Третий берег. Книга первая

Глава 4

В списке, составленном Тараборовым, было всего три фамилии. Взглянув на дисплей, Аринов удивлённо приподнял брови.

– Это все, кто тебе нужен? – спросил он. – Я-то подумал, что придётся допрашивать по новой всех причастных.

– Да уж, – усмехнулся Андрей. – Я бегло пробежался по протоколам. Похоже, вы тут работаете по методу старателей времён Золотой Лихорадки. Промываете груду песка в надежде зацепить крупицу золота. Нет, это не для меня. И потом, я не говорил, что это всё. Я сказал, что СЕЙЧАС мне нужно поговорить с этими тремя. Устроишь?

Николай ещё раз взглянул на список.

– Так, вот с этой парочкой проблем точно не будет, рядовые сотрудники, но на кой ляд тебе сдался Яковлев? Это ж персона! «Б-0», возглавляет Научный Совет, да к тому же один из патриархов Корпорации. Вряд ли он в чём-то таком замешан.

– Дядя Коля, не разочаровывай меня! Фигура Яковлева торчит в этом деле из всех щелей! По чьей рекомендации Алексея приняли на работу в «Технологии»? По рекомендации Яковлева! Кто всегда и во всём поддерживал Храмова? Яковлев! Более того, злополучный проект, который, в конце концов, и стал причиной того, что два, в общем-то, интеллигентных человека сейчас сидят и матерятся, как сапожники, был включён в список «Золотая сеть» именно благодаря благожелательной оценке председателя Научного Совета. Судя по скупой информации от коллег Храмова, Яковлев был его единственным другом. Если честно, мне очень сильно непонятно, почему вы сами его в разработку не брали… Признайся, вы ведь Яковлевым как следует и не занимались?

Лицо Николая приобрело совсем уж потерянное выражение.

– Конечно, не занимались. Да он чист, как трусы секретарши перед началом рабочего дня! Зуб даю! Ну, бухали они иногда вместе с Храмовым, так это же ничего не значит. Старый пень просто тешил себя всякими мыслями… о наследии, там, об учениках. Своей-то семьи у него нет. Да и не было никогда. Совсем, как у меня… Пойми, Яковлев в Корпорации лет тридцать, если не больше. Он же «ноль» по статусу! Таких всего трое среди яйцеголовых. Представляешь? Всего трое на всю Корпорацию! А Геракл ещё при Леониде начинал. Он с Основателем лично встречался.

– Кто?! – Андрей ошарашенно посмотрел на крёстного.

– Ну… Яковлев, – немного смущённо кивнул Аринов. – Кликуха у него такая промеж своих – Геракл-на-пенсии. Эти яйцеголовые чего только не придумают… Но ведь к делу мы это приобщать не станем?

– Это? Нет, это не станем. Но, видишь ли, дядя Коля… – Андрей побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. – Мысль, что Храмов работал не над тем, или не только над тем, о чём докладывал руководству, у меня не на пустом месте возникла. Слишком уж результат необычен. И если к известным событиям привёл какой-нибудь научный фортель, который выкинул Алёша, то без понимания сути его изысканий нам будет очень трудно обойтись. А кто сможет прояснить эту суть? Только тот, кто сам хоть немного в теме.

– И это, по-твоему, Яковлев?

– Ну а кто же ещё? – Тараборов сбил невидимую пылинку с рукава. – Нет, конечно, что-то я надеюсь вытащить из подчинённых Алексея. Всё-таки люди были рядом, участвовали в событиях. Но они расскажут лишь о том, что лежит на самой поверхности. Эти ребята простые исполнители и Храмов вряд ли делился с ними своими особыми секретами.

– Но тогда и Яковлев, скорее всего, мало что знает об этих секретах, – возразил Аринов.

– Не скажи, – покачал головой Андрей. – Очень может быть, что Яковлеву Храмов что-нибудь, да поведал. Как учёный учёному. Это, опять же, во-первых. А во-вторых, работая над восстановлением прототипа, Яковлев и сам мог догадаться о его фактическом назначении, ежели таковое имелось. Он же голова, этот Иван Андреевич. Судя по биографии – голова светлая. Пусть восстановленный агрегат и не заработал – это не так уж и важно. У Яковлева была возможность узнать достаточно о настоящих задумках Храмова.

