Розалинда. Морские рассказы

© Андрей Абинский, 2018

ISBN 978-5-4490-4502-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рукопись, найденная в Сараголе

Недавно я приобрёл в Сараголе дачный участок. Шесть соток каменистой земли с ветхой хибарой под грушевым деревом. Бывшая его хозяйка, бабушка Дарья Филипповна, сказала:

– Дом хороший, крепкий, только половицами шибко скрипит и крышей течёт.

– Всегда течёт?

– Нет, только когда дождь…

Вступив во владение, я первым делом взобрался на чердак. По дороге спугнул какую-то птицу. Ржавая крыша светилась звездами многочисленных дыр. Лучи солнца пронзали железную кровлю и падали на пол золотыми брызгами. На гвоздях, висели дубовые веники с ломкими жестяными листьями. Под ними спрятался тяжёлый деревянный сундук.

В романах пишут: «С замиранием сердца он откинул дубовую крышку и…» Сокровищ там не было. Поверх бытового хлама я обнаружил жёлтую картонную папку, а в ней – общую тетрадь, исписанную до последней страницы. В тетрадь была вложена древняя авторучка с открытым пером. Вытекшие из неё чернила навсегда похоронили начало рукописи.

На другой день я позвонил Дарье Филипповне. Сказал про тетрадь.

– На что она мне? – ответила старушка. – Это Андрей, племяш мой, в тетрадке что-то придумывал. Он, вот уж год, как в Австралию уехал. Дела у него там…

Два листа рукописи были безнадёжно испорчены, поэтому повествование начинается так: «… июня я закончил обучение в мореходной школе и сразу стал взрослым…».

Далее, под детскими рисунками чаек и разлапистых якорей, ровным почерком были написаны занимательные истории из жизни бывалого моряка. Долгими зимними вечерами я переписывал эти рассказы. В результате получилась книжка «На флоте бабочек не ловят».

О чём бы человек ни писал, это рассказ о себе. А самое интересное – это, конечно, люди. Как-то в порту Малага, гуляли мы вместе со вторым помощником капитана Сергеем Лариным. Он любил древние камни и снимал видеокамерой развалины старинной крепости.

– Представляешь, по этим ступеням ходили рыцари! – с восторгом говорил Ларин. – Дон Кихот скакал на своём Росинанте!

– Это не здесь, – говорю, – это в Ламанче.

– Здесь, это в Испании, – пояснил ревизор.

– Купи открытки с видами крепости, – советовал я Ларину. – В Испании нужно снимать прелестных женщин, детей и тореадоров.

– Снять женщину, это дорого, – ехидничал Ларин. – Дети у меня свои есть. А тореадоры… Где ты их видел?!

К древним руинам я равнодушен. Мне нравятся живые объекты: грациозные испанки, ковбои в широких шляпах, кошки, собаки и дети.

Но мы отвлеклись.

Целый год мне не давала покоя вторая часть рукописи из Сарагола. Это были дневниковые записи о морских буднях мореплавателей, с указанием маршрутов, координат и описанием тропических островов. Между лаконичными датами и рабочими записками были вкраплены авторские рисунки и короткие истории о морских приключениях.

Итак, открываем первую страницу…

«Розалинда»

Из дневника

25 октября 1999 года.

Где бы взять денег? У меня закончился отпуск. Деньги в семье закончились ещё раньше. Хмурый инспектор кадров сказал:

– Пиши, Абинский, заявление на отпуск. Без содержания. На три месяца.

Кадровик сделал вид, что сочувствует моему горю.

– Потом, вероятно, отдохнёшь ещё месяца три, а там посмотрим… Сам понимаешь, пароходов осталось мало, а вас, радистов, много…

1 февраля 1999 года вступило в действие решение международной конвенции о системе ГМССБ. В этот день на флоте умерла морзянка. Её заменила спутниковая связь, не требующая знания древнего языка радистов.

Раньше говорили: «У нас два начальника – начальник пароходства и начальник радиостанции». Теперь должность начальника радиостанции стали называть совсем уж пошло – помощник капитана по радиоэлектронике.

Чтобы получить диплом радиоэлектроника, нужно было одолеть специальные курсы, подтвердить знание английского языка и, вдобавок, получить кучу «фантиков» – бумажек, удостоверяющих, что моряк прошёл обучение на различных тренажёрах, умеет бороться с водой и пожаром, владеет изолирующим противогазом, может опрокинуть перевёрнутый спасательный плот и сделать непрямой массаж сердца. Всё это требует времени и денег.

