Костяная корона

– Ты можешь не прятать свое лицо, оролинг, – добродушно сказал Дэйвион, подходя к другому фонтану. – Я не выдаю ничьих тайн.

– Ты не выдаешь, – глухо ответил оролинг. – А шпионы, которых здесь больше, чем блох на нищих, выдают, едва увидев монету в руках господина.

– Или холодную сталь, – довершил за него Дэйвион. – Я не шпион, можешь мне поверить. Я лишь умею махать мечом и прикрывать свой лоб щитом, когда это необходимо. Кстати говоря, ты отлично дрался с Роуи. Все говорили, что у тебя нет шансов против этого весьма быстрого и сильного воина, а ты сломал ему нос менее чем за минуту! Это достойно восхищения.

Оролинг искоса взглянул на Дэйвиона.

– Мой противник был силен, не слабее твоего. Я ожидал, что «утренняя звезда» проломит тебе череп, – отозвался оролинг, все—таки снимая шлем, но не показывая лица. Дэйвион видел лишь кончик его носа да черные короткие волосы. – Но ты силен и ловок, с таким противником, как ты, совладать очень трудно.

Дэйвион промолчал и отпил воды. Воздух был душным и спертым, вся влага, которая пролилась вчера на город, испарялась, и находиться на солнце было практически нереально, можно было получить солнечный удар. Сладкое вино немного ударило в голову, даруя приятную радость, но Дэйвион должен был от него избавиться, и тут ему помогла ледяная вода.

Оролинг, вдоволь напившись, надел шлем обратно на голову, а потом снял перчатки, Дэйвион заметил на его руках странный рисунок, в видевырезанного глаза с двумя зрачками., как и у принца Рагнара. Он хотел спросить про него, но телохранитель, заметив внимательный взгляд Драконорожденного, одернул руку и прижал ее к себе. Драконорожденный где—то видел этот знак, но явно не на оролинге.

Дэйвион отвернулся от него и начал мыть лицо. Он пытался лихорадочно вспомнить, что это за знак и где он его видел. И Дэйвион вспомнил. Внутри него все сжалось: драконы говорили ему, что лишь три оролинга имеют такой знак – принц Рагнар, принц Оргар и старый отшельник Градгар, бывший телохранитель короля Дарвы. Бешено колотилось сердце в его груди. Страх оказаться один на один с одним из лучших воинов воинственного народа оролингов заставил его вздрогнуть. Но Дэйвион смог собрать все свои силы и волю в кулак и непринужденно продолжил умываться.

Напившись и намочив голову, воин вернулся обратно на арену. Народ уже возвращался на свои места, иногда выкрикивая имена воинов, на которых поставили деньги. Правители и лорды тоже вернулись на свои места, с нетерпением ожидая боя.

Через пару минут вновь загрохотали трубы и громкий голос объявил:

– Рейнар Коустли из Номмаринна против сира Роирра Элиаса из Миир—Эртила!

В этот момент сердце Дэйвиона словно остановилось. Ему предстояло сразиться с оролингом. Это точно был не принц Рагнар, тот сидел в своем кресле и наслаждался боем. Оргара не было видно – возможно, он и скрывался под глухими доспехами. Это мог быть и Градгар, но этот оролинг был уже стар. Конечно, была возможность, что это оролинг без роду и племени, просто прославившейся внутри своей страны и своего народа, за что и получил знак. Но так или эдак – Дэйвиону придется драться с одним из самых сильных воинов острозубого народа.

Тем временем, бой начался. Рейнар был уверен в своей победе – и он ее очень быстро получил. Сир Элиас дрался, словно обезумевший, но раненый лев, то зажимая противника, то отступая от него. Рейнар был осторожен и не тратил силы зазря, а Элиас пытался задавить его мощью ударов. Но, у него ничего не вышло – промахнувшись, меч Элиаса воткнулся в песок и Рейнар одним ударом выбил его подальше из рук противника, тем самым, оставив его без оружия. Драконоборец нажал острием меча в грудь Элиасу. Толпа взревела от восторга. Элиас вытащил свой меч из песка и исподлобья посмотрел на своего правителя.