– Ладно, фиг с тобой золотая рыбка! Будем считать, что в необходимости повторного допроса Яковлева ты меня убедил. Но я хочу тебя предостеречь, – Аринов посмотрел на Андрея, – Яковлев – «ноль». Будь с ним поосторожнее. Может придумать чего для подстраховки?

– А не надо ничего придумывать! Танеев же всё прекрасно обрисовал. Вот и станем придерживаться официальной версии. Обрядим меня в камуфляж, или в тужурку с погонами, что там у вас принято в подобных случаях? Навесим на лацкан бейджик «Секьюрити». Всё как в легенде, молодой специалист на стажировке. А повторный допрос… «ноль», говоришь? Значит не допрос, а беседа. Да, именно так, беседа… проводится в связи с дополнительно открывшимися обстоятельствами. И не переживай больше, чем нужно, дядя Коля! Эти люди учёные, а не следаки, вряд ли нас заподозрят в каком-нибудь подвохе. И потом, расследование обстоятельств взрыва в лаборатории Храмова официально ведь ещё не закрыто.

– Хитёр! Ладно, будут тебе все, как огурчики. И Яковлев на десерт. Когда планируешь… беседовать с людьми?

– С Яковлевым, понятное дело, торопиться не стоит. Пускай Владимир Петрович плавно всё организует, ну, типа, со всем уважением, нужна ваша помощь, когда вам будет удобно… и так далее, и тому подобное. Тут главное не спугнуть старого хрыча. Если он действительно что-то знает, то не факт, что поспешит откровенничать. Ведь до сих пор же молчал. Вполне возможно, наш председатель Научного Совета планирует использовать идеи Храмова в своих собственных целях. Когда-нибудь потом, в будущем. Короче – к разговору с Яковлевым мне нужно подойти более или менее подготовленным.

– Ладно, со стариком понятно. Остальных двоих, когда лопать собираешься?

– А когда возможно?

– Да хоть сейчас. Вызовем их по внутренней, руки помоют, халаты парадные наденут, и «ходи сюды». Не баре чай.

– Ну, тогда и тянуть не станем. Темы для разговоров я в первом приближении продумал, так, что давай, приглашай болезных.

Аринов кивнул и потянулся к коммутатору внутренней связи.

***

Первым в кабинете Аринова появился Василий Хоменко. Вася оказался улыбчивым парнем, лет тридцати пяти, может, чуть меньше.

– Да я вам толком ничего не смогу рассказать, потому, как сам мало знаю, – Васёк, видимо, по жизни любил сразу от всего отнекиваться.

– Но это же вы, насколько нам известно, спроектировали установку Храмова? Конструктивно? Кому же, как не вам о ней и рассказывать? – Тараборов решил, что лучше не давать Васе с ходу «включать дурачка».

– Ну да, я спроектировал. Не в одиночку, разумеется. Трансмиссия, гидравлика, кое-какое вспомогательное оборудование, эти вещи разрабатывались в лабораториях Лякишева и Березиной. А вот главные излучатели, системы их координации, блоки управления – наша работа. Моя и моих ребят. Под моим же руководством и монтировали этого монстра. Да что вы заладили: «Установка, установка!» В принципе, ничего фантастического в конструкции этого агрегата не было. Физически машина Храмова представляла собой комбинацию мощных электромагнитов на сверхпроводниках, обеспеченных подвесами с шестью степенями свободы. В дополнение к магнитам шла восьмёрка мазеров, подвешенных таким же образом. Мазеры тоже весьма серьёзные использовались. Это что касается основных узлов. Ещё, разумеется, имелось огромное количество вспомогательных элементов – сервоприводов, гидроцилиндров, всяческих демпферов… ну, чтобы всё это хозяйство правильно вращалось и крутилось. Плюс дополнительное оборудование – суперохладители для сверхпроводимости, плазмонакопители, распределители потоков…

Тараборов с удовлетворением отметил, что слова из уст Хоменко начинают литься всё непринуждённее. Видимо Васю зацепили воспоминания о работе над установкой Храмова. Похоже, эта мифическая для Андрея конструкция вызывала у сидящего напротив парня чувство, аналогичное дружеской привязанности.

