Полет сокола

Глава 1. Охотник и княжна

Звонкий удар тетивы, глухой удар стрелы, попавшей в цель, треск веток и тяжелый удар оземь сбитого глухаря. Когда Радим подбежал к добыче, глухарь уже перестал трепыхаться. Но первым делом мальчик позаботился о стреле. Выдернул ее из птицы и с радостью убедился: целехонька. Широкий плоский наконечник-срез так же крепко сидит в легком, собранном из двух половинок древке. Даже перья на хвостовике не повреждены.

– Добрый выстрел! – отец встал рядом, наклонясь, подхватил за лапы убитую птицу. – С тридцати шагов – наповал. И дичина добрая! На четверть пуда потянет!

Потом глянул сквозь листву на солнце и скомандовал:

– Нагулялись. Возвращаемся.

На поясе у отца уже висела низка из двух птиц – тетерки и цапли.

Радим, понятно, спорить не стал, хотя прошли они всего ничего. Волох, лесной бог, подарил им богатую добычу. На остаток дороги этого хватит. Они, считай, почти дома. До Плескова^[1] – два дня пути.

Широкая спина отца в простой серой рубахе с обережной^[2] вышивкой по рукавам и вороту – уже в пятидесяти шагах. Шаг у отца длинный, быстрый. Поспеть за ним нелегко. Да еще охотничьим бесшумным шагом. Но Радим – умеет. Под его ногой, обутой в шитый из мягкой кожи поршень, ни один сучок не хрустнет.

А вот и лагерь. Люд шумит, возы стоят не кругом, а как придется, дым от костров не в кронах прячется, а прямо в небо уходит. Даже дозоров не выставили. Сразу видно, что дом уже близко.

Большой у них обоз. Двадцать восемь возов торговых и еще три – боярских. Плесковского князя Вардига. Дочь его Ольга из Киева домой возвращается. В Киев, понятно, Ольга не одна ездила – с отцом. Но князь на волоке остался, с кораблями, а дочь с попутным обозом поскорей домой отправил.

С Ольгой же отправились холопка и два настоящих воина-дружинника.

Радим всю дорогу возле дружинников крутился: любовался и завидовал.

Большая это сила – два дружинника. Да еще и не простых, а варяга. Такие вдвоем с семью купеческими охранниками шутя управятся.

Заветная мечта Радима – вступить в княжью дружину. Да только непросто это, ой непросто! Из всех нужных умений у мальчика было только два: красться бесшумно да из лука бить метко. Это охотничьи умения, не воинские, хотя и для боя сгодятся.

С копьем да топором Радим тоже управляться умел, но по-охотничьи, не в поединке и не в воинском строю. Не возьмут Радима в дружину попросту. Он – сын охотника, а не воина. У воинов свои сыновья. Тех с пяти зим воинскому делу учить начинают. А чужих в дружину принимают редко. Иногда пришлых – умелых воинов. Или из ополчения лучших, кто в бою храбрость особую покажет.

Но князь плесковский вот уже много лет ополчения не созывал, дружиной обходился. А созвал бы нынче – все равно Радим годами не вышел для ополченца.

– Ого! – повар принял у Радима глухаря, взвесил на руке. – Хороша птица! Добрый охотник у тебя вырос, Первей!

– А то! – отец хлопнул Радима по плечу. – Беги, сын, княжна тебя зовет.

Для Ольги на дневках шатра не ставили: стелили наземь ковер булгарский. Однако княжна на нем не засиживалась. Шустрая, быстрая, как ласка. То здесь, то там. И всё ей интересно, и со всеми, не чинясь, поговорит.

С Радимом Ольга и вовсе подружилась, годами они близки – Радим на год старше всего, а что она – княжна, а он – сын охотника, так в дороге это не важно. В походе князь и смерд из одного котла едят, под одним небом спят, одних и тех же комаров кормят.

– Радимка! Иди сюда!

