Кластер-1

– Мда-а… классная фигура. Слишком узнаваемая. На любого чиновника можно натянуть такую фактуру! Всплывёт в точно указанное место.

– Как кого подставить, оклеветать, мозги заплести, опорочить перед людьми или законом – так лучше кота Ивана вообще никто не умеет делать. Потому и незаменим. Ради своей цели во что бы то ни стало услужить власть имущим наш котейка, он же Свисток, ни перед чем не постоит. Недавно выгнал неугодного журналиста, тот в интервью чего-то не то спросил у губернатора заставил покраснеть от неловкости. Не просто выгнал, а ещё и с волчьим билетом. Остальные быстро присмирели. Теперь беспрекословно выполняют любую команду сверху. Так что у Шахтина никогда не бывает проблемы при сооружении и выдаче в свет или в эфир любого текста, любой программы, статьи, или даже книги. Чем не ценный для власти специалист?!

– О каждом персонаже у вас так и сквозит горделиво: «Да, сукин сын! Но это наш сукин сын!»

– Надеюсь, что среди столь занимательных персонажей вы всё же найдёте ключ, скажем так, – к разгадке вами тайны грядущего преступления века и тысячелетия. Говорю без иронии.

– Если разгребу тонны словесного мусора, которые ко мне подгребают со всех сторон. Я практик. Поэтому пытаюсь разгадать реальных, конкретных людей, всяких, в том числе, и усердно представляемых вами. Однако лишь некоторые из них наподобие барометра реально указывают «бурю», да и то в наиболее общих чертах. Может быть, они всё же помогут прояснить ситуацию, но надежды на то не слишком много. Вы же сами видите у многих действующих персонажей ожидаемого события это неисчезающее напряжение на лицах, словно некую тень действительно надвигающегося гигантского шторма. Будто бы они если и не точно знают, то наверняка чувствуют – здесь что-то явно происходит. Или наверняка произойдёт. Вот-вот. Обязательно где-то прорвёт плотину. И тогда всех накроет. Только всмотритесь повнимательнее в указующий «перст народа» на трепещущих физиономиях его слуг, тех, кто профессионально перелетает из тени в тень! Всё сразу станет понятно. Не надо особых физиогномических выкладок!

– Да бросьте, Саша. Вы и в ВУЗе были такой же увлекающийся. Это же обычное номенклатурное сборище, притом, местного, вполне заурядного масштаба. Просто здешние особо важные персоны таким образом себя выказывают. На других смотрят, отзеркаливают. Как положено, зады начальству зализывают. Свои подставляют для аналогичной процедуры. Представьте, именно так и самым обыкновенным образом работает пресловутый и нисколько не похабный даже на слух «закон ближней задницы». В мире слишком давно происходит совершенно безумная погоня за эмблемами успеха любой ценой, за материальными символами высокого положения в обществе. У нас здесь происходят не столько впечатляющие гонки, сколько так, гоночки.

Из заурядного мероприятия, в соответствии со своими, не спорю, может быть и заслуживающими доверия данными, вы вообразили развёрнутую на всю страну мафиозную «Большую Стирку», «Разборку», «Стрелку», бал-маскарад или что там ещё у них, у мировых гангстеров, бывает. Всё-таки это вряд ли для нашей кагаёвни подходит. Точно не для нас такое удовольствие. Где-то там – да, но только не у нас. Мы не в состоянии столь глубоко плавать или, если угодно, так высоко летать. По определению не можем, по существу, по природе своей. Овцы есть овцы! И чабаны. Один краше и надменнее другого.

– Ой. Смотрю, Авк, вас и вправду достали условия проживания. Сочувствую. Если не лукавите.