– Я участвовал в проекте Храмова почти с самого начала, – голос Василия становился всё более восторженным. – Ему требовался опытный инженер, способный разбираться и в квантовых генераторах, и в криогенике… да мало ли в чём. В общем, нужен был специалист широкого профиля в плане прогрессивной инженерии. Кто-то из верхов порекомендовал Алексею Владимировичу меня. В нашей конюшне не принято распространятся на подобные темы, поэтому, кто именно сосватал меня Храмову, я точно не знаю. Думаю, это был сам Яковлев. Почему я так решил? Просто мы с Иваном Андреевичем работали раньше вместе, и он считал меня способным. А с Храмовым Яковлев дружил, насколько с ним вообще возможно было дружить… так что – да, рекомендовал меня, скорее всего, Яковлев…

Василий вдруг замолчал, словно потеряв нить своего повествования. Андрей решил воспользоваться этой заминкой, чтобы немного скорректировать направление беседы.

– Скажите, Василий, – Тараборов сделал вид, что отмечает что-то в своём блокноте, – а не могла установка Храмова быть, так сказать, устройством двойного назначения?

– В смысле?! – глаза Хоменко округлились. Было видно, что предположение Андрея его сильно удивило.

– Ну… – Тараборов на секунду задумался, пытаясь сформулировать вопрос поделикатнее. – Установка же предназначалась для получения энергии?

– Именно для этого, – согласился Василий.

– А вы не знаете, откуда должна была браться эта энергия?

Вася покачал головой.

– Я никогда особо не интересовался теоретической частью проекта. Да и кто бы мне позволил туда лезть. Мозгом был Храмов. А он всегда ставил передо мной конкретную техническую задачу. К примеру, какое поле, с какими параметрами, должен создавать тот или иной дроссель. Ну, или какую мощность требуется подать на мазеры под чётными номерами. Или под нечётными. Мы конфигурировали параметры излучателей, подбирали чувствительность приводов… он командовал, а я «работал напильником». Сначала всё это кастрюлилось в системе компьютерного проектирования. Когда полученный результат стал более или менее устраивать Храмова, подключились программисты. Они накодили виртуальный прототип установки для цифрового эмулятора. Мы гоняли его недели две, вертели и в хвост и в гриву. В плане дотошности, а может правильнее будет сказать, занудства, я равных Храмову не встречал. По крайней мере, в нашей конторе.

– И каковы были результаты виртуальных испытаний?

– Ну, вылезли кое-какие огрехи. Естественно, всё подправили. И начали собирать дуру в металле. Но там всё прошло гладко. «Золотая сеть», как ни как. Всю комплектуху доставляли вовремя, все монтажные работы проводили специалисты высшего разряда. Но всё равно, после пробного пуска, холостого, естественно, выскочило пару косяков. И это несмотря на эмуляцию. Стали дорабатывать. Этим занимались тоже мы. Я и моя инженерная группа. Работали пока шеф, ну, в смысле Храмов, не остался полностью довольным. И с того момента я участвовал в проекте, можно сказать, чисто номинально. Ребят моих перевели на другие участки. Со мной остались два техника. Мы следили за исправностью систем, профилактику проводили…

– И всё-таки, как насчёт энергии? – Тараборов решил мягко напомнить Василию, что его в первую очередь интересовало именно это.

– Насколько я понял, искомый эффект должен был возникать от взаимодействия электромагнитных полей… с мировым эфиром что ли… ну, не могу я этого объяснить так, чтобы было понятно и правильно! – Вася чуть ли не с мольбой посмотрел на Тараборова. – Общее представление у меня имеется, Храмову пришлось меня просветить, для пользы дела, но вас я только запутаю. Попробуйте поговорить с физиками. Я так понимаю, чтобы установка начала выдавать энергию, требовалось создать особые начальные условия. Очень уж особые. Это нужно было для старта. Потом энергия… а, – Василий махнул рукой. – Короче, чтобы произошло «зажигание», так мы между собой называли активацию рабочего режима, активные элементы конструкции должны были провзаимодействовать друг с другом должным образом. Вернее, провзаимодействовать должны были создаваемые ими поля и излучения. От правильности алгоритмов этого взаимодействия всё и зависело. Поэтому самым важным в работе Храмова были как раз эти самые алгоритмы. Но это меня уже совсем не касалось. Этим занимались двое. Сам Храмов и ведущий программист проекта Анна Маклевич. Храмов никого более не подпускал к своему Граалю. Сам всё рассчитывал, всю физику-механику-математику, а Маклевич, она кодер от Бога, писала управляющую программу.

– Она это делала в одиночку?

