Принцип неизбежности

– Я с ним три дня нянчиться не собираюсь. У меня, вообще-то, свои планы были.

– Разочарую, дефектная, теперь твой план – я.

Дефектная? Мне не послышалось? Интересно, и когда он успел оценить меня и сделать выводы? За три минуты, пока я стою в дверях?

– Как только ты уснёшь, – медленно приближаюсь, наступая на мужчин, – я брошу машину на обочине и свалю. И посмотрим, куда ты доползёшь с этим, – надавливаю на повязку, отчего мужчина издаёт глухой стон.

– Полегче…

– Тогда будь повежливее с той, что спасла твою задницу, – рявкаю, в ответ получая улыбку Германа, который, как и Алиса, вероятно, сейчас видит во мне отца. Не знаю, откуда во мне столько наглости по отношению к опасному знакомому, но остановиться не могу. – Я жду, – складываю руки на груди, ожидая чего-то похожего на просьбу.

– Я тебя прошу, – цедит сквозь зубы незнакомец, и мне кажется, что он впервые в жизни опустился до просьбы.

– Вот так-то лучше! Только проблема – я не умею ставить капельницы.

– Я оставил катетер. Всё, что нужно сделать: собрать систему, настроить регулятор и вставить сюда, – поворачивает Герман руку мужчины, чтобы я увидела заклеенный механизм. – Всё остальное расписал: дозы и периодичность. Вам даже в аптеку не нужно заезжать.

– Я и не собиралась, – фыркаю, читая в тёмной бездне явное желание меня придушить.

Сам виноват. Вместо благодарности навязал мне себя, да ещё и обозвал. В такие моменты я встаю на дыбы, ощетиниваясь и огрызаясь. Именно это, по мнению отца, закапывает здравый смысл в глубокую яму, не позволяя мыслить рационально. Его выдержке можно только позавидовать, и, возможно, спустя двадцать лет и сотню выборов, я буду контролировать свои эмоции, а не они меня.

Незнакомец с трудом садится и, поддерживаемый Германом, делает короткие шаги, пробираясь к выходу. Он выше меня на голову и больше в три раза, поэтому по моим прикидкам в одиночку справиться с перемещением этого тела не получится.

Выйдя на улицу, замечаю, что жёлтый диск выползает над горизонтом, и времени, чтобы обезопасить Германа и Алису, всё меньше. Я верю мужчине: не стоит недооценивать тех, кто стремился забрать его жизнь. Судя по содержимому багажника, мой спутник способен за себя постоять, но если он отключится, я останусь один на один с тем багажом, который прихватила по вине Дины.

– Спасибо, – благодарю Германа, который, усадив мужчину на сиденье и захлопнув дверцу, позволил перекинуться парой слов. – И вам, и Алисе.

– У меня не было выбора.

– Я знаю, что была принята лишь по причине того, что вы знакомы с отцом.

– А сколько лет самой младшей дочке Парето? – Неожиданный вопрос немного озадачивает.

– Четыре.

– Доживу… – Герман закрывает глаза и раздосадованно мычит. – И если через пятнадцать лет она появится на пороге моего дома с раненым мужиком в довесок, я поверю в карму, проведение и чёртову неизбежность спасти всех зятьёв Островского.

– Вот только, в отличие от Таси, я привезла к вам совершенно незнакомого человека. И с лёгкостью с ним расстанусь.

Герман ухмыляется, словно желая оспорить мои слова и донести нечто важное, но сдерживается, посматривая на машину. Разворачиваюсь, чтобы занять водительское место, но задерживаюсь, чтобы спросить:

– Как его зовут? Вы же его знаете. Я поняла, когда вы посмотрели на его лицо несколько часов назад.

– Спроси его сама, – пресекает мою попытку узнать хоть что-то о человеке, с которым я окажусь один на один через минуту. – Я могу поплатиться за свою болтливость.

– И на этом спасибо.

– Аня, – окликает Герман, когда я делаю первый шаг, – его называют Глок.

Глава 7

– Нужно сменить машину, – произносит мужчина, закрыв глаза и тяжело дыша. – Можем привлечь ненужное внимание.