Ольга взобралась на камень, что на берегу ручья, – не там, откуда они воду брали, а немного в стороне. И как только пробралась через осоку!

Радим тут же понял, как: вон тропинка звериная в камышах, к водопою.

Выбравшись на топкий берег, Радим невольно залюбовался – красива княжна! Рубаха красная, яркая, толстая русая коса переплетена лентами, унизанными крошечными серебряными монетками. Серебро блестит на груди и на поясе с пряжкой-соколом, мягкие сапожки расшиты стеклянным бисером. Личико княжны нежное, румяное. Холопка всю дорогу следила-оберегала госпожу от солнца, чтоб не потемнела белая кожа. Нежна и тонка Ольга, но взгляд умный, твердый. Княжна, сразу видать.

– Смотри, что нашла, – Ольга показала на сырой песок. – Чей след?

– Лиса, – ответил Радим. – Свежий. А это – след косули. Старый, вчерашний.

– Вот эта ямка?

– А ты приглядись – видишь, она раздвоенная?

– А это что за вмятина глубокая рядом?

– Это от сапога. Видать, из варягов твоих кто-то наследил.

Ольга восхищенно покачала головой:

– Как ты это делаешь?

– Просто смотрю, – пожал плечами мальчик. – Отец говорит: «Будь внимателен – ничего не упустишь». Вот ты на песок не наступала, а я все равно понял бы, что ты тут побывала.

– Как? – с любопытством спросила Ольга. – Я на камушке стояла, моих следов здесь нет.

– А вот как, – и показал на что-то почти невидимое, прозрачную искорку в песке.

Ольга пригляделась и увидела крошечную прозрачную бисеринку – должно быть, оторвалась от вышитого сапожка.

– Какой глазастый! – восхищенно заметила княжна. – А меня так научишь?

– Могу. Но зачем тебе? – с сомнением спросил Радим.

Именитые не высматривают следы на влажной земле и у водопоев. Они охотятся с соколами, устраивают конные облавы. Им охота – не хлеб насущный, а развлечение. А надобно знатным что-то на земле прочитать – позовут следопыта.

– Хочу понимать все знаки, сколько их есть на свете, – сказала Ольга не без вызова. – Знаешь, как досадно, когда что-то написано, а прочитать не можешь? Другие могут, а ты нет. Обидно!

Княжна сорвала с березы сухую ветку и нарисовала на песке три черты домиком.

– Вот что это? – спросила она.

– Не знаю, – признался Радим.

– Это ромейский знак «альфа». Я все ромейские знаки знаю, – похвасталась она.

Радим пренебрежительно поглядел на чужеземный знак на песке.

– Ромейские руны… Слыхал. Не трать время, – посоветовал он, – пустые они.

– Почему это? – удивилась Ольга.

– В них нет силы. Варяг Сивард рассказывал: был у него раб из ромейских жрецов. Все что-то бормотал по-своему да руны на обрывке кожи чертил. А потом взял да и помер. Не очень-то руны ему помогли!

Радим хмыкнул, подумал немного и добавил:

– Зато уж кто силен в рунах, так это нурманские да ваши – варяжские – колдуны и ведьмы! Видела, у Сиварда весь щит тайными знаками расписан? Он давеча хвастался: одна руна силу и крепость дает, другая меткость, третья в бою защитит.

– Не защитит, – насмешливо возразила Ольга. – Уж не знаю, кто Сиварду щит расписывал, только дурень этот начертал «эйваз», руну защиты, неумело да кособоко. И получилась у него совсем другая руна – «град», знак погибели и разрушения. Не думаю, что такая руна щиту поможет. Да и хозяину тоже.

Радим глянул на Ольгу уважительно и даже с опаской – как на чародейку.

– Ты и варяжские руны знаешь?!