– Можно сказать, что да, – кивнул Василий. – У Анны было в подчинении что-то около двух десятков патлатых юнцов, компьютерных гениев, но, насколько мне известно, они выполняли черновую работу, кодировали какие-то вспомогательные последовательности. К главному алгоритму их никто не подпускал.

– Понятно, спасибо…

Андрей на секунду задумался.

– А как вы думаете, Василий, почему не удалось продолжить исследования? Установку вроде восстановили в точности, исходники программ для компьютеров наверняка сохранились на корпоративном сервере… что же помешало?

Василий скривил рот в усмешке:

– Вот именно, что вроде! Если вы не заметили, когда я рассказывал об установке Храмова, я употреблял прошедшее время…

– Я заметил, – кивнул Андрей. – И признаться, меня это несколько удивило.

– Удивляться тут нечему. То, что построили мы с Храмовым, было настоящей установкой, а то, что сейчас находится в восстановленной лаборатории… так, моделька для музея корпоративной истории.

– Но ведь её воссоздали в точности. Плюс участие Яковлева, учёного с мировым именем…

– Да бросьте вы! Я, конечно, очень уважаю Ивана Андреевича и считаю его величайшим учёным, но Храмов… – Хоменко понизил голос и приблизил своё лицо к лицу Тараборова, – я как-то заглянул в его тетрадку… знаете, такую обычную тоненькую тетрадку. Алексей Владимирович её всегда в кармане халата носил, и всё время в неё что-то записывал. И никому никогда не показывал. А тут раз, и забыл в курилке на подоконнике. Правда, сразу же вернулся за ней, но я успел глянуть.

– И что? – спросил Тараборов, тоже понизив голос.

– Да ничего! – губы Васи растянулись в широкой улыбке. – Алексей Владимирович даже не рассердился. Просто рассмеялся.

– Почему? – Андрею вдруг стало жутко интересно, почему Храмов рассмеялся.

– Знаете, я всё же институт с красным дипломом закончил, – Василий передёрнул плечами. – Не дурак, вроде. Но там такое было… отдельные уравнения как бы и понятны… а в целом – математика на уровне парадоксов! У Храмова было какое-то шестимерное мышление. В буквальном смысле. Не думаю, что кто-то ещё сможет так мыслить. Не побоюсь громких слов, скажу – Храмов не рассчитывал, он творил! Творил цифрами!

– Ясно… как вы думаете, могла установка взорваться из-за особенностей конструкции?

Василий ответил не сразу. Он поёрзал, повертел головой, пытаясь видимо посмотреть в окно, которого в кабинете Аринова и в помине не было, затем снова наклонился к Андрею.

– По моему мнению, а я в этом немного, да разбираюсь, всё-таки сам руку приложил к созданию агрегата, взрываться там было нечему. Провода, считай, одни, хоть и толстые. Облучиться в Главном кольце, это запросто, если под поле попасть. А взорваться… нет, невозможно. Самая опасная часть конструкции – криогенные охладители, но мы использовали новый принцип, исключающий какие-либо эксцессы. К тому же там везде трёхступенчатая защита. Храмов очень много внимания безопасности уделял. А самое главное, даже если бы случилась авария охлаждающей установки, произошёл бы не взрыв. Просто весь комплекс, на хрен, превратился бы в ледышку. В такое большое мороженое, фруктовый лёд… – Хоменко ещё ближе наклонился к Андрею. – Только поймите же вы! Вы все, наконец, поймите. Никто из живущих на этом свете не может даже приблизительно представить возможности устройства Храмова в работающем состоянии. Алексей Владимирович в тот раз произвёл ЗАПУСК. Вывел свой генератор на рабочий режим. Осуществил то самое «зажигание», ради которого мы все работали. Так что могла установка взорваться, или не могла, это неправильный вопрос.

– А какой вопрос тогда правильный? – совсем шёпотом спросил Андрей.

– На вашем месте, – сказал Василий, откинувшись на спинку стула, – я бы спрашивал, почему она взорвалась?

Хоменко резко выдохнул.

– Понятно, – кивнул Андрей и посмотрел на Васю так, будто тот внезапно превратился в «неведому зверушку».

– Василий, а этот ЗАПУСК, как вы сказали… он что же, был первым? – Тараборов несколько раз моргнул, чтобы прогнать наваждение.

