Костяная корона

Глава 27

Дэйвион

Драконорожденный узнал, с кем ему предстояло биться первым – это был Марк Торос, лучший воин Наар—Азата. Это был крепкий и сильный мужчина, предпочитавший драться большим топором. На его гербе красовался железный кулак, держащий стрелу – Торосы издревле славились своим умением драться и делать оружие. Они охотно шли воевать, уходили наемниками на Дарву, но совершенно не умели возделывать землю, их дом был один из самых скудных на урожай. Дэйвион считал этого противника серьезным, но не самым опасным.

Всего участвовало восемь воинов: Рейнар Коустли от Номмарина, Марк Торос от Наар—Азата, Дерил Оуторин от Миир—Эртила, сир Ройс Вирран от Двина, Диан Роук от Ха—аста, сир Рогир Элиас от Лорхейма, Иран Смелый от Аспериона и он, Дэйвион от Ниста. Из них самым серьезным противником, драконорожденный считал Рейнара и был абсолютно прав – мало кто может сравниться с убийцей драконов. Слухов о Рейнаре было немного, но их хватало, чтобы понять, насколько он был хорош в бою. Конечно, Дэйвион не любил убийц драконов или тех, кто так или иначе собирается или хочет их уничтожать – кровь от старших драконов бурлила в нем, когда он видел смерть своих собратьев по крови.

Весь первый турнир он перебрасывался шутками с Рейнаром, словно и не зная, что он убил десятки драккенов. Ходили слухи, что он убивал их из—за мести за своих родных, павших от когтей драккенов, и он поклялся истреблять тех, кто нападает на род людской. Отчасти это было благородно и правильно, но Дэйвион не мог оценить его действия по достоинству. Он был бы не против победить его в честном бою и только, показать свое превосходство над ним – этого было бы достаточно. Но, Рейнар один из самых лучших воинов, которые только прибыли в Арториум, мало кто мог с ним потягаться в силе. Разве что Рагнар, этот принц оролингов зарекомендовал себя как одного из самых лучших воинов мира вообще, но он не в турнире не участвовал.

Гетрис не спал. Дэйвион сомневался, что вообще кто—нибудь из правителей спал этой ночью – нервы у всех были на пределе. Казалось бы, волноваться нужно было не им, но цена этого турнира была слишком высока – либо трон, либо сиди там, где сидел и слушайся нового короля. Алчность завладела каждым из правителей, она давила на них, везде им казался подвох или шпион другого правителя, собирающийся выведать секреты боя.

Дэйвион, как истинный наследник престола, по заветам Рейвара, несущий в себе драконью кровь, никакой алчности не чувствовал. Может, это из—за знания, что трон ему не достанется после этого турнира? Дэйвион не хотел бы получить разрозненное государство, которое не способно принять драконов, как своих правителей. Энвор все время говорил ему, что ни один человек на этом острове не примет старых драконов в качестве правителей. Возраст мага был сопоставим с возрастом драконов, а власть его не интересовала вообще – зачем Энвору власть, если его итак имеет особую власть – власть над стихиями? Могущество мага можно сопоставить лишь с могуществом древних драконов или богов, зачем ему власть над островом, если он может стоять рядом с богами?

В дверь забарабанили с такой силой, словно хотели вырвать ее.

– Открывай, пучина тебя забери! – раздался злобный крик за дверью. Без сомнения, это был Гетрис, пьяный и злой.

– Да, мой правитель? – Дэйвион открыл дверь и склонился в поклоне. На его лице блуждала рассеянная улыбка. – Вам что—то нужно?

– Твоя победа мне нужна! – прогорланил Гетрис и махом опрокинул стол с фруктами. Потом, приложив палец к губам, Гетрис, шатаясь, подошел к распахнутому окну и с силой захлопнул ставни. – Здесь шпионов больше, чем обычных горожан, – вздохнул он и совершенно спокойный и трезвый сел на небольшой диван. – Каждый правитель, пучина их забери, мечтает о короне сейчас. И я о ней мечтаю. А ты должен мне ее добыть. Твой отец, Хоушелл, уже узнал, что ты здесь и его шпионы пасут тебя. Он знает, что ты будешь сражаться за меня и ему это ой как не понравилось, Дэйвион Росс. Он хочет переговорить с тобой перед турниром, взглянуть в твои бесчестные глаза. Он наивно полагал, что ты сидишь вместе с драккенами, способными сказать три слова и убираешь за ними дерьмо и подтираешь слюни старым ящерицам, а ты, оказывается, сидишь на службе у второсортного правителя!