– А то, – гордо кивнула Ольга. – С детства учили. Олег Киевский, как узнал, что я обучаюсь грамоте у моравских монахов, умею говорить по-ромейски да по-нурмански, – восхитился. Так и сказал батюшке: «Ну и сокровище у тебя растет, Вардиг!»

– Олег? Князь-правитель Киева?!

– Он, – подтвердила княжна. – Мы с батюшкой были у него в гостях. Батюшка о делах с ним разговаривал, а я по сторонам во все глаза смотрела. Какие там палаты – каменные! В окнах – цветная слюда! На одной стене лев нарисован – морда у него, как человеческое лицо…

– И князя Игоря, наследника, видела? – спросил Радим.

– Нет. Он на охоте был…

Радим задумчиво поглядел на княжну, невольно вспомнив, что говорили между собой воины-варяги: «Олег Киевский властью делиться не желает. Рюрика, князя покойного, волю не чтит, удачу сына его Игоря себе забрал».

«Какое мне дело до князей, – подумал Радим ожесточенно. – Нас, лесовиков, это все не касается». В дружину-то его все равно не возьмут…

– А тот кусок кожи, на котором монах руны чертил, Сивард куда дел, не знаешь? – спросила Ольга, палочкой рисуя рядом с ромейской руной другую.

– Почем я знаю? Сожгли, наверно, а пепел в реку выкинули.

– Жаль. Я бы глянула, что он там начертал. Ромейские знаки не только для ворожбы. Ими можно записывать разные истории, передавать послания…

– Как это?

– Как бы объяснить-то… Вот ты видишь след – значит тут кто-то побывал. Вот тебе и послание.

– Следы-то все разные, а руны – одинаковые, – возразил юный охотник. – Не понимаю.

– Ну и ладно, – отмахнулась Ольга. – Пошли в пенек ножички покидаем?

Но тут на берег пришла холопка Ольги – чудинка Дайна:

– Госпожа, ужин поспел!

Глава 2. Странный след у ручья

Последние лучи солнца скрылись за лесом. Сразу похолодало, воздух зазвенел от комаров. Все, кроме дозорных, укладывались спать, а Ольга засиделась возле костра. Она смотрела на огонь и думала, что удивительное путешествие в Киев заканчивается и впереди – обычая жизнь… Когда еще доведется попутешествовать? Разве что когда замуж отдавать будут. А потом – сиди в терему, никуда ни ногой!

Ольга упрямо нахмурилась. Женская доля ее не пугала, но и не радовала. Мужние жены до самой старости заняты только домом да воспитанием детей. Понятно, у знатных и дом побольше, и дела тоже, но всю жизнь – одно и то же. Вот и матушка Ольги так и живет. Всё хозяйство на ней. И Ольгу тому же учит. Тут уж ничего не поделаешь – надо.

Но хуже всего – рукоделие. Например, прясть.

Прясть! Ольга поморщилась. Ничего более скучного она и представить себе не могла. А первый спряденный ею колючий моток все равно пришлось пустить по воде – отдать в дар Мокоши, всеобщей матери.

– Мокошь так же сидит в своем облачном терему в небесном Ирии и прядет нити наших жизней, – объяснила матушка. – А потом из них ткет многоцветный ковер Судьбы. Поэтому прядение – ремесло священное. Когда научишься прясть, займешься ткачеством во славу богини…

Но Ольга ни прясть, ни ткать не хочет! Куда интереснее учить буквы, скакать на коне, самой править лодочкой-плоскодонкой и путешествовать по чужим землям. Княжне хочется узнать все – особенно то, чего нельзя.

– Почему так несправедливо? – пробормотала она, покосившись на варягов. – Мужам – война, странствия! А жены сидят всю жизнь в терему…

– Тебе ли, боярышня, о том сокрушаться? – укоризненно отозвался Сивард. – Понятно, будь ты хоть княгиня, а женский удел тот же. Но пока князь в военном походе или на полюдье, кто управляет его уделом? Жена – и никто другой!

