Минус один

Ника ничего не ответила. Это было странно. Слава привык, что она реагировала мгновенно в любое время дня и ночи.

«Ау?» – написал он.

Ноль реакции.

«Ты чего?»

Опять ничего.

Решил заглянуть в «Зайчиков» и обнаружил, что из группы его выбросили.

Это уже становилось совсем не смешно.

Слава бросился писать в личку отдельным «зайчикам», но кто-то вообще не отвечал, кто-то моментально банил, а кто-то ругался черными словами. Только Юра ответил относительно нормально: «Это точно ты?»

«А кто?!!» – решил не пожалеть восклицательных знаков Слава.

«5 сек.», – написал Юра и пропал надолго.

Слава в панике написал Нике: «Что там у них происходит? Почему молчишь?!»

Через томительную паузу она ответила: «Я не знаю, кто вы, но прошу не отвечать от имени Славы. Это жестоко и непорядочно. И удалите, пожалуйста, его аккаунт. Хотя бы из уважения к чувствам родственников».

«Ника!!!!!!! – теперь сообщения Славы состояли почти исключительно из восклицательных знаков и яростных смайлов. – Ладно они идиоты!!! Но ты!!!!!!! Это я! Я! Я СЛАВА!»

«Я уточнила, – тут же ответила Ника. – Вячеславу Веселову в лечении отказано. Я знаю только одну возможную причину отказа в лечении в клинике Зайцера – смерть. Ставлю вас в известность, что я уже пишу жалобу администратору социальной сети с требованием удалить учетную запись умершего человека».

Слава чуть не взвыл. Не хватало, чтобы его забанили навечно! То есть он, конечно, потом заведет новый аккаунт, но как он будет общаться с другими «зайчиками»? А с Никой?

Слава смотрел на фотографию Ники в мессенджере. Она улыбалась. У нее был вздернутый носик и светлые волосы. Раньше он не видел в ней живую девушку, она была ему как мама, а теперь все изменилось.

Славка понимал, что счет пошел на секунды. Надо было доказать им всем, что он живой. Хотя бы Нике. К счастью, на глаза попалось стеклышко веб-камеры ноутбука. Он записал короткое, но выразительное видео, в котором обозвал всех придурками и паникерами.

– Я живой, ясно! – почти кричал Славка в микрофон ноута. – И Ника, слушай, ты хоть ерундой не страдай!

Он отправил видео Нике и Юре.

Судя по всему, Ника его даже досматривать не стала, потому что написала через десять секунд: «Извини! Просто было очень похоже, что кто-то пишет за тебя!»

Славка выдохнул.

«Но почему вам отказали в лечении? – продолжала Ника. – Что сказал Зайцер? Тебе нужна помощь?»

Славик пялился в экран и чувствовал себя свиньей. Ника волнуется. Надо как-то объяснить… Но буквы не складывались в слова, а слова в предложения. Уж слишком фантастичной выглядела вся его история.

«А ведь она в нашем городе живет», – подумал Славик.

Раньше это было не очень важно: хоть в одном городе, хоть на другой планете. Но теперь…

«Ника, мы можем встретиться?» – написал Слава.

Теперь задумалась Ника, а Слава не сводил глаз с экрана.

Но вместо Ники отозвался Юра: «Извини, чувак! Я сказал им, чтобы тебя назад пустили, но все уперлись».

Слава ограничился коротким «Ок» и снова уставился на монитор. Наконец пришло сообщение от Ники: «А мама может тебя ко мне привезти?»

Слава шумно выдохнул и понял, что не дышал, пока ждал ответа.

«Я теперь могу сам», – написал Слава и тут же удалил. Этот ответ предполагал серию вопросов и ответов, а он так не хотел. Он хотел приехать к Нике с цветами и сказать, что он теперь здоров. И позвать ее в кино. А там, в кино, обнять. Это же Ника, они столько лет знакомы, она не будет над ним издеваться. Она за него порадуется.

«Скажи мне адрес», – написал Слава.

«Советская, 34–51. Завтра в любое время, только предупредите за час».

Славка чуть не подпрыгнул от счастья. Жизнь налаживалась. Здоровым быть круто! Завтра у него свидание с девушкой!