Тот лишь обреченно вздохнул, но нашел в себе силы вымученно улыбнуться. Элиаса провожали под одобрительный гул, сегодня толпа была настроена более чем благосклонно.

Рейнар же, взмахнув мечом, и воткнув его в песок, поклонился своему правителю и его дочери. Он победил и теперь становится одним из тех двоих, что может принести корону своему правителю.

– Дэйвион Росс из Ниста и оролинг без имени из Аспериона!

Внутри Дэйвиона все сжалось – если перед ним был один из лучших воинов оролингов, то это могло означать только одно – легкой победы можно не ждать. Шаг за шагом, Дэйвион медленно шел в центр арены, где уже стоял непоколебимый оролинг. Он смотрел на Дэйвиона, даже сквозь его плотный шлем, закрывавший всю голову и лицо, воин чувствовал на себе тяжелый взгляд оролинга… и его неувереннуюухмылку. Оролинг знал, что победить будет нелегко.

Оролинг напал первым – неистово размахивая мечом, он пытался задеть Дэйвиона, но тот отпрыгивал и отбивал сильные удары своим мечом и щитом. Оролинг наседал на него, загонял в угол, но Дэйвион легко уходил от его попыток задеть его. В последний момент страх и нежелание сражаться оставили его, и в голову ему ударила пьяная ярость, на его лице появилась короткая улыбка, скрытая ото всех его шлемом. Его глаза засветились ярким оранжевым светом, и яркие красные глаза оролинга яростно смотрели в них, даже не моргая.

Гул на арене возрастал – толпа радостно кричала и охала, когда Дэйвион с трудом отбивал сильные удары. Оролинг старался бить его еще и по ногам, чтобы свалить Дэйвиона на песок, тем самым, победить его. Драконорожденный позволил загнать себя в угол, пот покрыл его тело, горячий и вонючий, словно масло в дешевых трактирах, Дэйвион ощущал себя куском мяса в железе, а своего противника воспринимал, как повара с ножом. Этот нож должен был порезать его на куски.

Оролинг не оставлял Дэйвиону никаких шансов на победу. Его противник отступал, медленно, но верно, он почти натыкался на ограду. Дэйвион не атаковал противника, опасаясь сделать неверный выпад и проиграть бой. Пот заливал глаза, а сердце воина бешено колотилось, а в голове звучала лишь одна мысль: «Стань драконом!»

Наткнувшись на ограду, Дэйвион резко отпрыгнул от рубящего удара двуручного меча, который перерубил ее, отчего люди испуганно повалились на землю, что вызвало лишь еще больший восторг остальных людей. Началась давка. Стражники бросились разнимать некоторых особо ретивых горожан, уже начинавших драться с другими.

– Две драки, до чего умиротворяющее зрелище, – не отрываясь от записей, пробормотал Диниан. Кистан не услышал его, его взгляд был устремлен на арену, где Оролинг вновь загонял Дэйвиона в угол. Лучший воин Ниста сдавал все позиции, отступая от оролинга.

И тут, мощный удар оролинга прошелся по щиту Дэйвиона. Послышался звон, посыпались искры. Дэйвион устоял на ногах и резко встал на одно колено сильно ударив оролинга по ногам. Тот устоял, но открыл корпус и, выставив перед собой щит, Дэйвион пошел в атаку. Теперь оролинг отступал в угол арены, неумело отбиваясь от сильных и быстрых ударов полуторного меча Дэйвиона. Силы поменялись – теперь человек гонял оролинга по арене, не давая тому выдохнуть. Телохранитель Рагнара проигрывал свой бой.

Когда Дэйвион зажал оролинга в углу, он с легкостью отбивал отчаянные и не слишком сильные удары оролинга. Он молниеносно снял щит с руки и воткнул его перед оролингом, задевая его ступню, отчего тот немного наклонился перед ним, и тут же повалился на землю – меч Дэйвиона пронзил его ногу. Драконорожденный ударил осторожно, стараясь не задеть кость – оролинг почему—то ему нравился, и он не хотел причинять ему лишнего вреда. Он победил.

