Здрасьте, а Саша выйдет?

– А где батя-то живёт? – спросило тело.

Называть настоящий адрес мне явно не стоило, и я сказал, что мы «живём неблизко».

– На Луне что ль живете? – басом напирал пузатый тип.

Буфетчица снова вступилась за меня, отгоняя коршунов, а затем сама спросила:

– Как отца зовут?

Молчать было нельзя. Она была на моей стороне, и я должен был что-то ответить.

– Вы его не знаете, наверное. Он к вам нечасто ходит, а сегодня вообще не смог.

– Приболел? – разбивая семена зубами поинтересовалась она.

– Да. Он всегда хорошо одет, в костюме сером и чёрных ботинках. Он большой такой, высокий, но волос нету почти, – подсознание моё воспроизвело портрет нашего обидчика.

Пусть теперь они его боятся. Худой отпустил мое плечо:

– Гена что ли? Из тридцать второго дома?

Я хотел сказать «нет», но тут он срезал меня на вдохе:

– Мишаня. Я кажется знаю, кто у нас тут большой любитель варёной колбаски.

– Заболел, говоришь? – сказал пузатый. – Кажется, я знаю, чем он заболел. Головонька наверное болит, да? А за беленькой сыночка послал, чтобы в одно лицо полечиться…

Тощий кивнул, и мерзкая улыбочка собрала на его лице десяток складок.

– Надо навестить больного! – добавил толстяк, и они буквально под руки вывели меня с водкой в руках на улицу.

Костяна на дереве не было. Я ещё покрутил головой пару раз, пока мы не свернули во двор. Шёл я послушно, ведь повода для беспокойства не было. Эти двое были веселы, возбужденно стреляли в воздух холостыми шутками, готовясь к встрече с собутыльником. Я же представлял для них третью ценность после водки и колбасы. Во всяком случае, так я себя успокаивал.

Через пару дворов показался тридцать второй. Обернувшись в очередной раз, я не увидел ни Костяна, ни других. Все трое пропали. Прогулочно-выходной походкой двигалась наша шумная компания. Лапоть, Соломинка и Пузырь. С каждым шагом мне становилось всё страшнее. Я крутил в голове мысли об исходе. А что, если папа не узнает во мне сына?

Я подозревал, что процесс опознания станет моим провалом.

– Подождите! Постойте. Стойте! – резко остановился я, встав перед мужиками. – Стойте! Мне ещё в продуктовый надо, в куриный за котлетами. Вы пока идите без меня, вот, держите, – я вложил им в руки покупки. – Я через минут десять приду с пельменями, отца кормить, он болеет же, ну и для вас ещё возьму. – Отпустили, как миленькие. Обрадовались гады. Как же! Хрен вам варёный, а не пельмени.

Я пошёл вперёд по направлению к магазину, немного ускоряясь. Мужики повернули к третьему подъезду, и, едва дверь захлопнулась, я тут же кинулся вдогонку, пробираясь под окнами первых этажей сквозь густые заросли мальвы. Они шли по лестницам громко, на марш обгоняя меня, затем раздался стук по деревянной двери, и та приоткрылась. Высунув слегка голову, я мог видеть лишь спины моих провожатых, не имея возможности заглянуть внутрь.

– Здоровья вам большого, сударь! – на мотив какой-то песни пропел тощий. – Друзья лекарство принесли.

Дверь широко распахнулась навстречу дарам, и, оставляя пустой лишь десятину проема, появилось огромное волосатое тело. Как вообще такое туловище могло оседлать велосипед, подумал я. Рванув вниз без оглядки, перемахивая через палисадники, я наконец угодил в объятия к ребятам. Свои!

– Пошли на поле, там всё расскажу, – отбивая суетные вопросы, я повёл ребят на школьный стадион. Там я им всё рассказал в подробностях. Дениска кивал головой, сожалея о потерянных деньгах, и тут же получил тычок в бок от Джона:

– Эй, ты чё! Там же мой велик!

Костян выждал паузу и хлопнул ладошкой по баллончику:

– Ты уверен, что это он?

– Похож. Огромный такой. Геной зовут.

– А если не он?

– Да точно он. Они же сам меня привели к нему. Значит они его узнали.

– Ты вообще молодец! – похвалил меня Бомбер.

– Ребята, мне очень страшно было. Думал, что вы меня бросили.