– Ты б ещё «Феррари» жёлтого цвета купил, чтобы быть самым незаметным… – бурчу, понимая, что мы яркое пятно, ползущее по трассе в сторону города. – Оба варианта не самые удобные для перевозки трупов. Что случилось с привычными чёрными джипами, на которых обычно передвигаются такие, как ты?

– И много ты видела таких, как я?

– Не много, но достаточно, чтобы понимать важность слиться с толпой.

Папа всегда выбирает машины, которые привычны на дороге, да и Гриша не изменяет своей на протяжении нескольких лет. Никто из них ни разу не смотрел в сторону того, на чём мы сейчас едем. Но, вероятно, мой знакомый любит комфорт и дорогие вещи. Иной причины не вижу.

– И когда успела? Ты хоть совершеннолетняя?

– Представь себе, да. Мне девятнадцать. А что, Доктор не поделился подробностями моей биографии? – И сейчас меня волнует вопрос: что знает обо мне мужчина? Хотя в моём случае можно сказать одно слово – Островская. Дальнейших объяснений не требуется.

– Доктор жив и здоров только потому, что не задаёт вопросов и не требует ответов. И неважно, кто перед ним. Свою работу он знает, правил придерживается неукоснительно. Уверен, обо мне он тоже не распространялся.

– Ну почему же, я знаю твоё прозвище – Глок. И думаю, получил ты его из-за этого, – достаю пистолет, протягивая руку за своё сиденье, и машу перед мужчиной.

– Предпочитаю этот вид оружия.

– А почему тридцать четвёртый? Семнадцатый легче на двадцать пять граммов и ствол короче, да и в ладони лежит удобнее.

Меня смеривают вопросительным взглядом, а по коже бегут мурашки, оповещающие об опасности. Я знаю это чувство, когда всё человеческое существо зациклено на угрозе и готово отбиваться. Но в такие моменты ты словно парализован, ожидая реакции, к которой, скорее всего, будешь не готов. Сейчас я на месте тех, кто застывает перед отцом, склоняя головы и не решаясь воспроизвести хоть какой-нибудь звук. И возможно, именно по этой причине я впадаю в транс лишь на минуту, а затем скидываю с плеч неприятное марево, чтобы не позволить Глоку упиваться моим страхом.

– Ты кто, блядь, такая?

– Аннушка, – расплываюсь в улыбке, одаривая мужчину самым милым взглядом, на который только способна. – Ты представишься?

– Ты уже знаешь – Глок, – прикрывает глаза, схватившись за рану. Белая повязка окрашивается в красный, что напрягает. Неужели после пары десятков шагов швы разошлись? Только этого не хватало. – По имени меня давно уже никто не называл. Я его почти забыл.

– А что, у тебя даже нет любимой женщины, которая шепчет нежности на ушко?

– Предпочитаю лимитированные отношения за оговорённую сумму.

– Проституток, что ли?

– Их самых. Мало разговаривают, не спорят, выполняют любой запрос.

– Ясно. Примитивный способ существования на этой планете. Главная задача – в кого-нибудь засунуть член, – ухмыляюсь, понимая, что ещё пара фраз – и попутчик меня пристрелит, потому что негодование, летящее в меня и ощущаемое в области виска, чувствуется физически.

Аня, закрой свой рот!

Мысленно приказываю себе прикусить язык и не провоцировать Глока, который хоть и ранен, но всё равно сильнее меня. Бросаю взгляд на его ладонь и прикидываю, что она легко сойдётся на моей шее. Чуть надави, и у Парето останется трое детей.

– Хочешь предложить себя?

– Что?! – задыхаюсь негодованием и переключаю внимание на мужчину, который делает попытку улыбнуться, но затем закашливается и издаёт стон.

– Сейчас я не в лучшей форме, но через пару-тройку дней могу засунуть член в тебя. – В его глазах проносится нечто опасное, заставляющее вздрогнуть.

– При условии, что я не брошу тебя и твой член на обочине, – прищуриваюсь, озвучивая угрозу и надеясь, что Глок всё же благодарен мне за спасение. Вероятно, эта самая благодарность засела очень и очень глубоко, потому что мужчина уверен, что я останусь с ним и исполню рекомендации Германа.

– Не бросишь, – заявляет уверенно. – В противном случае оставила бы подыхать на стройке.