– Второсортного правителя? – Дэйвион покачал головой. – Я полагаю, что все это выведали ваши шпионы, мой правитель?

– Разумеется, – отмахнулся Гетрис. – Лучше, чем мои шпионы – нет таких, нет лучше поисковых собак, чем мои люди. Это ни для кого не секрет – я всегда знал обо всем. Только этот пресловутый маг всегда как—то скрывал свои намерения. Но, ничего, когда—нибудь и он даст промашку. Как бы она ему не стоила жизни…

– Не думал, что вы так недолюбливаете Энвора, мой правитель, – осторожно сказал Дэйвион.

– Я ненавижу все магов, которые только вообще существуют, – раздраженно ответил Гетрис. – И этого Некроманта, собирающему армию из гниющего мяса и Энвора, который даже не шевелит пальцем, чтобы его остановить. И даже тех шарлатанов и мелких упырей, которые только и могут, что посылать вместо себя мелкие иллюзии, которые даже меча поднять не могут, да метать огонь. Арбалет куда эффективней. Я ненавижу всех тех, кто предпочитает глупые заклинания обычному мечу, – Гетрис поднял с пола яблоко, потер его о свою мантию и откусил большой кусок. – Но я здесь не потому, что я ненавижу магов, Дэйвион Росс. Кистан Вермелл завтра объявит, что вместо его воина выступит какой—то оролинг. Его телохранитель приболел. Этому тупому жирдяю нездоровится, он выпил слишком много плохого вина.

– Оролинг? – удивленно переспросил Дэйвион.

– Да, пучина тебя раздери, самый настоящий оролинг! С острыми зубами и мозгами, как у рыбы. Мне кажется, что оролинг представит, что его противник стал эльфом или эллом, благо сейчас их в городе много. Я лишь пришел предупредить тебя об этом, Дэйвион Росс. Он наверняка станет твоим противником, а оролинги прекрасно обращаются с оружием. Подумай над этим, оролинг вполне может опрокинуть тебя на землю и махом отрубить тебе голову.

– Благодарю вас, мой правитель, – с почтением сказал Дэйвион. – Разумеется, я подумаю.

– Этот чертов хитрец Кистан заключил договор с тупыми острозубыми недоумками. Вот зачем он и Диниан отправили свои войска на помощь этим загибающимся оролингам! Вот только, что Диниан получит, в случае победы Кистана, мне не известно. Может, станет править его провинцией, может, станет первым советником. Мне абсолютно наплевать. Помни одно – они не должны победить. Я должен победить! Можешь убить каждого своего противника, отрубить их причиндалы и скормить самой ближней собаке, которую только сможешь найти, но я должен сесть на костяной трон, Дэйвион Росс. И никто, ни твой отец, ни драконы, у которых ты сидел с десяток лет не помогут тебе, если ты проиграешь.

– Я прекрасно это понимаю, – мрачно сказал Дэйвион.

Гетрис с любопытством посмотрел на него, держа у рта надкусанное яблоко. Он прекрасно понимал, что Дэйвиону абсолютно наплевать на него и все его желания. За его спиной стояла самая могущественная семья мира, он наверняка был знаком с выжившими разумными драконами, лучший воин Ниста ни капли не боялся правителя.

Он знал, что Хоушелл недолюбливает старшего сына, он был готов отдать Блуждающие острова младшему сыну, но тот погиб. Дэйвион оставался его единственным наследником, но новость о том, что он служил обычным капитаном стражи, повергла в шок старика. Возможно, Хоушелл не будет поддерживать сына, если тот проиграет. На это и уповал Гетрис, но это понимал и Драконорожденный.