– Какое лукавство?! Подождите, едва условный банкет начнётся, наши орлы сразу же покажут себя во всей красе. У вас все подозрения на их счёт немедленно рассыпятся. С таким уровнем развития что по-настоящему продвинутое можно делать?! Нашли супер-преступников! Кхе-кхе!.. Да это всё равно, что подозревать макак во взломе компьютеров, допустим, Пентагона. Достаточно посмотреть на уровень Железного Шурика, нашего губернатора, дважды и единодушно выбранного овцами на этот пост, а теперь регулярно и сверху переназначаемого – как всё сразу же понятно станет. Скоро ему вновь коней примутся дарить, реальных, живых, по полмиллиона каждый, тем самым покупать себе посты и должности. Вот и весь уровень взаиморасчётов, здешняя верхняя планка. Обещаю, в ближайшее время увидите это счастье народное, блатное хороводное. Прямо на банкете по поводу скорого начала другого банкета и примутся драгоценных коников тасовать по персональным конюшням. Ещё ничего толком не заключив, никак реально не переговорив, ни о чём путном не договорившись. А вот так – сходу и с открытым, бесстыдным подкупом. На – тебе, а ты – мне! Сплошное «и-го-го!» И чавканье. Ни тени смущения. Или боязни обвинения в коррупции. От кого?! Кто сам по уши?! Ха-ха!.. Кстати, именно с конями непривередливыми у губернатора теперь немалый перебор, большая конюшня скопилась. Поэтому допускаю, другим брать станет, для разнообразия. Выбор натур-презентов в последнее время как никогда обширен и весьма не скуп. Позапрошлый раз беззастенчивый губер вот так новенький «бентли» себе заполучил, в прошлый – роскошный, трёхуровневый бокс под него. В скором времени точно «хаммер» подадут на блюдечке. И это всё ещё считается по мелочам.

– Та-ак. Память переполнена. Нужна передышка. Давайте закругляться. На банкет всё же не успеваю, к сожалению, ни коников, ни «хаммер» не увижу. Поскольку дела-дела-дела! Но пока что совсем не прощаюсь. Сегодня ещё увидимся. Хотя вряд ли. Всё-всё! Ариведерчи! Привет всей вашей элитной конюшне.

«Мне хочется» и «Я должен» – две самые разные вещи на свете. Может быть, даже две вселенные или каких-нибудь два на редкость параллельных мира. Но именно два, и именно мира. Притом, что свет один. Как существовал один в своём роде и Василёк Козочкин. Начальник официальной конюшни Ближней дачи, в которой была всего одна казённая лошадь. Её по причине неприкрытого одиночества заезживали все кому не лень.

Василёк являл собою почти всамделишного терского казачка, неизвестно, как и кем засланного в необыкновенно параллельные края одного и того же света из двух абсолютно непримиримых миров – мира людей и мира власти над ними. Казачок считался из невостребованных граждан, то есть, из подавляющего большинства глубинного народа, то есть, мира первого, низового. Шибко тосковал по хоть какому-нибудь жизненному успеху, то есть, любому приближению к миру второму. В силу клинической безысходности бытия решил ухаживать за лошадьми, не очень, впрочем, тщательно и регулярно, но всё же. После соответствующих нареканий или даже взысканий Василёк иногда всё же соглашался с тем, что трудовой долг превыше всего. Правда, только в дни зарплаты. А потом опять бывал не прочь пофилонить и не так тщательно драить у кобылы под хвостом. Такой вот хитро продвинутый казачок служил на Ближней даче, не пойми кем. Не кандидат, не член наблюдательного совета, но всё равно хотел нравиться людям. Желательно всем и сразу. Но даже самая дрянная девчонка и та знает, до чего же это невозможно.

Сегодня с самого утра казачок Василёк временно и вынужденно пребывал в мучительном отсутствии желаний, кроме одного. Так происходило, потому что Василёк находился на работе. А она на нём. Хотелось же казачку только одного – чистого, холодного пива. Потому что сугубо природным инстинктом непоколебимо чуял, что холодное пиво с утра не только вредно, но и полезно. Чего-либо покрепче возжелать Василёк намеревался позднее, где-то к вечеру. Потому что всё же считался на службе. Да и не было это более крепкое так уж полезно. Об этом гласил опыт, сын ошибок трудных. Поэтому-то в не им предписанной судьбе пока что превалировало «Я должен». Дисциплина юбер аллес и так далее. Увы, что тут поделаешь?!

