Солнце заходило за горизонт. В домах выключался свет. Ночь заполняла улицы. Я знаю, что это скоро начнётся ни дом, ни семья не способны уберечь меня. Кажется, оно приходит только ко мне. Приходит ли оно только ночью? Нет, оно всегда рядом.

Дом наполнился тишиной, пора и мне идти в кровать. Скрипнув дверью и войдя в коридор, я пошёл в комнату, подсвечивая себе дорогу фонариком. Я не успел. Глаза рефлекторно зажмурились, а руки прикрыли голову. Сознание наполнилось липкими кошмарами, чувство страха не даёт пошевелиться, ощущение как будто тебя вжимают в пол, и хочется кричать от страха, но сил на это нет. Стены, пол, потолок – все это превратилось в чёрное небытие; пустота, только пустота и страх. Все ещё глаза не слушаются и отказываются открываться, я чувствую уже физическую боль. Но оно проходит так же, как и пришло: быстро и неожиданно. Наконец-то я в кровати. Знаю, что стоит мне лечь и попытаться заснуть, как оно окутает меня опять, но я привык, насколько это возможно.

Ещё с раннего детства я осознал, что жизнь – это всего лишь пшик и она скоротечна. Так пришло впервые оно. Ужасное, тёмное понимание, что рано или поздно, но я уйду, и моё сердце прекратит биться, а глаза никогда не откроются. С тех самых пор дом наполнялся криком и слезами в момент, когда на меня накатывался страх. Ребёнком я понял, что каждого из нас ждёт, в ответ были только слезы.

В подростковом возрасте это выражалось по-особенному. Страх смешался с опытом. Стоило мне остаться наедине со своими мыслями, как я сразу чувствовал этот неподъёмный груз паники и картин смерти, самой разной и неприятной, а в конце одинаково пустота. Именно эта чёрная бездна, где нет звука, света и надежды. Она пугала меня и приходила в кошмарах, но ещё больше пугала мысль, что нет даже пустоты, нет ничего. Ты просто исчезнешь.

Я видел её. Видел, как она смеётся, как угрожает, но обещает никогда не бросать. Только тихий шёпот: «Я всегда буду рядом».

Становясь старше, я не смог избавиться от этого страха, даже напротив, он крепчал. Каждый мой прожитый день как бы подпитывал его. Но не это подтолкнуло записывать происходящие. Несколько дней назад я получил совет самым удивительным образом. Видимо, я схожу с ума.

Кошмары отпустили как всегда внезапно, это значит, у меня появилось время поспать. Сон не дал мне защиты, омут мрака вновь окутал меня. Не нужно монстров, убийц и мировых проблем, которые нас так волнуют. Каждого из нас ждёт личный монстр, который живёт бок о бок с нами и уйдёт только в одном случае. Просто понимаешь, что один момент! Тебя больше нет, ты пыль, мертвец, такой же, как и миллионы до и после тебя. Все отходит на второй план, кроме нек. Смерть стоит за спиной, положив свою холодную руку на плечо и ожидая, ей некуда спешить. Вся эта работа, запись, да как угодно, – все равно это только мой страх.

Сквозь ужасы глубин в мой сон пробиваются нормальные грёзы, хоть они бывают редки, но все же дают отдохнуть от страха, но в этот раз сон был действительно необычен.

Я резко открыл глаза на удобном красном диване, с выпуклыми резными подлокотниками, отдавившими по ощущениям голову. Немного погодя я начал оглядываться вокруг. Меня окружает отделанная деревом комната, освещаемая почти догоравшей свечой, стоящей на хорошо сбитом деревянном столике в серебряном подсвечнике, на котором я разглядел затейливый рисунок со змеями, пожирающими друг друга, которых несёт огромный орел. На стене в лёгком отсвете свечи виднелась простенькая картина с лесными пейзажами, склоном и тёмным пятном вдалеке. Комната оказалось уютной, хоть и немного пустоватой, но из-за размера это не ощущалось.

– Минимализм во всей красе, – пронеслось у меня в голове. – Интересное начало сна.

