– Значит решил «катануть» и тебя и меня, – сделал заключение господин Касиль. – Но только не учёл, что у тебя с ним договор о соавторстве не только на отдельную книгу, а и на саму идею. Он, без твоего согласия, не может использовать ни одного персонажа. Так что, если попробует тебя обойти, найми адвоката и тот его разденет до исподнего.

– И тогда дом целиком станет твоим, – внёс замечание мастер Ярич.

– Какой дом? – заинтересовался господин Касиль.

Когда ему обрисовали ситуацию с домом, Касиль пожал плечами и, отставив в сторону бокал с вином, сказал:

– Не самое лучшее время покупать дома в Либорге. Помнишь, Костуш, нашу первую беседу, когда ты спас дочку барона Вейского?

– Как же это забудешь!? Вы же тогда говорили, что года через два будет война, и против нас вместе выступят республиканцы и степняки.

– Да, именно так я и сказал. А сейчас ещё и уверен, что одновременно с республиканцами, на западные рубежи империи нападут островитяне со своими приспешниками.

Республиканцы сейчас снюхались с островитянами и это обязательно выльется в войну.

Быстрее всего, островитяне устроят отвлекающую войнушку с империей.

Республиканцы умеют хорошо всё просчитывать: империя скованная войнушкой не сможет направить на помощь княжествам достаточно войск, а против степняков с республиканцами нам не выстоять. Я убеждён: в результате Либорг будет захвачен.

Некоторое время Ярич с Костушем молчали, обдумывая слова господина Касиля.

Первым высказался мастер Ярич:

– Степнякам Либорг не нужен: пограбят и уйдут, как это уже было. А если здесь надолго осядут республиканцы, – нам-то с Костушем чего бояться? Мы с ним не благородные: усадеб с крепостными нет, простой народ не угнетали и домишко этот никто у Костуша не отберёт.

– Так-то оно так, но только смута и разорение, надолго, задержатся в Либорге. Имперцы с потерей не смирятся, – войска пришлют, только боюсь, народ княжеств встанет на сторону республиканцев: слишком наши благородные зарвались – простых и за людей не считают, а это значит война с имперцами будет кровавой, затяжной и с неизвестным результатом, – высказался свои предположения господин Касиль.

– Это правда! Чуть что – всё полыхнёт! – согласился мастер Ярич. – В империи хотя бы суды защищают простого человека, а здесь любая благородная мразь может безнаказанно выпороть, а то и убить.

– Вот и я к тому, – продолжил господин Касиль. – На смутные времена лучше деньги при себе держать. Конечно, не бог весть какие на дом ты и истратил, но всё же… Понимаю, в золоте тебе хранить нельзя – при переходах у Древоходца золото может пропасть. В ассигнациях тоже не стоит: с началом войны, убеждён, имперские банкноты сильно обесценятся, так что остаются тебе только камешки, – вот с ними и упрыгаешь без потерь. Только покупать надо заранее, потому как любому дураку ясно, если военные действия приблизятся, – добыча камней и у нас, и в княжестве Верхнерульском остановиться, а посему, стоит только намёку появиться на заварушку, камешки в полтора, а то и в два раза поднимутся.

– А сами как? – поинтересовался Костуш. – Типографию будете продавать?

– Да кому я здесь её продам! Может что вывести успею. Вот, надеюсь, на книжке твоей подзаработаю, да и в столицу империи подамся, в великий Аввакор!

– Прямо-таки в Аввакор, – с улыбкой переспросил Ярич.

Господин Касиль тоже улыбнулся:

– А чего мелочиться? Знаешь сколько из империи заказов получил на Маугли? Вот Костуш мне ещё одну сказочку расскажет – хватит и на Аввакор.

У тебя же есть интересные сказки в запасе? – при этих словах господин Касиль кинул острый, заинтересованный взгляд на Костуша.

Тот хотел было что-то ответить, но мастер Ярич предупреждающе сжал ему локоть, после чего Костуш запнувшись пробормотал, дескать, пороется в памяти, может и найдёт что-то подходящее.

Жест Ярича не остался незамеченным для господина Касиля, но заострять на этом сейчас внимание не стал, а перевёл разговор на другую тему:

– Моей доченьке скоро опять нужно обращаться к Древоходцу, – начал он, – Бубка боится, требует только Костуша, а мэтр Гарвил за тебя уже берёт на три золотых больше, чем за Бубка.