Оролинг даже не вскрикнул, жестом отослав лекарей, он сам встал на ноги и протянул руку Дэйвиону. Драконорожденный с почтением пожал ее, перед этим сняв шлем. В этот момент все перемешалось в нем – все его эмоции, радость, страх, неуверенность и все его мысли. Оставалось победить лишь одного противника.

Кистан раздосадовано опустил голову. Его прямые каштановые волосы опустились, закрывая его глаза, а руки правителя медленно опустились на подлокотники. Гетрис удивленно смотрел на Дэйвиона, не веря своим глазам. Бокал вина в его руке упал на пол, разбившись, вино разлилось перед его троном и слуги бросились его подтирать. Наступила тишина. Никто, ни один человек, эльф или оролинг, не смели сказать ни единого слова, лишь маг, поднявшись со своего места, громогласно объявил:

– Финальный бой пройдет через два часа!

Услышав его слова, народ немного зашевелился, но лишь немного. Проигравший оролинг тяжело уходил с арены, под одобрительное бормотание, его поступок заставил многих усомниться в бесчестности оролингов. Дэйвион наблюдал, как из ноги оролинга течет кровь, тяжелыми каплями падая на горячий песок. Улыбка давно сошла с красивого лица драконорожденного, его сил едва хватало, чтобы передвигать ногами.

– Это великий поступок, проиграть с достоинством, – сказал ему Энвор, когда Дэйвион просто свалился на кровать в комнате воинов. Теперь там было лишь два человека – он и Драконоборец. Дэйвион позволил Иффину снять с него доспех и подосланные Гетрисом девушки начали массировать его тело. – Думаю, этот оролинг многих поставил на место. Особенно стражников, которые мало что знают о чести.

– Честь не сильно помогает побеждать, она обычно помогает лишиться головы, – устало ответил Дэйвион. – А я так устал, что хочу лечь спать прямо здесь.

– Между нами будет трудный бой, – отозвался Рейнар из темного угла. Он устал не меньше, чем Дэйвион и теперь лежал на холодном полу. Его доспехи лежали рядом. – Только мне никто не посылал девушек, чтобы они массировали мои мускулы.

– Этим можно охарактеризовать, насколько каждый из правителей хочет сесть на трон, – сказал Дэйвион. – Гетрис хочет так сильно, что аж начинает дымиться от нетерпения. Мне за него даже немного страшно, а вдруг он начнет гореть?

– Судя по количеству выпитого им вина он вспыхнет, как факел.

Воины рассмеялись.

– Не думаю, что шутить сейчас уместно, – предостерег их Энвор. – Драконоборец будет сражаться с драконом. И это один из самых опасных драконов за последние тысячи лет, что я видел. В этом даже есть немного иронии. Специально для вас у меня есть пара зелий, придающие силы, – маг поставил на стол две маленькие бутылочки с синим веществом. – Пейте, народ ждет самого красивого боя в истории острова.

Улыбнувшись девушкам, маг вышел. Дэйвион и Рейнар молча дожидались финальной схватки, и каждый из них мрачно предполагал, что же будет, если он проиграет. Рейнар вспоминал про некий уговор между Ниессаром и Энвором, подробности которого он не знал. Дэйвион же вспоминал своих сестер и мать, он знал, что не должен проиграть этот бой.

Настойка мага была холодной, даже ледяной. Напиток льдом обжигал горло, заставляя все органы внутри покрыться коркой льда, как казалось Дэйвиону, однако драконья кровь в нем быстро вернула телу тепло. Воин тут же почувствовал себя отдохнувшим. Рейнар с любопытством наблюдал за своим противником, медленно отпивая зелье из своей склянки.

Снова, в последний раз прогремели трубы, созывая народ к арене. Они с радостью отвлеклись от представления артистов и чуть ли не бегом бросились на трибуны. Дэйвион, едва заслышав их зов, быстро переоделся и нацепил на себя свои доспехи, а Рейнар уже надевал на свою голову шлем.

Они вышли под одобрительный гул толпы. Все взгляды были устремлены только на них, даже Диниан оторвался от своих записей, чтобы посмотреть на лучших воинов острова. Дэйвион, спускаясь к арене, заметил своего предыдущего противника возле Рагнара с обнаженным мечом, который он поставил перед собой. Вокруг него стояло трое стражников, словно закрывая его от чего—то или кого—то.