Моя жена, Клава, высказалась на этот счёт:

– Дипломов у тебя больше, чем у дурочки фантиков.

К ноябрю я прошёл обучение где только можно и в моём кармане была толстая пачка документов о квалификации: три диплома, шесть «фантиков» и международный медицинский сертификат, подтверждающий безукоризненное здоровье владельца.

И кому я нужен со всем этим добром?!

Я вышел из конторы, уселся на холодную трубу леера и закурил. Было зябко и сыро. С неба падали редкие снежинки. Бродячий пёс подошёл ко мне, равнодушно обнюхал мои ботинки и отправился по своим собачьим делам. «Дела наши – швах», – сказал я ему вслед.

Я стал прикидывать возможные варианты поиска работы. Их было не много – круинговая компания, дружеские связи в Службе связи и его величество случай.

26 октября 1999 года.

В круинге меня сразу отмели – своих радистов хватает. В Службе связи начальник и групповые инженеры искренне мне сочувствовали, но помочь ничем не могли.

Вечером позвонил мой знакомый, Сергей Иванович Вергасов, из технического Департамента:

– Андрей, радуйся, есть работа! – сказал он в трубку. – Нужно перегнать рыбачок из Посьета в Индию. На гвозди.

– Что за фирма? На каких условиях? – спрашиваю.

– Сам не знаю. Записывай телефон, там договоришься.

– Спасибо, Сергей Иванович, буду пробовать.

– Давай, дерзай и – удачи!

Я набрал телефонный номер. Длинные гудки. Никто не взял трубку.

10 ноября 1999 года.

Утром опять позвонил по телефону. Ответил спокойный густой бас:

– Компания Феско Трамп. Слушаю вас.

– Доброе утро. Меня зовут Андрей Степанович. Я начальник радиостанции. Ищу работу.

– Отлично, отлично, Андрей Степанович! – загудел уверенный голос. – Дипломы, сертификаты, медкомиссия при себе?

Человек говорил понятным языком. Это вселяло надежду.

– Всё есть, медкомиссия на год.

– Столько и не требуется. Достаточно трех месяцев. Лет вам сколько?

– Сорок с хвостиком.

– Отлично, отлично! Можете подойти завтра, к десяти часам?

– Конечно.

– Жертв революции 21.

– Офис?

– Позвоните, вас встретят.

Жертв революции – хорошее название для улицы. Но есть ещё лучше – Тупик Коммунизма.

27 октября 1999 года.

В десять часов я уже был у обозначенного здания. Панельный жилой дом, выложенный белой кафельной плиткой, четыре подъезда, во дворе ни души. Северный ветер шуршал по асфальту сухими опавшими листьями. Из ближайшей двери выглянул высокий мужчина в белой рубашке, покрутил головой и, увидев меня, приветливо помахал рукой:

– Андрей Степанович?

– Да, это я.

– Виктор Ильич, – представился он и пожал мне руку.

Ладонь была теплая и пухлая.

– Добро пожаловать, – сказал мой новый знакомый. – Уверен, мы с вами договоримся.

Шагая через две ступеньки, Виктор Ильич провёл меня на второй этаж и распахнул железную дверь. Я успел заметить, что на двери отсутствует табличка с названием компании.

Мы вошли в обычную квартиру. Избытка мебели не наблюдалось. В середине комнаты стоял круглый стол на фигурных ножках. Рядом – коричневый угловатый сейф. У стены – диван под черным обшарпанным дермантином. Низкое кресло и два стула дополняли мебельный гарнитур. За столом сидел маленький рыжий человек в строгом костюме и тропическом галстуке. Сквозь толстые линзы очков он что-то высматривал на экране компьютера.

– Салют, компаньеро! – сказал рыжий, не отрываясь от монитора.

– Игорь Савельевич говорит на восьми языках, – шёпотом пояснил мне Виктор Ильич.

– Буэнос диас, – ответил я на испанском.

Рыжий наморщил лоб и поднял брови. Его очки автоматически подпрыгнули вверх. Он улыбнулся:

– Гарно, хлопец! – сказал Игорь Савельевич, вероятно, на восьмом языке. Потом добавил на фене: – Ложи ксивы на скатерть.