*

Следующее утро Слава провел активно. Мама по-прежнему обижалась, но теперь это его не особо раздражало. Тем более что мама с головой ушла в любимое хобби – расклеивала последние фотографии по альбомчикам.

Вот папа доставал своими вопросами: «Чем думаешь заняться сегодня? А может, записать тебя в какую-нибудь секцию с сентября?» и прочей ерундой. Чтобы отвязаться побыстрее, Славик кивал и поддакивал. Папа радовался.

Папа ушел, довольный собой. Слава включил ноутбук и принялся гуглить адрес Ники. Маршрут оказался несложный: одиннадцатым автобусом до остановки «Рынок», потом пересесть на шестой троллейбус – и до конца.

Первая неожиданность ждала в автобусе. К нему сразу же подошла тетенька с сумкой через плечо и потребовала билет. Пришлось покупать, путаясь в мелочи. Потом выяснилось, что остановок никто не объявляет. То есть время от времени водитель что-то бормотал в микрофон, но дешифровать его бормотание не удавалось. Славик пытался на глаз определить, какая из остановок может называться «Рынок», но не сумел. Тогда он собрал волю в кулак и спросил у кондукторши.

– Так проехали уже! – удивилась она. – Две остановки назад. Там еще парк такой был.

Славка выскочил на ближайшей остановке и попытался сориентироваться. Навигатор на телефоне предлагал что-то сложное: вернуться, потом два раза перейти дорогу, потом все-таки сесть на троллейбус, но уже почему-то не на шестерку, а на семнадцатый. И ехать не до конца, то есть снова придется спрашивать, где выходить. Славик впал в отчаяние, но, к счастью, промахнулся по кнопке и нажал на вариант «Пешком». Навигатор прочертил маршрут всего с одним поворотом и написал: «4,5 километра, 52 минуты».

«Я же должен был за час предупредить!» – вспомнил Славик и набрал сообщение Нике. Она ответила пульсирующим сердечком, от которого и Славино сердце забухало. Он выставил перед собой телефон и зашагал по улице.

*

Сказать, что Слава устал, – ничего не сказать. Ему и раньше в ВК попадались демотиваторы «Жизнь – боль», но он думал, что это такой стёб. У здоровых людей такой своеобразный юмор. Несмешной. Но сейчас, когда ноги стерты в кровь, правую икру сводит судорогой, а в левом виске пульсирует, вся эта «жизнь – боль» не казалась преувеличением.

На подходе к дому Ники Слава вспомнил, что собирался купить букет, но ларек с цветами виднелся на противоположной стороне дороги, а о том, чтобы пройти лишние двести метров, не могло быть и речи. А тут еще начала названивать мама и кричать, что она по голосу слышит, что с сыном «что-то не так», и что она «немедленно за ним выезжает».

– Куда? – успел спросить Слава, и телефон выдал предупреждение о том, что зарядки осталось совсем мало.

Слава отключился и чуть ли не бегом, хоть и хромая на обе ноги, кинулся к дому номер тридцать четыре, понимая, что телефон – это его единственная связь с миром. Маме отписался: «Я перезвоню», нажал кнопку домофона, услышал Никино: «Пятый этаж» – и на подгибающихся ногах отправился к лифту.

Дверь в квартиру была открыта. То есть Слава сначала позвонил, потом постучал и только потом догадался повернуть ручку двери.

– Заходите! – крикнула Ника из комнаты.

Слава вошел. Потоптался в коридоре.

– Я здесь! – крикнула Ника. – Дорогая мама Славы, извините, я не знаю, как вас зовут.

– Я один, – сказал Славик.

То есть просипел. Попытался откашляться. И пошел на голос. Собственно, вариантов, куда пойти, не было: от входной двери шел только один широкий проход.

Ника сидела в кресле у компа.

– В смысле, один? – спросила она.

Она была очень похожа на свою фотографию – волосы, глаза. Славик остановился, не зная, что сказать.

– Мама в машине осталась?

– Я один, – повторил Слава и попытался сбивчиво объяснить, что ехал на автобусе, а потом шел.

– Мама знает, где ты? – тут же спросила Ника.