Аргумент. Умалчиваю, что это Дина притащила меня к машине и заставила помочь незнакомому мужчине.

– Куда мы едем? – перехожу к более важному моменту, потому как въезжаем в город.

– Гаражный комплекс. – Глок называет адрес. – Тебе нужен номер девяносто шесть. Код на замке: четыре два восемь два. Перекинь сумку с оружием и мой пистолет. От этой машины необходимо избавиться. Совсем… – Голос становится тише, теряясь в гуле транспорта. – Дальше едешь за город… – Называет ещё один адрес, превращая мои мысли в кашу. – Там можно отсидеться…

– Эй, повтори! Чёрт!

Паркуюсь, включая аварийку, и трясу мужчину за плечо, не получая ответа. Отключился. И сейчас у меня появилась прекрасная возможность открыть дверь, сделать шаг и раствориться в толпе, навсегда забыв о ночном приключении. Но по какой-то причине я остаюсь на месте, бьюсь затылком о спинку сиденья и заставляю себя пошевелиться.

Затихаю, сделав глубокий вдох и, повернув голову, рассматриваю Глока. Волевое лицо с массивным подбородком напряжено, кожа на губах стянута и обезвожена, а на лбу появилась испарина. Лицо покрыто щетиной – жёсткой и колючей. И я убеждаюсь в этом, проведя тыльной стороной руки по щеке до подбородка. Сколько ему лет? Думаю, около сорока. Он выглядит младше Гриши, но едва тронутые серебром виски заметны при более близком рассмотрении. Провожу по тёмно-русому ёжику, отмечая жёсткие волосы, которые после посещения Доктора торчат в разные стороны. Он по-прежнему в окровавленной рубашке, которая теперь не застёгивается, потому что была безжалостно разрезана Германом. Мне кажется или пятно на повязке стало больше? Проверяю, плотно ли прилегает накладка, отмечая, что тело мужчины сотрясает мелкая дрожь. Это нехорошо.

Но я по-прежнему не двигаюсь с места, игнорируя указания Глока.

– Вали, Аня, – подталкиваю саму себя к решительному шагу. – Это несложно: реши и выйди.

Окидываю взглядом просыпающийся город, наполняющийся транспортом и людьми, которые спешат по своим делам, не подозревая, что один человек погряз в сомнениях, делая нелёгкий выбор. Возвращаюсь к Глоку и явно понимаю, что не могу его оставить. Глупость это или же сиюминутный порыв, но отчего-то в данный момент вспоминается история мамы и отца, а также Таси и Гриши. И даже если запланированное мною ошибка, я аккуратно вложу её в копилку под названием «Косяки Ани» и сделаю выводы. Только всё это будет потом, а сейчас возвращаюсь в поток машин и еду туда, куда указал мужчина.

На коленях оживает телефон, и я сразу принимаю входящий от Дины.

– Ань! Анька, ты где? Звоню с шести утра.

– Там, где я была, не ловит сеть. Сейчас в городе. – Умалчиваю, что моё путешествие продолжается.

– Ты домой едешь?

– Нет, Дин. С незнакомцем всё оказалось… сложнее. Пару дней буду недоступна. Но ты не переживай, я позвоню, когда ситуация прояснится. – Размытый ответ, который, по моему мнению, должен успокоить подругу.

– Ты отвезла его в больницу? Останешься с ним? Там есть кому присмотреть.

– Отвезла. Ему помогли. Но придётся присмотреть мне.

– Ань, у тебя проблемы?.. – Голос затихает, обдав тревогой. – Только скажи, я помогу. Я хочу…

– Аня, это Женя. – Женский голос сменяется мужским настолько неожиданно, что я едва не роняю телефон. – Дина рассказала о вашей находке. Если нужно помочь, только скажи.

– Не все люди готовы оказать такую помощь, – не знаю, как отделаться от парня, не выдав нюансы.

– Я готов. Дина поведала в подробностях, какие приключения вы нашли на свои задницы. Уверен, облапали всю машину. И сейчас я больше обеспокоен тем, что у моей любимой женщины могут быть проблемы. – Открываю рот, услышав признание. Если и Дина его слышала, то с большой вероятностью лежит в обмороке, растекаясь в экстазе.