Костуш уже перемещался с дочерью господина Касиля: у неё имелись нарушения в работе лёгких и бронхов генетического характера. Имелся вполне реальный шанс победить болезнь, если с раннего детства, два раза в год девочку перемещать с Древоходцем, тогда, возможно, она может прожить нормальную по качеству и по срокам жизнь.

В школе мэтра Гарвила, где обучался Костуш, имелось четыре Древоходца, но только Костуш и ещё один, по имени Бубок, могли перемещаться с дочкой господина Касиля, остальным двоим прыжки с детьми такого веса были недоступны.

Но Бубок имел настолько дебильную рожу, что его боялись не только дети, но и взрослые, отсюда и цена на услуги Костуша, была выше, чем на Бубка.

На слова господина Касиля, о необходимости в скором времени прыгнуть с его дочерью, Костуш ответил:

– Я, господин Касиль, ничего не решаю.

– Ты, да, а вот мастер Ярич? Он же имеет право тебя задействовать?

Костуш с Яричем переглянулись. Между директором школы мэтром Гарвилом и мастером Яричем, действительно существовала договорённость, по которой, не чаще раза в два месяца, Ярич мог использовать способности Костуша.

– Откуда вы-то об этом знаете? – выразил удивление мастер Ярич.

– О! Я много чего знаю, а ещё больше замечаю и делаю правильные выводы.

Господин Касиль отставил бокал вина в сторону, откинувшись на спинку кресла продолжил:

– Я вот только что заметил, как вы, уважаемый мастер Ярич, на мой вопрос: «Не знает ли Костуш ещё другие сказки подобные Маугли?», – призвали его молчать. Боитесь внимания Ордена Смотрящих?

Мастер Ярич и Костуш в очередной раз переглянулись, только теперь на их лицах читалось не только изумление, но и настороженность.

– Ладно, ладно, это не мои измышления: не столь я проницательный, чтобы углядеть в Костуше иномирца, – подняв вверх в успокаивающем жете руки, с лёгкой улыбкой произнёс господин Касиль.

– А кто же такой излишне проницательный? – поинтересовался мастер Ярич.

– Наверное тот, кому и положено быть и подозрительным, и проницательным, а именно – служба безопасности княжества Либоргского, – эти слова господин Касиль произнёс уже без улыбки и дальше пояснил:

– Я получил указание, доставить его светлости князю Либоргскому десять книг с первого тиража Маугли. Понятно, взял с запасом, больше десяти, и поехал во дворец.

Когда доложился, абсолютно неожиданно меня захотел видеть сам князь и вот, почти без задержки, меня провели прямо в покои. Имел разговор с их сиятельством и услышал намёк… Нет, не намёк неправильно: почти впрямую князь сказал, что Костуш явно не наш, но сказочки у него хорошие и надо бы вытянуть из него историй побольше, только чтобы без республиканского яда.

После слов господина Касиля, в кабинете на некоторое время установилось молчание, которое прервал мастер Ярич:

– Князь знает, служба безопасности знает – это всё ничего, это не так страшно, – съязвил Ярич. – А я-то уж было подумал, что глашатай на городской площади объявил, – Костуш иномирец. – Теперь уже я полностью уверен, – если вторая сказка появится под его именем, то и до глашатая на площади недолго.

– Кто знает? Возможно большая известность послужит охранной грамотой, – заметил господин Касиль.

– Мне не нужна известность, – встрял Костуш.

– Можем легко прикрыть твоё участие, а все лавры и популярность достанутся этому оболтусу – Волиту, если, конечно, он поумнеет и приползёт ко мне на коленях просить прощения.

Костуш, я с тобой абсолютно честен, – продолжил господин Касиль, – насчёт твоего иномирства сказал не с целью шантажа, а только показать, что знаю, что уверен: у тебя в голове много подобных сказок. А шантаж… Какой шантаж, если князь в курсе, при этом, не знаю почему, только вот старый тигр – людоед почему-то к тебе хорошо относится.

– Тигр- людоед – это вы о князе? – уточнил Костуш.

