Костяная корона

– Он не скажет нам больше того, что скажут его командиры.

Солдат поклонился и вышел из зала. Рагнар еще долго слышал тяжелый стук его сапог, бренчавших о каменный пол. Там, за окном, заходило солнце, и оролингу хотелось выпить вина с кровью, да завалиться спать, но он не мог себе это позволить. Рагнар широко зевнул и потер свои многочисленные шрамы. Иногда они болели, обычно к ночи, но оролинг редко обращал на них внимание.

Солнце заходило быстро, так же, как и мысли Рагнара о прошлом покидали его. На небе появилась темная точка. Пристально рассмотрев ее, он понял, что это летучая мышь. Летучая мышь оролингов использовалась только королем и принцами, чтобы доставлять послания. Обычно использовали голубей или воронов.

Принц оролингов побежал вниз, в камеру пыток, чтобы донести новость своим братьям. Как только он вбежал в камеру, Оррак лишь что—то проворчал и ушел, а Оргар

– Не делай из этого трагедию, – безразлично сказал Оргар. – Летучая мышь от отца, и что с того? Наверняка спрашивает, отбили мы город, или нет. Здесь все понятно, нечего из этого делать трагедию.

Рагнар раскрыл письмо и начал читать:

«Сыновья! В столицу прибыло пять тысяч людей. Это огромная армия, а взамен, правители Аспериона и Лорхейма просят Рагнара и Оргара прибыть на турнир в честь короля людей в качестве гостей. Я не смог отказать им в этом, да и не вижу в этом смысла. С таким войском мы вполне сможем одолеть эллов и без вас. Отправляйтесь к ним, когда отобьете эллов у Фар—рока».

– Мы на войне, – Рагнар отдал письмо Оргару и отвернулся к двери. – Я никуда не поеду.

– Спорить с отцом нельзя, – заметил Оргар, задумчиво разглядывая свой кубок, даже не заглядывая в письмо.

– У меня нет никакого желания видеть этих людей, – зло ответил Рагнар, сжимая кулаки. – Зачем мы им понадобились? Наши боги плевать хотели на их короля, как и я. Мне незачем туда идти. Здесь идет война, братец, если ты не заметил! Мы нужны своему народу. Можешь Оррака взять, а я останусь.

– Мы поедем туда, хочешь ты этого, или нет, – громко оповестил его Оргар, выбрасывая уже пустой кубок в окно. Слуга тут же поднес ему новый. – Так приказал нам отец. Не заставляй меня драться с тобой, братец. – Оргар сурово посмотрел на брата и тот не выдержал. Рагнар бросил взгляд на свои топоры. Драться с Оргаром ему не хотелось, поэтому он сжал кулаки и опустил голову.

– Хорошо, – сдался Рагнар. – Но сначала я хочу допросить наших пленных. Вывести их всех в общую камеру! – приказал он.

Пять эллов. Они не отличались красотой, их грубые мужские лица, покрытые шрамами не вызвали бы восхищения и у слепого. Даже их уши не были столь утонченными, как у всех эллов – они были словно изуродованы.

– Не думал, что к оролингам отправляют таких уродов, – ухмыльнулся Рагнар, рассматривая их. Они не были похожи на эллов, скорее на людей, но виду он не подал. Возможно, это были наемники, всякое может быть. – Даже последняя портовая людская шлюха не отдалась бы вам, – продолжал он, поставив бокал на стол. – А теперь, мне интересно было бы узнать, почему вас так мало. Всего—то две тысячи уродливых эллов, две катапульты и один таран. С таким вооружением вам даже мою башню не захватить, не то что укрепленный город!

Командиры молчали. Они дрожали, изредка поглядывая на лорда Войны, но пытались не показывать виду.

– Вы не боитесь смерти, – вздохнув, сказал Рагнар. – И я вам ее не подарю. Как вы относитесь к самим себе, зажаренными на крови ваших собратьев? Мы скормим вас собакам, пожалуй, это худшая смерть для элла, не так ли? – Рагнар блефовал. Ему претила даже мысль о том, что они будут жарить их. Он лишь следил за тем, как меняются в лицах пленники. Пламя факелов освещала их лица, уже немного испуганные. Рагнар удовлетворенно подметил, что все идет по плану и подошел к ним ближе. С каждым его шагом, эллы пытались пятиться, но уже на третьем его шаге уткнулись в холодную стену. Рагнар улыбнулся, заметив это, и отвернулся от них.