Скатерти на столе не было.

Я вынул свой пакет документов и Игорь Савельевич быстро пролистал нужные страницы. Было заметно, что в бумагах он разбирается. Я молчал и терпеливо ждал.

– Я сам из пароходства, – наконец сказал рыжий. – Капитана Смашнёва не встречали?

– Не довелось.

– Капитан Смашнёв – это я.

– Очень приятно.

Капитан раскрыл мой паспорт моряка.

– «Мореходку» пропишете по судну, – сказал он. – Этим займётесь завтра.

Тоже знакомый лексикон. «Мореходкой» часто называют паспорт моряка. Чтобы моряка выпустили за кордон, нужно внести в паспорт название судна. Делается это в конторе капитана порта.

Я осмелился сказать:

– Феско Трамп – незнакомая компания. Никогда не слышал.

– Ничего удивительного, – заявил Игорь Савельевич. – Мы недавно зарегистрировали фирму и сейчас пребываем в стадии развития.

Он вынул из папки лист бумаги и помахал перед моим носом:

– Вот сертификат, вот подпись губернатора, вот факсимиле Лазуткина.

– Лазуткин, это…

– Глава Роскомимущества по Приморскому краю. Убедительно? – спросил Игорь Савельевич и просверлил меня взглядом сквозь очки.

– Йес, – ответил я. – Что от меня требуется по работе?

– Работа по специальности, для профессионала, ничего из ряда вон…

Я насторожился. Когда тебя называют профессионалом, то часто хотят изнасиловать.

– Если коротко – в Посьете на отстое ржавеет СРТМ «Кандалакша». Твоя задача, – рыжий перешёл на «ты», – запустить аппаратуру и предъявить судно Регистру. На один переход. Потом добежать до Бомбея, выбросить судно на берег и, самолётом – домой. Все служебные расходы, гостиница, питание и перелёт, естественно, за счет компании.

– Хорошо бы получить аванс, – говорю. – Я несколько поиздержался в отпуске.

– Расчёт потом, когда вернёшься из командировки. Выдам тебе три штуки вот из этого сейфа.

Смашнёв пнул ботинком угол сейфа. Раздался звук пустого железного ящика.

– Три тысячи долларов? – уточнил я.

– Именно. Неплохо, за два месяца работы?!

– Мне надо подумать, – говорю.

– Думай, но не долго, – сказал Смашнёв. – Документы пока оставь у нас.

– Всё своё ношу с собой, – возразил я, рассовал бумаги по своим карманам и вежливо попрощался: – See you tomorrow!

Вечером я обсудил ситуацию с Клавой. Моя милая – трезвый прагматик и я всегда сверяюсь с её мнением. Но решаю проблемы, конечно, сам. Должность обязывает…

Клава высказалась однозначно:

– Не пущу! До Индии, мой милый, ты доплывешь, а назад вряд ли вернёшься. И станешь ещё одной жертвой революции. Потому что конторы на Жертв революции уже не будет. И плакали твои денежки, и я тебя не дождусь. А я тебя всё ещё люблю…

И на том спасибо.

– Твой Смашнёв – жулик! – категорично заявила Клава. – К тому же, он рыжий. А рыжие чаще других бывают проходимцами.

Вот так, коротко и ясно.

С Клавой мы прожили уже двадцать лет и познакомились при весьма забавных обстоятельствах. Как-то я рассказал об этом своему другу, боцману Варенникову.

– Из этой истории можно придумать хороший рассказ, – сказал боцман.

А чего его придумывать? Вот как это было.

Любовь нечаянно нагрянет

Как много девушек хороших,

Как много ласковых имён,

Но лишь одно из них тревожит,

унося покой и сон…

Леонид Утёсов

Я доплыл до буйков и ухватился за тёплый рым, чтобы передохнуть. Оранжевое солнце медленно тонуло в море. Окна домов на далёком берегу ещё играли бликами отражённого света. Над городом струился тёплый воздух остывающего асфальта.

«Солнце красно к вечеру – моряку бояться нечего», – сказал я себе и поплыл к берегу. Дикий пляж у Маяка был пуст. Только на камнях примостился запоздалый рыбак и вдоль кромки воды бродила одинокая девушка.