События, непринуждённо свершающиеся вокруг резко биполярных, и без того зашкаливающих миров одного и того же света, казались даже столь тёртому человечку как Василёк совершенно невиданными, возмутительными и сильно непонятными. Поэтому он никак не мог к ним приноровиться. Прогулочный казачок именно так их и воспринимал. Как два исчадия. Может быть оттого, что в служивых лампасниках состоял совсем недавно, всего второй месяц, не успел ни к чему такому привыкнуть. Особо специального отбора Василёк не проходил, в служивой учебке не был, всё-таки не настолько крутая должность. Надел лампасы и уже казак. Можно сразу горилку хлестать.

Никто его сюда в действительности как будто и не засылал, а он сам как-то так, самопроизвольно, взял да и пришёл. Практически с улицы. Точнее, с Дикого поля, что по соседству располагалось. Но его вдруг взяли, точнее, приняли, кобыл под уздцы водить, начальство ублажать сермяжной экзотикой, прогуливать взад-вперёд, а потом ещё и туды-сюды. Чего тут отбирать-то в человеке, чему учить?! Самим всевышним разрешается водить каких-нибудь кобыл и просто так, особо ни о чём не думая. Допускается даже под пулями, только если хорошо пригибаться при этом и вообще никакими извилинами не пользоваться. Не шевелить ими и даже не пытаться, поскольку зацепить может любая пуля-дура. А дуры – они такие. Везде найдут.

Пострелушки – те, конечно же, могли быть. Вполне. Отчего же нет?! Почему не придавить на респектабельной стрелке сильных мира сего, к примеру, внезапно обнаруженный в их рядах крысиный выводок?! Как обойтись без неотложных разборок в столь вышних сферах, когда они неотъемлемо полагаются им по рангу или, скажем, разряду?! Иначе-то Дача не будет Дачей, даже если она и совсем уж Ближняя. По сути и по духу вроде тех, образцовых, сталинских резиденций в Кунцево или в приморском Бочаровом Ручье, возлюбленном теперь и маленьким президентом большой страны. В нём пытали и замучили первых советских маршалов, начиная с Блюхера. Затем – некоторых прочих высокопоставленных жертв Большого Террора. Далее – по накатанной. Теперь по давно и прочно установившейся традиции здесь обозначается доминантное место для любых проскрипций власти. Как кого наказать или ещё чего сделать – всегда тянут именно сюда. Награды же вручают намного севернее, в самой столице. Соотношение кому что, кого куда везти, известное. Оно железно стабильное, примерно один к трём, как при любом наступлении на любые твердыни.

Избранные чаще всего бывают для самой печальной участи. На всех уровнях. Поэтому, когда тебя объявляют избранным, да ещё называют умным и добрым, никогда не ведись и не спеши радоваться. Всегда уточняй – для чего именно избран?! Что надо?! Может чьи-то унитазы пробивать?! Или голову подставлять за того парня?!

Новая Ближняя дача во всех отношениях являлась ближайшим филиалом Ручья, его передовой заставой и неотъемлемой частью растущей прямо отсюда властной Вертикали страны. Вообще в сиих отечественных краях, как и во всей стране, упомянутая Вертикаль если и могла откуда-нибудь успешно произрастать, так только отсюда, практически из самого правящего Ручья и её подручейных филиалов. Поливать-то не надо. Поэтому безмерно мощно и всепобеждающе выпирала она как раз из наиболее водоносных, напрямую сообщающихся материнских горизонтов державы, сходящихся не куда-нибудь, а именно сюда, на благодатный юг. Родину торнадо и прочих враждебных вихрей.