– Я знаю тебя сутки. Слишком мало, чтобы довериться.

– Думаю, вариантов у тебя немного.

И Женя прав – я здесь чужая. И если примерно представляю, как устроен мир, в котором живёт Глок, то правила этого города мне неизвестны. Элементарно нужно найти место, чтобы избавиться от машины, а ещё перенести немаленького мужчину в другой автомобиль, что для меня является сложным. И как бы я ни желала послать Женю, он единственный, кто сейчас может решить хотя бы часть моих проблем.

– Нужно избавиться от машины, – начинаю с менее страшного, но всё же добавляю: – И от трупа.

– Говори, куда ехать.

Так просто, словно он выполняет озвученное каждый день. Хотя, если принять во внимание, на кого он работает, возможно, Дина не так хорошо знает небезразличного ей мужчину. Договорившись встретиться в гаражном комплексе, прошу подругу собрать кое-что из вещей, пока не понимая, насколько увязла с Глоком. Всё практичное и удобное, отличающееся от прозрачной кофточки, брюк и босоножек на каблуке, что сейчас на мне.

Приезжаю в указанное место, уверенно набрав код и осмотрев новое транспортное средство: чёрный тонированный внедорожник с вместительным багажником. Перекладываю сумку с оружием, стараясь не прикасаться к мужчине, направляюсь к Глоку, но после двух попыток понимаю, что даже с места его сдвинуть не могу.

– Давай помогу.

Вскрикиваю, услышав за спиной мужской голос, но, обернувшись, выдыхаю, увидев Женю. Наклоняется, чтобы подхватить моего попутчика, на несколько секунд засмотревшись на его лицо. Реакция, подобная той, что проскользнула у Германа, когда он убеждал меня, что не знает Глока. Но сейчас не время разбираться, потому что повязка полностью пропитана кровью, а ему требуется капельница, чтобы состояние не стало хуже. С трудом взгромоздив тело в высокую машину, обмениваемся молчаливыми взглядами, похвалив себя за работу. Женя вручает мне передачку от Дины и молча идёт к «Астон Мартину», чтобы устроиться за рулём.

– Машину и багаж, – кивает назад, – не найдут. Куда направляешься?

– Не могу сказать, но буду недоступна дня три. – Парень кивает, принимая мой отказ делиться подробностями. – Успокой Дину, пожалуйста. Это, – смотрю на внедорожник, – не вызывает у меня настолько взрывных эмоций. Со мной всё будет в порядке.

– Я даже не сомневаюсь, – получаю язвительную ухмылку, словно Женя понимает, что Островские имеют феноменальную способность выбраться из любой задницы.

Проводив взглядом отъезжающий седан, устраиваюсь на водительском сиденье и вбиваю в навигатор нужный адрес.

– Опять лес?! – не сдерживаю эмоций, возмущаясь вслух, потому что точка на карте расположилась внутри зелёного квадрата.

Сомневаюсь, что меня там ждём дом, как у Германа с Алисой, поэтому останавливаюсь возле супермаркета, потратив ровно десять минут на покупку воды и продуктов. Не сразу замечаю, что постоянно оглядываюсь, всматриваясь в лица людей и прикидывая, могут ли они быть теми, кто придёт за Глоком. Может, за нами следят, и мы никуда не доедем? Или я себя накручиваю после слов мужчины об опасности для Доктора?

Больше не останавливаюсь, давлю на газ, чтобы добраться до места до темноты, но спустя пару часов сеть и интернет пропадают, и я просто еду по наитию, вспоминая направление навигатора. Асфальт сменяется просёлочной дорогой, имеющей колею. Люди здесь бывают, что радует, но нас могут найти, и это огорчает. Но спустя полчаса видимая колея заканчивается, и я упираюсь в ряды деревьев, не понимая, в какую сторону двигаться. Телефон отказывается сотрудничать, выводя «только экстренные вызовы». Покрывало паники опускается на плечи, а короткие хрипы мужчины не добавляют энтузиазма.

Возвращаюсь на пару километров, вспоминая, что видела развилку, но меня ждёт очередной тупик. Вспоминаю картинку навигатора и еду к первоначальному месту. Выхожу, побродив по округе и прикинув, что машина вполне пройдёт между рядами стволов.