Эллы молчали. Каждый из них отрешенно смотрел сквозь оролингов, их мысли витали где—то далеко. Рагнар понял, что так они ничего не добьются от них. Оргар задумчиво смотрел в свой кубок, изучая его содержимое, и допрос интересовал его крайне мало, а Оррак развалился на скамье, качаясь из стороны в сторону.

– Ваши высочества, нашли элла, живого, пытался удрать с костра! – в пыточную зашел оролинг, ведя за собой избитого молодого элла.

– Веди его сюда, – приказал Рагнар. Возможно, он чего—нибудь скажет.

При виде него один из эллов изменился в лице, но тут же убрал взгляд и уставился в пол. Рагнар это заметил и быстро приставил к горлу юноши кинжал. Крайний элл тут же отвел глаза, пытаясь не зажмуриться, но у него это слабо получалось.

– Мне убить его? – обратился Рагнар к старому эллу.

– Н—нет, – тихо произнес тот.

– Что? Я не расслышал, повтори—ка? – попросил Рагнар, надавливая на кинжал. На горле юноши появилась кровь.

– Не убивай его! – закричал элл, злобно глядя на Рагнара. Оролингу понравилось, что он просил его. Конечно, он бы хотел, чтобы тот умолял его на коленях, но на них он итак стоял, а слушать печальные и слезливые речи было бы слишком жестоко.

Оролинг убрал кинжал и толкнул молодого элла в спину. Тот упал, разбив себе лицо о каменный пол, и застонал.

– Я сохраню тебе и ему жизни, если ты расскажешь мне все, что я хочу знать, элл, – Рагнар присел рядом со старым эллом, глядя ему в глаза. Тот отвел свой взгляд и с ненавистью смотрел в пол, наблюдал, как течет кровь его родни. То, что они были родней – не было и капли сомнения, сын и отец были похожи, как две капли воды.

– Я расскажу все, – тихо ответил старый элл.

– Славно, – улыбнулся Рагнар, поднявшись. Он вытащил свой топоры и подошел к первому командиру. Тот с искренней ненавистью смотрел на того, кто сдался, кто посмел склониться перед оролингами, варварами Ледяных пустошей.

Рагнар изучал его, запоминал черты лица. Что—то не давало ему покоя, но он никак не мог понять, что именно. Они были не такими высокими, как обычные эллы, но всякое бывало. Иногда и оролинги рождались безумно красивыми.

В последний раз заглянув в его серые глаза и со свистом вогнал топор в его правое предплечье. Элл вскрикнул от боли, да и только. Усмехнувшись, оролинг вогнал второй топор в левое предплечье и элл упал. Топоры торчали из него, и Рагнар одним движением вырвал их. Хлынула кровь, которая начала заливать пол. Элл немного дергался, но всего лишь пару мгновений и после затих навсегда.

– Убить их, – оролинг указал на остальных. – Кроме последнего. Помни, элл – если ты солжешь мне, твой мир никогда не станет прежним. Ты съешь своего сына, запеченного в твоей крови.

Элл лишь зло на него посмотрел.

Глава 12

Ниессар

Дорога в северные земли Сиинира заняла у Ниессар чуть больше двух недель. И вот, старый правитель без интереса разглядывал размытую дождями и мокрым снегом дорогу, по которой ехала его повозка. Вдали виднелись серые башни его родного города.

– Лучше бы я их не видел, – пробормотал Ниессар.

Номмаринн был старым городом. Наверно самым старым из всех городов Сиинира. Он был построен на обширной скалистой возвышенности, рядом с небольшой, но быстрой рекой. Вокруг города еще виднелся снег, дорога больше напоминала болото, но весна уже дошла и до этих земель: на деревьях и кустах уже распускались почки, а из—за тонких пластов снега уже вовсю пробивались подснежники.