Гетрис встал и, обдав Дэйвиона винными парами, покачиваясь, вышел из его комнаты. Драконорожденный сидел на своем месте, как и сидел, слушая гневные возгласы правителя. Гетрис кричал на слуг и стражников, всеми силами пытаясь показать, что он пьян. Если кто ему и не верил, то виду не показывал – Гетрис мог это заметить и наказать провинившегося. Фантазии правителю хватало – его казни слыли самыми ужасными, каждый бандит или вор боялся попасться страже Ниста. Гетрис любил видеть страдающих людей. Это было для него единственной забавой.

Дэйвион позвал Иффина и приказал ему убрать разбросанные по полу фрукты, а сам отправился на балкон, подышать свежим воздухом. Ему нужно было подумать.

Дождь закончился и вдалеке виднелся закат. Небо рядом с солнцем было багряным, а над городом все еще серо—черным. Последние капли дождя мерно отстукивали неровную дробь, на улице было свежо и легкий морской ветер приятно обдувал лицо. Во дворе никого не было, кроме двух стражников, наконец—то вышедших из под крыши. Они еле стояли на ногах, опираясь на копья, их шлемы сползали с голов, грозясь упасть в грязь. И это стража правителя, размышлял Дэйвион, постукивая пальцами по деревянному балкону.

– Господин, – раздался голос Иффина. Дэйвион обернулся и увидел своего оруженосца, держащего в руках вчетверо сложенный лист бумаги. – Я нашел это в столе, господин.

Дэйвион забрал лист и раскрыл его: там было сказано, чтобы он пришел к Божественным садам в полночь. От бумаги пахло женскими духами, которыми обычно пользовалась его мать, да и почерк был явно женским. До полуночи оставалось два часа.

– Начисти и приготовь мой доспех к завтрашнему дню, Иффин, – медленно сказал Дэйвион. – Все должно блестеть так, словно я сам стал лучом солнца. А сейчас подай мне мой меч.

Иффин быстро отскочил от Дэйвиона, схватил лежащий в ножнах, около кровати, меч и поднес его господину. Драконорожденный бережно взял его и закрепил на поясе.

– Я иду на прогулку, вернусь ночью. К моему возвращению все должно быть сделано.

– Конечно, – поклонился Иффин и убежал за чистящими принадлежностями.

Вечерний Арториум поражал своей красотой – Высокие сады красовались в мягких солнечных лучах, образуя причудливые тени, сочные плоды казались огромными планетами, что были видны по северным ночам. Дэйвион помнил, как провел с драконами целый год на севере – там ночи длились по двадцать недель, обнажая другие планеты, показывая невиданную ранее россыпь звезд, казалось, что их можно было брать руками. Драконы говорили ему, что ни один человек не добирался до места, откуда видно планеты, и он был первым. Никто из людей не знает о них, видя лишь крохотную долю того, чего им дарует небо. Это входило в одну из драконьих тайн, одну из множества тех, что пообещали раскрыть Дэйвиону драконы, если он вновь вернет им власть над людьми. Дэйвион так и хотел поступить как можно раньше, но люди не хотят более видеть драконов своими владыками.

До Божественных садов воин добрался как раз перед полуночью. Ночной город засыпал и во многих домах уже погасли огни – город готовился к завтрашнему турниру не меньше, чем те, кому предстояло участвовать в нем.

У высоких резных ворот, ведущих в Божественный сад, никого не было. По вымощенной камнями дорожке ходили городские стражники, иногда поскальзываясь на мокрых камнях. Они не обращали на Дэйвиона никакого внимания и медленно исчезали в наступающем тумане – это означало, что завтра будет солнечно и жарко. Воин пригляделся – на воротах отсутствовал замок. Обычно жрецы запирают ворота, когда наступает вечер, и он закрыт для посетителей. Даже король не смог бы проникнуть в него без разрешения верховного жреца Дмитраса.

Оглядевшись, Дэйвион тихонько приоткрыл ворота и быстро зашел внутрь. На мягкой мокрой земле были едва видны легкие следы, оставленные легкой женской ногой. Дэйвион не сомневался, что это была одна из его сестер, но она явна была не одна – с ней наверняка кто—то был, куда более незаметный, чем юная девушка.