– Телефон зарядить, – выдавил из себя Слава, – надо мне.

Все шло не так, как он хотел. Надо было все-таки купить цветы, тогда было бы куда девать руки, тогда можно было бы их подарить, тогда можно было бы сказать, что красивые цветы дарят красивым девушкам. Слава мысленно увидел, как он стоит на одном колене у ног Ники, а она, счастливая, принимает у него букет цветов. Слава сделал шаг к выходу.

– Ты куда? – испугалась Ника.

– За цветами, – выдавил из себя Слава.

– Славик, стой, пожалуйста, стой, – взмолилась Ника, лихо развернулась на кресле и подъехала к нему. – Давай я тебе дам воды, а ты мне все спокойно расскажешь. Сядь. Дай мне телефон.

Слава сел и дал телефон. Подчиняться командам было просто.

Ника подъехала обратно к компьютеру и воткнула шнур в телефон.

– Как хорошо, что теперь зарядки универсальные, – сказала Ника. – Слава, давай все-таки маме позвоним. Если не дай бог что, я даже помочь не смогу.

«Почему?» – собирался спросить Славик, но поперхнулся словами.

Он вдруг увидел Нику. Целиком. На кресле с большими блестящими колесами. Плед на ее коленях – несмотря на жару.

Славик попятился.

– Слава, – испугалась она, – тебе плохо? Я вызываю скорую!

Он развернулся и побежал.

Затормозил на первом этаже. Надо было забрать телефон. Мелькнула мысль: «Да плевать на телефон», но ее тут же прогнал страх. Как вернуться домой? Как объяснить маме, где телефон? Что вообще делать теперь?

Он все-таки вышел из подъезда, сел на скамейку и закрыл глаза. Он представил себя Питером Пэном. Он умеет летать и сейчас улетит отсюда! Вот только посидит немного, отдохнет. А потом легко оттолкнется от земли и поплывет над ней. Это был его любимый сон и любимая игра в реальности, которую Славка научился превращать в сказку. Надо только закрыть глаза поплотнее и не обращать внимание на звуки вокруг.

Он не знал, сколько времени прошло, когда рядом с ним на скамейку опустилась мама.

– Как же ты так? – спросила она совсем без упрека.

Славка повернулся и уткнулся ей в плечо.

– Мне Ника позвонила, – объяснила мама. – Она уже неотложку вызвала, пришлось отменять. Я ей объяснила, что ты… что уже не надо скорую.

Они помолчали. Потом мама осторожно поцеловала его и попросила:

– Посиди тут минутку, я за телефоном.

В такси они сели на заднее сиденье, и Славик лег к маме на колени. Мама гладила его по голове. Славе было хорошо.

*

Славка попытался вернуться в группу «Зайчики», отправил заявку, но его не пустили.

Общался в личке с Юркой, который ныл, что в Израиле невыносимо, что лечение достало, что вокруг одна мелюзга, что поговорить не с кем и что все равно надежды нет, впереди – мрак. Славка с удовольствием ему поддакивал. У него впереди тоже, кроме мрака, ничего не было.

Мама снова хлопотала над Славой – но уже не так панически реагировала на каждый чих сына. И спал он в своей комнате один. Он послушно выполнял все ее поручения, тем более что были они несложными: одеться правильно, есть правильно, смотреть правильные фильмы и читать правильные книги. Мама за это не возражала против того, чтобы Слава подолгу сидел за ноутбуком. Если, по ее мнению, он слишком увлекался, приказывала сделать перерыв. Он послушно шел к себе в комнату «читать» и продолжал лазить по сети с телефона.

Мама совсем успокоилась, подолгу с ним разговаривала. Рассказала, кстати, про Нику. Оказывается, Ника попала в аварию, когда ей было семь лет. Заснула на заднем сиденье, а когда проснулась в реанимации, узнала, что ходить не будет никогда. Сначала много переживала, а потом нашла себе занятие – поддерживать товарищей по несчастью. Начиналось это как хобби, теперь это работа. Какой-то благотворительный фонд ей зарплату платит. Мама уговаривала Славика написать Нике, хотя бы извиниться, но Слава не мог себя заставить. И на сообщения Ники не отвечал. Он вообще перестал смотреть в сторону девушек.