– Да ты что! Мы за тобой следили от магазина, каждый шаг за тобой шли. Как ты мог подумать, что мы тебя кинем. Этот Гена – жуткий тип, страшный как крокодил.

– Крокодил Гена, блин! – подключился Ден.

Все расхохотались. У Дена была подпольная кличка Крокодил. Сам он её не жаловал, что и понятно, кому хочется прослыть Крокодилом. Всему виной его бабушка. Дениска любил перекусить, а бабушка – насладиться видом сытого внучка. Мы трое могли подолгу ничего не есть, пока гуляли. Почти всегда от завтрака до ужина мы вообще не кушали. Денис же был человеком, вскормленным заботливой бабушкой. Два или даже три раза за день он находил подходящий момент, исчезал на несколько минут, чтобы полакомиться на пышном столе блинчиками, пирогами или хотя бы соленьями. Затем появлялся во дворе, доедая у всех на виду остатки. Однажды, вот так выбегая из подъезда, он встретил свою бабушку, сидевшую на лавочке, а бабушка встретила знакомую половину капустного пирога.

– Денис! Прекрати есть на ходу. Ты же не крокодил какой-нибудь! – закричала на весь двор Маргарита Павловна, совершив роковую ошибку.

– Не удивлюсь, если он в школе работает. Трудовиком или физруком, – саркастически проворчал Ден.

– Вон в тех кустах сядем и будем ждать, – предложил я.

– Нет, стойте. Там бельевая площадка! Нас заметят, когда пойдём за ним. Надо разделяться.

Звонкий голос её навсегда отпечатался на упитанном теле мальчика стойким ко времени штампом. Мы старались не называть его Крокодилом, дабы не перекрыть себе поставки продовольствия. Денис же старался снабжать нас пирогами, дабы не быть Крокодилом. Так установился статус-кво.

Пребывая в безумном возбуждении, напав на след, все четверо участвовали в обсуждении плана мести.

– Завтра понедельник, – начал я, – на работу поди пойдёт, гад.

– Не удивлюсь, если он в школе работает. Трудовиком или физруком, – саркастически проворчал Ден.

– Вон в тех кустах сядем и будем ждать, – предложил я.

– Нет, стойте. Там бельевая площадка! Нас заметят, когда пойдём за ним. Надо разделяться.

– Давайте Джона в кусты посадим, – предложил Костян, – он его узнает и нам махнёт.

– Чем махнет?

– Да кустом самим махнёт. А мы встанем по разным углам дома, и к кому пойдёт – тот его и преследует. Остальные догонят.

– А если он на остановку пойдёт, то за ним ехать? – спросил Джон.

– У меня проездной есть!

– У меня тоже, – сказал я.

– А что нам это даёт? Нам вроде как велик нужен, а не на работу с ним идти, – негодовал Джон.

Планёрка проходила на должном уровне. Мы дошли даже до маскировочных костюмов и верёвочных ловушек. Затем, по возвращении на землю, договорились о времени встречи и разошлись по домам.

Я вернулся в квартиру и сразу пошёл на кухню. Родители занимались консервированием и велели мне ни к чему не прикасаться. Кухонный стол был плотно забит банками с соленьями, ожидающими закатки. Хотелось поесть.

– Вот возьми тут хлеб, в холодильнике котлеты и картошка. Погреть сейчас не могу: или жди, или холодные, – сказала мама, крутя ручку машинки вокруг банки.

На плите стоял здоровенный жёлтый бак, похожий на кастрюлю с кухни сказочных троллей. Всё кипело, парило и было заставлено стеклом.

Я взял холодной картошки, паровых котлет и пошёл в гостиную обедать.

– Мам, мне завтра надо в семь, – спрашивал я разрешения, передавая пустую тарелку.

– Куда ты собрался так рано?

– Мы договорись рано завтра пойти.

– Я поняла, что вы договорились пойти. Я тебя спрашиваю, куда?

– Да так, в общем ничего такого. Просто у Крокодила… – тут я сделал паузу, – завтра день рождения.

– Да. Действительно. У Крокодила день рождения – это довольно будничное явление, – не поворачиваясь прокомментировала мама, продолжая обкатывать крышку. – А зачем в семь? Хочешь опередить Чебурашку?

– Мы завтра хотим пораньше начать.

– Начать есть пироги?

– Нет, на приставке играть. Ему новый картридж подарят с игрой.