– Что ж, попробуем…

Еду в никуда. Просто прямо. Долго. Отмечаю, что местность доступна для проезда, но только для высокого автомобиля, готового потягаться с ямами и возвышенностями. И кажется, что проходит вечность, когда выезжаю к небольшому холму. Конец пути. Потому что даже при особом желании, ехать некуда, а выйдя, понимаю, что с одной стороны протекает речушка, а с другой находится глубокий ров. Готова выть в голос от безнадёжности, усталости и невозможности выполнить простое, по мнению Глока, задание. Но когда подхожу к воде, вижу небольшой домик, который мастерски скрывают пушистые кроны. Он не виден с того места, где стоит машина, но подъезд со стороны реки имеется. Радуюсь, словно маленькая, бегу к автомобилю и уже через пару минут, обогнув препятствие, оказываюсь у жилища.

Небольшое деревянное строение кажется крепким и смахивает на современную постройку, судя по материалам. На окнах кованые решётки, но входная дверь деревянная. Перепрыгиваю две ступеньки, натолкнувший на массивный кодовый замок, и отчего-то сразу набираю цифры, которые уже знаю. Подходит, отворяю дверь, в нос врывается запах пыли и сырости. Давно ли он тут был?

Исследую жилище: две комнаты, одна из которых наполовину занята угловым диваном, столом и тумбочкой, а вторая своего рода гардеробная, где установлен только шкаф. В дополнение имеется кухня, если так можно назвать каморку с электрической настольной печкой и двумя шкафами, один из которых совмещает в себе функцию стола и поверхности для готовки.

Приготовив диван для приёма тела, понимаю, что мне предстоит самое сложное – перенести мужчину. И если предыдущие два раза мне помогали, то сейчас придётся выкручиваться самостоятельно.

– Глок, – несильно трясу его за плечо в надежде привести в чувство. Пусть неосознанно, с трудом, но он может добраться в дом на своих ногах с моей помощью. – Глок… Проснись, пожалуйста… Постарайся немного. Совсем чуть-чуть.

Никакой реакции. Ещё несколько попыток достучаться до раненого не приносят результата, и я решаю оставить его здесь, пока не придёт в сознание. Как бы я ни хотела, чтобы он оказался на горизонтальной поверхности, физически не могу перенести его. И когда я уже готова оставить его, слышу тихое:

– Ты кто?

Взгляд мужчины расфокусирован, плывёт в непонимании, где и с кем он находится.

– Пойдём, – тяну его на себя, заставляя выползти и облокотиться на бок машины. – Вот так, – подставляю плечо, принимая часть массы его тела, и делаю шаг, покачнувшись, но устояв. – Молодец. Ещё шаг…

Две ступеньки становятся непосильной задачей, с которой мы справляемся не сразу, и когда Глок оказывается внутри, опустившись на диван, радуюсь маленькой победе. Снимаю с него рубашку, туфли и брюки, и, как только его голова касается подушки, он затихает. Пакет, который вручил Герман, оказывается кстати, но швы, как я и предполагала, действительно разошлись, поэтому приходится стянуть рану, закрепив кончик, и наложить новую повязку. Неумело и, возможно, неправильно, но в данных условиях, вполне приемлемо на мой взгляд. Установив капельницу, затаскиваю продукты, ещё раз осматриваю домик, обойдя вокруг и поняв, что найти его может только тот, кто знает, куда ехать. И если это логово моего знакомого, то выбрано оно очень удачно.

Связи по-прежнему нет, электричества тоже, как и вариантов узнать больше, пока мужчина не придёт в себя, поэтому убираю систему, закрыв катетер, и ложусь на край дивана. Я не спала больше суток, а насыщенная событиями ночь лишила сил. С одной стороны, понимаю, что спать не лучший вариант при условии, что я нахожусь чёрт-те где рядом с опасным мужчиной, с другой – глаза закрываются сами собой. Поэтому засовываю пистолет под подушку, вряд ли имея возможность его применить, отмечаю ровное дыхание Глока и отключаюсь.