Уже ближе к городу, правитель пересел на коня, как и его советники, о чем Ниессар успел дважды пожалеть. Плотнее закутавшись в свой серый походный плащ, правительмрачно смотрел на стены города. Сегодня здесь прольется много крови. Он впервые за долгие годы был не рад возвращению домой. Да, он знал, что его ждут его дочь и сын, но даже они не смогут заставить его печали уйти.

Навстречу правителю выехал почетный эскорт. Элитный правительственный отряд, охраняющий город, в полном составе выехал, чтобы сопроводить своего правителя в замок. Во главе ехал в молочного цвета доспехах его первый воин – Рейнар Коустли, прозванный Драконоборцем. Его доспехи из кости драккена не блестели на солнце и частенько были покрыты слоем грязи. На спине у воина был приколот темно—синий плащ, под цвета рода Тоуллов.

Ниессар жестом руки развернул их и вновь погрузился в раздумья. Всю дорогу он молчал, особенно после того, как пересел с повозки на коня. Несмотря на холодный ветер, ему было жарко. Долгое молчание все же решились нарушить советники правителя:

– Мой правитель… – начал Герес. – Народ воспримет ваши вести болезненно. Возможно, стоит немного повременить с решением? У нас еще есть время подумать.

– У нас нет времени, – проворчал Ниессар. – Ждать нельзя, чем раньше мы сделаем это – тем лучше. Как мы прибудем в замок, прикажи жрецам приготовиться. В первую очередь, мы очистим тюрьмы. Ждать нельзя, у нас нет времени.

– Я не думаю, что их хватит, – засомневался Герес. – Тюрьмы пустуют уже достаточно давно. Нам придется брать людей из бедных семей…

– Берите бездомных, бродяг, и добровольцев. Добровольцы точно будут. Всегда есть те, кто готов отдать жизнь за другого, лишь бы ты был этим доволен. Падшие души… Добровольцев будем просить перед всем народом, так и передай всем.

– Позволю себе заметить, мой правитель, что это плох…

– Делай, что велено.

– Как прикажете, мой правитель.

Они въехали в серый город, когда закатное солнце скрылось за горизонтом. Пошел легкий весенний снег, холодный ветер с силой колыхал еще голые ветви деревьев. Ниессар проехал галопом по засыпающему городу и остановился лишь перед дивным, вечнозеленым садом своей жены. Возле стальных ворот уже стояла его дочь – молодая Сиэлла. Ее светлые волосы были убраны назад, а сама юная леди носила легкое голубое платье. Позади нее стояла старая Осса, которая, как вспоминал правитель, всегда была старой. Она нянчила даже его старшего брата.

Сиэлла, едва завидев отца, побежала вперед. Ниессар лишь успел слезать с коня, как тут же оказался в объятиях дочери. И все проблемы сразу ушли на второй план.

– Я скучала, папа!

– Я тоже, моя милая.

– Ты расскажешь, что там было? Какой из себя тот город? Ну пожалуйста!

– Завтра, Сиэлла. Ступай к себе, – Ниессар отпустил дочь и кивнул старой Ноон. Та поклонилась и увела Сиэллу с собой.

Ниессар передал коня подбежавшему конюху и, отстранившись от стражи, вошел под сень сада его покойной жены. Здесь было спокойно, где—то в конце пели ночные птицы и Ниессар с удовольствием вдыхал прохладный свежий воздух. Он шел по выложенной камнем дороге, забываясь с каждым шагом. Его мысли словно исчезли, оставив его один на один с деревьями.

Перед правителем стоял родовой замок Тоуллов. Он достаточно высоким, с тремя большими башнями, возвышавшимися над городом, с земли казалось, что их вершины пронизывают облака, а в туманную погоду, их совсем не было видно. На стенах висели знамена его рода – темно—синие вымпелы, на которых уместился серый медведь со щитом на боку.

Ниессар вошел в замок уже ближе к ночи – во всех коридорах и залах ярко горели факелы. Слуги копошились в зале, расставляя еду для советников и его самого. Но правитель пропустил ужин и сразу поднялся к себе, лишь потребовав себе вина.

Уже в своих покоях он наконец—то стянул с себя походные одежды и с ненавистью бросил их в угол. Камин был разожжен, и в комнате было достаточно тепло, в углу стояла бадья с чистой и горячей водой. Ниессар одним глотком осушил бокал вина, принесенный слугой, и упал в кресло.