Мама только жалела и утешала.

Зато папа норовил вынуть душу. Теперь он редко задерживался на работе, приходил часам к семи и сразу тащил Славку на улицу – гулять. То есть он всегда придумывал какую-нибудь причину, например: «Поможешь дотащить продукты из магазина» или «Пошли выберем тебе секцию», – но дураку понятно, что продукты можно заказать по интернету, да и кружки в сети выбирать удобнее.

Мама пыталась заикнуться о бальных танцах, но Славка представил, что придется каждый раз прикасаться к девчонке, да еще, не дай бог, болтать с ней… Он сказал «нет» так решительно, что даже мама не стала настаивать.

Папа только посмеялся:

– Какие еще танцы? Только спорт! А то вон какие мышцы дряблые. Я в твоем возрасте за школу бегал и за двор в футбол гонял.

Когда Славику надоело таскаться по окрестным секциям, он заявил, что выбирает самбо.

– Отлично! – обрадовался отец. – И подкачаешься, и себя сможешь защитить, если что.

На самом деле самбо было ближе всего к дому. И там, как удалось выяснить Славке, не было девчонок. Вернее, были, но тренировались они в каком-то отдельном зале.

Славка собирался немного походить на самбо, а потом потихоньку замять это дело.

Незаметно подкралось первое сентября.

*

Слава стоял в коридоре в костюме, с розой в руках и чувствовал себя очень неуютно.

– Подожди буквально пять минут, – крикнула мама, – я кофе на юбку вылила, я быстро.

Мама пронеслась мимо него в спальню. Славик присел на тумбу для обуви.

– А ты чего ждешь? – спросил вышедший из ванной папа.

– Я быстро! – еще раз крикнула мама.

– А ты куда? – удивился папа.

– Ну как… – сказала мама, застегивая молнию на чистой юбке, – отведу его в школу, постою на линейке.

Сергей изумленно перевел взгляд с жены на сына.

– Ты в какой класс идешь? – спросил он у Славы.

И, не дожидаясь ответа, поинтересовался у Нади:

– Если бы тебя мама в восьмой класс на линейку привела, ты б ее куда послала?

А потом спросил уже у обоих:

– Вы что делаете вообще?

И пока Надя растерянно хлопала глазами, Сергей хлопнул Славика по плечу.

– Дуй давай, один, – сказал он, – вечером расскажешь, как все прошло. Сегодня должны расписание тренировок на сайте повесить, нам тебе еще форму надо купить.

Слава привычно подчинился, он всегда подчинялся простым и понятным указаниям, вышел из подъезда, почти дошел до школы. Роза слабо трепыхалась у него в руке. Нести ее было ужасно неудобно. Неприятно. Слава представил себе, как он вручает цветок классной, тут же в голове возникла картинка – он, на одном колене перед Никой, протягивает букет… Роза полетела в кусты. Слава вздохнул с облегчением.

Линейки, кстати, не было. Попав в школу, Славка понял, что не знает, куда идти, и застыл. К счастью, через минуту в холле появилась одноклассница, вяло бросила ему: «Привет!» – и Славка пошел за ней на третий этаж.

В классе у Славы опять случился паралич. Во-первых, он не знал, куда приткнуться, у него не было постоянного места. Когда он приходил на контрольные, его сажали на свободное, а устные предметы он сдавал после уроков один. Во-вторых, у него зарябило в глазах.

Славик был приписан к гуманитарному классу. Раньше в его положении было все равно где учиться, с математикой у него было не очень, а книжки читать он любил. Потому сейчас его окружало шестнадцать одноклассниц и четверо пацанов, которые тонули в цветнике.

– Чего застыл? – спросила быстро вошедшая классная. – Сядь куда-нибудь, не отсвечивай. Все сядьте!

Славка плюхнулся на свободную парту.

– Поздравляю всех с началом учебного года, но давайте сразу к делу. Справки о состоянии здоровья, Иванова, Сурков, у вас еще прошлогодних нет, родительское собрание во вторник, но это я еще в чате родителям напишу, напоминаю, что форма в нашей школе обязательна, деньги за питание сдаем, как обычно, в начале недели, учебники, кто не получил в конце года, после четвертого урока получит. Нам нужно выбрать старосту. Есть предложения?