Дэйвион шел по следам и вышел к маленькой беседке, в которой сидела его сестра Алия. Она с тревогой оглядывалась по сторонам, поджав колени к подбородку. Со стороны храма ее не было видно и невооруженным глазом ее было трудно заметить. Драконорожденный медленно подошел к беседке и, улыбнувшись сестре, положил руку на меч. «Зря» – одними губами прошептала Алия.

Со стороны аллеи появилась высокая фигура, медленно и уверенно двигающаяся к беседке. Хоушел Росс знал, когда нужно было появиться.

– В записке было сказано, чтобы ты пришел к воротам, а не заходил внутрь, – холодным тоном сказал старик, поднимаясь в беседку и кивая Алии. Та быстро обняла Дэйвиона и утренним ветром выбежала из беседки.

– Я всегда был любопытным, а отсутствие замка на воротах показалось мне довольно странным, – криво улыбнувшись, сказал Дэйвион. Он чувствовал себя уверенно, но когда встретился взглядом с отцом, его уверенность постепенно сошла на нет. Резкий взгляд серых водянистых глаз мог выдержать разве что Ниессар.

– Ты настолько любопытен, что залез в командиры стражи! – резко оборвал его отец. Он заметил, что Дэйвион держит руку на мече и усмехнулся.

– Я тоже рад тебя видеть. – Дэйвион улыбнулся еще шире. – У меня был выбор – либо отрубленная голова, либо капитан стражи. Знаешь, отец, я недолго думал, – пожал плечами Дэйвион. – Конечно, ты был бы рад узнать, что я погиб в неравном бою, один, против толпы врагов, защищая честь семьи Россов. Но, теперь, когда мой брат был убит, ты этого слышать явно не хочешь, правда? Блуждающие острова без правителя – отличная добыча для тех же правителей острова Масок. Они давно мечтают приделать к нашему дракону с герба свою маску.

– У меня есть младший брат, – напомнил ему Хоушелл.

– И он отличный знахарь, – убеждающее закивал Дэйвион, – ни разу ни сидевший на троне моего деда. Он договорится с Масками и отдаст им остров лично. Это отличный кандидат на твой трон, отец.

– Ты знаешь, почему я не хочу, чтобы ты был моим наследником, Дэйвион. Но ты – Росс, чистокровный Росс. И я не хочу смерти еще одного сына. Конечно, я надеялся избавиться от тебя, отдав тебя драконам, но это уже в прошлом. Ты остаешься моим наследником. Рейир был куда больше похож на меня, и он пообещал мне, что сделает орден Серебряной птицы нашими союзниками. Но он погиб, погиб от нобилиллов, которых эти братья и приютили.

– И что же ты сделал? – спросил Дэйвион, присаживаясь на скамейку.

– Отправил к ним Теней. Сначала я желал, чтобы они убили их нового главу или как он себя называет – короля нобилиллов, но потом решил, что после его смерти, нам не видать союза с ними, поэтому я приказал убить их всех.

– Как по мне, стравить два ордена между собой – плохая затея. Насколько мне помнится, нобилиллы – отличные воины, – медленно произнес Дэйвион, выглядывая во тьме телохранителей его отца, притаившихся в кустах. Заметив их, он улыбнулся и добавил. – А крепость Серебряных птиц находится в Красной пустыне, а ведь ее еще и найти там надо. Отправлять убийц воевать – плохая идея.

– Это не тебе решать, – холодно ответил Хоушелл. Дэйвион замолчал и откинулся на скамье, опираясь спиной об стенки беседки. Его отец осторожно наблюдал за ним, особенно вглядываясь ему в глаза. – Мой шпион, которого ты пообещал убить, сказал мне, что увидел в твоих глазах странный желтый свет. Сначала, конечно же, он пытался соврать, что тебя нет в городе, но шпионов у меня хватает везде. Я знал о том, что ты прибыл в город еще до того, как слез с того обшарпанного корабля твоего святейшего правителя.Я зналвсе, что ты ему сказал, все, что ты делал, с кем общался, кому приказывал и от кого выслушивал наставления. Теперь—то я понимаю, что дали тебе драконы, Дэйвион. А теперь, скажи мне, о чем они тебя попросили, отправляя сюда?