Он вспоминал о тех днях, когда воевал не с нобилиллами и людьми, а с драккенами. Еще двадцать пять лет назад, когда он был молодым, имя Ниессара гремело на весь остров. Он убивал драккенов один за одним, а теперь будет заручаться их поддержкой. Еще тогда правитель видел себя воином, странствующим рыцарем, когда десять драккенов напали на город. Они застали их врасплох, напав в праздничный день. Ниессар помнил лишь темную чешую самого большого из них – он пролетел над главной площадью, выдыхая огонь. Тогда они отбились от них, и лишь один ящер улетел – тот самый, огромный черный драккен. Тогда пострадали многие. Отец Ниессара сгорел в огне, его сестра заболела драконьей лихорадкой. Юный воин не мог смотреть на чахнущую девочку и ушел из города, искать драккена.

Ниессар преследовал его неделями, но не мог найти. Но когда он вернулся домой, увидел лишь, как его сестра умирает на руках его брата. Через неделю он ушел, забрав с собой лишь один меч, оставив Ниессара править. Он никогда не хотел править, но тогда у него не было выбора.

Прошли годы, правитель постарел, а драккены ушли из его земель, изредка появляясь в отдаленных деревнях, и Ниессар понемногу начал забывать о них, все больше погружаясь в политические и семейные дела. Но ту тварь, убившую его сестру и отца, он помнил всегда. И вот в один из долгих зимних дней к воротам города совсем юный парень тащил большую голову ящера.

Все тогда думали, что пришел Драконорожденный, но нет, молодой Рейнар Коустли не был потомком Рейвара Освободителя. Довольно быстро юный воин стал гвардейцем правителя, отказавшись от всякой награды. И теперь Рейнар ревностно служил Ниессару, но мало кто знал его имя, лишь прозвище, данное ему людьми – Драконоборец.

– Жаль, что ты не Драконорожденный, – так Ниессар однажды сказал ему.

Ниессар не понимал, почему нельзя посадить на престол драконорожденного. Конечно, ему не хотелось вновь попасть под гнет драконов, но еще больше ему не хотелось погибать самому и губить своих детей. К своим шестидесяти годам, он был неслабым воином, слыл мудрым и сильным, а его дети были самыми, что ни на есть, хорошими детьми. Он знал, на кого он оставит город, ни секунды не сомневаясь в своем выборе. Его старший сын подался в науку и его не интересуют ни власть, ни правление и отец с почтением отнесся к этому. А вот его младший сын Донал – противоположность старшему. Он властен, но не жаден до нее; он хорошо правил городом в его отсутствие. Его сын был готов править.Сейчас он охотился, как ему сказали слуги.

Ниессар вздохнул и выглянул в окно, устремив свой взор на статую богини—хранительницы Номмарина – Мистру, богиню добра и зла. Богам нередко приписывали как и положительные силы, так и отрицательные, ибо боги жестоки.

– Неужто тебе нужно так много крови? – пробормотал Ниессар. Он наспех помылся и лег спать. Сегодня для него был трудный день, а завтра будет еще труднее.

Утро выдалось неспокойным. Правителя разбудил громкий стук в дверь. Это был Герес. Ниессар угрюмо взглянул на дверь и сел на кровати. Правитель взял кубок с подогретым вином, каждый день стоявший возле камина, и разрешил советнику войти. Он был сильно взволнован, когда начал говорить:

– Мой правитель… случилась беда. Вириан Норт погиб.

– То есть как? – поперхнулся теплым вином Ниессар.

– Несчастный случай, мой повелитель. Сами знаете, Двин находится в горах, ехать туда далеко… повозка, в которой он ехал… разбилась о скалы.

– Несчастный случай? – Ниессар погладил отросшую бороду. – Его сын погиб за год до его смерти. Погиб, как говорят, от лихорадки. У него есть второй сын – хилый и слабый маленький мальчик. Остальные – дочери. Его единственный родственник, близкий, его брат пал двадцать лет назад у Сиинаила. Остается его двоюродный брат. А его двоюродный брат это…

– Правитель Ниста, Гетрис, – подсказал Герес.