Напротив, кровати полуоткрытая дверь пропускала в комнату ещё один тусклый желтоватый свет. Наконец, собравшись с силами, я поднялся и точно знал, что мне нужно идти на этот луч. Дубовая дверь с кованой ручкой поддавалась тяжело, как бы спрашивая, хочешь ли ты туда идти. Дверь охраняла лестницу вниз. Первая же ступенька разорвала тишину скрипом, сообщающим всему дому о моем присутствии. Остальные же хранили гробовое молчание. Спускаясь, я даже не собирался задумываться о происходящем.

Лестница привела меня в просторную, выложенную камнем комнату, украшенную шкурами разных животных, вдоль стен стояли стеллажи до потолка, которые были заполнены книгами. Окон не хватало для освещения этого зала, поэтому во главе помещения камин приветливо потрескивал только подкинутыми дровами, а немного поодаль с ним стояли два кресла со столиком между ними.

Около стеллажей прохаживался мужчина, перелистывая одну книгу с завидной быстротой и через секунду изучая другую. Во сне мне это не казалось чем-то необычным. Я обратил внимание на его волосы, в тени, отливающие белой сединой, а при попадании света от камина отсвечивающие цветом воронова крыла. Мне осталось сделать три шага, чтобы оказаться рядом с ним. Жестом он остановил меня и, указав на кресло, не поворачиваясь, как бы пропел:

– Садись, у нас немного времени.

Его голос совмещал в себе грубый бас и лёгкие успокаивающие нотки. Сев в удобное синее кресло, я поглядел на лицо моего собеседника. Юнец и старец глядели на меня, все это начало сбивать с толку.

– Кто ты такой? – спокойно спросил я хозяина.

Седой ухмыльнулся, взял со стола появившийся графин и разлил жидкость из него в стаканы, как будто выросшие из стола. Взяв стакан и протянув мне другой, он легко упал в кресло. Успев отхлебнуть жидкость, он взглянул на меня, при этом смешно оттопырив нижнюю губу и приподняв брови. Не глядя, я глотнул из стакана, надеясь, что это сок, но вкус не дал мне даже надежды на возможность определения неизвестного напитка.

Хозяин зала удовлетворённо кивнул, но тут же резко подался на меня, блеснув переливом волос с белоснежного до чёрного и оскалив зубы, закричал:

– Зачем ты тянешь время, у нас его и так мало.

Но вернувшись в прежнюю позу, скорчив гримасу, продолжил:

– Ах да, я же сам тебе предложил, совсем забыл. Так ты действительно думаешь, что то, кто я такой, имеет значение? Эх, чтобы тебе было легче и ты совсем не свихнулся, – при этих словах он подпрыгнул в кресле, взмахнув красными полами плаща, и, покрутив двумя пальцами у висков, продолжил:

–Представь, что я просто твоё сознание, так сказать, защитная реакция мозга, если тебе так угодно. Ты зря задаёшь такие вопросы, – Седой усилил грубый голос и притупил успокаивающий.

– Я, например, не задаю тебе вопросов, кто ты такой, – передразнил меня он. – Мне, как и той, кто идёт за тобой, плевать, кто ты такой, ей нет разницы, как тебя зовут, потому что для неё тебя только звали, ей нет дело до того, чем ты занимаешься, ведь после неё ты занимался. Смекаешь? После неё будет, только было. Какая интересная игра слова! Будет, только было. Находясь здесь, ты представляешь из себя еле тлеющий уголь и тебе только предстоит зажечь себя.

Выпучив болезненно белые глаза, он подвинулся ко мне, повторяя эти слова, а потом сорвался на смех:

– Видел бы ты своё лицо! – вернув выражение, он продолжил. – Она всегда рядом и заберёт тебя в любом случае, но только в условленный срок, запомни это. Но вы все умрёте. Ты, твои близкие, весь мир, вы смертны.

Я сидел, смотря на этого человека, и понимал, что не хочу ему перечить. Седой откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, потирая виски. Камин освещал только одну половину его лица, на которой на секунду отразилась боль.