– Нас все устраивает, – сказала блондинка с третьей парты и провела пальчиком по руке своего соседа.

Сосед приосанился.

– Куриленок уже четвертый год староста, может, поменяете? – поинтересовалась классная.

– Ну как можно, Татьяна Павловна? – хихикнула маленькая девочка с первой парты.

– Ку-ри-ле-нок! Ку-ри-ле-нок! – тут же начали скандировать два пацана с последней парты.

– Виктуар, ты не против? – спросила классная.

– Надо же кому-то тянуть и дальше это ярмо, – ответил Виктуар.

Слава фыркнул. Его насмешило и имя Виктуар, и его странная манера выражаться. Фыркнул не вовремя, все посмотрели на него.

– Да, кстати, у нас большая радость, Слава теперь будет учиться с вами постоянно, – объявила классная.

– Точно радость? – ехидно спросил один из пацанов.

– Ну, лишний представитель мужского пола нам в классе не помешает, – попыталась пошутить классная.

– А он точно представитель? – медовым голоском поинтересовалась блондинка, сидящая рядом с Виктуаром. – А то он болел долго.

Класс захихикал, а Славу бросило в жар. Он вжался в стул и оставшееся от классного часа время не видел и не слышал ничего, кроме стука своего сердца.

*

Уроки оказались пыткой. Сорок пять минут сидеть и слушать. Или сидеть и писать. И хуже всего – походы к доске. За первый день его вызвали только однажды – на математике.

Математик, пожилой и не очень опрятный, сначала воодушевился, когда понял, что у него теперь будет на одного мальчика больше. Вызвал к доске, попросил решить задачу. Слава растерялся. До этой секунды он был уверен, что задачи решаются только в тетради (когда готовишься) или на листочке (когда сдаешь тест). Писать мелом на доске – это было за пределами его представлений о мире.

– Понятно, – горько вздохнул математик, – чудес не бывает. Ладно, сегодня обойдемся без оценок. Возвращайся на место.

И добавил себе под нос что-то про «гуманитариев».

После уроков его ждал новый удар – мама караулила у школы. Славику захотелось умчаться подальше, когда она принялась прямо на крыльце выяснять, как прошел день. И какие оценки он получил. И не обижали ли его «другие дети». Слава постарался как можно быстрее и дальше отойти от школы, но человек пять одноклассниц точно видели его позор.

Дома Славка собирался спрятаться в комнате, но папа был непреклонен:

– Первая тренировка! Пропускать нельзя! Смотри, что я тебе купил.

И он принялся гордо демонстрировать обновки: стеганую борцовскую куртку, мягкие то ли кеды, то ли тапочки («самбовки», – пояснил папа), большую сумку и зачем-то – черные семейные трусы с зелеными лампасами.

– Я это не надену! – сразу заявил Слава.

– Это форма! – возразил отец. – Там все будут в таких трусах. Но под низ, конечно, плавки.

Славик понял, что папа тщательно изучил вопрос, прошерстил интернет, а может, и тренеру позвонил за консультацией.

Тренер оказался чем-то похож на школьного математика – такой же старенький и непричесанный. Но при этом бойкий и смешливый. Славку с отцом он принял в тесной комнатушке, пропахшей потом.

– Какой год рождения? – удивился он. – Выглядишь моложе. Ну-ка, на весы! Только ботинки сними.

Слава с осторожностью ступил на доисторические весы с гирьками, которые тренер тут же начал перемещать.

– Ага, – кивнул он удовлетворенно, – у меня в наилегчайшей категории как раз никого нет. Ладно, давай переодевайся – и дуй в зал.

В зале уже слонялось с десяток пацанов. Кто-то в куртке, как Славик, кто-то просто в спортивном костюме. Тренер вошел стремительно, командуя на ходу:

– Строиться! По росту!

После минутной бестолковой суеты все выстроились неровной шеренгой.

– Орлы! – сказал тренер. – Соколы! Одним видом задавите соперника! Но!

Он поднял коротенький палец.