Глава 8

Открыв глаза, резко подскакиваю, отчего меня ведёт в сторону, бьюсь бедром об угол стола, почти взвыв от боли и потирая ушибленное место, а затем застываю. Тру ладонями лицо и не сразу понимаю, где я, но мужское тело на диване напоминает, что меньше, чем за сутки я нажила себе кучу проблем. Хочу посмотреть, который час, но телефон разряжен и не подаёт признаков жизни.

Присаживаюсь на край, осматривая повязку раненого и понимая, что он лежит в первоначальном положении. И пока ощупываю его живот, рядом раздаётся щелчок, а подняв глаза, сталкиваюсь с дулом пистолета. Секунда липкого страха, а затем я медленно поднимаю руку и отвожу пистолет в сторону, отмечая, что Глок проснулся и смотрит на меня вполне осознанным взглядом.

– Фу! – получается слишком резко. – Брось каку! – бью по мужской руке, отбираю оружие, вынимаю обойму, проверяю ствол на наличие патрона и откладываю на тумбочку.

С интересом проследив за моими манипуляциями, он вскидывает бровь. Действие, совершённое на автомате, грозит мне разоблачением, а я не представляю, как отреагирует Глок на фамилию Островская. Если даже Женя в курсе, что Парето – человек непростой, где гарантия, что мужчина передо мной не слышал о нашей семье. Он вполне мог контактировать с отцом или иметь общие дела, или же того хуже – быть по разные стороны. И в случае последнего ему лучше не знать, кто я такая.

– Откуда знаешь Чайника? – Немой вопрос в моих глазах даёт понять, что впервые слышу это прозвище. – Доктора.

– Знакомый поделился контактом.

– Как избавилась от машины и трупа?

– Знакомый помог.

– Нихуёвые знакомые для девятнадцатилетней девчонки, – ухмыляется, но сразу же шипит, когда убираю повязку, чтобы посмотреть на швы. К счастью, они не разошлись, и кровь больше не сочится.

– Как себя чувствуешь? – игнорирую его выпад в попытке соскочить с темы.

– Так, будто меня шили, потом куда-то тащили, а потом вновь шили.

– В принципе, так и было, – делаю новую повязку и накладываю квадратный пластырь, который закрывает ранение. – От физического напряжения швы разошлись, пришлось стянуть. Одна из капельниц уже отработана.

– Знаешь, что интересно… – привлекает моё внимание, а мне приходится поднять взгляд, – Чайник, озвучивая рекомендации, даже не усомнился в твоих способностях. Не спрашивал, не уточнял, лишь передал пакет, точно зная, что ты сможешь всё сделать. Напряжённый рядом со мной, к тебе обращался спокойно, без надрыва и настороженности. Он точно знал, что ты не выдашь его. И меня.

– Вчера я видела его впервые в жизни.

– А общались так, словно знакомые целую жизнь. Или же есть некто, кто замолвил за тебя словечко?

– Можно и так сказать.

Одна моя фамилия говорит сама за себя, открывая нужные двери, как и говорил Гриша.

– Так кто же ты, Дефектная? – Его пальцы ползут по моей шее, и, сцепив их, он притягивает меня, оказавшись на расстоянии пары сантиметров от моих губ.

– Почему дефектная?

– Потому что любая сыкуха, увидев в тачке мужика со стволом и пулей в брюхе, бросится прочь, а не будет искать варианты помочь, да и ещё и избавляться от трупа. Так что дефект имеется – неспособность прислушаться к здравому смыслу.

– У меня это, скорее, генетическое.

– Как это?

– Это как собачка рождается собачкой. Вариантов родиться кем-то иным у неё нет. – Не знаю, понимает ли Глок аллегорию, но на дне непроницаемого взгляда вспыхивает нечто осознанное. – Да и помогла я тебе только по настоянию подруги.

– И где подруга? Я вижу только тебя.

– Отправила домой. Слишком впечатлительная, чтобы наслаждаться картинкой трупа. Кстати, кто он?

– Лишний элемент.

– Предполагаю, что он оказался в багажнике раньше, чем ты получил пулю. Назревает второй вопрос: кто в тебя стрелял?

– А ты второй труп не видела? – Мужчина напрягается, бегает взглядом, силясь вспомнить события вчерашней ночи.