– Блестящий план. Не смею препятствовать. Завтра я приду в три, постарайся к этому времени быть дома. Поедем тебе куртку покупать на осень. Не опаздывай, нас будет ждать тётя Марина. Ты меня понял? В три часа и ни минутой позже.

– Понял, – кивнул я.

– Иди ешь. Разбужу в полседьмого.

Тётя Марина была классной. В её доме пахло резиной и свежим текстилем. У неё было очень много вещей. Все они хранились в здоровенных клетчатых сумках. Мы часто покупали одежду не на рынке, как это делали все в то время, а в огромном гараже частного дома, где эти вещи оказывались до того, как попадут на рынок. Тётя Марина была маминой знакомой и, видимо, делала нам большую скидку.

Я сдал посуду и пошёл спать.

Мама вставала рано, заваривала кофе в кружке, прикрывая крышкой от сахарницы. Она разбудила меня без десяти. Яркий аромат кофе стоял в кухне. Он мне очень нравился, а вот вкус совсем нет. На столе меня ожидали бутерброды с колбасой, солёными огурцами и сладкий чай. Мама была неразговорчива поутру и предпочитала молча смотреть в окно. Я расправился с едой, натянул обувь и крикнул ей: «Пока!»

У подъезда уже ждал Джон с кожаной сумочкой на тонкой лямке через плечо. Там был отцовский охотничий бинокль внушительных размеров. Очень крутой! Тут же появился и Костик. Крокодила не было.

– Поди опять ест, – подшучивал Костик.

– Ждать некогда, – сказал я, и мы пошли втроём.

Джон вышел на дежурство и расчехлил бинокль. Мы же разошлись по крайним лавочкам. Самое скучное в мире занятие – ждать. Я терпеть не мог сидеть без дела. И в этот раз я выдержал недолго, пошёл в обход дома к Костяну, который стоял в стороне автобусной остановки возле качелей. Мы сели на них. Из подъезда начали появляются люди. Сначала женщина с большой чёрной тележкой на колесиках, в белом платке. За ней хромой старик вышел посидеть на лавку. Спустя ещё трёх бабушек и одного мужика появилось тело в сером пиджаке. Куст задрожал.

Наш неприятель направился в противоположную сторону. Началось преследование. И тут же закончилось. Тип крайне безмятежной походкой, едва передвигая ноги, шаркал по асфальту. За то время, что он прошёл полдома, колесо обозрения делает два полных оборота. Мы просто сидели на качелях и смотрели, как он брёл по тротуару. Дойдя наконец до угла дома, мужик остановился и полез в карман. Возле него находилась металлическая ракушка ржаво-коричневого цвета – так называли гаражи, которые стояли особняком во дворах. Они совершенно не были похожи на настоящие ракушки, и лично мне больше напоминали хлебницы.

Гена выбирал нужный ключ из связки, как вдруг начал оборачиваться по сторонам и вглядываться во все углы двора в поисках слежки. Мы трое стояли за углом соседнего дома. Наконец, передняя часть ракушки заскрипела, поднимаясь вверх, и я тут же выхватил у Джона бинокль, не снимая с шеи:

– Дай скорее!

Картинка расплывалась, и я спешно крутил колесо фокусировки:

– Давай же! Давай! – торопил я механизм.

– Что там, велик мой есть?

– Погоди ты, ничё не видно.

– Дай, я буду смотреть, – кричал Джон.

– Не мешай, я почти настроил. Вот!

– В другую сторону крути!

– Вот он! – закричал я от радости. – Вон твой велик. Там ещё две бочки и сундук какой-то. А нет, это комод старый.

– Вот гад! Ещё и комод у кого-то украл! – заметил Костик.

Неприятель взял какой-то пакет из гаража, закрыл ракушку на замок и пошёл обратно в свою нору.

– Слушайте. Я знаю, что делать, – излагал план потерпевший, – выроем подкоп. И достанем велик. Копать будем по очереди, пока не устанем, так быстрее. У меня лопата есть, вчера из огорода привезли.

– Аха! – рассмеялся я. – Ключи не забудь, чтобы велик на запчасти разобрать. Как ты его оттуда достанешь через подкоп! Метро что ли выроешь?

– Давайте замок спилим, ножовку я из дома возьму, – подключился Костян, – хотя замок там серьёзный…

– А давайте лучше Крокодилу скажем, что это пирог с шоколадом, и он перекусит?