– Рейнар Коустли из Номмаринна и Дэйвион Росс из Ниста! – проорал глашатай, пытаясь перекричать гул толпы. Но люди знали, кто перед ними, и знали, что сейчас будет.

Они встали перед друг другом, выставив перед собой свои щиты. Дэйвион смотрел прямо в глаза Рейнару, словно гипнотизируя его, но Драконоборец лишь хмыкнул и пошел вперед.

Дэйвион уверенно отбивал его удары, казавшиеся ему легкими и простыми, и сам старался задеть противника мечом. Он не отходил в угол, не прижимался к ограждению, воины кружили в центре арены. Искры летели по все стороны, звонкий лязг металла слышался далеко за пределами арены – все собравшиеся молчали, напряженно глядя на воинов.

Силы были равны. Ни Дэйвион, ни Рейнар не допускали ошибок, уверенно защищаясь и отбивая удары противника. Жаркий воздух обжигал легкие, солнце яростно нагревало доспехи и прошло много времени, а воины и не думали прекращать бой. Никто из них не чувствовал усталости, даже не думал сдаваться. Напряжение возросло, каждый присутствующий даже не моргал, чтобы ничего не пропустить из боя, надеясь заметить ту ошибку, которая будет стоить им трона. И Рейнар допустил такую ошибку – он ударил щитом щит Дэйвиона и попытался ударить его по ногам мечом, но Дэйвион немыслимым образом увернулся и ударил мечом по Рейнару сверху вниз. Он вложил в этот удар всю свою мощь, но драконоборец выставил меч и почти отбил удар Дэйвиона, вставая на одно колено. Клинок Дэйвиона отскочил и драконорожденный на мгновение открыл бок, куда тут же ударил Рейнар – его меч, пробив доспех и кольчугу, вошел Дэйвиону в тело. Он вошел в его тело частично, концом и небольшой частью лезвия, вогнав в рану пару кольчужных колец. Дэйвион упал на песок, выплевывая кровь, внезапно подступившую ко рту. Он не чувствовал боли, но силы спешно покидали его. Яркий свет застилал его глаза, Дракнорожденный словно ослеп. По телу прошел неприятный, завораживающий холод. Он лишь услышал громогласный рев Ниессара «Лекаря!» и спокойный голос мага, просящего Рейнара не вынимать меч из его тела. Дэйвион понимал, что умирает. Он не отдаст власть драконам, не узнает их тайн, не сделается королем. Все вдруг завершилось там, где завершаться не должно было. Последнее, что он услышал, был голос Энвора, объявляющего нового короля.

Глава 28

Остарион

Нобилилл, за все время заключения бывших братьев ордена, не сказал им ни единого слова. Он часто проходил мимо них, висящих над темной дырой, молчавших, буравящих его своими взглядами, не сулившими ничего хорошего. Пленников не кормили, не снимали с цепей, не позволяли выходить в туалет. Два дня они висели над пропастью во тьму, где их ждала только смерть.

Тайную комнату жрецов Моуронга сломали, похоронив перед этим жертв, убитых стариками. Гирияр был озлоблен больше всех остальных братьев и предлагал замучить стариков до смерти. Некоторым он хотел снять кожу, других пытать, пока она с них сама не сползет кровавыми ошметками, но Остарион запретил кому—либо прикасаться к ним.

– Мы лишь поговорим с ними, – сказал он Гирияру. – Они захотят с нами поговорить. Гирияр. Они еще недостаточно намучались. Они попытаются вовлечь всех нас под сень своего бога, но у них ничего не выйдет. Они ответят перед судом новых старейшин ордена и ответят сполна.

Гирияр гневно буравил взглядом стариков.

– А если кто—то решит оправдать их? – спросил он. – Если кто—то не хочет видеть их смерть?

– Тогда они ее просто услышат, – улыбнулся Остарион. – Приговор очевиден, и кому, как не вам, не знать этого? Я – король нобилиллов и глава этого совета. Я буду решать их судьбу. И поверьте, я не буду церемониться.