– Да, Двин наверняка выбывает из королевской гонки. Гетрис спокойно возьмет влать над городом, пока не повзрослеет сын Вириана.– Ниессар вздохнул и налил себе холодной воды. За неспокойную ночь он вспотел, хоть и было холодно. – Сначала мы боялись угрозы извне. Теперь нам надо бояться угрозы изнутри. Жрецы готовы?

– Готовы, мой правитель, – кивнул Герес.

– Что ж. Прикажи созвать народ на площадь, мне надо будет держать перед ними ответ. День будет омыт кровью и я не имею права прятать свои глаза от людей.

Правитель вышел из замка, жестом остановив свою стражу. Он вышел в город один. Номмаринн не менялся долгие годы – массивные каменные дома, каменные улицы и переулки, каменные статуи – все это было вечным здесь. Но не в центре города – там, на самой большой аллее, были высажены в ряд вечнозеленые деревья, меж которых стояли яркие лавки торговцев. Здесь не было места печали, здесь было всегда ярко и тепло. Аллея выходила к главной площади, перед которой стоял замок правителя. Но Ниессар не остался здесь, в этой радостной обители и вновь свернул к серым домам.

Он медленно брел по знакомым с детства улицам. Серые дома и выливающиеся из них помои только усугубили грусть правителя. Мимо него проходили испуганные крестьяне и рабочие, отворачиваясь. Он и сам прятал глаза, не хотел видеть их лица. Ему было стыдно перед ними, стыдно, как никому другому. Долгое путешествие из замка к площади было самым холодным и по погоде, и по ощущениям.

На площади собрался весь город – даже заезжие торговцы стояли позади, наблюдая за угрюмыми крестьянами, солдатами и просто зеваками. Возле ворот тоже стояло с пару сотен человек. Они пытались сбежать, но стража закрыла ворота.Никто не хочет умирать, даже если его смерть спасет жизни сотням людей. Конечно же, добровольцы были, но их не набралось и десятка человек. На площади установили наспех сколоченный помост, на котором стояли жрецы богини. Их лица скрывали капюшоны, сами плащи были сделаны из серой ткани, а своих костлявых бледных руках они держали ритуальные ножи и чаши. Позади них стояли двое жрецов Девятерых, пришедших из самой столицы. Ниессар рассматривал их, опираясь об стену, но тут ему внезапно стало плохо.

– Мой правитель!

Рейнар бежал с той стороны улицы. Одинокие прохожие, спешащие на площадь, оглядывались на него, но не спешили помогать правителю.

Он подхватил сползающего Ниессара и приподнял его. Помутнение в глазах правителя исчезло, внезапная слабость постепенно уходила, уступая место силе и воле. Ниессар выпрямился и сделал шаг от стены. Оглядев себя, Ниессар тихо произнес:

– Все хорошо, Рейнар. Просто я не знаю, как буду смотреть людям в глаза. Я поклялся защищать их, а не вырезать, как скот. Я не хочу видеть их смерть, какой бы быстрой и безболезненной она не была. Мы не на войне. Мы не убийцы.

– Вам придется это сделать, мой правитель. От этого зависит куда больше, чем жизнь сотни крестьян. Вы – лорд. Вы – правитель. Как вы скажете, так и будет, – Рейнар говорил твердо, не упуская ни единой детали. – Ваш сын все понимает, а ваша дочь… она ничего не узнает, клянусь. Сделайте это – и сбросьте с сердца камень.

– Это серьезный шаг, Рейнар, В Наар—Азате прошел бунт, конечно, это привело к тому, что людей убили, как бунтарей и вроде как принесли в жертву. Наш народ воспринял новость болезненно, но им не хочется драться.

– Они понимают, что бунтовать бессмысленно. Лучше откупиться меньшей кровью, мой правитель. Но они имеют возможность высказать свое недовольство, и выскажут его. Вы никогда не были жестоки со своим народом, а иногда это стоит делать, – заметил Рейнар, все равно придерживая Ниессара за плечи, чтобы тот не упал. – Я позову лекаря, мой лорд.