– Нет. Слушайте, – снова начал Джон. – Я точно знаю, что делать. Записку ему оставим. Я такое недавно читал в детективе. План такой! Сообщим ему в тексте: мы знаем, что это ты. Верни велосипед, или мы сдадим тебя в милицию. Я напишу левой рукой, чтобы почерк не узнали.

– Он что, когда велосипед у тебя отбирал, просил что-то написать? – спросил я.

– Нет, почему ты спрашиваешь?

– Тогда откуда ему знать почерк твоей правой?

– Не знаю. Но лучше подстраховаться. Это же вымогательство! А вымогательство – это преступление.

– Ты у него свой велик назад вымогать будешь. Какое тут преступление? – негодовал Костян.

– Из газет склеим, – развивал предложение Джон. – Вырежем слова из заголовков газеты и соберём письмо. Засунем ему в ящик и будем ждать.

– А если не отдаст? – усомнился Костян. – Зачем ему отдавать. Возьмёт – да перепрячет. Ерунда всё это. Давайте просто сожжём гараж!

– Вместе с великом что ли? – округлил глаза Джон.

Мы пришли во двор и, за неимением лучшего плана, разошлись по подъездам в поисках газет. Определившись с текстом, мы быстро вырезали фрагменты «мы», «велосипед» и «гараж» из рубрики объявлений о продаже. С другими словами всё было не так просто. Оказалось, что продавцы вещей нечасто используют слова «сожжём» и «сволочь». Эти части речи мы собирали буквально из кусочков других слов. Записка была готова, и Костян вызвался исполнить почтальона. Мы собрались на передовой, но подходящий момент никак не наступал. К тому моменту бабульки равномерно покрыли обе лавочки возле соседних подъездов, и их группы смотрели прямо на вход. Зайти в подъезд было большим риском. Костян не выдержал:

– Да ерунда это всё, щас мы просто этот замок снимем и заберём велик. Пошли!

Дойдя до гаража, он решительно достал баллончик, щёлкнул кремниевым колесом, и пламя устремилось на замок. Я схватился за голову двумя руками, заворожённый гулким пламенем, пожирающим ржавый кусок металла. Очки Джона блистали, отражая оранжевое свечение, скрывая ужас в его глазах.

– Костян, долго ещё? – нервничал Джон.

– Баллон полный. Сейчас я его нагрею докрасна! – с наслаждением приговаривал Бомбер. – Джон, давай кирпич – вон он там под деревом, сейчас он нагреется, и мы его тюкнем.

Джон едва развернулся назад, как тут же завопил: «Бегите! Он идёт!». Мы обернулись и побежали от гаража в сторону школы, в густые сиреневые заросли. Позади нас, на расстоянии в два подъезда, шёл злобный тип с палкой в руках. Он понял, что мы бежим от его гаража, и ускорился. Джон, на правах интеллигента, бегал хуже всех, но думаю, даже он сейчас не напрягался по поводу скорости, видя, что эта туша не имеет никаких шансов.

Мы наблюдали. Гена подошёл к гаражу и первым делом решил осмотреть замок. Тот висел на привычном месте. Он вытащил ключ и левой рукой схватился за замок. Дальше был жуткий вопль. Он вопил истошно, пытаясь произносить звуки разных слов, хрипел, задыхался и снова орал. Если бы поблизости оказался самец оленя, то наверняка вышел бы на зов конкурента. Гена вопил и проклинал раскалённую железяку, не забывая и о нас. Боль охватила его руку, и он в панике поковылял назад к дому, истошно выкрикивая одиночные части речи. Слов мы не разбирали, хотя, кажется, их было только два. Костян так вообще беспрерывно хохотал. Подранок свернул и скрылся в подъезде.

– Ждите, я сейчас, – сказал поджигатель и снова побежал к гаражу.

– Куда ты! Ты что! – останавливал его Джон.

– Я сейчас!

Мы с Джоном наблюдали, как Бомбер побежал к гаражу и поднял баллон, который обронил по дороге. Он снова взялся за зажигалку и хотел доделать начатое, но вдруг начал махать нам рукой, подзывая к себе.

– Смотрите, этот гад ключи потерял.

– Стой, замок горячий! – сказал Джон.

Костян намотал майку на руку и осторожно взялся за металл. Мы быстро подобрали ключ.