– По крайней мере, его сиятельство именно таким тигром-людоедом раньше и был, это теперь, под старость, помягче стал. Господин Касиль сделав глоток вина продолжил: – Ты ему чем-то понравился, или как-то заинтересовал. Только должен предупредить: на его расположение особо надеяться не стоит, – князь стар и болен, а ещё на подходе война.

Кстати, касаемо надвигающейся войны, – переключился на другую тему господин Касиль, – понимаю, на кусок хлебы ты себе всегда заработаешь, только в смутные времена, всегда лучше иметь запас средств, размещённых в разных местах, и поэтому предлагаю: приносишь мне несколько черновиков с сюжетами. За те, что выберу – сразу двести золотых, двести за каждый, а ещё отчисления с продаж, правда, отчисления только потом, как обустроюсь в Аввакоре.

– Будете заключать письменный договор? – поинтересовался мастер Ярич.

– Если хотите – пожалуйста, – ответил господин Касиль, – только вот договор, – лишний след, к Костушу. Попытаться же его обмануть…? Вы, мастер Ярич, кому-нибудь из близки разрешили бы обманывать человека, способного легко пробить гвардейский амулет?

– И это вам известно! – изобразил удивление Ярич, при этом про себя подумал: «Хотя бы, не знает, что Костуш может и княжеский пробить».

Мастер Ярич с Костушем поднялись, чтобы попрощаться, но хозяин их остановил:

– Куда, куда вы собрались? Мы ещё не договорились с мастером Яричем насчёт моей дочке, по перемещения её Костушем.

Гости опять сели и здесь начался ожесточённый торг. Костуш сидел молча, поворачивая голову то на одного, то на другого. Вмешался только один раз, с обидой заявив, что его цена уже опустилась ниже цены за дебила-Бубка, чем сразу воспользовался мастер Ярич.

В конце – концов Костушу всё это надоело и сказав, что подождёт мастера Ярича на улице, попрощавшись вышел.

Ярич появился не сразу, всё ещё разгорячённый спором.

– Представляешь, – продолжил мастер, – осушили две бутылки Оранжевого вина по три серебряка за штуку, а в конце уже торговались, кто в день переноса заплатит извозчику довести тебя до школы.

– Да я бы и сам оплатил – меньше серебрушки извозчик-то, – удивился Костуш.

– Ты ничего не понимаешь! Вино ещё в бутылке оставалось! – пояснил Ярич.

– Досуха торговался? Тогда понятно.

Они пошли в сторону старого дворца, где располагался госпиталь и училище целителей.

По дороге Костуш спросил у мастера Ярича, как тот считает: «Война будет?».

– Если господин Касиль сказал – будет, значит война будет, – ответил Ярич, – Человек он умный и знающий, только вот с камнями присоветовал неверно. Тебе не в камушки надо деньги вкладывать, а в хорошие амулеты-накопители: ты Древоходец. А его разговоры, что, если припечёт, ты в любой момент можешь «упрыгать» с камешками – глупость. Я-то воевал, я знаю: все ближайшие к боевым действиям места силы становятся стратегическим объектом, и никто тебя без особого разрешения к ним не подпустит.

Но даже не это главное, а главное: ты связан печатью подчинения с мэтром Гарвилом. Ученика такой мощи, Гарвил, при угрозе своей драгоценной жизни, держать будет только рядом, только при себе, до последнего…, до последнего дара в твоём амулете – так что «упрыгать» и не надейся.

Хотя документы на покупку дома в мэрии ещё не заверили, но Костуш приступил к обустройству своего нового жилища. Первым делом заменил замок, а дальше приобрёл большую деревянную кровать, перину, подушки с одеялом, два комплекта постельного белья.

Удивительно много денег пришлось потратить на разную мелочёвку: масляные светильники и свечи; сковородки; чугунки; вёдра; корыта; посуду. Ещё купил сундук, в который сложил запас продуктов «на перекус», если придётся заночевать.

Наконец, наступил день, когда вместе с Волитом и в сопровождении опекуна – мастера Ярича, Костуш явился в мэрию, где и получил документ на владении части дома по улице Парусной.

Ещё раньше, уступив настойчивым уговорам Волита, они договорились завершение сделки отметить. Поэтому, выйдя из мэрии, опять же по настоянию Волита, направились в заведение под названием – «Паштет».