– Может, я тоже хочу в поход… – проворчала Ольга.

Бразд, молодой варяг, только в прошлом году поступивший на службу к Вардигу, засмеялся:

– Ты никак за князя замуж собралась, дева?

– А за кого ж еще? – гордо вскинула голову Ольга. – Мой прадед Гостомысл Ладогой еще до Рюрика правил! Дед мой Трувор, родич Рюриков и ближник, Изборск и Плесков в княжение от Рюрика получил! Мои родичи в Киеве и Новом Граде правят!

Бразд усмехнулся:

– А не мала ль ты летами для замужества, княгиня великая?

– А вот и нет! – Ольга даже ножкой топнула, осердясь. – Да ко мне уже сватался один князь, если хочешь знать!

– Какой такой князь?

– Князь эстов! Арн… как его там…

Бразд покосился на Сиварда. Тот кивнул:

– Было дело. В прошлом году посватался один… чудин. Князь – не князь, а в тех землях человек не последний. Князь Вардиг ему, конечно, дал от ворот поворот. Сказал: «Не князь ты, а дикарь косматый, вчера силки на рябчиков ставил, а сегодня с такими же космачами из лесу вышел и владыкой себя вообразил!»

Бразд засмеялся. А старший варяг, помолчав, сказал:

– Я думаю, зря князь так с ним обошелся. Арво – человек гордый. И злопамятный…

За спиной Ольги кашлянула Дайна – она уже давно стояла рядом, держа теплый шерстяной плащ: закутать Ольгу, когда та отойдет от костра.

Заботлива Дайна, но в глазах у нее неспокойно. Кажется Ольге: есть в холопке тайна, непонятность. Может, потому, что чудинка? Вот кривичи – те свои, понятные, и говорят понятно, по-словенски. Чудь – другая.

По другую сторону костра, где сидели Сивард и Бразд, вдруг внезапно возникла из темноты невысокая светлая фигура. Радим.

– Что встал, парень? – добродушно произнес молодой Бразд. – Давай к костру.

– А что князь этот, Арво? – спросил он. – Вправду, что ли, охотником был?

– Может и был, – Бразд повернул сушившиеся у костра сапоги другой стороной. – Из леса вышел с родовичами своими и в Колывани сел. Хочешь больше узнать, у Дайны спроси. Она тоже чудинка.

– Не Колывань, а Калеван-линна, всё вы перековеркаете, – проворчала Дайна. – Крепость Калева-богатыря. А в князи из простых выйти – незазорно. Такие князья повыше тех будут, что без труда, по одному лишь родству князьями стали.

Варяги засмеялись:

– Да ты, Дайна, небось, тоже в княгини метишь! – заявил Бразд. И оба развеселились еще пуще.

Ольга тоже улыбнулась, а Радим – нет.

– Значит, – сказал он, – можно и из охотников в князья выйти?

– Вот еще один о княжьем столе мечтает! – хохотнул Бразд. – А ты попроси Вардига, малой. Может, отдаст за тебя Ольгу?

– В князья мне не надо, – буркнул Радим, обидевшись. – Я в воины хочу. В дружину. Вот чем это таким воин от охотника отличается? Будто охотника нельзя научить строй держать да мечом рубить?

Бразд похлопал мальчика по плечу:

– Воин не только тот, кто оружием знатно владеет, – сказал он. – Воин – это дух воинский. Воина победить нельзя. Убить – можно. Победить – нет. Воин не отступит даже тогда, когда враг многажды сильнее. Даже когда пути к победе нет, а есть только путь чести и славы, воин все равно не отступит. И тогда – как знать… Может, и откроется ему не дорога в Ирий^[3], но и земная тоже. Боги любят храбрых и могут подарить храбрецу немного удачи.

– Так и есть, – подтвердил слова младшего варяга Сивард. – Это и есть воин. Пока жив – не сдавайся. Бейся. Из последних сил. И когда сил не останется – не отступай. Не сдавайся. Сможешь ты так, парень?