– Вместе давай! Беритесь снизу, – командовал я, взявшись за одну из скоб, приваренных к передней части ракушки, и мы потянули вверх.

– Валим скорее! Он вернётся сейчас, – торопил Джон, выкатывая велик.

– Ну вернётся – и что? – улыбался Костян. – Как он нас догонит?

И всё же надо было уходить. На скрип гаража мы могли привлечь много внимания. Объясняй им потом, что это наш велик. Я окинул взглядом содержимое склада. Никакой машины там никогда не было. Даже следов от колёс. Старый хлам из квартиры, пустые банки и ботинки – традиционный набор для подвальной кладовки. Костян явно расслабился и спокойно осматривал гараж в поисках полезных вещей. И тут до меня дошло, что ключи на связке были не только от гаража, и что дойдя до двери дома, Гена пойдёт назад. Мы опустили крышку гаража и навесили замок, а затем побежали в свой двор окольными путями.

На лавке возле своего подъезда сидел Ден. Он слушал и наверняка радовался, что не стал участником истории, хотя и с сожалением заявлял, что бабушка таки заставила его убираться дома, не пуская во двор. Пироги у него были как всегда вкусными, за это ему можно было простить всё. Костян полез в карман и достал оттуда связку ключей:

– Вот смотри, Ден, какой ключ огромный, – показывал Костян доказательства подвига. – А ты прикинь, какой там замок огромный был! И я его почти докрасна нагрел. Ещё бы чуть-чуть…

Все смеялись, а Джон первым делом укатил домой велосипед. От греха подальше. Интересно, как этот тип теперь домой попадёт, подумал я.

Глава 4. Танцы

Вот чего я точно не помню, так это то, как мы познакомились с Джоном. Ни в деталях, ни без них. Ни даже малейших очертаний этого события вспомнить не смог, да и Джон помогать не собирался. Чего не коснись, всё уже было потом. Зато отлично помню, как познакомились с Крокодилом.

Сижу я как-то на лавочке возле подъезда и ничего не делаю, как вдруг подходит ко мне паренёк помладше, но рядом не садится. Смотрит на меня и хочет сказать что-то, застенчиво, с любопытством наблюдая за мной. Хотя довольно странно наблюдать за кем-то с расстояния меньше трёх метров.

– Привет! – сказал я.

– Привет! – повторил он.

– Меня Саша зовут, – протянул руку я.

– Меня Денис.

– Что делаешь?

– Бабушку жду.

– Откуда?

– Мы сейчас с ней на базар пойдём за вкусным.

– А мы не ходим на базар, потому что мама не любит там покупать, говорит, что тащить далеко.

– А бабушка говорит, что там самый дешёвый хлеб и крупа.

– Зато самый вкусный – на остановке!

– Да. Но дорогой.

– Садись, – предложил я.

– Ага, – уселся он справа. – А ты кого ждёшь?

– Я-то? Никого не жду. Просто сижу.

– А что там за дверь у вас? – спросил Денис.

– Это подъезд мой, я тут живу.

– Нет, – он посмотрел в мой подъезд и пальцем указал внутрь. – Вот та дверь куда?

– Не знаю, – посмотрел я вглубь подъезда, – может быть там…

– Что?

– Не знаю. Надо у отца спросить.

– Там наверное у вас подвал, как у нас. Только у нас дверь в другом месте. А там внутри сараи. Только почему-то у вас дверь открыта, а у нас всегда заперта. Бабушка там хранит картошку в большом ящике и соленья. Помидоры, огурчики, и кабачковую икру, и грибочки. А вы что храните?

– У нас нет сарая. Или может быть ещё не знаем, что он у нас есть.

Ден встал с лавочки и зашёл в подъезд. Загадочная дверь открывалась внутрь. На ней отсутствовали ручка и замок. Надо признать, эта дверь видывала лучшей жизни. Кроме пыли и ржавчины по нижней части, она была покрыта многочисленными вмятинами и царапинами, а в области навесного замка всё было изуродовано и продырявлено.

– Давай откроем? – предложил я.

– Страшновато, – Ден отшагнул назад.

– Давай тогда толкнём и отбежим?

– Палкой может быть?

– Хорошо, сейчас.

– Длинной! – кричал мне вдогонку Ден.

Я побежал во двор в поисках подходящего инструмента, рыская по кустам.