В филиале главной воровской малины страны копировались кадровое воспроизводство, методы управления, организации локальных и прочих встреч, совещаний, саммитов, конференций и прочих кормушечных мероприятий власти. Перенимался прежде всего самый дух Ручья: неизбежных больших придворных разборок и междоусобного сведения счётов. Один в один это касалось и намечаемого предприятия на Ближней, что и вселяло в сердце следователя Шахова более чем обоснованную тревогу.

Как раз здесь, в ключевом «месте силы» всё-всё такое исключительно занимательное, то есть, тревожное, большей частью и задумывалось и проделывалось. Именно коренными ручейниками, всесильными мира сего пацанами всё и замышлялось и осуществлялось. Постояльцами высокой резиденции и её владетелями. Из них потом и вычислялся самый-самый-самый правильный. Долго выяснять никому и никогда не приходилось – кто ж они такие, на самом деле, эти владетельные постояльцы Ближней креатуры Ручья. Да кто только из очень сильных пацанов тут не считался на постое! Всяк в своё время, но отметился. Даже черти в ступе.

Появлялся и сам Верховный, в масштабах страны вершитель человеческих судеб. Более того, последнее время он тут просто жил. Маленький супер-диктатор регулярно спускался на вертолёте с небес, словно мессия, вокруг которого все ближние губернаторы сразу принимались жужжать жирными пчёлками.

Отсюда обозначались, а потом потихоньку жили, где хотели, копя миллиарды, разнообразные монстры: министры, руководители главков, управлений, отраслевики, силовики, промысловики. И, как везде и повсюду повелось, – наиболее уродливые паразиты. Представители так называемой «чётвёртой власти». Те, кто даже имел такие рафинированные рабочие специальности: языком молоть, фэйсом хлопотать, лишь бы не работать. Этому у журналистов и спичрайтеров учились даже самые правильные, по складам читающие и по наиболее крутым понятиям живущие правящие пацаны. Они во все времена очень часто поручали за себя написать что-нибудь эдакое, понятное, для человеческого пользования. Для народа. В предощущении же великих изменений, на пороге решающих событий иногда творились и шедевры. Страшно даже припомнить – какие.

Именно сюда, на Ближнюю, на передовую заставу Бочарова Ручья, – место официальных и неформальных приёмов и встреч – стекались все высоко- и даже не очень высоко-поставленные лица из всех близлежащих и близ-стоящих республик, краёв и областей. Банкетование, фуршеты, встречи в дружеской обстановке, в кавычках и без таковых, без галстуков и без лифчиков, непременно перемежали и завершали проведение межрегиональных конференций, симпозиумов, совещаний, встреч, брифингов и прочей протокольной и массово беспротокольной разносортицы современного Большого Учраспреда. Узаконенным беспределом на самом деле исчерпывается содержание деловой жизни основного «места силы» в стране – то есть, её главной государственной Дачи. А уж тем более – на Ближнем её филиале, всего в двух сотнях вёрст от Ручья. Именно в этом заключался трудовой ритм и смысл передовой руководящей воровской «малины», состоял её неудержимо деловой распорядок. Именно здесь и так её разнообразные постояльцы и принимали решения, которые потом с разной степенью предписанного энтузиазма выполнял весь регион, а затем и вся страна, такая умная и добрая. Аналогично воспринимался ею давно устоявшийся отсюда статус-кво существующего порядка идей, вещей и прочего устроения людей. Однако всякий раз никто из приглашённых и руководящих постояльцев никак не мог предположить, что может быть именно здесь и сейчас ему подойдёт конец. Да и на смену незыблемому порядку обязательно придёт порядок другой, не исключено, что из противоположного мира, как не один раз бывало. Вполне возможно, что в ближайшем будущем его возвестит спускающийся с вертолёта новый эмиссар из питательных горизонтов страны. Его-то со дня на день и ожидали на Ближней. Гадали. Всех ли кого надо накормит и напоит, благодетель?! Или кого забудет, а кого не надо – отправит куда подальше?! Но тогда для чего созывают?! Лишь ради этого затевают грандиозное мероприятие?!