– Одного вида мало! Нужно еще кое-что уметь. И сегодня мы начнем изучать самое важное, без чего немыслима борьба самбо.

Тренер выдержал паузу.

– Мы будем… падать!

Правильно падать оказалось не так просто. Нужно было сильно шлепать рукой по ковру. Чем сильнее, тем лучше. Когда тренер убедился, что новички более-менее поняли технику, приказал:

– Отрабатываем! Десять раз на левый бок! Десять на правый! А потом еще по десять! Я в вас верю, сынки! Вперед!

Примерно на двадцатом падении Слава начал ловить кайф от процесса. Это было так бессмысленно – падать и вставать, снова падать и вставать.

Славик и не заметил, куда провалились полчаса тренировки.

– Закончили отработку! – скомандовал тренер. – Все молодцы. Особенно…

Неожиданно он направил палец на Славку.

– Фамилия? – строго спросил тренер.

– Слава, – ответил Славка.

– Редкая фамилия! – одобрил тренер под смешки пацанов. – Но гордая! Слава Славе! Если все будут падать, как он…

И он снова выждал многозначительную паузу.

– Станем чемпионами? – не выдержал кто-то из парней.

– Нет. Но руки точно не переломаете. А теперь любимое развлечение будущих чемпионов – общая физическая подготовка!

Славка вдруг понял, что ему очень приятно. Хотя и похвала какая-то странная. Но все-таки. Он даже честно пытался отжиматься и «делать пресс», но это у него получалось явно хуже, чем падать на ковер.

*

Надя четырнадцать лет не оставалась без дела. Выклеивание фотографий в бесконечных альбомах не в счет – это была просто отдушина, чтобы не свихнуться. Даже когда Славик был в школе или спал, она постоянно следила за данными, которые передавал Славкин браслет. Это давало ощущение нужности. А теперь следить было не за чем.

Теперь альбомы помогали ей убивать время. Надя пересматривала старые альбомы, перечитывала подписи: «Слава, тебе четыре годика. Врач разрешил сходить в зоопарк. Ты так смеялся, глядя на обезьянок, что пришлось быстро уйти. Но ты был так счастлив… Я всегда буду помнить тебя таким».

«Тебе 11. Неужели это твой последний день рождения?»

«12 лет. Господи, спасибо за еще один год, который ты нам подарил!»

Альбомов было много – как только она узнала диагноз Славки, фотографировала его каждую секунду. Боялась, что эта секунда последняя. А вечерами, когда сынок засыпал, она сортировала распечатанные мужем снимки, вклеивала их в строго определенном порядке, под каждым ставила дату, время, описание. Электронные копии хранила, но не особенно им доверяла – ей нужны были реальные доказательства того, что у нее был сын.

По этому «вахтенному журналу» можно было восстановить жизнь Славы буквально по часам – чем она и занималась теперь, когда диагноз сняли.

Она ныряла в альбомы с головой, как только Слава уходил в школу, а Сергей на работу, и выныривала в обед, когда нужно было кормить Славика. Сколько лет она мечтала о свободной минутке. Сейчас она не знала, куда девать свободные часы.

Сегодня утром она первый раз после возвращения из Израиля зашла на родной форум. Форум, в котором провела последние тринадцать лет жизни. Она нашла его, как только вернулась из больницы с эпикризом, в котором корявым врачебным почерком было написано «синдром Зайцера». Тогда она еще плохо себе представляла весь ужас этого диагноза, он обрушился потом. Но ее поддержали, с ней разговаривали ночами, ее утешали. Такие же мамочки, как она, мамочки «зайчиков».

Сначала их было пятнадцать человек, из того, первого, состава; сейчас осталось только трое. Еще с двумя Надя поддерживала отношения, но неохотно. У обеих после смерти «зайчиков» оставались еще дети, здоровые дети. И до недавнего времени Наде это казалось предательством. Как можно улыбаться и быть такой счастливой на фото, когда ты потеряла ребенка? Как можно вообще после этого заводить еще детей?

А вот теперь Надя панически боялась зайти и выяснить, что, пока она тут читает книжки, там продолжают умирать дети. Надо было написать правду о Славке сразу, как только узнала, еще в Израиле. Но тогда шок был настолько велик и было так страшно сглазить, что Надя не могла заставить себя зайти на форум.