Хоменко пожал плечами:

– Нет, конечно, мы её включали много раз до этого. Надо было проверить, как всё работает, отградуировать кое-что требовалось. Вот только те пуски нельзя считать настоящими. Рабочий алгоритм Храмов никогда не задействовал, а без него, на холостом ходу эта груда металла и электроники способна была только радиопомехи создавать.

– Но в день аварии пуск был настоящим? С применением рабочего алгоритма? Вы в этом убеждены? Или может, Храмов опять что-нибудь проверял?

Василий фыркнул:

– Эта ваша служба безопасности всегда во всём сомневается. А я точно знаю, что в тот день Храмов вывел установку на рабочий режим… по крайней мере он собирался так поступить. Спросите, с чего я это взял? Я видел его труп. На Храмове был не лабораторный халат, в котором он обычно ходил, а специальный защитный комбинезон. Практически – лёгкий скафандр. Такую одёжку на время постирушек не надевают. Алексей Владимирович имел намерение задействовать все излучатели установки на полную мощность. И применить алгоритм «зажигания». Только ваши сыщики этот факт проигнорировали, хотя я им всё подробно рассказал ещё на прошлом допросе.

Хоменко в упор поглядел на Андрея. Это был взгляд человека, которому нечего скрывать, и который ни в чём не виноват. Какое-то время Андрей и Василий просто сидели и смотрели друг на друга. Потом Тараборов кивнул и задал свой следующий вопрос:

– Скажите, а как Анна Маклевич относилась к Храмову?

– Ну, она его просто боготворила! Он был для неё кумиром и непререкаемым авторитетом во всём. Ради Храмова, Анна сутки напролёт не отходила от компьютера, корпя над всеми этими программами, кодами, матрицами. И ещё мне кажется, что она была влюблена в него по уши.

– Вот как? А он отвечал ей взаимностью?

– Вряд ли, – Вася усмехнулся. – Я думаю для Храмова любовь – понятие недоступное, поскольку, его нельзя описать математическим языком. Конечно, это моё личное мнение, но всё-таки. Однако заметьте, отсутствие любви не мешало Храмову эксплуатировать Маклевич без зазрения совести.

– Это тоже по вашему собственному мнению?

– Ну, у меня сложилось такое впечатление. Да ладно, все это видели. Впрочем, Анну такое положение, похоже, не очень напрягало. Может даже, её всё устраивало.

– А я смотрю, вы не очень одобряете Храмова в этом вопросе?

– Я уважаю его как учёного. Я преклоняюсь перед его гением… – Хоменко замялся. – Но Аню было жалко. Алексей Владимирович плохо подходил на роль человека, рядом с которым женщина могла бы обрести счастье.

– А вас самого, часом, не интересует Маклевич? Как женщина?

– Ну что вы, у меня есть невеста, у нас скоро свадьба. А к Ане я испытываю дружеские чувства. Я и к Храмову их испытывал, мы ведь почти четыре года работали вместе, за такое время люди не могут не привязаться друг к другу.

– Но Храмов, если верить вашим же словам, очень привязчивым не был?

– Храмов, я повторяю ещё раз, гений, его нельзя измерять общим шаблоном. Но он помешался на своём проекте и жил последние годы только ради его успеха. Мне кажется всё, что не касалось претворения в жизнь этой идеи, Алексея Владимировича не интересовало.

– Да, жаль, мне с таким персонажем познакомиться не удалось… – Тараборов вздохнул.

– Не факт, что это знакомство доставило бы вам удовольствие, – усмехнулся Хоменко.

– Вы можете идти, Василий, – сказал Андрей, решив не реагировать на последнюю фразу своего собеседника.

Хоменко встал со стула.

– Подождите, – вдруг остановил его Тараборов, когда парень уже взялся за ручку двери.

Василий замер.

– Если я задам «правильный вопрос» – почему взорвалась установка, какой ответ вы мне дадите?

Хоменко развернулся. Затем он сделал несколько шагов и снова уселся на стул.

– Я могу лишь высказать свои предположения, – сказал Вася, глядя прямо в глаза Тараборову.

– И каковы же они?

– Я думаю, у Храмова получилось. Как я уже говорил вам ранее, взорваться с такой силой наша машина не могла. Но давайте вспомним, для чего она создавалась. Установка предназначалась для получения энергии. А много энергии – это всегда риск её внезапного высвобождения. Вот я и думаю – Храмов получил свою энергию. И она его убила, – Василий как-то нервно дёрнул подбородком. – Правда, так думаю только я. Авторитеты с этим не согласны. Яковлев, например, считает, что Храмов так и не смог осуществить «зажигание».