– Принести им воды из Иссатриса, – не задумываясь, соврал Дэйвион. – Говорят, что резь в желудке их уже порядок достала. А пока что я ищу флягу из драконьего металла, чтобы донести эту воду. У тебя, случаем, не завалялось такой?

– Правда. Мне нужна от тебя правда, а не твои ехидные выдумки, сын.

– Это правда, – почти оскорблено ответил Дэйвион, закрывая глаза. Он действительно говорил почти правду – драконам нужна была вода из Иссатриса, но они боялись лететь за ней, опасаясь людей. Хоушелл же ему не верил.

– Твоя мать тоже не смогла долго держаться. Конечно, я ее не мучил, но она меня боится, Дэйвион, – сказал он и удовлетворенно улыбнулся. – Стоило лишь раз грозно взглянуть на нее, и она выдала все. Не хочешь говорить про своих настоящих господ – не говори, но я все равно все узнаю, Дэйвион.

Он встал как раз в тот момент, когда забили колокола. Жрецы Девятерых закрывали свой сад, закрывали позже, чем обычно. Хоушелл Росс ни сказал ни слова и быстро покинул беседку. Он пропал в тумане быстрее, чем Дэйвион, смотревший ему вслед, осознал, что и ему пора идти.

Дэйвион успел выбежать из сада прежде чем юный жрец закрыл ворота, шепотом ругавшийся на отсутствие замка. Драконорожденный быстро проходил пустынные улочки, ни разу не напоровшись на стражу. В комнате его ждал усталый Иффин, дремавший на столе, положив голову на кулак. Доспехи Дэйвиона были вычищены, ремни заменены на новые, петли смазаны; перед оруженосцем лежал точильный камень, похоже, он хотел наточить меч Дэйвиона, но вспомнил, что его господин забрал его с собой.

Дэйвион растолкал Иффина и велел ему идти спать, отмахнувшись от сонного бормотания мальчишки – тот все еще хотел наточить его меч. Меч Дэйвиона не нуждался в заточке – драконья сталь не тупится.

В последний раз выглянув в окно, Дэйвион увидел отряд стражи, который гнался за тем самым карликом, которого Дэйвион пообещал убить.

– Ирония, – усмехнувшись, пробормотал он и закрыл ставни. Завтрашний день будет тяжелым.

Турнир был назначен на час дня – Дэйвион же проснулся ровно в десять. К нему в дверь тихонько стучались, судя по всему, это был Иффин. Кое—как открыв дверь, мальчишка споткнулся и чуть было не упал в комнату, едва не рассыпав свежие фрукты по полу. Промямлив извинение, он встал перед Драконорожденным.

– Поставь поднос на стол и сядь, – велел ему Дэйвион. Мальчишка сел перед своим господином, пряча глаза. Иффин не мог смотреть ему в глаза, перед ним он даже не смел поднять голову. – Три недели ты путешествуешь вместе со мной, – начал Дэйвион, осушив перед этим стакан холодной воды, – и ни разу даже не попытался свести со мной счеты. Хотя, ты мог взять кинжал и распороть мне глотку одним простым ударом. Что же тебя все время останавливает? Отца своего ты не любил, это видно сразу, остальных его приспешников, скорее всего, тоже, но ни одной попытки, даже лишнего слова ты не посмел сказать. Почему? Выжидаешь удобный момент?

Иффин молчал. Его губы дрожали, но руки оставались спокойными, лежа на коленях мальчишки. Он не любил своего отца, не хотел становиться на его путь, не хотел убивать простых людей. Иффин любил читать, а не махать мечом, за это ему часто доставалось от отца и остальных. Хотя он и отлично стрелял из лука и хорошо разделывал туши животных, убивать даже их он не любил. Иффин знал, что Дэйвион не будет отправлять его на убой, как хотел это сделать отец, не отправит в стражники или в наемники, если он сам не захочет. В какой—то степени этот человек освободил его. Сначала Иффин хотел убить его, зарезать спящим, но ему не хватало сил даже взять в руки кинжал, а потом он и вовсе оставил эту затею – с Дэйвионом жилось неплохо.