Как всегда, масса вопросов. И все без ответа. Так надёжнее.

Казачок Василёк, будучи незамутнённо смышлёным от природы, ничего конкретного об этом не знал, но о самой сути почти что догадывался, потому как вполне понимал, что не для одного же ухаживания за лошадьми его и в самом деле сюда взяли. Тем более не для неофициальных беспротокольных попоек с охраной по вечерам. Уж ей-то выпить, а потом открутить голову, всегда есть с кем. Кому-то, может быть даже самому грядущему новому порядку идей и вещей, очень-очень нужна была вторая, скрытая параллель казачка Василька, взятого на государеву службу. Та самая голубино-глубинная его природа, незамутнённая, смышлёная и одновременно чуток недодавленная железно положенными императивами предписанного бытия. Ей, чтобы полностью придавить кого-то, даже формальностей никаких не нужно. А вовсе не первая его параллель требовалась, не формальная, демонстративно зашоренная и стеснённая. Но только вот для чего конкретно она и такая была бы нужна?! Вот этого терский казачок даже отчасти не понимал. Более того, даже не задавался подобным вопросом. Видимо догадывался, что тут его природной смышлёности ни за что не хватит. А зря. Тогда бы увидел, кто его на самом деле волочит в бездну. Вместе с невинной кобылой.

Первым симптомом всё же пришедших не вполне штатных перемен в существующей системе правления страной и губернией оказалось явление понаехавших отовсюду досужих агентов и прочих функционеров той самой, пресловуто «четвёртой власти» – газетчиков, телевизионщиков, радийщиков и остальные жуков-корреспондентов. Существует давно ставшая народной примета – зря и куда ни попадя вся эта сволочная живность, умеющая только языками молоть, да глазки начальникам строить и коленки раздвигать, никогда не слетается. Так что на одно это можно было бы обратить самое пристальное внимание. Если бы кто-то был такой, кому это вдруг стало нужно.

Он бы тогда уделил своё внимание и странной привязанности столь важных лиц, многих из этих ВИПов в шоколаде и без шоколада – к надрывно-праздному времяпрепровождению с самого начала Большой стрелки. Вместе с первыми гостями начинающегося Большого межрегионального симпозиума по проблемам какого-то там, понимаешь, сотрудничества, – вместе с ними, с гостями, казачка Василька и его смирную да пегую кобылу Тоську стали осаждать и назойливые журналисты, мол, прокати да прокати, хоть до околицы нас, но прокати. Делать-то и вправду пока было нечего, да и околица – вот она, призывно машет витой колючей проволокой, смурно журится потайными минными полями и электромагнитными ловушками по всему своему периметру.

Томительное ожидание всегда кажется бесконечным. Как бы многое ещё в проекте, всё пребывает только в предвкушении, и поэтому размяться хотя и осторожно, но всё-таки можно. А раз можно, но осторожно, то значит, лучше уж сделать это где-нибудь в парке, подальше от столов, буфетов и сопряжённых с ними лишних глаз, в том числе и видеокамер. Вот тут на глаза попадается конкретно запараллеленный с ними странный казачок Василёк с колоритно фыркающей Тоськой. Как обойти замаскированный триггер событий?! Везде под ногами. А ещё и железобетонная околица в виде парапета, с надолбами, видеокамерами, сенсорами слежения, колючей проволокой в кустах и отчаянно неприметными амбалами в будках – вот она, эта красавица. Тоже ж манит, зараза неотразимая. Сжимает периметр, тварь подколодная.

Не купаться же в бассейне с утра пораньше, не крутить же пируэты на каруселях и качелях, не сшибать же безвинные кегли красными, синими и зелёными шарами в гулком сарае боулинга?! Тоже, наверное, было бы подозрительным перебором. Невинный маскировочный променад – ещё куда ни шло. Кто-то сразу подписался на терренкур, пешую прогулку совершать, якобы обзорную. Кто-то чуть позднее даже собрался это проделать. А кое-кто сразу пошёл именно к незамутнённому Васильку с его Тоськой, вообще кристальной репутации лошадиной девушке, сдаваться реликтовой утехе на потребу. И потребовал, что полагается.