На серой гальке лежало моё беспризорное полотенце. И – больше ничего! Исчезли мои голубые джинсы, футболка с изображением «Битлов» и целая пачка сигарет. Жуткая потеря для нищего студента. «Опаньки!» – сказал я себе и стал оглядываться вокруг. Однако кроме коряги, выброшенной прибоем, ничего на пляже не обнаружил. Да, ещё девчонка. Она остановилась рядом и зябко ёжилась, обхватив руками острые плечи. Два пестрых треугольничка прикрывали несуществующую грудь. Мокрый купальник не спасал от вечерней прохлады. К тому же, девчонка ревела.

– Ты чего? – спросил я.

– Платье украли, – ответила она сквозь слёзы. – Вернее, сарафан, из Сингапура.

– А у меня джинсы спёрли, – говорю, – между прочим, из Японии.

– И книжка пропала, «Сказки Андерсена». Самое главное, книга не моя, чужая.

– Ты уже читать умеешь? – простодушно спросил я. – Как тебя зовут?

На вид девочке было не больше тринадцати.

– Клава, – сказала Клава и улыбнулась.

Огромные глазищи, аккуратный носик, детский овал лица. Тогда я ещё не знал, что проживу под эти взглядом всю оставшуюся жизнь.

Я протянул Клаве своё полотенце. Оно было сухое и теплое. Девушка обернула его вокруг талии.

– Пойдём домой, – говорю. – Ты где живешь?

– На Второй Флотской… Это через весь город.

– В вашем городе такси бывают?

– Вы всё шутите, – упрекнула меня Клава. – Такси у нас есть, а вот денег у меня нет.

– У меня тоже, – говорю, – последнюю сотню свистнули.

Почему я вру? Наверное, хотелось выглядеть солиднее. На самом деле в кармане моих джинсов оставалось копеек тридцать.

Я взял Клаву за руку и повел вверх по тропинке. У неё была узкая теплая ладонь. Острый щебень колол голые подошвы. Девушка часто останавливалась, чтобы поправить сползающее полотенце.

Потом мы долго ловили такси. За это время я узнал, что Клаве уже шестнадцать, она студентка и через три года будет учителем.

– Я люблю детей, – сказала Клава.

– Я тоже. Цветы жизни…

На самом деле, я ещё не знал, люблю ли я детей, пока не появились свои. Однако процесс их изготовления мне всегда нравился.

Таксист оказался суровым:

– Тряпку под задницы постелите, – сказал он. – Мокрые, как лягушки.

Мы так и сделали.

– Мама будет ругать за платье? – спросил я, когда машина тронулась.

– Будет, – ответила Клава. – Но, не сильно. Больше за босолапки – вчера только купили. А вы где живёте?

– В «бурсе», на Эгершельде. Будущий Кренкель.

– Крендель?! – засмеялась Клава. – Ну и фамилия!

– Кренкель, радист, – пояснил я Клаве.

– В вашей мореходке я никого не знаю. У меня много друзей из ТОВМУ.

ТОВМУ – это военно-морское училище. В то время девушки охотно выходили замуж за молодых флотских офицеров.

Наконец мы подъехали к дому тринадцать. Для меня это число счастливое. Я даже родился тринадцатого. Правда, однажды едва не утонул вместе с пароходом в пятницу, тринадцатого…

У подъезда Клава оставила меня заложником и скоро вернулась, чтобы отдать шофёру рубль за проезд.

– Мама приглашает вас в гости, – сказала она.

– С удовольствием, – говорю, – но, как же я без смокинга?

– Я уже всё рассказала. Мы найдём вам одежду.

Мама Клавы, Зинаида Петровна, встретила меня, как родного. Я страшно смущался, однако, не отказался от теплого душа. А Зинаида Петровна просунула мне в щель стопку одежды – спортивный костюм и даже новые семейные трусы с биркой: 1 руб. 12 к.

Потом пили фруктовый чай с пирожками. Клава в розовом халате повзрослела, смущалась и часто поправляла ворот на груди. Я рассказывал про Сахалин, Камчатскую Паратунку, японцев в Стране восходящего солнца, и про корейцев в Стране утренней свежести.

Мне дали рубль на дорогу. Я не смог отказаться. Не чесать же через весь город пешком… Чьи-то домашние тапочки были мне впору. У двери мама подозрительно сказала:

– Вещи можете не возвращать.

Прошло три года.