Гирияр не смел говорить и слова против короля и уходил. Он проклинал стариков за предательство и подозревал остальных в том, что и они пошли за ними. Гирияр плохо спал, держал свою секиру при себе всегда, даже когда ходил в уборную. Его не пускали к предателям, чтобы он не отрезал их веревки, и они не полетели в шахту раньше времени.

Когда послушник в очередной раз сказал, что старики готовы к разговору, Остарион отказывался от допроса, демонстративно проходя мимо подвешенных стариков, даже не смотря им в глаза. Лишь на третий день Остарион соблаговолил выслушать предателей лично вместе с Гирияром, Лианин и тремя нобилиллами. Они собрались в маленькой комнате, где предателей поставили на колени перед Остарионом. Нобилилл довольно смотрел на вонючих и скрюченных стариков, прожигающих его своими гневными взглядами.

– Вы приняли нас, – начал он. – Дали нам кров и пищу, сделали нас своими братьями и сестрами. И как бы братья и сестры не ненавидели друг друга, они остаются родней, и могут приносить вред друг другу лишь по злому умыслу. Вы предали нас, отравляли воздух своим дыханием, а мы доверяли вам. Вы кормили нас и одевали, а раньше, во времена, когда седина не возникла у вас на голове, вы ревностно выполняли то, что вам было предначертано. Что же заставило вас сойти с пути, дарованного вам орденом? Что за существо смогло переубедить вас и заставить убивать своих братьев и сестер?

– Закрыл бы свой рот, мальчишка, – тихо произнес один из стариков. – Не то задохнешься воздухом отравленным. Как же все эти безмогзглые будут жить без твоего… попечительства?

Остарион недобро улыбнулся.

– Ты видимо забыл, где находишься, старик. Мы можем тебе напомнить. Кип, покажи старику, где его место.

Нобилилл, опиравшийся о стену, нехотя оттолкнулся от нее и ударил старика по лицу. Тот повалился на спину и сплюнул подобравшуюся ко рту кровь.

– Пучина тебя поглоти, Гроук, – Гирияр не выдержал и вскочил со своего места. – Ты же был лучшим из нас! А ты, Роберт, ты же наш лекарь!

– Успокойся, Гирияр, – властным голосом произнес Гроук. – Вы не знаете, какие силы оберегают нас, вы не знаете, на что мы способны!!!

– Однако сейчас вы сидите в цепях, а не я, – улыбнулся Остарион. – Меня не волнует, какому богу служите вы. Ваш обряд пугал, даже мертвые… зашевелились. Но это лишь взбудораженные дерганья, бесполезные и беспричинные. Вы убивали, потому что вам кто—то велел это сделать. Я хочу знать имя. Мне нужно всего лишь имя – и вам подарят легкую смерть. Гирияр хочет содрать с вас кожу маленькими кусочками и заставить вас же ее и сожрать. Лианин, как эльфийка, относится к вам добрее и предлагает сжечь вас. Вы предали орден, и вас ждет только смерть, но вы можете сделать ее быстрой. Решать вам, ведь цепи стягивают ваши запястья, а не языки.

Гроук расхохотался, но остальные старики осторожно переглянулись между собой, не решаясь говорить,пока самый крайний, и самый молодой из них, начал говорить:

– Я буду честен с вами. Давно, еще когда Сиинаил не был покинут вашим народом, я и мои братья, находились в этом городе. У его ворот нам повстречался странный старик, сначала показалось, что он был пьян, ибо он не мог войти в город. Он все время что—то бормотал, как мы потом узнали – на драконьем языке. Завидев нас, старик подбежал к нам и сунул мне в руки кусок бумаги с именем. От него пахло гнилью и гноем, но после того, как он дал нам золото, заявив, что это лишь предоплата, мы согласились его выслушать. Он говорил нам, что в городе обитает маг, который мешает ему говорить правду людям и другим народам про истинного бога, бога драконов. Он обещал, что расскажет нам одну тайну, с помощью которой он мог воскрешать мертвых, если мы убьем одного мага.

– Как звали вашу цель? – спросил Гирияр. Возле него стояла его секира, поблескивая в свете свечей. Он периодически глядел на нее, силясь не схватиться за древко и не убить предателей.

