова восприняли как-то странно, причём не только Рагар, но это так, мелочи.

– Докладывай, – после новой паузы снизошёл директор.

Ну я и сказала, подражая парням из тех самых военных фильмов:

– В процессе прохождения кросса мною найден условный труп.

Возле казармы стало невероятно тихо, брови Рагара поползли вверх, лицо просветлело.

– Та-а-ак… – протянул он заинтересованно.

Я вытащила из кармана конверт:

– При трупе обнаружено это. – Шаг вперёд, и находка перекочевала в широкую мужскую ладонь. – Думаю, убитый был гонцом.

На меня посмотрели хищно. Затем проверили конверт на предмет повреждений, и я услышала:

– Что? Ты его даже не вскрывал?

Тон был несколько издевательским, и я не удержалась от ответа:

– Как я мог? Ведь послание явно для командования, а командование – это вы.

Рагар сверкнул белоснежными зубами. Хищно так, но беззлобно.

Форгин остался непробиваемо-спокоен, а товарищи по отбору превратились в коршунов. Они повскакивали, подались вперёд, а взгляды стали острее бритв.

Я аж поёжилась. Но охота оказалась пуще неволи – я поняла, что не желаю уходить отсюда проигравшей. Лучше уж объяснюсь с Рагаром, чем сольюсь, особенно имея в рукаве козырь.

К тому же неизвестно что будет дальше, скорее всего «на воле» мне предстоит встреча с настоящим Эстасом Харринтером, и если сейчас я опозорю его имя, то дружбы между нами точно не получится. А учитывая, что Эстас связан с каким-то криминалом, с ним лучше дружить.

В общем, когда Рагар хотел отвернуться, я сказала:

– Это ещё не всё.

Замер. Спросил с нехорошим прищуром:

– То есть?

– Я обыскал труп и место преступления. Полагаю, это тоже важно, – с этими словами я извлекла из кармана ключ.

В этот раз директор лицом не светлел, он продолжил щуриться, и так, словно нарушила какие-то стратегические планы. Отыскала улику раньше времени?

Потом Рагар всё же забрал ключ и рыкнул:

– Так! Построение!

Толпа злых и мускулистых заметалась по площадке перед казармой.

Парни строились быстро, уверенно, а меня задвинули назад, выбросив из строя. Я оказалась за спинами этих… даже не знаю, как назвать.

Гады? Завистники? Жабы? Я успела перебрать много вариантов, пока шла к концу шеренги. А встав рядом с последним индивидом, неожиданно поймала тёплую улыбку. Это был мой сосед по койке, рыжеволосый Йерс.

Улыбаться в ответ не стала. Всё, хватит. Сейчас послушаю, что скажет Рагар, а потом…

– Ну что, желторотики? – перебил мысль командир. Он был не менее «позитивен», чем кадеты. – Поздравляю с началом испытаний! Комментировать тут, пожалуй, нечего, ограничимся наградами.

Пауза, вынутый из кармана значок в форме маленькой семиконечной звезды и имя:

– Брим! Лучший результат по кроссу!

Вперёд вышел тот самый неприятный блондин.

Парень победно оскалился, демонстративно расправил плечи, становясь шире прежнего, а я вздохнула и поняла, что скучать по казарме не буду. По Бриму – тем более!

– Молодец, так держать, – похвалил кадета Рагар.

Ну а следующие три звезды… вручили мне.

Первая – за картошку, вторая – за ночное нападение, третья – за последние находки. За ключ и письмо дали по «половине балла», потому что кросс я провалила. Рагар ещё добавил, что такие результаты недопустимы, и в следующий раз меня никакие заслуги не спасут.

Я могла возмутиться. Особенно по поводу того, что Брима похвалили, а мне даже доброго слова не сказали!

Но смысла спорить не было. Зачем, если я ухожу?

Когда кадетов отпустили с уточнением, что вот теперь-то разрешается и душ, и завтрак, я выдохнула и окликнула:

– Милорд Рагар, можно вас на минуту?

Директор не хотел, но притормозил и развернулся. Я же дождалась, когда все скроются в казарме, и уже открыла рот, чтобы сказать о своём желании покинуть отбор, как взгляд зацепился за нечто необыкновенное в небе.

От расположенного на соседней скале замка к нам летел дракон.