– Не стоит, – отстранился Ниессар. – Это будет трудно, но ты прав, выбора у меня нет. Я это начал, я это и закончу, сейчас или никогда!

Сейчас ему хотелось просто сбежать. Сбежать из города, податься в наемники, и умереть в бою, а не стоять перед беззащитными людьми и говорить им, что боги жестоки и требуют крови.

Ниессар оттолкнулся от стены и медленно пошел вперед. Народ расступился перед ним и почтительно склонил головы. Все они были мрачны. Правитель медленно прошел сквозь них, замечая, что почти каждый из людей дрожит то ли от холодного ветра, то ли от страха быть убитым.

Медленно поднявшись на помост, Ниессар взглянул на небо. Оно было серо и не предвещало ничего хорошего. Лорд—правитель взглянул на статую богини Элатхан, богини правосудия. В этот момент ее можно было бы сломать. Никакого правосудия, лишь жажда крови, обычная жажда. Боги жестоки, алчны и капризны. Люди совершили ошибку, доверившись им. И теперь они расплачивались за нее.

Лев у ног богини Мистры весь истерся и покрылся трещинами. Сильный ветер иногда отрывал от статуи небольшие камни, которые рассыпались по улицам города, смешавшись с грязью. Сама статуя богини тоже покрылась трещинами, но их постоянно заделывали жрецы, однако не трогали льва.

– Настают трудные времена для нас всех, – громко сказал Ниессар. – На наше государство, на наши города движется сама смерть. Даже боги не смеют противиться ей, а мы не боги. Со всех сторон нас обступают враги. Каждый наш шаг может стать последним, каждое наше действие может уничтожить нас. Нас всех. Кто—то должен умереть, умереть, чтобы дать жить тысячам других. Война придет. Одной лишь силой людей нам не совладать ни с эллами, ни с народами Красной пустыни и Ледяной пустыни, ни с мертвецами Некроманта. Многое ли мы можем исправить этой жертвой? Нет, но это будет то начало, которое спасет нас всех. То, что сегодня здесь произойдет – это самое ужасное, что мне придется видеть. Я не хочу этой жертвы.

– А почему ты приказываешь убивать, раз не хочешь наших жертв? – выкрикнул кто—то их толпы. Голос показался Ниессару знакомым.

– Это не моя прихоть, это необходимость,условие, которое должен выполнить каждый правитель, – холодно заметил Ниессар, вглядываясь в толпу, надеясь увидеть говорившего. Увы, у него это не получилось, человек или отвернулся, или просто затерялся в толпе. – Мы вывели всех заключенных, им всем вынесли смертный приговор. Но эта жертва – не только необходимость, но и честь. Великая честь быть принесенным в жертву нашей покровительнице.

Ниессару было больно говорить это. Он не верил своим словам, не верил всей этой лжи, которую он говорил с серьезным лицом. Но останавливаться было нельзя. Сейчас от него зависело все.

– Я спрашиваю вас, народ Номмаринна, кто из вас готов пожертвовать собой ради других? Кто из вас способен на самый храбрый шаг в его жизни?

Стражники вывели из Тюремной башни сотню оборванных и грязных людей, избитых и почти мертвых.

– Ты хочешь, чтобы мы встали в один ряд с убийцами и насильниками, ворами и лжецами и приняли смерть, как дар? – из толпы вышел рослый парень, кузнец. Его борода была опалена, на лице, раскрасневшимися от тяжелого и долгого труда, выступали капли пота. Он держал в руках свой молот и, видно, был настроен серьезно. – Я честно тружусь на благо города тридцать лет. Я ни в чем не отказывал народу, я честно и исправно плачу налоги. Я хочу видеть своих детей живыми. Я хочу увидеть своих внуков. Я не хочу видеть бога, который требует от нас крови!

– Да! – закричали люди.

– Я ценю и уважаю мнение народа, – попытался сказать правитель. – Но если мы этого не сделаем – погибнет больше людей!

– Плевать на остальных! – взревела толпа и начал поджимать стражников к помосту. Воины обнажили свои клинки, но вступить в бой не успели. Перед толпой возник Драконоборец. Он обнажил меч и медленно шел к толпе. Люди попятились назад, осторожно глядя на него. Все знали, на что он был способен. И если он убивал драккенов – то что он сделает с людьми?