– Имя было написано на драконьем языке, мы не смогли его прочитать, – покачал головой говоривший. – Мы даже не смогли найти его. Но и этого некроманта снова мы повстречали гораздо позже, когда уже отошли от дел. Он появился в Ха—асте, когда мы грузили овощи. Мы думали, что он потребует назад свои деньги, но он лишь улыбнулся и отдал нам конверт. Внутри лежала кожа, на которой было изрезано послание, с помощью которого мы могли бы получить власть над мертвыми. Нужно было лишь приносить жертвы Моуронгу, и собирать кровь в ритуальную чашу, там тоже было написано, как ее делать. Долгие годы мы готовились к своему замыслу, делали свою потайную комнату, где складировали оружие, которое отдали бы мертвецам, с помощью которых мы бы захватили власть здесь… а потом и над всем миром. Я не знаю имени того старика. Никто не знает. Два дня назад был наш последний шанс, наша последняя попытка. После нее я оставил веру в бога драконов.

Остальные старики посмотрели на него с презрением, двое даже плюнули в него, но говоривший даже не повернул лица в их сторону.

– Поверить безумному старику, копошащемуся в гнилых животных, надеясь оживить их, – сплюнул Гирияр. – Таких некромантов сплошь и рядом в каждой деревне. Настоящая магия требует жизненные соки мага, каждое заклинание убавляет жизнь колдующего.

– Он был не просто стариком, – улыбнулся Гроук, демонстрируя почерневшие зубы. – Он поднял мертвеца при нас, заставил его ходить, а потом отрезал ему голову. И она была живой, жевала свои губы, выплевывала зубы и тухлую кровь. Такому трудно не поверить, Гирияр. Ты всегда был недальновидным главой ордена.

– Хватит! – вскрикнул Остарион, когда Гирияр в ярости схватил свою секиру. – Нам незачем убивать своих бывших братьев раньше времени. Созовите суд, – повернулся он к Гирияру.

Гирияр нехотя и с трудом отложил секиру и вышел из комнаты. Остарион смотрел на предателей, надеясь увидеть весь их страх, но кто—то просто смотрел в никуда, говоривший старик мрачно смотрел в пол, пытаясь хоть немного освободить запястья, а Гроук прожигал его взглядом, полным ненависти. Будь он не закован, задушил бы его. Остарион усмехнулся и откинулся в кресле.

Духи бога Киастра нависли над предателями, едва не касаясь собой их седых голов. Некоторые старики пригибались к полу, лишь бы не чувствовать на себе леденящий душу холод слуг бога Тьмы. Вскоре братья вывели их и повели предателей в тронный зал. Остарион и Лианин следовали за ними, предвкушая зрелище. Остарион криво ухмылялся, глядя на стариков, все—таки ему нетерпелось вынести приговор и покончить с ними, а эльфийка задумалась о чем—то своем, иногда поглядывая на серые стены узких коридоров замка ордена Серебряной птицы.

В тронном зале собралось много людей – столы убрали, перед троном поставили скамейки, на которых сидели послушники, воины, лекари, строители и повара. Прямо напротив трона поставили помост, на котором уже стояли предатели. Гирияр встал по правую руку от трона, Лианин стала слева. Остарион, слегка удивленный, занял трон. Да, подумал нобилилл, раз уж я выношу приговор, то и мне сейчас быть главным. Гарн и Келл встали по обе стороны от помоста, а все остальные наконец расселись. Многие отворачивались от усталого взгляда Остариона, прятали свои глаза, словно виня себя в том, что не они нашли предателей. Тот самый юный послушник, которого чуть не принесли в жертву, сидел в первом ряду и злорадно смотрел на стоящих на коленях стариков.

Остарион оглядел каждого предателя. Он прислушался к своим чувствам и удивился. Их попросту не было. Он не испытывал к старикам ни ненависти, ни сочувствия. Король нобилиллов испытывал странное умиротворяющее спокойствие. Остарион молчал, дожидаясь полнейшей тишины. И, лишь когда был слышен лишь огонь, лизавший просмоленные тряпки факелов, он начал говорить:

– Братья и сестры! Перед вами стоят предатели и убийцы, намеревающиеся разрушить наш орден. Они убивали наших родных, послушников, принося их в жертву чужому богу! Предателям лишь одна дорога – в пучину! Прав ли я?