– Нет.

– Значит, либо не заметила, либо…

– Он не труп. И я так понимаю, что это значительно добавляет проблем.

– В правильном направлении мыслишь. С логикой всё в порядке, с чувством самосохранения проблемы, да? – дышит мне в губы, пока я, вытянувшись по струнке, сохраняю равновесие, чтобы не свалиться на него. – Расскажешь мне что-нибудь о себе, Аннушка?

– Может, начнём с тебя? Чтобы я понимала, во что вляпалась и к каким знакомым обращаться в случае критической ситуации. – И сейчас подразумеваю отца, которому звонить не собираюсь при любых раскладах, потому что его гнев будет посерьёзнее недовольного мужчины передо мной. – Чем ты занимаешься?

– Решаю проблемы людей за очень большие деньги. Радикально.

– Киллер, что ли?

– Вроде того. Ко мне обращаются, когда работу нужно сделать быстро и чисто.

– И тихо?

– Не всегда. Некоторые заказчики требуют представления – громкое послание обязательно дойдёт до адресата. Моя работа не всегда освещается СМИ, но и такое бывает. – Хищный оскал пронзает догадкой.

– Несколько дней назад. Клуб «Melta». Два парня в мужском туалете. Твоя работа?

– Точно, – садится на диване, выпуская из душного плена мою шею. – Ты была там. Слишком запоминающиеся глаза.

– В женский была километровая очередь, а подругу тошнило.

– А ты там была не ради меня? – сжимает пальцами мои щёки, обхватив второй рукой за талию и прижав к себе настолько тесно, что я с трудом дышу. – С оружием ты обращаться умеешь, – бросает взгляд на тумбочку, – трупов не боишься, знакомыми не обделена. Новый игрок? Или засланный казачок?

– О чём ты? – едва произношу, не выпускаемая из захвата Глока.

– Милая девочка, бросившаяся на помощь раненому, чтобы вызвать доверие и оказаться рядом. А дальше? Раскинешь передо мной ноги? Или нет, – хищный оскал, приправленный похотливым взглядом, пугает, – встанешь на колени по первому требованию?

– Я с тобой спать не собираюсь. У меня не было мужчины, и с какой целью встают на колени, не понимаю.

Тёмные брови ползут вверх, Глок удивления не скрывает, а затем по комнате разносится низкий смех, обрывающийся неожиданно.

– Могу помочь устранить это недоразумение.

Зрачки мужчины расширяются, заполняя почти всю радужку, дыхание учащается, а раздувающиеся ноздри показатель, что «помощь» он готов оказать прямо сейчас. Приблизившись, проводит носом по моей шее, шумно втягивая запах, а затем, оставив влажный след языком, движется к ключице, второй рукой забираясь под кофточку и сжимая грудь. От смеси страха и неизвестности начинает трясти. Пытаюсь вырваться, но Глок фиксирует пятерню на моей талии, сжимая до боли нежную кожу и впечатывая в себя.

– Формы у тебя что надо, – мурлычет, нырнув пальцами под бюстгальтер и очертив сосок, который тут же становится твёрдым. – Отзываешься мгновенно. – Укус на шее показывает, что мужчина готов зайти дальше, даже несмотря на ранение, отбирающее силы. – Так что, Аннушка, готова стонать и хрипеть? Одного раза достаточно. Сегодня. Как только оклемаюсь, мы продолжим. Буду трахать, пока голос не сорвёшь. – Хищный оскал в сумме с затвердевшим членом, упирающимся в мой живот, убеждает, что каждое его слово будет воплощено в жизнь.

От волнения и неизбежности сказанного часто сглатываю, облизывая пересохшие губы. Жест не остаётся незамеченным, и Глок настойчивее лапает мою грудь. Но когда мужская ладонь скользит по животу, чтобы нырнуть в брюки и коснуться самого сокровенного, начинаю биться в его руках, словно птичка, попавшая в силки.

– Не надо… – Скудный писк, вырывающийся из меня, заставляет мужчину взглянуть в моё лицо. – Пожалуйста, не надо… – В глазах застыли слёзы, которыми он озадачен.

– Реально целка?