– Что ж, если не хочешь говорить – не говори, – усмехнулся Дэйвион и встал. – Помоги мне надеть доспех.

Арена, огражденная от зрителей прочной деревянной оградой, была сухой, словно вчера и не было никакого дождя. Трибуны для знатных зрителей были заполнены до отказа, а с другой стороны, как раз под ложами правителей, оролингов, эльфов и Россов, столпилось множество народу. Они размахивали платками и руками, выкрикивая имена тех воинов, на которых собирались поставить кровные монеты.

В этот раз ложа для правителей была выстроена лишь с одной части арены – с другой расположились знать и их слуги. Рабочие трудились весь прошлый день и всю ночь, чтобы сделать так, как повелел Дмитрас. Сам верховный жрец сидел с краю, облаченный в просторный балахон, на котором красовались вышитые золотом расписные драконы. Дэйвион не раз ловил на себе его взгляд, но не смел обратиться к жрецу лицом. Тот поглаживал свою недельную щетину и весело улыбался, ему явно нравилось то, что происходило сейчас.

Все восемь воинов расположились в большом шатре, позади трибун. Оролинга уже объявили народу, как замену воину Кистана, но Дэйвион пропустил этот момент, и не видел его лица, как потом узнал, что оролинг вообще его не показывал. Телохранитель Рагнара сидел в закрытом шлеме, поглаживая рукоять своего меча – ни один из остальных воинов не заговорил с ним. Веселее всех был первый противник Дэйвиона, Торос, он весело хохотал над глупыми шутками Виррана, проливая на свой доспех золотистое вино. Сам Вирран опирался на свое оружие – длинное полукопье с широким, плоским и длинным наконечником, которым можно было и рубить и колоть. Остальные воины молча осматривали свое оружие и выбирали другое – правители предоставили им широкий выбор. Торос выбрал себе «утреннюю звезду», объявив, что с таким грозным оружием победит всех, стоя на одном месте. Оторин взял себе свой одноручный легкий молот, с шипом на конце, который с легкостью пробивал доспехи, но был бесполезен против крепких щитов. Эллиас и Роуи остались при своих боевых топорах, а Дэйвион, Рейнар и оролинг остались при своих мечах. Телохранитель Рагнара носил с собой двуручный меч с длинной рукоятью и широким клинком, на эфесе которого красовалась голова оскалившегося медведя. У Дэйвиона и Рейнара были полуторные мечи, обоюдоострые, помещающиеся в две руки, но легкие, словно пух. На эфесе меча Росса был изображен дракон, вместо глаз у него когда—то были рубины, но они уже давным—давно выпали. У Рейнара был обычный меч, с виду казавшимся обычным мечом, но драконорожденный знал, из чего он был сделан.

– Зачем твой господин отправил тебя сражаться за человека? – спросил Дэйвион у оролинга.

– Это лучше спрашивать у моего господина, – глухо ответил тот и снова погрузился в свои мысли.

– Интересно, зачем такому славному воину, как принц Рагнар, вообще нужен телохранитель? – спросил Рейнар.

– Затем же, зачем и твоему правителю. Для вида.

Загремели трубы – турнир начался. Воины, один за другим, выходили на арену и вставали напротив кресла своего правителя. Те гордо смотрели на своих воинов и ехидно поглядывали в сторону своих соперников. Лишь мальчишка сидел весь надутый, не обращая внимания на своего воина, гордо вставшего перед ним – пытался грызть яблоко, которое он вскоре выбросил, сетуя на скуку.

– Начинайте уже! – крикнул он в толпу. – Мне не терпится увидеть бои!

– Твой правитель явно никого не жалеет, – сказал Дэйвион Ройсу Виррану, – и легко вам с ним?

Ройс промолчал, даже не поглядев в сторону Дэйвиона. Трубы запели еще раз, и вышедший глашатай объявил первый бой:

– Дэйвион Росс из Ниста против Марка Тороса из Наар—Азата!