Дракон! Я видела их в кино, но то была компьютерная графика, и она оказалась далека от оригинала. Создание, которое сейчас стремительно мчалось по небу, было совсем другим.

Невероятным! Завораживающим! Гибким, грациозным, необыкновенным!

У меня дыхание перехватило, а командир в кои-то веки не стал подкалывать, спросил искренне:

– Нравится? – Ответить не успела. – Всем нравится, – хмыкнул Рагар. – Обретение дракона – лучшее, что может случиться в нашей жизни.

Спорить я опять-таки не собиралась, но с языка слетело:

– А любовь?

Директор Высшей Военной школы замер, потом смерил меня говорящим взглядом, и волшебство момента развеялось. Взаимопонимание закончилось, но мы оба по-прежнему смотрели на крылатое создание, не в силах отвести глаза.

Ещё пара минут, и дракон сложил крылья, падая на землю. Не разбился. Коснувшись камней, превратился в широкоплечего парня, одетого в форму, похожую на ту, что была на манекене.

Парень практически подбежал к Рагару и воскликнул:

– Милорд, разрешите обратиться?

– Что случилось? – отозвался директор. Выражение лица парня кричало о некой большой-пребольшой проблеме.

Меня этот ящер даже не заметил, а я стояла и смотрела не моргая. Они превращаются! По-настоящему превращаются в крылатых, летающих, удивительно красивых существ.

– Милорд Рагар, мы… кхм… Гленн хотел сделать перенастройку портального окна, но что-то пошло не так. – Рагар напрягся. – Мы никак не можем вернуть прежние координаты, а окно отражает нечто странное. Видимо, перескочили на другой мир.

– И что там? – голос командира прозвучал совсем уж недобро.

Парень встал ещё ровнее, сглотнул и сообщил:

– Окно отражает зиму и медведей с музыкальными инструментами.

– Какими ещё инструментами? – Рагар аж растерялся.

– Не знаю, никогда таких не видел. Похоже на гитару, только треугольное.

– Медведи с треугольными гитарами? – переспросил Рагар.

Кадет кивнул.

Парень замолчал, а у меня голова пошла кругом. Я стояла, как пришибленная – у них есть портал, который ведёт в другой мир?

И пусть я сама подобного никогда не видела, и мне кажется, это нечто совершенно дикое, но я знаю лишь одно место, где можно встретить играющего на балалайке медведя. Это мой настоящий дом. Земля!

– Обязательно совать руки, куда не просили? – тихо прорычал Рагар.

Эта фраза адресовалась посланцу.

А потом и мне:

– Так, Нежный! О чём ты хотел поговорить?

Я очнулась. Наконец поймала равнодушный взгляд кадета – портальное окно сейчас было важнее. Причём для всех, и для меня тоже.

– Ничего, сэр. Это не срочно. Я позже к вам подойду.

– Хорошо, – буркнул Рагар и, щёлкнув пальцами, скрылся в серебристом омуте внутреннего портала. Парень дёрнулся было за ним, но не успел.

Пришлось ему снова превращаться в дракона – некрупного, бурого, с острым гребнем. Секунда, и дракон взмыл в небо, чтобы полететь к замку, а я осталась. Стояла, смотрела ему вслед и понимала, что никуда не ухожу.

Агрессивные кадеты? Отбор со всеми его сложностями? Риск разоблачения? Всё это мелочи в сравнении с тем, что в здании Высшей Военной школы есть штука, способная отправить меня на Землю. Портал домой! Он ведёт в какое-то непонятное место, но это не важно. Мне нужен этот портал! Я до него доберусь!

Глава 6

Как я мылась – история отдельная и ужасная. Я потратила вагон нервных клеток и едва не тронулась умом.

Парни покидать душевую не желали, там всё время кто-то да был, и в какой-то момент караулить под дверью стало опасно. Уж слишком подозрительно выглядела стоящая в узком коридоре и заглядывающая в дверную щель я.

Пришлось пройти внутрь. Прижимая к груди полотенце и полный комплект сменной одежды, я просочилась мимо нескольких обнажённых бруталов. Покраснела при этом так, будто мне не двадцать три, а гораздо-гораздо меньше.

Впрочем, справедливости ради, настоящего голого парня, да ещё несколько штук сразу, я видела впервые. Удивительное зрелище. Но в будущем лучше закрывать глаза!

Забившись в самую дальнюю кабинку, я нервно сглотнула. Из общей зоны эта кабинка вроде бы не просматривалась, но «вроде бы» – так себе аргумент.