По уровню это был уже не трактир, но ещё не ресторан: что-то среднее и по респектабельности, и по ценам. Плюсом этого «Паштета» являлись отдельные кабинки на втором этаже, где Костуш и Ярич могли избавиться от своих затемнённых очков целителей.

Все вместе, прошли через первый этаж, заставленный большими, рассчитанными, как минимум на восемь человек столами, и, хотя до вечера ещё оставалось немало времени, за многими столами уже сидели посетители.

Публика расположилась самая разная, но откровенно бедной одежды ни на ком не было.

Волит забежал вперёд, показывая дорогу, и, следуя за ним, они стали подниматься по широким ступенькам на второй этаж, где на входе в зал их сначала окинули взглядом два охранника, а дальше, подошедший быстрым шагом прислужник, сопроводил к отдельной кабинке.

Как Костуш узнал позже, сюда, на второй этаж, имелся и другой вход, по которому можно было, не проходя через зал первого этажа, подняться сразу с улицы, только для этого пришлось бы обходить здание.

Помимо нескольких отдельных кабинок, основная часть посетителей располагалась за небольшими столиками, расставленными вокруг небольшой сцены в центре зала.

За столиками уже сейчас находилось много особей обоего пола, которые пили чай со сладостями, или же изредка позволяли себе пригубить вино. Они иногда поднимались из-за стола и с бокалом в руке, дефилировали между столиками, походя обменивались репликами, а иногда присаживались и что-то обсуждали.

Некоторые из посетителей взмахом руки, или кивками приветствовали Волита.

Он тоже раскланивался и улыбался – сразу чувствовалось, что здесь его знают почти все.

Банкет являлся как-бы компенсацией мастеру Яричу за его хлопоты. Расходы, по договорённости, должны были делиться между Костушем и Волитом в равных долях, но Волит с простодушной улыбкой заявил, что свою часть внесёт позже.

Волит начал делать заказ, особо не заморачиваясь на экономии: долг ещё когда придётся возвращать, а жить, по его мнению, надо здесь и сейчас.

Среди обычных тарелок с закусками, выставили совсем крошечные, в которых, в соответствие с названием заведения «Паштет», подавали различные виды паштетов.

В центр стола сначала поставили несколько бутылок с вином, а затем водрузили квадратную, литра на два ёмкость, которая рядом с обычными бутылками, смотрелась как неоднократный второгодник на групповой фотографии за пятый класс.

В этой двухлитровой бутылке содержалось что-то типа бренди, или, точнее, продукт перегонки виноградного вина, настоянный на каких-то орехах.

В княжестве Либоргском традиционно употребляли вино, вино не только виноградное, ещё использовали самые разнообразные ягоды и фрукты. Да, остатки- выжимки зачастую подвергали перегонке, но сами продукты перегонки в княжестве употребляли мало, всё больше бочками отправляли в северные районы империи, где эти подобия чачи и граппы разливали под различными этикетками.

Заказанная же сейчас Волитом бутылка бренди, была изготовлена в республике Хабор, и среди продвинутой публики княжества Либоргского этот напиток быстро набирал популярность, несмотря на его относительно высокую цену.

Предваряя, начало трапезы, всем, в том числе и Костушу, плеснули в бокал немного бренди. Когда он выпил, Волит поинтересовался: «Ну как?».

Если учесть, что до этого из крепких напитков сам Костуш пил только самогон, да теперь ещё у него появились воспоминания дубля- Кости об употреблении водки, а в обоих случаях быстро следовала рвота, то сейчас этого не случилось, поэтому Костуш с чистой совестью ответил: «Замечательно! Лучшее из крепких напитков, что я когда-либо пил!».

Они дружно занялись закусками. Волит снова хотел налить ему бренди, но Костуш отказался, попросив лёгкого розового вина. В дальнейшем, Волит с Яричем раз за разом наливали себе бренди, а с предложением выпить, к Костушу, больше не приставали.

Волит раздвинул занавески в кабинке, чтобы видеть остальной зал и, вместе с мастером Яричем, занялись активным обсуждали сидящих там дам.

– А ничего, что разглядываем без очков? – поинтересовался Костуш.

– Формальности соблюдены: вы в отдельной кабинке, а остальное владельцев заведения не волнует. Что до публики – здесь все люди просвещённые, живущие в ногу со временем, и в сказки про защитные очки не верят, – ответил Волит.