А сегодня решилась. Просто почитать. И хорошо, что решилась, потому что первое, что она увидела, это фотография Славки. Ушедшие дети висели у них на главной странице. Надю аж заколотило от ужаса. Она написала: «Девочки, Слава жив!» На нее тут же посыпались восторги и приветствия, фотография Славки мгновенно исчезла, ей написали, что Ира, мама Юры, рассказала, что Славку не взяли на лечение, а поскольку Надя не появлялась, они подумали самое плохое. Вопрос, что же случилось, так и висел в воздухе, но мамы «зайчиков» никогда не задавали таких вопросов. А Надя все тянула и тянула, все никак не могла заставить себя написать правду.

*

Разбудил Сергея звонок мобильного. В начале седьмого. Надя на своей половине кровати нервно заворочалась. Сергей хотел уже сбросить, но звонил мэр, подписанный в адресной книге Сергея «Валерка» – еще с тех времен, когда они сидели за одной партой.

– Ты охренел? – спросил мэр придушенным голосом.

– Что? – и в самом деле сильно удивился Сергей.

– Не знаю, кто тебе это напел, – ответил мэр, – но это все вранье до последней буквы!

– Что вранье? – не понял Сергей.

– Не ожидал от тебя… – и в трубке раздались короткие гудки, тут же сменившиеся тишиной.

У Сергея возникло очень нехорошее предчувствие. Он осторожно, чтобы окончательно не разбудить жену, встал, подхватил ноутбук и отправился на кухню.

Там он первым делом открыл собственный сайт.

Последний пост гласил: «Стариков выгоняют на улицу». И фотография дома престарелых, который располагался сразу за городской администрацией. «Городские власти, – сообщалось в новости, – решили слегка расшириться. И, недолго думая, загребли под себя дом престарелых. Старики? Ну, видимо, поживут, пока тепло, на улице, а как похолодает, перемрут потихоньку…» И дальше в том же духе. У Сергея от огорчения разболелись зубы – он себе такого разухабистого слога никогда не позволял. А уж последняя фраза: «Вы же понимаете, что эту информацию я узнал из первых рук, от человека, которого считал своим другом» – заставила треснуть кулаком по столу.

– Не шуми! – шикнула на мужа Надя, которая незаметно материализовалась на кухне. – Ребенок спит.

«Я им всем расскажу, – пронеслось в голове Сергея, – они сто раз пожалеют…»

В голове возникла противная рожа Климова. И прозвучали его последние слова. Сергей бросился в гостиную и достал папку с договорами. Покупатель сайта не врал: за разглашение любой информации о договоре, «в том числе, но не ограничиваясь, информации о самом факте сделки», грозил штраф. Огромный. В десятки раз больше, чем сумма договора.

Сергей посидел, подышал и решил пока не пороть горячку. И, раз уж все равно проснулся, для разнообразия прийти на работу пораньше.

*

Надежда почти не преувеличивала, когда называла место работы мужа многотиражкой. Эта газета и правда когда-то была заводской, но завод закрылся, и его «Заводскому гудку» грозила бы гибель, если бы не Сергей. Он тогда сразу пошел к Валере, который впервые выдвигался в мэры и с удовольствием «купил себе газетку», а уж потом, когда Валерку избрали, проблем с рекламодателями не было. Все знали, что Сергей – друг градоначальника, и в поддержке никогда не отказывали. Ну и городская казна каждый год подкидывала «на развитие независимой прессы».

С тех пор немногочисленные читатели звали «Гудок» «газетой Веселова», хотя он там был не главредом, а всего лишь вечным замом. Но спонсоры предпочитали вести переговоры именно с Сергеем, что главреда всегда нервировало.

Пока он дошел до родного обшарпанного здания, ему успели позвонить человек десять знакомых. Все уже читали и поздравляли с «бомбой». Сергей отвечал скупо и односложно, а в перерывах пытался дозвониться до мэра. Валера трубку не брал.