Когда я раздевалась, адреналин не просто стучал, а бил в голову как артезианский источник. Сама помывка заняла не больше минуты, после чего начался обратный процесс. Я торопливо вытерлась и принялась натягивать одежду, которая успела отсыреть из-за висевшего тут пара.

Закончив с одеванием, прижала к груди грязное трико и поспешила покинуть зону душевых.

К моменту выхода из кабинки других кадетов в помещении уже не было. Облегчённо выдохнув, я выскочила в коридор, и вот тут мне не повезло.

Я напоролась на Форгина – более того, ударила его дверью. Политрук резко притормозил, хотел выругаться, но заметил мой застёгнутый на все пуговицы китель и сказал о другом:

– Ты не только спишь, но и моешься в одежде?

– Мм-м… нет. Вернее да. В смысле, не совсем.

Да, я растерялась! Не мудрено после такого стресса.

А Форгин закатил глаза:

– Ты что, дурак?

Я собиралась промолчать, но нервное напряжение не прошло даром. Да и сам политрук… Он был упитанным, а у упитанных мужчин тоже такое встречается, и… В общем, мелькнула шальная мысль, что если кто-то и поймёт, то только он.

– Я не могу раздеться при всех, – сказала шёпотом. – У меня гормональные проблемы.

Преподаватель нахмурился, явно не понимая. Пришлось объяснить:

– У меня… хм… грудь растёт.

На лице лысого отразилось изумление высшей степени. Через миг прозвучало:

– Покажи!

Я отпрянула, прикрываясь грязным трико. Совсем ненормальный?

Впрочем, я тоже хороша. Зачем призналась?!

– Ладно-ладно, – Форгин аж скривился, видимо, вообразив Эстаса Харринтера с бюстом. – Можешь не показывать. – Пауза и политрук скривился ещё больше: – Ты понимаешь, что сисястым в армии не место?

Ы-ы-ы! Нет, ну правда, зачем я начала этот разговор?

– Это гормоны, – сказала со вздохом. – Я лечусь. Через полгода всё должно восстановиться. Торс будет нормальным.

Форгин посмотрел с сомнением.

– Через полгода? Ну, не знаю…

Я сделала морду кирпичом, и Форгин отстал. Когда политрук удалился, я приободрилась и поспешила в спальню – оставить там трико, чтобы потом заглянуть на кухню, вдруг удастся позавтракать?

Спальное помещение было абсолютно пустым, но примерно на середине пути над ухом прошелестело:

– Алиса, а мне ты ничего не хочешь сказать?

Подпрыгнула я примерно до потолка!

Зато в процессе этого прыжка поняла, нам реально есть о чём побеседовать. Поняла и рыкнула:

– Не подкрадывайся ко мне так!

– Ну, в моём случае слово «подкрадываться» не совсем правильно, – не смутился то ли янтарный дракон, то ли ветер.

Пока я восстанавливала дыхание и пыталась справиться с бешено стучащим сердцем, невидимый собеседник молчал, а потом напомнил о своём вопросе:

– Так что?

В его голосе послышались насмешливые нотки, но желания пошутить в ответ не возникло. Что-то во всей этой ситуации настораживало. Я чего-то не знаю? Но чего?

– Прости, не понимаю о чём ты, – честно призналась я.

«Ветер» хмыкнул.

– Твоя маскировка, Алиса. Ты видела себя в том трико?

Я не видела, но понимала, что с трико должны быть проблемы. И речь не только о груди – девушка и парень в принципе выглядят очень по-разному, когда на них что-то облегающее. Я знала, что трико – серьёзный риск, но никто не указал на мои формы, и… я решила, что повезло.

– Видимо, кто-то отвёл глаза от твоей излишне выпуклой фигуры, – не став мучить, намекнул собеседник.

Всё. Вот теперь пазл сложился.

И да, я поняла, что сказать:

– Спасибо тебе!

– На здоровье, – прошелестело над ухом, и…

Собственно всё, сеанс связи прервался. В спальню вошли сразу несколько парней, а я ощутила лёгкое прикосновение к щеке, словно прощальный жест.

Добравшись до койки, попробовала позвать «ветер» опять, но тот не ответил. Впрочем, это было уже не важно. Я всё равно улыбалась – кажется, у меня появился первый друг.