– Иди сюда! – закричал мой новый друг, и я вернулся.

В руках его была обыкновенная деревянная швабра, которую я не заметил в углу подъезда.

– Погоди, Саша, дай я отойду немного.

– Боишься?

– Не то чтобы очень, но не хотелось бы сильно испугаться. Сам понимаешь, нам ещё на базар ехать.

– Отходи! – громко скомандовал я и толкнул шваброй побитое полотно.

Дверь отворилось до упора и с силой ударила о стенку обратной стороной. На мгновение в тёмный коридор проникли лучи солнца, подсветив узкий проход с лестницей. Она вела вниз на один пролёт, а затем поворачивала налево. Стены были густо покрыты серой пылью, чем-то чёрным, и ещё мне удалось лишь разглядеть надпись из двух красных букв – «АД».

Дверь медленно закрылась обратно, выдавив наружу смрадный влажный воздух подвальных помещений. Мы вышли из подъезда, пятясь спиной, не сводя глаз с двери.

– Видел? – приподнял брови Ден.

– Что видел? – тревожно спросил я.

– Там что-то внизу лежало. Или кто-то.

– Да как же! Ничего там не было, кроме грязи и мусора.

– Там правда что-то было на полу вдоль стенки. Или кто-то, – Ден расширял глаза, намекая на что-то действительно жуткое.

– Что ты видел-то?

– Куртку. Зимнюю. Чёрную.

– Что в этом страшного? У меня самого такая есть.

– Как у дворника, – медленно произнёс Ден.

– Это уже пострашнее.

– Ага, – Денис ещё на пару шагов отошёл от подъезда.

– Может это и был дворник?

– А что ему там делать-то. Там же грязно и сыро.

– Ну так он и сам, не сказать, чтобы чистым был.

– Лежит на полу, отдыхает? – развивал мысль Ден.

– Спит может быть, устал.

– Слушай. А ты почувствовал запах?

– Да, воняет, как из помойки.

– Даже хуже, чем из помойки.

Зловоние оттуда доносилось, надо признать, образцовое, мокрая пыль вперемешку с затхлым запахом человеческой одежды, копоти и нотками гниения.

– Бабушка говорит, что когда человек умирает, он начинает плохо пахнуть.

Я промолчал в ответ, скованный удушливыми образами, захватившими мою голову. Мне хотелось срочно заглянуть туда второй раз, и я крепко сжимал швабру в руках, готовясь войти в подъезд, как вдруг издалека позвали, и Денис тотчас побежал навстречу. Они подходили ко мне неспешно, а я встречал их возле тротуара с грязной шваброй в руках.

– Здравствуйте! – поздоровался я первым.

– Здравствуй, Саша, – поприветствовала меня в ответ милая старушка в розовой беретке с кожаной сумкой в руках.

– Здравствуйте, – ещё раз поздоровался я.

– Денис, так может быть ты останешься во дворе? – обратилась она к внуку.

– Нет, я поеду с тобой, мне надо!

– На кой тебе ехать? Я без тебя съезжу, а ты гуляй пока с Сашей. Не волнуйся, я всё привезу: и вафельки, и трубочку.

– Нет-нет, я сам хочу выбрать! Вдруг ты возьмёшь не ту.

Ден был классическим пищевиком, и бабушка не собиралась что-то менять. Во-первых, это делало его не только фанатом вкусной еды, но и, как следствие, фанатом бабушки, что, согласитесь, и является для каждой старушки определяющим фактором в отношениях со внуками. А во-вторых, его послушание и воля были полностью в руках бабушки. С другими детьми всё сложно: одних приходится наказывать ремнём, других – взывать к совести, третьих – лишать игрушек. Но родителям Дениса повезло, ведь пищевик – это отсутствующая глава в книге по педагогике, потому что всё и так очень легко.

«Ну спасибо тебе, – думал я про себя, глазами провожая их на рынок. – И как я теперь в подъезд зайду?» Мне тут же вспомнилось, как мы с отцом однажды шли по кладбищу, ночью. Это не вымышленная история из тех, что рассказывают друзьям для демонстрации мужества. Всё было именно так. Отец любил походить с мужиками в баню по пятницам, а я любил впиться ему в ногу и увязаться за ним. Как-то раз где-то у чёрта на куличках мы посещали такую баню, куда приехали на роскошной белой «Волге». А возвращались почему-то пешком и через кладбище. Для него это была короткая дорога, а для меня – очень длинный путь. Отец тогда сказал мне, что бояться нужно живых, а не мёртвых. Но в этом-то и проблема, что было не до конца понятно, живой там дворник или мёртвый. Я взял себя в руки и швабру тоже, на всякий случай, ворвался в подъезд и побежал домой.