Однажды я зашёл в кафе «Льдинка» побаловать себя мороженым. Вечером в этом заведении постоянный аншлаг и все столики были заняты. Я высмотрел в углу пустое кресло и испросил разрешения присоединиться к компании.

Компания состояла из трёх человек – широченной спины с лейтенантскими погонами и двух симпатичных девушек, которых я видел в профиль. Подошла официантка. Не заглядывая в меню, я сделал заказ.

Девушки щебетали и весело смеялись. Вспоминали какого-то Борю, который по неосторожности сел в холодец и какую-то Козу, которая совершенно напрасно вышла замуж за этого дурацкого мичмана.

Я старался не мешать разговору и отодвинулся подальше, к стене. В то же время пытался угадать, какая из девушек принадлежит лейтенанту. «Наверное, эта бойкая, которая постарше», – решил я. И не угадал.

– Мне кажется, мы где-то встречались, – сказала вдруг младшая, обращаясь ко мне.

Не один раз я задавал такой вопрос девушкам в надежде на знакомство. Но, чтобы мне…

На меня смотрели знакомые глаза. В них прыгали чёртики. В одну секунду память прокрутила ускоренное кино: пляж, маяк, пигалица в мокром купальнике. За три года гадкий утёнок превратился в прекрасного лебедя.

– Клава?! Неужели это вы? – неуверенно спросил я.

– А вы – Андрей, – сказала девушка и наморщила носик.

Ещё в первую встречу я заметил – Клава забавно морщила носик перед тем, как засмеяться.

Принесли мой заказ, «Морозик» – три грибка со шляпками из коричневых гренок.

– А тапочки я так и не вернул, – с деланным смущением сказал я.

– И трусы тоже.

Лейтенант с подозрением покосился на меня.

– Я их надеваю по праздникам, как добрую память.

– Опять вы шутите! – засмеялась Клава.

– Сегодня как раз такой день. Могу предъявить…

Лейтенанту не понравился наш разговор.

– Что за дела? – хмуро спросил он.

Тут мы наперебой начали рассказывать, как оказались нагишом на пляже и как потом добирались домой. Я упомянул вкусные пирожки Зинаиды Петровны и свой рублёвый долг за такси.

– Я была в вашей «бурсе», – сказала Клава. – Спрашивала Кренкеля.

– И?

– Там сказали, что радист Кренкель сейчас дрейфует на льдине, на Северном полюсе. И хохотали при этом…

– Потом расскажу про Кренкеля. Мы с ним коллеги.

Лейтенант заскучал, потом расправил могучие плечи и потянулся. Я услышал хруст его суставов.

– Мне на вахту, – лениво произнёс он. – В семь – разводка.

– Нюсик, проводи Ромашку, – легко сказала Клава: – Мы с Андреем продолжим банкет.

Лейтенант встал и протянул мне руку:

– Роман.

– Андрей.

Потом Рома надел фуражку и поднёс ладонь к козырьку:

– Честь имею!

Нюсик и Ромашка вышли. Клава не посмотрела им вслед.

– Серьёзный парень, – сказал я.

– Угу. И жадноватый.

– Да ну…

– Мог бы и расплатиться. А у меня денег нет.

– Деньги – не проблема, – говорю. – Давай продолжим в «Арагви»?

– Я была только в «Зеркальном», на свадьбе у Козы.

– Кто это, Коза?

– Любка Казанцева, подружка. Приспичило ей.

– А лейтенант, он твой…

– Приятель.

– Друг?

– Я же говорю – приятель, – с лёгким нажимом ответила

Клава: – Ромка, он жутко серьёзный. Правильный и совершенно без недостатков.

– Девушкам нравятся хулиганы, – говорю. – Значит, у меня есть шанс.

– Ты мне сразу понравился, – с детской непосредственностью ответили Клава. – Ещё там, на берегу. А я тебе?

– Ты была прелестным ребенком. А я всё-таки на шесть лет старше…

– А теперь?

– Лучше девушки я не встречал, – честно признался я.

Я взял её ладони в свои. Наши глаза встретились. И мы, конечно же, сразу полюбили друг друга.

*****

28 октября, четверг, 1999 года.

Когда я пишу в дневнике, у меня меняется почерк.

Утром я позвонил в Феско Трамп:

– Игорь Савельевич, я в принципе согласен. Одно условие – мне нужен аванс, хотя бы тысячи полторы.