Услышав свое имя, Дэйвион не спеша вышел в центр арены и вытащил свой меч. Щит он поставил перед собой, показывая народу красного дракона. В толпе он увидел своего отца, грозно смотрящего на него. Драконорожденный улыбнулся ему и повернулся к воину Наар—Азата. Торос встал перед ним, волоча за собой свою звезду. За его спиной виднелся герб его города – белая бабочка на синем фоне. Остальные воины вышли за пределы арены, опершись на ограду, смотрели на воинов, начинавших бой. Едва раздался сигнал, воины начали сходиться.

Торос был хорошим бойцом. Дэйвиону то и дело приходилось уворачиваться отсильных ударов цепью. Зрители неистово кричали и вздыхали, когда шипастый шар ударялся всей мощью в щит Драконорожденного. Торос зажимал его в угол, но Дэйвион держал его на длине своего меча и не давал подобраться к нему. Когда он ощутил деревянную стену за свой спиной, Торос бросился вперед с диким воплем, словно зверь, загнавший свою добычу. Неистово размахивая цепью, воин Наар—Азата обрушал на щит Дэйвиона мощные удары, но вдруг Дэйвион позволил ему подойти на шаг ближе и только Торос замахнулся цепью, Дэйвион ударил: его меч полоснул Тороса по груди, заставив его пошатнутся. Драконорожденный легко выбежал из угла и, оказавшись за спиной у противника, насмешливо поклонился.

Торос закричал дурным голосом и вновь пошел в атаку: размахивая «утренней звездой» он попытался вновь загнать Драконорожденного в угол. Но Дэйвион, резко вытащив руку из ремней щита, бросил его в ноги Торосу. Тот не успел отскочить и, споткнувшись об него, повалился на землю и не успел подняться. Холодная сталь меча Драконорожденного уже была у его горла.

Гетрис радостно закричал и размашистым движением кинул в толпу горожан горсть золотых монет. Толстый правитель Наар—Азата огорченно поглаживал свою седую бороду, другой рукой вцепившись в подлокотник своего трона. Хоушел надменно усмехнулся, недобро качая головой. Но его злость утопала в радостных криках толпы, приветствовавшей победителя.

Следующими были оролинг принца Рагнара от Аспериона и Ройс Вирран от Двина. Оролинг был облачен в полный доспех, казалось, что на нем вообще нет открытых мест. Ройс же был одет в легкий доспех, закрывающий его грудь, живот и спину, а его руки и ноги были свободны. Вирран крутил в руках свое оружие, показывая оролингу и людям свое мастерство владения копьем. Оролинг, словно устав, оперся на свой меч и с интересом наблюдал за своим противником. Ройс не смел подходить к оролингу ближе, ходя вокруг него кругами, иногда даже подпрыгивая на месте. Оролинг все так же стоял на месте, лишь изредка поворачиваясь к противнику, опустив голову.

Снова встретившись лицом к лицу, Вирран напал. Он попытался нанести рубящий удар сбоку, но оролинг с удивительным проворством для его комплекции отскочил в сторону, и лезвие рубануло воздух. Ройс тут же попытался заколоть оролинга, но и в этот раз тот отскочил, замахнулся мечом и сильным ударом перерубил древко копья надвое. От неожиданности Вирран споткнулся и почти упал на песок, но устоял на ногах и в этот момент оролинг ударил его по лицу своим железным кулаком. Толпа возмущенно кричала, все люди и эльфы были ошарашены происходящим. Лишь оролинги весело гоготали, а Рагнар улыбался, обнажая свои острые зубы. Оролинг победил.

Следующими дрались Рейнар Коустли от Номмаринна и Диан Роуи от Ха—аста. Рейнар был облачен в свой костяной доспех, скрепленный между собой особыми смолами. Ни на нем, ни на его щите не был нарисован герб – у Рейнара его не было. Роуи был облачен в тяжелый доспех с плащом, на котором был нарисован герб Ха—аста – черный ворон на оранжевом фоне под лучами золотого солнца.

Драконорожденный внимательно смотрел на его бой. Рейнар крутил меч в руках, словно тот был сделан из ветра – так легко он выписывал им красивейшие пируэты. Роуи же пытался напасть на Драконоборца, прикрываясь круглым и обитым железом, щитом. Он трижды пытался ударить Рейнара, но топор отскакивал от костяного щита. Роуи отступал и Драконоборец, доведя противника до края арены, вдруг резво прыгнул вперед, ударив щитом в щит, отбросив противника в стену, и легким ударом обезоружил Роуи.