Люди и нобилиллы молчали. Кто—то смотрел на стариков с жалостью, кто—то со злостью, но никто не заговорил. Молчание длилось недолго, пока не встал Кип:

– Быстрая смерть – слишком просто.

Из толпы послышались выкрики:

– Четвертовать!

– Содрать кожу!

– Увести их вглубь пустыни и оставить на съедение!

Они замолчали, как только Остарион поднял руку. Нобилилл повернулся к предателям.

– Нам нечего церемониться с вами. Вы все умрете, но, – Остарион спустился по каменным ступеням к старикам и указал ладонью на того старика, что рассказал им все. – На допросе один из них ответил нам, рассказал нам правду о себе и своем предательстве. Я обещал ему легкую смерть. Я приговариваю тебя к обезглавливанию! – Остарион кивнул старику и пошел дальше, вынося свой приговор каждому предателю. – Сжечь. Повесить. Содрать кожу. Сжечь. Повесить. – Как только нобилилл дошел до главного жреца кровавого бога, он ухмыльнулся. – А этого подвесить на крюк над шахтой и не снимать его, пока он не сдохнет от боли, голода, или не сорвется вниз.

Гирияр угрюмо закачал головой, соглашаясь с каждым словом Остариона. Все видели, с какой болью он переносил предательство и теперь, когда состоялся суд, с плеч главы ордена упал большой камень.

Едва Остарион прекратил говорить, Гарн и Келл освободили сотрудничавшего старика и поставили его на колени перед сидевшими братьями и сестрами. Остарион вытащил свой меч, невольно залюбовавшись прекрасным черным лезвием, и занес его над головой старика. Он зажмурился лишь на секунду, вспоминая образ Киастра, и одним сильным ударом снес голову старику.

Голова старика покатилась по холодному полу, оставляя кровавые следы. Из шеи потекла темно—багровая кровь, а тело старика дернулось в последний раз и обмякло. Серебряные птицы восторженно закричали, ликуя и радуясь. Предатели грозно смотрели на нобилилла, пытаясь освободиться из цепей и броситься на него, но цепи были крепки.

Остарион вытер меч грязной тряпкой и бросил ее на тело старика.

– Уберите все здесь, – велел он, вновь сажаясь на свой трон. – Через час соберите совет, и чтобы ни одного факела не горело в зале!

Вопли и крики стариков—предателей были слышны еще очень долго. Послушники, убирая скамейки и гнилые овощи, дрожали при каждом пронзительном вопле. Уходя, онизатушили все факелы, и Остарион остался один в полной темноте. Духи все еще висели над ним, но они не вмешивались в его мысли и никак не мешали нобилиллу думать. Он удивился себе. Остарион не забыл, кем он был еще пару недель назад. Каким он был. Но теперь, когда в нем была сила бога, его действия стали заметно жестче. Возможно, что и он управлял им, наталкивал на всего его действия. Нобилилл, узнав о том, что Некромант собирал армию мертвецов, и что он, от лица нобилиллов, объявил войну людям, он удивился, но не более того. Остарион не сомневался, что предатели встретили именно его тогда, у Сиинаила. Ему не нравилось то, что маг хочет заставить его народ идти на войну, управляя ими, словно своими трупами. Но, если он объявил войну от лица нобилиллов, значит, с ним есть нобилиллы. Возможно, среди них есть и его отец. По крайней мере он должен знать, что с ним случилось. Остарион решил найти Некроманта, во что бы то ни стало. Он решил, что орден вполне может разослать людей на его поиски – Тени только проиграли битву и наверняка не полезут во второй раз, предателей нашли в самый удобный момент – Орден, на время, был в безопасности.

Нобилилл отвлекся от своих мыслей только тогда, когда дверь в тронный зал открылась, впуская свежий воздух и свет в затхлое помещение, и вошли члены совета. Их стало в половину меньше, но теперь к ним присоединилась Лианин, по его просьбе. Она шла последней, почти незаметная среди старых и не очень советников, с важными лицами рассаживающимися на свои места. Ее длинные кудрявые рыжие волосы словно светились во тьме, освещая тронный зал. Эльфийка смиренно села подальше от остальных советников, которые были не особы ей рады.