– Не получится, – ответил капитан без малейшей задержки. – В нашем стандартном договоре аванс не предусмотрен.

– Как исключение, в качестве подъёмных? – цепляюсь я.

– К сожалению – никак.

– Тогда я – пас.

– Что ж, если передумаешь – звони.

Длинные гудки…

29 октября, четверг, 1999 года.

Нужное объявление мне нашла Клава. В желтом листке газеты «Дальневосточный Курьер». Она сказала:

– Компании «Бананас унд Электроникс» требуются радиоспециалисты. Гарантируется достойная зарплата.

Я взял у Клавы газету. Мелким курсивом там было написано:

«Компании „Bananas & Electronics“ срочно требуются капитаны, механики, помощники капитана по радиоэлектронике, матросы и мотористы для работы на рефрижераторном судне. Зарплата достойная. Адрес, телефон…»

– Звучит причудливо, – говорю, – смесь бананов с электроникой. Но, есть адрес. Это уже обнадёживает.

– Позвони, – сказала Клава, – тебя там ждут с нетерпением.

– Нет, милая, нанесём визит неожиданно, – говорю я. – Застанем их врасплох. Благо это рядом, в здании картинной галереи.

В последний раз я был в картинной галерее в незапамятные времена, когда поступал в мореходку. Там были картины с морем, чайками и крылатыми парусниками. И единственное полотно Айвазовского с прозрачными зелёными волнами в кровавых отблесках заката. Сейчас там экспонировались репродукции с картин знаменитого сюреалиста Сальваторе Дали.

В полутёмном зале галереи не было ни души. Откуда-то появилась интеллигентная старушка с папироской в руке.

– Десять рублей, – сказала она.

– Мне бы в пароходную компанию, – говорю.

– А… бананасы. Это на втором этаже.

Фирменная вывеска оказалась солидной. Под стеклом, на чёрном фоне, золотыми буквами было написано: BANANAS & ELECTRONICS.

Я толкнул дверь и вошёл без стука.

В офисе было три стола, два компьютера и три человека. Двое были в форменных кителях с погонами капитана и старшего помощника. Третий был одет в тесный кожаный пиджак. Он что-то писал, низко склонившись над бумагой. Позже я узнал, что это наш будущий старший механик.

– Добрый день, – говорю, – я начальник рации, по объявлению.

– Присаживайтесь, – предложил мне капитан.

Капитан был среднего роста, с круглым животиком и аккуратным ёжиком седых волос. Я его раньше где-то видел, но не сразу смог вспомнить.

– Соломин, – представился капитан, – генеральный директор.

В то время все начальники были президентами или, как минимум, генеральными директорами.

– Абинский, Андрей Степанович, – говорю я, – а вы – Валентин…

– Николаевич.

Валентин Николаевич откинулся в кресле и уставился на меня.

– Где-то встречались?

– Лесовоз «Сунгари», второй радист.

– Ух ты! Сколько времени прошло! – улыбнулся Соломин. – Вспомнил, вспомнил тебя, Маркони!

Я тоже вспомнил Соломина. Он тогда был третьим помощником и после вахты навещал мою соседку, буфетчицу Лилю. Лиля при этом визжала от восторга и мешала мне спать. А Валька имел наглость спросить утром:

– Ты ничего, Андрюха? Бессонница не мучает?

– Иди ты!..

У Соломина был легкий характер.

– Только-что мастер раздолбал, – часто жаловался он в то время. – Главное, что ни за что!

Через три секунды Соломин уже забывал об обидах и довольно улыбался.

Сейчас Соломин повзрослел, раздобрел, но улыбка осталась прежней.

– Нужен опытный начальник, – уже по-деловому сказал он. – Пароход, Андрей, хороший, аппаратура – последний писк моды, «Сараком» называется. Встречал такую?

– Ни сном, ни духом, – честно признался я.

Тогда я не подозревал, сколько кровушки выпьет у меня это железо.

– Ерунда, освоишь! В пароходстве тебе сколько платят? – спросил Соломин.

– Больной вопрос, – говорю, – если всё сложить, получится долларов шестьсот.

– Я буду платить тысячу, – сказал генеральный директор. – Плюс, подработка на рыбе, – Согласен?

– Согласен, – без колебаний ответил я. – Как называется судно?

– Красавица «Розалинда».