Киваю, не имея возможности произнести короткое слово, потому что горло сковало напряжением. Внезапно его руки пропадают, даря свободу, и я, подскочив, выбегаю из комнаты, а затем и из дома, чтобы оказаться в машине. И только сейчас приходит осознание, что я один на один со взрослым, опасным мужчиной. И почему я решила, что он будет благодарен лишь за одно своё спасение? Такие, как Глок, берут всё, осушают до дна, а затем уничтожают. Дура, поправшая предупреждение отца и ввязавшаяся в опасную историю.

«Обещаю не ввязываться в сомнительные авантюры, не знакомиться с подозрительными личностями и не совершать опрометчивые поступки». Трипл, Аннушка.

«Я всегда думаю головой». Задницей я думала, когда решила помочь человеку, этой самой помощи не заслуживающему.

Провернув ключ, наслаждаюсь рокочущими звуками большой машины, представляя, как давлю на газ и сваливаю к чёртовой или любой другой матери подальше от Глока. Искать меня он не будет, а если улететь домой уже сегодня и оказаться под крылышком папы, то все поиски будут напрасны. Окидываю взглядом домик с чёрными квадратами окон и глушу машину.

Бросить его сейчас, значит, проиграть самой себе. Но Островские всегда идут до конца, каким бы устрашающим этот самый конец ни был. Неслучайно он встретился на моём пути. Случайности неслучайны, как бы ни хотелось верить в стечение обстоятельств и насмешку Вселенной. Значит, он должен был случиться в моей жизни. Пусть довольно неоднозначно и не вовремя, сопровождая своё появление не очень позитивными моментами, но именно так в нашу жизнь приходит то, что отведено.

Выхожу из машины, попадая в кромешную тьму и едва различая ступени, и пробираюсь в дом. Уже с порога слышу тяжёлое дыхание Глока, а когда глаза привыкают к темноте, понимаю, что он сидит в той же самой позе, что и до моего ухода.

– Нужно было уехать, – разрезает тишину негромкими словами. – У тебя, кстати, была уже такая возможность. Неоднократно.

– Сдох бы без меня.

– Бывало и хуже. Выползу. – Уверенный тон – словно плевок и обесценивание усилий, направленных на его благополучие. – О помощи не просил.

– Просил, – вспоминаю, как шептал одними губами с мольбой в глазах. – Когда я уговаривала подругу бросить тебя. В тот момент мне было плевать, выползешь ли ты, – зло выплёвываю.

Молчит, отвернувшись и, скорее всего, пропустив мои слова, чтобы не реагировать.

– Спасибо, – хриплое и настолько тихое, что любой посторонний звук мог бы его заглушить.

И я уже открываю рот, чтобы съязвить, наигранно удивляясь благодарности, которая ему несвойственна, но останавливаю себя.

– По-моему, рана сочится. Посмотри.

– С удовольствием, но в темноте это проблематично. Телефон сел, даже фонарик не включить.

– Справа от тебя, во втором ящике фонарь. За дверью генератор, переключи тумблер слева внизу.

Следую инструкциям, подсвечивая путь, а выполнив указание, радуюсь освещению. И пусть генератор издаёт не совсем приятный звук, но и его можно потерпеть, если есть возможность не передвигаться на ощупь. Медленно подхожу, оценивая настроение Глока и отмечая, что похотливость схлынула, оставив передо мной мужчину, которому требуется помощь. Именно немая мольба, застывшая на дне почти чёрной бездны, заставляет сесть на край и, придвинув лампу, рассмотреть повязку. Верхний свет отсутствует. Чем это обусловлено, уточнять не желаю.

Убираю пропитанную кровью повязку, отметив, что швы не разошлись, но края повреждены чрезмерным стягиванием.

– Постарайся не делать резких движений, иначе рана не затянется. Швов всего шесть, но они помогут ткани не расходиться. – Решаюсь посмотреть на него, отмечая сосредоточенность и серьёзность. Надеюсь, он меня услышал, иначе придётся торчать на краю мира вечность. У меня нет столько времени.

– Сообразишь какую-нибудь еду?

– В готовке не сильна, – сразу предупреждаю, чтобы мужчина не ждал от меня изысков. – Но по дороге закупилась в супермаркете. По мелочи, но пару дней протянем.