Из всех дел на Ближней даче обзор на конной тяге обещал быть наиболее содержательным, в самом деле экзотическим и одновременно определённо напрягающим. На что-то подталкивающим. Всё-таки, если вдуматься, и вправду вполне настораживающий антураж. Внешне простодушная кобыла, усмешливый, вроде себе на уме непонятно какой казачок с похмелья, принципиально ни на что не намекающий. Да ещё и тенистая дорога, уходящая под самое сердце поросшего дремучей дубравой Каменного Хаоса, который заблаговременно простирался непосредственно и вкруг Ближней заставы страны. Чудилось нечто ирреальное, отчего можно было сразу поёжиться или даже непосредственно вздрогнуть. Всё же предложенный квест несколько отличался от не столь увлекательного путешествия из-за письменного стола в каком-нибудь присутственном месте.

Застоявшаяся кобыла поначалу несла временно отлучившихся от дел начальников ого-го как. В смысле иго-го как. Словно бы вспомнила молодые годы на казачьем хуторе. Затем переходила на более спокойный темп. Вывозила же народ обратно в цивилизацию чуть ли не на брюхе, разъезжаясь натруженными и сбитыми в камнях копытами. Эх, где ты, юность моя?! Где – пора золотая?!

Ближняя Дача суверенных правителей страны располагалась у самой равнинной вершины местной Лысой горы, то есть, Голгофы, как раз на границе с лесопарковой зоной по её склонам. Обзирать там и в самом деле было что, хоть с кобыльих непарных копыт, хоть со своих двоих, парных.

Сугубо парковой эта зона считалась только у самых стен неотразимо скромных официальных правительственных коттеджей Дачи и её глубинных особняков, выстроенных в стиле невероятно изысканного обаяния прочно победившей буржуазии – с убойно затейливыми гостевыми номерами, монументальными барно-бильярдными, банкетными и конференц-залами. Остальное прилагалось по списку. Особенная гордость Ближней дачи – иссиня голубой и просто зелёный бассейны, с большими-пребольшими фонтанами соответствующих цветов. В них по знаковым ведомственным и корпоративным праздникам, как бывало не однажды подмечено, даже голые девицы купались, притом, в изрядном количестве. Естественно, под присмотром строгих и пузатых дяденек без автоматов. То ли квалифицированных евнухов, то ли штатных кураторов-сутенёров. Впрочем, за руку или ещё за что тех девчат пока ещё никто со стороны не схватил, так что такие разговоры являются вполне досужими, из области ещё только формирующегося народного предания про Ближнюю заставу великого Бочарова Ручья. Не исключено, что в будущем и былины. Вполне можно даже представить её исполнение под гусли где-нибудь в третьем тысячелетии нашей эры.

Далее обзор довольно резко сужался. Непосредственно за проволочными кустами сравнительно благоустроенный растительный массив сменялся и затем длился и длился во все стороны всё более непроходимой лесной чащей. Потом он всё более дичал, дичал и наконец на территории знаменитого Каменного Хаоса, у отвесного северного обрыва вершины туземной Голгофы и вовсе превращался в нечто почти совсем непроходимое. Там, под самым сердцем у ведьминой горы, под печенью у высокопоставленной бандитской «малины», по слухам как раз и располагался местный филиал ада. Эпицентр здешнего «места силы». И одновременно гипоцентр, ибо как раз отсюда всё повсюду и начиналось.

Терренкур предусмотрительно заканчивался непосредственно над всем заповеданным, буреломным обзираловом эксклюзивно преисподнего дьявольского места. Не исключено, что и всей планеты в целом. Там-то, на смотровой площадке у самого входа в суверенный филиал царства Аида, взад-вперёд прохаживались пока ещё немногочисленные, но Очень Важные Персоны или ВИПы, как их кратко и полупочтительно обозначала и величала многочисленная охрана, церберы то есть.

