Благодаря тому, что Вальтер тщательно подготовил и спланировал стройку, дело пошло быстро. Поставили фундамент из больших камней и свай, установили сруб первого этажа, срыли верхушку холма, чтобы под мельницу можно было завезти телегу, в которую потом бы сгружались мешки с мукой. Каждый этап, каждая деталь продумывалась Вальтером. Несколько раз он переделывал свой макет, посвящая строителей во все тонкости. Точно регент церковного хора руководил он своей маленькой командой, распределяя каждое утро обязанности и намечая план действий. Любую деталь, что по его заданию делали кузнец и плотник, он испытывал лично, проверяя её надёжность. Часто он поучал своих мастеровых, рассказывая им о премудростях древних греков, Пифагора Самосского и Герона Александрийского. Юный Миколай так впечатлился рассказами Вальтера, что пожелал лично отправиться на встречу с этими мудрейшими мужами. Инженера это поначалу умилило, но потом он долго пытался объяснить юноше, что встреча эта невозможна, так как учёные греки жили тысячу лет назад. Угомонил пыл Миколая только кузнец, заявивший, что Пифагор и Герон проклятые язычники, и за общение с ними непременно отлучат от церкви.
Вальтеру при этих словах стало отчего-то горько. Он, правда, был рад, что мельников сын не ринется непонятно куда искать давно умерших учёных мужей, но от того, что столь мудрые люди по мнению духовенства должны пребывать в гиене огненной, Клюгехаммер грустил. Ещё больше грустил и тосковал он в дни праздников, когда работать было нельзя. Тогда он совершенствовал свой макет, чертил схемы на восковой дощечке, снова и снова что-то считал, стараясь убедить окружающих, особенно старика Войцеха, что это он так отдыхает и бездельничает. Войцех в этом очень сомневался, переживая, что занятия в праздники расчётами и раздумьями приведут к Божьему гневу.
Мельница постепенно росла, появилась крыша, установленная на вращающейся платформе, для которой кузнец и плотник изготовили множество одинаковых цилиндров, на которые оперлась поворотная башенка. Постепенно внутри мельницы Вальтер начал собирать механизм. Отобранные жернова он и помощники-кметы долго доводили до идеального состояния, шлифуя каменную поверхность песком, делая специальные насечки, чтобы по ним мука ссыпалась куда нужно. Каждая деталь была продумана, выверена, на совесть сделана кузнецом или плотником, которые, пусть и не понимали всей картины, но очень старались, заражённые энтузиазмом Вальтера.
Вскоре к основному стержню, для которого выбрали толстое бревно сухое и гладкое, прикрепили шесть воистину огромных лопастей, похожих на широкие штурмовые лестницы. Каждую пришлось крепить силами всех семерых строителей, но в итоге получилась огромная ладная звезда, каждую лопасть которой Вальтер снабдил механизмом, который позволял натягивать парус, если требовалось больше энергии ветра, и убирать, если мельница простаивала или надвигалась буря.
На вертикальных и горизонтальных осях расположилась система валов, зубчатых колец и барабанов. Клюгехаммер несколько раз собирал её и разбирал, настраивая механизм, отчего его подручные к ночи валились с ног, проклиная дотошность немца, но негодование быстро сходило на нет, едва Вальтер упоминал пана Куявского и его строгий наказ управиться до жатвы.
В один из тёплых деньков на излёте Июля прискакал на своём мощном жеребце и сам шляхтич, чем немало напугал инженера, решавшего, что тот вознамерился потребовать окончания работ незамедлительно. К счастью, Анджей Северин был в прекрасном расположении духа и только хотел узнать, как идёт дело. Вертевшийся рядом с ним Сбышек полностью оправился от «переговоров» со своим паном и сиял, точно начищенный талер.
– Ещё недели две, пан, и мельница сможет молоть муку, – пояснял Вальтер. – Нужно всё хорошенько закрепить и смазать оси вращения.
– Чтобы не скрипели, правильно! – кивнул Куявский, похлопывая по массивному главному стержню.
– И прослужит мельница дольше, – пояснил Вальтер.
– Славно! Славно, курва мать! – хвалил пан, осматривая механизмы. – А это зачем?
– Это цепь, чтобы мешки подвязывать и поднимать не по лестница, а через крышку в полу, так быстрее будет, – пояснил инженер, продемонстрировав, как с помощью ворота цепь приходит в движение.
– Умно, умно! – произнёс Куявский, принявшись лично вращать ворот.
Ему явно нравилось движение цепи по кругу, отчего вид вельможного пана сделался по-детски озорным и счастливым.
– Занятная штука, это твоя мельница! – произнёс он, оторвавшись от движущейся цепи и принявшись изучать огромные шестерни, приводившие в движение жернова. – Да, пусть и за троих мельница будет молоть, всё равно другой такой не найти на всей Висле! Святым Николаем клянусь!
Он сунул руку за широкий пояс, достал кожаный кошелёк и протянул Клюгехаммеру.
– Держи! Здесь половина уговоренного, остальное отдам после первого помола, – сказа он, вручая инженеру сладко звенящую награду.
Но едва Вальтер успел сказать слова благодарности, к ним подбежал запыхавшейся Сбышек.