Сергей забился в кабинет и лихорадочно шарил по интернету. Весь город, все, у кого был компьютер или смартфон, перепостили «бомбу». Никаких других первоисточников у новости не обнаружилось. Впрочем, они и не требовались.

«Веселов знает, что говорит! – писали люди друг другу. – Он же одноклассник мэра!»

И даже хвалили: «Видишь, не посмотрел, что старый друг! Режет правду-матку! Молодец!»

Правда, тут же ставили диагноз: «Идиот, мэр ему этого точно не простит».

Внезапно позвонил сам городской голова. Сергей схватил трубку и затараторил:

– Погоди, Валера, я сейчас все объясню!

– Ничего не надо объяснять. Просто сними пост. И дай опровержение!

– Но я не могу…

Мэр не стал дослушивать и бросил трубку.

До конца дня Сергей так и не смог до него дозвониться.

*

Вернувшись домой, он застал Надю в том же халате, который видел на ней еще утром. Видимо, даже в магазин не выходила. Надя сидела, уткнувшись в очередной Славкин фотоальбом. Еще штук двадцать альбомов лежало рядом на диване.

– Надь, – сказал Сергей предельно мягко, – ты бы себе работу нашла.

– Тебя что-то не устраивает? – поинтересовалась жена.

– Меня не устраивает то, как ты себя чувствуешь. – Сергей сел на подлокотник кресла и обнял Надю. – Ты же киснешь… протухаешь.

Жена вырвалась из-под руки.

– Раньше ты говорил, что я молодец, а ты в состоянии сам нас обеспечить.

– Не переводи в деньги, Надя! Раньше Славка… у Славки был тот диагноз. Теперь его нет. Да и вообще…

Надежда ощетинилась:

– Что вообще?

– Даже тогда, когда был диагноз… ты же думала о будущем? – тихо сказал Сергей. – Чем ты собиралась заняться потом?

– Когда потом? – спросила Надя.

Сергей понял, что хватит жевать сопли.

– Слушай, сейчас диагноз снят, можно назвать вещи своими именами. Мы знали, что Слава проживет еще год-два. Ты знала. Ты же думала о том, что ты будешь делать дальше?

– Как ты можешь так говорить, как ты вообще можешь об этом говорить? – закричала Надя и зажала уши руками.

– Но теперь-то… – Сергей снова попытался ее обнять, она снова вырвалась. – Слушай, нам нереально повезло, у нас здоровый сын. Вся жизнь впереди. А ты сидишь дома и перебираешь старые альбомы.

– Ты опять? Ты опять выгоняешь меня на работу? Я, между прочим, четырнадцать лет тебе сына растила, это я не спала ночами, это я от каждого его шороха просыпалась…

– Хватит, – не выдержал Сергей, – хватит истерить. Не хочешь работать – не работай. Но я тебя умоляю, займись чем-нибудь. С тобой в одной квартире находиться невозможно.

И он вышел из комнаты, с трудом удержавшись, чтобы со всей дури не врезать по стопке старых альбомов.

*

Слава довольно быстро понял, что если в школе не отсвечивать, то тебя не трогают. Он приходил, забивался в угол, третья парта у окна, и старался не шевелиться. На переменах выходил из класса последним, быстро переходил к новому кабинету и забивался в угол там.

Соседка по парте с редким именем Роза пыталась с ним разговаривать, но он так нахамил ей в ответ, что она после первого же урока пересела к подруге. Славик выдохнул с облегчением. Терпеть рядом девчонку он был не в состоянии. Их и так было слишком много. Невыносимо много. Он их не понимал и панически боялся. Когда Роза на самостоятельной работе по математике, проходя мимо, оставила на его парте листик с полностью решенным вариантом, он не знал, что делать. Догнать? Выкинуть? Швырнуть листок ей в спину? Но самостоялка была такая сложная, а математику Славка так не любил, что не удержался и списал. Но от Розы после этого стал шарахаться сильнее, чем от всех остальных.

После школы Слава приходил домой, там его ждала с обедом мама, он ел и шел лежать в свою комнату. Лежал там до прихода отца, тот, под причитания мамы, что «ты его переутомляешь, он и так еле живой», выгонял сына на тренировку или просто на прогулку. Слава не сопротивлялся.