– Братья мои, – начал Остарион. Он сидел с закрытыми глазами и лишь слушал, как они тихо переговариваются между собой, обсуждая суд и казнь. Многие из них были довольны тем, как поступили с предателями, но были не готовы к такой жестокости. – Предатели оставили нас, и теперь мы можем поговорить в более приятной обстановке всепоглощающей тьмы. Понимаю, некоторые считают, что я поступил жестоко с этими старыми людьми, которые старше меня в несколько раз, но все же, это тот урок, который все запомнят до конца своих дней. Мне следовало всех их обезглавить собственноручно, но я не посмел сделать этого. Один из них сказал мне, когда они отвернулись от своих братьев, более того, даже указали нам того, кто способствовал этому. У него нет имени, лишь прозвище. Некромант. Он посмел ложью в веру другого бога, обратить наших братьев против нас самих. Мы не можем оставить его просто так, забыв про его преступления против нашего ордена. Нам стоит обратить на него больше внимания, возможно, попытаться его остановить…

– Наш орден сейчас находится не в лучшем положении, – сказал Гирияр. – Нам необходимо восстановить свои силы, и только потом предпринимать какие—либо вылазки во внешний мир. Раз уж мы теперь не убийцы, а воины, как встарь, то мы должны уметь защищать себя. Некромант может уничтожить нас всех, и Теням не придется ничего делать, лишь пожинать плоды и искоренять последних воинов нашего ордена.

– Он объявил войну людям от лица нобилиллов. От лица моего народа, – жестко напомнил ему Остарион. – Если нас не уничтожат Тени, то тогда нас уничтожат люди. Теперь не только мой народ в опасности, но и вы тоже. Если мы не готовы отбивать атаки Теней, то мы тем более не готовы к полномасштабной войне. Некроманта необходимо убить.

– Нам незачем его искать в таком случае, – тихо сказала Лианин, ловя на себе недовольные взгляды остальных советников. – Ему нужны нобилиллы. Он сам нас найдет.

– Мы не должны рисковать жизнями послушников и стариков. Нам не хватает людей, а битва с этим магом здесь, в замке, будет стоить сотни жизней, если не всех. Притом, если Некромант сможет найти нас здесь, то он придет не один, а во главе своей гниющей армии. Мы должны убить его подальше отсюда.

– Как можно убить одного из самых могущественных существ на земле? – раздался голос.

– С помощью нашего бога, – откликнулся Остарион, но никто из советников не внял ему. Увидев это, он проговорил: – С помощью драконьей стали и духов нашего бога!

– Нам стоит проголосовать, – окинув взглядом советников, ответил Гирияр. – Итак, кто за то, чтобы вылезти из замка и убить Некроманта?

Два советника подняли руки. Их было почти не видно во тьме, и перед тем, как начать голосовать, Гирияр зажег светильник. Остарион одобрительно кивнул советникам, поднявшим руки, и вопросительно оглядел остальных.

– Кто за то, чтобы оставаться в замке и дальше, наращивая силу и мощь?

Все остальные, включая Гирияра, подняли свои руки. Лишь Лианин воздержалась, встревожено оглядывая других. Ей не нравилось это голосование, эльфийке казалось, что вот—вот развернется конфликт.

– Простите, Остарион, – сказал Гирияр, – но лучше нам оставаться здесь. Мы не готовы, мой лорд.

– Я не лорд, – машинально ответил Остарион, поглаживая лезвие своего меча. – Но, будь посему. Мы будем сидеть здесь и ждать, пока наши ворота не вышибут тараном либо люди, либо Тени, либо мертвецы. Баррикадируйте ворота, засыпайте их песком, чтобы ни один случайный любопытный взгляд не смог найти их. Запрет на выход остается в силе, а для входа мы должны придумать пароли. Проверяйте каждого, кто захочет войти в замок, оставляйте им место в первом помещении у ворот, пока мои духи не проверят их. Не впускайте слишком большие группы, подозрительных воинов, женщин с детьми, нищих и бродяг, они запросто могут оказаться убийцами. Сколько у нас запасов еды?