– Мне с детства твердили, что люди понимают только язык стали, – сказал он, разглядывая народ сквозь щели своего костяного забрала. – Но я охотно поговорю с каждым из вас и костью. Поймите, дурни, что если не сделать этого сейчас – потом никто из вас не увидит родню. Вы все будете мертвы. Каждый из вас будет смотреть мертвыми глазами в небо, в землю, в другие тела в выгребной яме! Вы сгниете все, а может сгнить лишь полсотни из вас. Там вы умрете в муках, здесь вы умрете безболезненно. Вашим семьям на войне оторвут руки и ноги, женщин изнасилуют и убьют на ваших глазах. Ваших детей превратят в куски мясо без рук и без ног, на ваших же глазах! На ваших мертвых глазах, потому что многие головы будут на пиках! Ваши семьи получат золото, скот земли, что угодно. Все те, кто прольет свою кровь, отправится на Пятинебесье с оружием в руках, а те, кто остался предателем своего народа, отправятся в пучину.

– А чего ты сам не встанешь рядом с убийцами и не попросишь пустить тебе кровь?

– Тогда вас некому будет защищать.

– Хватит! – крикнул Ниессар. Лицо его покраснело, он вытащил свой меч из ножен и выставил его перед собой. – Я не хочу убивать никого из вас. И я не буду этого делать. Это будете делать вы.

В народе удивленно переглядывались. Некоторые уже присматривались к глоткам других, надеясь достать до них первыми.

– Я осуждаю свой народ в измене!

Герес поперхнулся. Стражники переменились в лицах и с удивлением на лицах оглядывались на правителя. Рейнар рассмеялся и сунул свой меч в ножны.Люди попятились, едва древки копий стражников покачнулись в их сторону. Кузнец покрепче перехватил молот. Наступила напряженная тишина, на площадь, со всех сторон выходили стражники. Горожан взяли в кольцо, но никто не успел даже поднять руку, как Ниессар сказал:

– Суд будет завтра. А сейчас я приговариваю к смертной казни всех, кто сидел в тюрьме, даже за небольшую провинность. И я первым отрублю голову тому, кто посмел нарушить закон в моих владениях!

Ниессар подошел к первому осужденному. Он стоял на коленях, еще не старый, но получивший множество шрамов в драках.

– За что тебя осуждают? – грозно спросил правитель, глядя на него сверху вниз.

– Я убил шлюху. – Глухим голосом отозвался заключенный.

– Я, Лорд Ниессар Номмаринский из дома Тоуллов, правитель Номмарина и прилежащих земель, приговариваю тебя к смертной казни!

Он занес над ним меч и со всей силы ударил. Голова отлетела и упала перед людьми, мрачно наблюдавшими эту картину. Ниессар отбросил меч и зашагал в замок. За ним засеменил Герес, подхватив полы своего платья. Слуги тут же взяли меч правителя и побежали в замок. Это выглядело нелепо, и пара стражников позволила себе короткие смешки.

– Расходитесь! – крикнул Рейнар. – Здесь больше не на что смотреть. Завтра состоится суд.

Жрецы начали свою грязную работу. Откинув обезглавленное тело, они начали резать его руки, ноги и тело. Из них пошла кровь, уже застывающая. Народ не смог смотреть на это уродство и поспешил по домам.

– Прикажи никого не выпускать из города и никого не пускать! Стражу утроить!– приказал Ниессар грубым тоном. Герес поклонился.

– Мой правитель… позволю заметить …

…Ниессар бегло оглядел его и махнул рукой, позволяя ему говорить.

– Мне кажется, вы совершили ошибку, обвинив народ в измене. Это может привести к необратимым последствиям, мой правитель, – затараторил Герес, соединив руки в рукавах. – Народ может восстать.

– К этому не приведет, ведь тогда они бы уже восстали, – жестко отрезал Ниессар. – Более того, на суде не будет сказано ни одно имя. Я пошел хитрым и замысловатым путем, это верно, но завтра я избавлю город от всех трусов и сволочей, которых только можно здесь найти!