Толпа неистовствовала. Ниессар встал со своего места и с довольным видом хлопал своему чемпиону. Рейнар же лишь поклонился и ушел под одобрительный гул толпы.

Оставались лишь Дерил Оторин от Лорхейма и Роирр Элиас от Миир—Эртила. Они оба были облачены в полный доспех и оба носили полуторные мечи, однако Элиас оказался сильнее своего противника, лишив его двух пальцев одним легким ударом, когда тот неудачно раскрыл корпус.

Все проигравшие правители, кроме мальчишки, который даже не понял, что проиграл, были огорчены поражением, но держались достойно, с вымученными улыбками они поздравляли победителей, а победившие правители гордо принимали поздравления, толпа ревела от восторга, и лишь Диниан думал о чем—то своем, даже не обращая внимания ни на арену, ни на других правителей. Он ни разу не взглянул на арену, все время вглядываясь в свои записи. Похоже, Диниана не интересовала корона. Он знал, что не победит.

– Турнир продолжится через час! – объявил Энвор, переговорив с правителями. Публика разочарованно отходила от арены и направлялась к столам с едой и вином. Дэйвион удовлетворенно вздохнул и направился к Гетрису, намереваясь выпить с ним бокал вина. Его отец сначала наблюдал за ним, а потом его отвлек лорд Дойл, и они куда—то ушли вместе, в сопровождении стражников Росса.

– Ты достойно сражался, – сказал ему Гетрис, как только Дэйвион дошел до него. – Это был отличный бой. В один момент я даже пожалел, что ты не мой сын, – он улыбнулся, – один пролил кровь за народ, а второй хоть и умнее, но все так же хочет выкинуть меня из трона. Он сейчас со мной, только вот отошел куда—то, к счастью, я оставил город в надежных руках моих советников.

– Благодарю, мой правитель, – кивнул Дэйвион. – Позволите мне выпить немного вина с вашего стола? Я бы хотел промочить горло чем—нибудь сладким и терпким, увы, вода мне здесь не помощник, – он взял бокал с вином у слуги и махом осушил его.

– Продолжай драться в том же духе, Дэйвион Росс, – сказал ему Гетрис, меняя свой бокал, – и ты получишь то, что заслуживаешь.

Среди ложа остались лишь Гетрис и Рагнар, остальные правители и эльфийская принцесса решили размять ноги и отправились на прогулку по саду. Дэйвион отвернулся от своего правителя и взглянул на Рагнара, «Лорда Войны», как его называли на Дарве и Блуждающих островах. Оролинг был одет в прочную львиную шкуру, а на его голове со странной прической красовалась Костяная корона, дарованная ему за храбрость жрецами оролингов. На его руке было вытатуирован герб истинных или древних оролингов – три скрещенных клинка. Драконы много раз рассказывали о том, как оролинги захватывали целые города небольшими отрядами, а истинную метку давали лишь избранным воинам. Возле принца оролингов носились слуги, то и дело поднося ему вино и пищу, так что Рагнар был полностью поглощен своими мыслями. Возле него покоились его боевые топоры, о которых тоже рассказывали множество баек.

Оролинг высматривал своими красными глазами своего телохранителя. Было видно, что он немного беспокоится за него, но, казалось, такому прославленному воину не нужен телохранитель. Дэйвион вдруг подумал, что Рагнар охранял своего телохранителя, а не он его.

Выпив второй бокал вина, Дэйвион спустился вниз, к фонтанам. Некоторые из них стояли у всех на виду и возле них стояли и стражники, и простые горожане, а некоторые фонтаны были скрыты от любопытных глаз крупными листьями деревьев. К одному из них и пошел Дэйвион.

Ему казалось, что в тени больших раскидистых деревьев, он был совершенно один, но это оказалось не так: сняв шлем, возле питьевого фонтана стоял оролинг и жадно глотал воду. Едва завидев Дэйвиона, он поспешно отвернулся и натянул шлем на голову.