– Всадник, ваша милость! Там рыцарь, панове! Во весь опор на нас скачет с пикой наперевес! – кричал он, поддавшись панике.
– Зови мужиков! Собирай их, пусть за вилы и дубины берутся! Курва мать! – зарычал Куявский, хватаясь за меч. – Вальтер, драться умеешь? – вдруг спросил он у инженера.
– Ещё бы! Я в Оксфорде учился! – воскликнул тот, вытаскивая из-за пояса острый тесак, которым иногда поправлял огрехи плотника и рабочих, делавших деревянные детали.
Вдвоём выскочили они из мельницы, ожидая нападения свирепых врагов, ибо редкий рыцарь ездит в одиночку, но в паре сотен шагов от холма увидели, как к мельнице трусил на тощей лошадке странный тип, облачённый в древние латы. Между забралом хундсгугеля и горжетом торчал клок седой бороды, червонный щит до того выцвел и облупился, что герб едва угадывался. Пику же рыцарь и вовсе держал на плече, видимо, утомившись скакать с ней наперевес.
– Слава Христу! – прокричал Куявский, когда рыцарь подъехал шагов на двадцать.
В ответ послышалось какое-то мычание, наконец рыцарь поднял забрало, под которым оказалось морщинистое бородатое лицо ветхого старца.
– Во веке веков, говорю! – продребезжал его старческий скрипучий голос. – Помилуй меня Пресвятая Дева! Я было решил, что это чудище! Огромный великан машет руками и грозит разорить хутор! Клянусь Пречистой Девой, я бы его убил, если бы он не оказался мельницей!
– А, старый Богдан из Гнезно, – махнул рукой Куявский, повернувшись к Вальтеру, – решил, что он странствующий рыцарь, после того, как лет двадцать назад ему на состязании дали по голове. Не опаснее мухи. Ну Сбышек! Ну курва! – затем он крикнул рыцарю: – Это всего лишь мельница, пан Богдан! Ступайте себе с богом искать других подвигов! Здесь для вас нет достойных дел!
Старый рыцарь поклонился в седле и поскакал дальше, подгоняя тощую кобылку. Вальтер от души рассмеялся, глядя ему вслед.
– Разойдись! Нет опасности! – рявкнул Куявский, заметив приближающуюся группу кметов с дубинами и косами, которых вёл Сбышек. – У страха, что б его, глаза велики!
– Вот будет смешно, – заметил Вальтер, – если о таком чудном старом рыцаре, что видит вместо мельниц великанов, кто-нибудь сочинит роман!
– Такую глупость, разве что где-то на юге могут придумать, где воздух и вино пьянят не хуже удара палицей в голову, во Франции или Кастилии, – усмехнулся Куявский. Затем, посерьёзнев, добавил: – Если я стану таким же блаженным на старости лет, пусть меня лучше прирежут, чем быть посмешищем.
И Вальтер, пусть и нехотя, с ним согласился, ибо случалось ему видеть немощных стариков и старух, не помнящих день вчерашний, не узнававших собственных детей, не способных самостоятельно есть и ходить по нужде, вынужденных постепенно умирать в полузабытье, терпя при жизни муки, что по словам святых отцов ждали грешников в чистилище. Он и сам бы согласился принять смерть, чем жить в мучении. И всё же сейчас нелепый старик-рыцарь забавлял его. Впервые за долгое время он смог подумать о чём-то, кроме стройки и механизмов.
Все две недели до начала жатвы инженер и его помощники трудились особенно ретиво. Миновал Прокопиев день, кметы взялись за жатву. На окрестных полях с восхода работал простой люд, а в воскресенье понесли селяне первые снопы в ближайшую церковь освящать, чтобы потом развесить колосья по хатам. Верили, что это принесёт сытую зиму. Некоторые снопики оставляли брошенными в поле. Потом Вальтер узнал, что так делали в тех семьях, где в минувший год был покойник. «Пусть и мыши помянут», – говорили кметы. Сам же инженер совершенно не понимал, зачем плодить мышей, но со своим разумением не лез.
Погода стояла сухая, так что урожай собрали быстро. Зерно молотили и ссыпали в большие мешки и бочки. Вальтер, каждый день наблюдая, как суетятся хуторяне, запасая зерно, и сам торопился, налаживая все механизмы. Мельница то начинала вращать свои огромные крылья, то останавливалась, и тогда слышался стук молотка или топора, визгливое гудение пилы и брань мастеровых.
Всё же мельница была готова в срок. Пан Куявский приехал со всей семьёй посмотреть на «чудо-махину», что немец в три месяца построил. Кметы приехали с окрестных деревень на телегах, гружёных зерном. Вальтер лично показывал пану и его родне, как действуем мельница. Он рассказал и о механизмах, что позволят молоть и крупу, и муку, в зависимости от того, что нужно каждому крестьянину. Показывал вращение башенки и крыльев, как работает тормоз, как поднимаются и опускаются на лопастях паруса. Мельница заработала, вращая огромными крыльями сначала степенно, а потом всё больше набирая обороты под порывами ветра, бившегося в прочную ткань. Вальтер хвастал и тем, что башенка на крыше может быстро и легко повернуться на любую сторону по кругу, чтобы поймать ветер даже если он вдруг изменится.