– Мам, ты дома? – крикнул я, чуть открыв дверь.

– Дома. Ты покушать пришёл?

– А что у нас есть?

– Предлагаю на выбор картошку, котлеты и хлеб. Тебе вместе подать или по очереди?

– Вместе! А подлива есть?

– Нет, к сожалению, именно сегодня подливы нет. Как и гуляша, с которым она готовится.

Мама очень быстро положила еду и ушла в свою комнату.

– Мам, а папа скоро придёт?

– Понятия не имею даже где он, а что ты хотел?

– Хотел спросить кое-что, – серьёзным тоном ответил я.

– Спроси у меня, – донеслось в ответ.

– Ты не знаешь, – крикнул я.

У нас вообще была большая квартира, и мы только и делали, что перекрикивались из конца в конец, потому что всем было лень подходить. По каждому поводу ходить – полдня уйдёт. Но после этой фразы мама даже пришла из своей комнаты и снова начала кипятить чайник.

– Спрашивай, что случилось?

– Мам, а у нас в доме сарай есть?

– Нет.

– А что тогда в подъезде за дверь?

– Подвал. Но ты туда не ходи, пожалуйста, это небезопасно.

– Почему?

– Потому что я не знаю, что там.

– Во дворе ты тоже не знаешь, что есть, но я же туда хожу.

– Почему именно тебя всегда тянет залезть в каждую дыру. Просто не ходи туда, и всё. Там раньше жил бомж.

– Что? – удивился я.

– Дядя Миша, так его звали, – мама налила себе в стакан кипятка, насыпала кофе и села рядом. – Хотя паспорт я его не смотрела, может он и не Миша вовсе. Он там жил, потому что у него не было своего дома. А в подвале всё-таки батарея. Там он и обустроился.

– А разве ему там не тесно было?

– Ну, скажем, там не было так просторно, как во дворе. Зато там не было и так холодно, как во дворе, – она глотнула чернящий кофе и приготовилась к следующему вопросу.

– А на чём он спал?

– На лавочке. На обычной такой, что стоят возле подъездов. Кто-то сколотил лавочку, поставил, чтобы вечерком посудачить с соседями, а вкопать её забыл – так у дяди Миши появилась кровать. У него там вообще много чего появилось со временем. Не все же вещи на улице можно прикопать.

– То есть он их украл, да?

– Нет, взял попользоваться. Саш, он не только бездомный человек, но, что куда хуже, ещё и безработный.

– Папа говорил, что наш сосед слева тоже безработный, – разделяя котлету вилкой, сказал я.

– Да, только у этого трёшка от матери осталась, а у того – лавочка и батарея.

– Воровать плохо.

– Я тебя не переубеждаю. Но этого человека сложно судить, у него очень плохая жизнь, и никто не знает, как плохо быть на его месте. Может быть, он опустился до такого по какой-то трагической судьбе, – мама сделала большой глоток кофе.

– Как это «по судьбе»?

– Ну может у него дом сгорел, например. Всякое бывает в жизни. Спать-то надо где-то. А может его из дома жена выгнала.

– Как это выгнала? – не понимал я.

– Так это. Но тебе пока рано об этом думать, ты сначала женись.

– А потом сразу пойму?

– Да, на следующий день.

Мама часто пила кофе и никогда не пила чай. У неё была шумная мельница для зёрен, которая звенела на кухне каждое утро. Она варила кофе на плите в маленьком металлическом чайничке. Днём она тоже пила кофе, но уже из банки, просто заваривая в стакане. Я не мог пить ни то, ни другое без ударной порции сахара, и поэтому мама не позволяла «переводить продукт». Впрочем, мне было без разницы что пить – главное, чтобы были бутерброды.

– Мам, а дядя Миша пьяницей был?

– Нет, кстати, этот вроде не пил. Довольно интеллигентный и вежливый, как мне показалось. Баба Вера говорила, он даже в подъезде убирался, чтобы его не выгоняли.

– Он и сейчас там живет?