Верховного правящего карлика, единого в трёх ипостасях – окладенца неземной чистоты, законодателя понятий всей подведомственной ему жизни, главы исполнительной власти и одновременно наместника бога в бескрайней стране – пока вроде бы не ожидалось. Тому свидетельствовали неопровержимые народные приметы: вертолётную площадку не готовили, траву не красили, пенсии не поднимали, даже регионального съезда партии власти в ближайшем коровнике не назначали. Бессмертные путиноиды ещё не трубили никакого всеобщего сбора. Но и намордников ещё не сняли. Впрочем, их никогда им и не снимают. Единственным из всех рептилоидов, как бы их ни пытались до конца приручить. Того и гляди взбунтуются же, да и пойдут опять маршем на столицу. Зато всенепременно предполагал явиться его посланник федерального ранга, из столицы. Тот самый, с вертолёта. Живьём, красавчик, должен появиться. Не как-нибудь. В плотном сопровождении советников и охранников, в смысле всё же с приглядом. Мало ли. Чем выше по Вертикали вознёсся, тем меньше остаётся доверия между собой. В этом деле пасут все и всех. Ночью не смыкают глаз.

Даже просто по-человечески понять можно. Как же вот такого гостя без присмотра, да без догляда впускать в конкретную вотчину, где много чего всякого есть?! А вдруг что-то не то увидит?! Плохое скажет, не на то или не на ту глаз положит?! Кому не надо что не надо прищемит?! Не по чину подарит?! Что тогда делать?! И его записывать на досрочное свидание с маршалом Блюхером?! Возни-то потом сколько! Настоящие-то полномочия где у него?! Нет, нет и нет. Пока нет. Карлик таких никому не даёт. Кроме себя, любимого.

Так кто всё-таки выделялся из всех собравшихся?!

Прежде всего, уж конечно, охрана. Псы-рыцари. То есть, не те, кого охраняют, а которые охраняют. Та самая охрана, которая, как известно, иногда до того рано встаёт, что, кажется, и не ложится вовсе никогда, и одним этим у всех на таком виду оказывается, что мимо никак не проскочишь. Хотя пролезть-то можно, но только осторожно и всё-таки не каждому. Причём, эта впечатляющая совокупность хорошо вооружённых и не слишком изуродованных интеллектом людей даже со стороны, на самый первый взгляд воспринималась настолько неоднородной, что, казалось, там их сосредоточено несколько батальонных группировок. Только вот не поймёшь кого, то ли простых одиночных секьюрити, рейнджеров, то ли сводных охранных групп и автономных соединений, то ли централизованных колец настоящей, глубокоэшелонированной военной обороны. Судя по одному этому обстоятельству, а также по вполне серьёзному вооружению, чрезвычайной плотности и эшелонированности обороны, враг, слава богу, должен был наступать нешуточный. Это казалось единственно верным объяснением складывающейся вокруг фантасмагории сил и средств. И вполне очевидным – то есть, правильным – выводом.

В принципе такая штука, как внешняя угроза, должна бы объединять. Но, как и среди солидных государевых людей при чинах и званиях, в структуре совокупных вооружённых сил туземной Голгофы, как бы сплочённых единой задачей, тем не менее, также наблюдалось весьма серьёзное разделение. То ли на рода войск, то ли по принципу комплектования и облику комсостава, то ли по концептуальному определению наиболее вероятного противника. Кто есть кто можно было судить и по хозяину или командиру, у кого какой. Кто из командующих хозяев в законе, а кто – верхом на законе. Именно этот коренной признак выделял как минимум две мощные группировки боевых охранных сил Ближней заставы Ручья. Да так оно и было, даже чисто визуально в отношении того же комсостава – одни ходили в камуфляже со звёздочками на погонах, другие – в той же степени пятнистые, но без остроконечных опознавательных стигм. Да и в способах несения службы они также разнились, правда, не сказать, чтобы уж слишком. Даже если вместе раньше что-то делили или тёлочек общих имели, всё это теперь решительно отступало на задний план. Что было, то было, дружба дружбой, а табачок – врозь! Основной служивый императив. Что-то более всего глубинное и потому единственно могущественное их выстроило и теперь держало друг напротив друга, не давало слиться, однако пока не позволяло и схватиться врукопашную. Однако для чего-то же держало?! Для каких-таких дел они тогда непрерывно и до седьмого пота тренировались?!