– Не знаю… – проговорил Радим, – но я постараюсь.

– Уж постарайся! – Сивард пропустил меж пальцев длинные варяжские усы и вдруг спросил:

– А скажи, парень, чем тебе наши сапоги глянулись? Зыркаешь да зыркаешь на них.

– След я видел, – пояснил Радим, обрадовавшись, что разговор свернул на понятную тему, – у звериного водопоя, где камыш высокий, я видел след от воинского сапога. Думал, что из вас кто-то, а теперь вижу – чужой это был.

– Не ошибся, парень? – спросил Бразд.

– Ты ходил через камыши, Бразд? – опередил возмущение Радима старший воин.

– Зачем это мне? – хмыкнул молодой варяг.

– И я не ходил.

– Нас не было, а след – есть. Есть?

– Есть! Я тоже его видела, – вмешалась Ольга.

– Может, ты и наступила? – Бразд зевнул. – Ты тоже в сапожках.

– Что ж я след княжны от мужского не отличу? – обиделся Радим. – Большой след, глубокий. Еще вот так пяткой вперед повернут. Видать, нога у чужака с камня соскочила.

– Пяткой вперед? Так, может, это леший его оставил? Всем известно, кто пятками вперед ходит, – Бразд засмеялся. Сивард – тоже.

Радим надулся и помрачнел.

– Не дразните его, – потребовала Ольга. – Он – охотник. Следы знает получше вашего! Говори, Радим!

Варяги перестали смеяться.

– Это не леший! – заявил Радим сердито. – Это чужой след! И свежий!

– Пойдем-ка глянем, – решил Сивард и вытащил из костра горящую ветку.

Двое варягов и мальчик направились к берегу.

Ольга смотрела, как удаляется огонек, и ей почему-то становилось не по себе. Словно кто-то сверлит недобрым взглядом спину.

– Госпожа! Пора спать, госпожа! – резко сказала Дайна.

Ольга глянула на чудинку и увидела, что та обеспокоена. Очень обеспокоена.

Холопка накинула на нее плащ. Слишком резко: застежка больно хлестнула по щеке.

«Ей тоже не по себе», – подумала Ольга.

– Не бойся, – сказала холопке княжна. – Варяги нас в обиду не дадут!

Дайна ничего не ответила.

Видать, совсем перепугалась.

А в камышах, в неверном свете горящей палки варяги рассматривали загадочный след.

– Пес тут разберет! – с досадой сказал Бразд, чуть не носом водя по песку. – Ямка и ямка! Что ж ты раньше не сказал, пока светло было?

– Думал, ваш это, – буркнул Радим. – У вас обувь схожая.

– Он прав, – сказал Сивард, поднимая голову. – Это воинский сапог. Видишь? Носок острый, каблук…

Радим посмотрел на варягов, и по спине у него пробежал холодок. Воины признали его правоту и в один миг изменились: сосредоточились, посуровели. Только что были добродушные, веселые, свои – стали чуткие хищные волки…

И такая нехорошая тишина вокруг! Ни голосов, ни лошадиного ржания. Хоть бы лягушка квакнула… Странная тишина, словно натянутая тетива…

Шевельнулся и выпрямился Сивард – видать, не учуял ничего опасного. Пока.

– Возвращаемся, – вполголоса сказал он. – Сегодня быть начеку… И вздеть брони – не помешает.

– Да, старший, – так же негромко отозвался Бразд.

– А я? – спросил Радим.

– А ты спать иди, – посоветовал Бразд. – Ты молодец, парень. Свое дело сделал. Дальше – наш черед.

И Радим пошел спать. Но уснул не сразу. Долго ворочался, думал о том, что Бразд сказал.

Даже когда пути к победе нет, а есть только путь чести и славы, воин все равно не отступит. Умрет, но не сдастся.