– Нет, уже не живет. У него какие-то мутные товарищи были, тоже видно бездомные. Так вот, они прознали про подвальчик с батареей и видно решили, что домика на всех хватит.

– Так там же тесно, – вспоминал я лестницу.

– Тесно не тесно. Какая разница! Ты теремок читал?

– Да, – кивнул я.

– Ну вот. Тут такая же история. Сначала лягушка, потом мышка, потом лисичка, а потом пришли эти два алкоголика с помойки.

– А дядя Миша что?

– А дядя Миша, в отличие от тебя, про теремок действительно читал и выводы сделал правильные. А потому решил не пускать никого и сразу. В ответ на вежливый отказ товарищи подожгли теремок, пока он где-то шлялся. Только гореть там нечему, хотя дыма от тряпья было предостаточно. Помню, мы ходили тогда тушить всем подъездом, там такой смрад стоял. Мне кажется, что мои тапки до сих пор пахнут гарью.

– А я где в это время был?

– Спал вроде бы, всё произошло глубокой ночью.

– Понятно теперь, почему там вся стенка чёрная и потолок.

– Да, там всё пропахло дымом и старыми сожжёнными вещами. Не ходи туда, не надо всем этим дышать, – мама допила свой кофе. – Ещё вопросы есть?

– Мам, – сквозь разные мысли пытался я вытащить вопрос. – А почему там на стене написано «ад»?

– Ад?

– Да. Я точно видел, что на дальней стенке две красные буквы, крупно и красным цветом.

– А, поняла. Там было когда-то написано «Склад». Но, видимо, другие буквы закоптило. Когда-то эта лестница вела на склад магазина, который был в подвале. Дверь, что была внизу, заложили кирпичами, чтобы воры не залезли. Осталась лестница в никуда и площадка. Так у папы Карло появилась каморка. Слушай, а как вы туда вообще проникли?

– Там открыто было.

– А замок?

– Не было замка.

– Значит опять какой-то дядя Миша появился, – негодовала мама. – Задолбали они меня уже. Скажу отцу, чтобы забил покрепче эту дверь.

– Отлично, я с ним пойду! – радостно сообщил я.

– Так. Всё это мне начинает надоедать. Не хватало ещё, чтобы мой сын по подвалам шастал. Может ещё бутылки собирать начнёшь на помойке?

– Мы уже пробовали, но их там очень мало. Лучше в кустах искать.

– Всё. Моё терпение лопнуло. Завтра же пойдём подыскивать тебе хорошую секцию.

– Опять кружок?

– Кружок, квадрат, неважно. Главное, чтобы ты был чем-то полезным занят.

– Мам, но я не очень хочу быть занят чем-то полезным.

– Ты с дедушкой сначала тоже в шахматы не хотел играть.

– С ним очень сложно играть, мам. Когда я делаю плохой ход, он начинает меня ругать, а когда делаю хороший, он угрожает матом.

– Да, помню. Поэтому мы и запретили ему с тобой играть. Но ведь в теннисе тебе нравилось, например, так?

– Нравилось, очень! Потому что мы там всё время в футбол играли. А потом, когда настоящий тренер по теннису вернулся, мы перестали играть в футбол. И стало опять очень скучно.

Картошки на тарелке всегда было больше, чем котлет. Требовался особый навык, чтобы на последней вилке оказался кусочек и того, и другого. Мама позвала меня в гостиную.

– Ладно. А куда ты бы сам хотел пойти?

– Во двор, – моментально ответил я, понимая, что меня куда-то вот-вот затащат.

– Кроме двора есть у тебя интересы?

– На рыбалку ещё хочется.

– Не уверена, что существует секция по рыбалке. Хотя, возможно, и такая есть. А что насчёт кружка, который в соседнем дворе, как он там называется?

– «Лучик», мам.

– Да, что насчёт «Лучика», ты же ходил туда, тебе не понравилось?

– Там скучно. Они целый день играют в шашки и шахматы, и в лото. Ещё раскрашивают что-то и рисуют.

– А тебе надо, чтобы они там в карты играли на деньги, да? Нормальные дети в твоём возрасте раскрашивают, рисуют и играют в шашки, некоторые даже книги читают. Но это скорее небо упадёт, чем ты за книгу возьмёшься. Ты же ненормальный ребёнок, тебя ничего не интересует, кроме как бесконечно гулять. В лагерь, в лагерь тебя надо было отдать.