Именно таковы они и были на Ближней заставе великого Ручья – друзья-неприятели, незримой и властной рукой сведённые вместе стражи порядка из двух самых могущественных служб безопасности огромного региона, частной и государевой, в законе и верхом на законе. Того и гляди схватятся или втихомолку перегрызутся. Псы есть псы. Нестихающая конкурентность и вправду чувствовалась во всём, притом по нарастающей – и в степени боевой и особенно финансово-политической подготовки, и в великосветско-плебейской манере держаться самим, но особенно по части непрекращающихся разминок с прекрасным полом. Тут уж одни иногда сто очков вперёд давали другим, замороженным казённым уставом и особенно окладом. Но как те, так и другие служивые дебилы бодибилдинг тот выделяли особенно – можно сказать, обожали.

Такой профессионализм пропить решительно невозможно. Никак нигде и ни за что. Поэтому аккредитованные журналисты торопились свои накаркивающие предчувствия внести в анналы в режиме реального времени непрерывно пишущейся истории. Хотя бы в качестве чернового материала стартующей прелюдии эпохального мероприятия. Наверняка потом, отмотав на начало, в самых незначительных деталях и нюансах они же, теперь вместе со следователями, и обнаружат коварные зародыши развернувшихся потом событий. Похвалятся, как же они точно с самого начала рассчитали, а может вправду накаркали их. Сами себя за интуитивную предусмотрительность, если ещё живы останутся, поцелуют в одно место. Или даже в два.

Но так будет потом. А сейчас… Сплошной шорох в кустах, перебиваемый лишь скрипом лычек или треском отдираемых в страсти погон. Противно даже слышать. Тем более слушать.

Порою телевизионщики снимали просто так, навскидку, творили в режиме нон-стоп, словно акыны, наобум роясь в собственных ощущениях, впечатлениях, в нащупываниях кружащих вокруг невидимых и видимых потоков чего-то волнующего, но пока непонятного. Иногда же летописцы занимались простой постановкой сюжетов, заранее определяя и расстанавливая, какими они должны быть. Загодя режиссируя и воплощая позиции сторон, тех или иных действующих лиц, определяя потенциалы и мощности наиболее вероятных разрядов. Наконец просто расслаблялись, впрочем, и тогда неуклонно выдерживая стойку на малейшие колебания и завихрения мощно несущегося совсем-совсем рядом, а то и прямиком сквозь них – всё более правильного общественного, прости господи, мэйнстрима.

Вот один корреспондент, плотный, седеющий творец (особая тревожащая примета – полное отсутствие татуировок), посадил на василькову кобылу своего сынка, в педагогических целях мобилизованного папаней в творческую командировку. Маленького мышонка, но по имени Лев. Василёк сходу обрядил пацанчика в казённую съёмочную бурку, накрыл его большой лохматой папахой и, взяв кобылу за узду, повёл по тенистой аллее, словно бы из доброй лишь слегка угрюмой сказки. Оператор, приседая, а потом, выпрямляясь, вёл-вёл их объективом своего заграничного цифровика, на секунду останавливал кадр и перебегал на новое место. Затем опять трудолюбиво мерцал ленивым, крысино-красным глазком бегущей видеозаписи. Разминал шею и правую кисть. Корреспондент-папа также постепенно сосредоточивался на предстоящей теме и что-то в его костяной голове медленно, но и неотвратимо вызревало. Если бы что-то хорошее, то и не вздрагивал бы при этом. Поэтому речь могла идти только о чём-то гениальном.