– А вы, значит, не любите соглашаться с авторитетами? – в голосе Андрея промелькнул намёк на одобрение.

Хоменко усмехнулся.

– Я думаю, Яковлев настаивает на таком выводе, потому что у него самого ничего не вышло. Он же не смог продолжить работу Храмова. Но, естественно, открыто спорить с таким корифеем, я не собираюсь. Во-первых, он действительно колосс в науке, а во-вторых, спорить с Иваном Андреевичем человеку моего статуса, равносильно добровольному отказу от дальнейшей карьеры в «Технологиях». А я к этому пока ещё не готов.

– И всё-таки, если только между нами…

– Видите ли, – Хоменко не дал Андрею закончить предложение, – мы же рядом находились. Фактически, в двух шагах. Установка была смонтирована в главном ангаре, а мы с Анной сидели во вспомогательном бункере. Он сильно заглублен и окон там, разумеется, нет. Потому-то мы и уцелели. Так вот, перед тем как жахнуло, ну, взорвалось, воздух наполнился гудением. Ровным таким, утробным. И звук этот был словно… – Василий посмотрел на Андрея, – я тогда сразу подумал, что заработало. Почувствовал, понимаете?

Андрей проглотил подступивший к горлу комок и кивнул.

– Минуты две гудело, а потом… бабах! И всё! – Андрею показалось, что произнося эти слова, Хоменко даже побледнел.

– Скажите, Василий, а мог кто-нибудь подстроить катастрофу? Вмешаться, испортить что-то, подкрутить? – осторожно спросил Андрей.

Хоменко удивлённо уставился на Тараборова. Так, будто тот сказал самую несусветную глупость на свете.

– Ну, нет, что вы! Там такая охрана!

– С любой охраной можно договориться…

– Вы не поняли, Андрей, – в голосе Василия на мгновение промелькнули нотки превосходства, как у человека, владеющего темой. – Там крутейшая охранная автоматика. Основанная на какой-то сверхсекретной технологии Корпорации, о которой я лично ничего не знаю. Это же «Золотая сеть»! После всех проверок и сдачи установки в эксплуатацию, без одобрения Храмова, и более того, без его личного контроля, никто и пыль с этой шайтан-машины не смог бы стереть.

– Тогда что же всё-таки произошло?

– Не знаю, – Хоменко грустно опустил глаза. Потом вдруг вскинул голову и как-то кривовато усмехнулся. – Может, он Кориолисово ускорение не учел?

Через двадцать секунд Тараборов остался в кабинете один.

***

После ухода Хоменко, Тараборов с ногами завалился на диванчик. Он закинул руки за голову и принялся разглядывать потолок. Попутно Андрей анализировал свой разговор с Василием. В голове у него стала проявляться какая-то картинка. Возникла и чётко обрисовалась мысль, что возможно Храмов интересовал окружающих гораздо больше, чем просто перспективный учёный и удачливый сослуживец. Но почему эта мысль возникла, Андрей понять пока не мог. Данных явно не хватало. Может положение изменится после разговоров с Яковлевым и Маклевич? Может быть.

С этими мыслями Андрей незаметно для себя уснул. Прошлая ночь, обрезанная до четырёх часов беспокойного забытья на этом же диване, сказала своё веское слово.

Разбудил Андрея какой-то шорох. Резко вскочив на ноги, он обнаружил в кабинете Аринова, сидящего за столом, и читающего газету. Николай любил газеты и бумажные книги, хотя доставать подобные раритеты ему с каждым годом становилось всё труднее. Впрочем, это касалось только книг, поскольку Корпорация, держа марку, выпускала на бумаге несколько собственных периодических изданий. Каждый сотрудник «Технологий» мог получить свежий экземпляр корпоративного листка или журнала в специальном киоске. Эти роботизированные раздатчики бесплатной прессы имелись в каждом офисе Корпорации.

Сейчас Аринов бегло просматривал сегодняшний выпуск «Технологического вестника». Заслышав проснувшегося Андрея, Николай отложил газету в сторону и поглядел на Тараборова поверх очков.

– Пойдем, перекусим по-быстрому, глядишь, и бодрости прибавится. К часу Маклевич подтянется, я её предупредил.