– Но, мой правитель…

– Выполняй приказ, Герес, или я прикажу отрезать тебе уши. Я был достаточно добр ко всем, в этот день все переменилось. В этот день изменились все мы.

Герес поклонился и ушел, удивляясь такой злости своего правителя – это был первый раз, когда лорд пригрозил увечьями, в первый за всю жизнь Гереса, а он уже был немолод – советнику давно перевалило за семьдесят, и он ходил рядом еще с отцом нынешнего правителя. Ниессар пошел в свои покои. Он был зол – зол на себя, что не смог говорить с народом так, как это сделал Рейнар. За то, что отбросил свой меч. На Сиинире это был знак презрения перед теми, к кому был обращен этот жест. Он был обращен к народу. Какой народ его теперь поддержит, если их правитель презирает их и считает преступниками?

Рейнар увел Сиэллу перед самым началом жертвоприношения. Она сидела весь день со своими подружками и пряла гобелен под надзором старухи Ноон. Она не знала, что случилось там, снаружи, но едва Ниессар пересекся с ней взглядом, Сиэлла поняла все:

– Все плохо?

Правитель лишь коротко кивнул. Сиэлла все поняла и лишь крепко сжала его ладонь. Через мгновение она упорхнула, словно бабочка, исчезнув в конце коридора. Ниессар же пошел в свои покои. Он раздал указы трем капитанам насчет завтрашнего дня и остановился в нерешительностию

Ниессар оглядел свои покои. Большая комната, освещенная десятком свечей и украшенная яркими гобеленами, скрывавшие голые серые стены, была весьма богатой. В центре стоял небольшой стол, на котором лежали десятки старых книг, большое кресло, обитое мехом, стоявшее возле вечно горящего камина, а чуть позади, стояла кровать. Возле нее стоял стол, на котором всегда находился кувшин с вином.

Правитель сидел в своем кресле и пил крепкое вино с корнем златолиста, которое ему дал главный лекарь, когда в дверь постучали. Ниессар тихим голосом разрешил войти.

Драконоборец вступил в комнату без доспехов, неся в руках меч, отправленный в ножны. Это был меч правителя. Ниессар давно не видел его без доспехов. Среднего роста, с черными волосами, Рейнар скорее походил на нобилилла, нежели на человека, но его глаза были серого цвета и не светились в темноте.

– Народ в страхе попрятался по домам, мой лорд. Вы поставили их на место своей выходкой. Но, все же правителю не стоит выкидывать свой меч.

Он преклонил колено и протянул клинок правителю.

– Благодарю тебя, – почтительно отозвался Ниессар, принимая клинок. – Я не хотел, чтобы все так вышло. Мне стоило держать себя в руках, но чувствовал я себя очень плохо. Я был бы не против, если бы на нас напала какая—нибудь шайка, глупо настроенная захватить город. Крови бы хватило. Даже разбойников и бандитов поблизости давным—давно не было. А так – я уничтожу тех, кто посмеет не прийти на суд.

– А те, что придут?

– Их я помилую и признаю, что был не прав. Это неправильно, но зато справедливо. Отчасти. Не явиться на суд, значит, навлечь на себя позор, который можно смыть только кровью. Кистан силой убил многих, Диниан тайно многих отравил, а я буду действовать честно. Так, как я считаю честным.

– Некоторые люди могут пожелать вашей смерти, – осторожно заметил Рейнар. – Многие богатые и благородные семьи Номмаринна оскорблены. Я всегда буду охранять вас, мой правитель, но их может быть много. Но, учитывая вашу страсть к одиноким прогулкам и частым нежеланием брать с собой капитана стражи…

– У них есть деньги – у меня есть деньги и власть. Я сумею задобрить их, Рейнар. Я ценю твою защиту, но и сам еще способен еще держать меч, – улыбнулся Ниессар. – Сейчас начинается борьба за трон. Был бы у нас король, а не пыльный трон – кровь никто бы не пускал. А теперь я ничего не могу сделать. Двадцать лет назад я позволил себе выступить против нобилиллов, и вот, теперь расплачиваюсь. Даже жалкая сотня крестьян важна для меня. Каждый крестьянин, каждый ребенок важен для города. Стоит убрать хоть несколько из них – и моя власть пошатнется.