Костуш, немного осоловев от еды и вина, поначалу тоже смотрел в зал, затем ему это надоело и он стал обдумывать предложение господина Касиля, по поводу написания новых книг.

Из сказок выбрал «Золотой Ключик» с Буратино – пересказ Алексея Толстого, а ещё Графа Монте-Кристо. При последнем контакте дубль-Костя предложил пьесы Шекспира: дескать подходят по эпохе, за что дубль заполучил наказ перечитать всего Шекспира.

Сейчас же, подглядывая за Волитом, успевшим уже испачкать в соусе воротник сорочки, Костуш думал: «Вот этого, постоянно пьяного мужика, я превращу в Шекспира и одновременно в Дюма?».

Тем временем на сцену вышли четверо танцоров: двое мужчин и две женщины.

На стульях, рядом со сценой, расположились музыканты и заиграли бодрую мелодию. Артисты стали живо отплясывать, сочетая танец с акробатическими трюками.

Одну из танцующих женщин Костуш узнал: она привлекалась при постановке сказки Маугли во дворце – изображала кобру, да и мужчины показались знакомыми: видимо тоже принимали участие в спектакле на подтанцовке.

Услышав музыку, снизу стали подниматься посетители, обедавшие на первом этаже. Охрана их не пускала, и они оставались стоять на лестницы, хлопками поддерживая танцующих.

Подъехавшая в экипажах «приличная» публика, поднималась по другой лестнице, прямо с улицы и вскоре почти все места в зале оказались заполнены.

Танцоры, закончив номер, уселись за отдельный столик в углу, а на сцену вышла женщина, уже в возрасте, и исполнила несколько песен в сопровождении аккомпанемента на скрипке.

Затем танцоры, под весёлую плясовую, стали вытаскивать гостей из-за столиков заставляя отплясывать вместе с ними.

Волит вышел из кабинки, вернулся достаточно быстро, ведя под руку миловидную женщину с бокалом вина в руке.

Он её представил как мадам Лорет, а затем заявил, что ей нужна консультация целителя и мастер Ярич обязательно должен помочь.

Ярич наградил его растерянно-гневным взглядом. Волит же, не обращая никакого внимания на реакцию Ярича, отобрал у дамы бокал, выплеснул содержимое в какую-то тарелку и налил в бокал бренди. Женщина, хохотнув, сделала несколько глотков. Увидев, как «пациентка» поглощает бренди, мастер Ярич рассудил, что, похоже, больших проблем со здоровьем у мадам Лорет нет и успокоился.

Дама, откидывая пряди волос со лба, стала показывать, в каких точках у неё часто болит голова, а мастер Ярич слушал внимательно, уже с «масляной» улыбкой.

На сцену поднялся молодой человек в длинном бардовом сюртуке и начал читать стихи. В зале никто особенно его не слушал, продолжая болтать и звенеть приборами, но, всё же, когда тот закончил декламацию, раздалось несколько поощрительных выкриков, в основном от женщин.

Опять зазвучала танцевальная музыка, и снова танцоры стали вытаскивать гостей в круг.

Неожиданно знакомая Костушу танцовщица, подошла к их кабинке и схватила его за руку.

Костуш запротестовал, ссылаясь на неумение танцевать, на что получил короткий ответ – научу. И действительно, через несколько минут, уже без подсказок, он уверенно отплясывал наравне со всеми.

Когда музыка умолкла, танцовщица утянула его за столик к своим коллегам-артистам.

Помимо танцоров-акробатов там сидела возрастная певичка, и скрипач.

Оказывается, артисты задумали в своём театре поставить спектакль по мотивам Маугли, и интересовались у Костуша: не было ли в его сказке ещё моментов, не вошедших в книгу, которые можно использовать для постановки танцев, или акробатических номеров.

Костуш обещал попытаться что-нибудь вспомнить.

Когда спросили почему его не было на премьере Маугли во дворце, коротко ответил: «Не пригласили», и сразу, чтобы увести разговор от неприятной для него темы, попросил рассказать, как всё прошло, как всё выглядело из-за кулис.

Сразу нашлось много смешных воспоминаний, которые он слушал с некоторым щемлением в груди.

Возвращаясь от артистов, упёрся в закрытые шторы на своей кабинке. Немного их раздвинув, в образовавшуюся щёль увидел, что мастер Ярич, видимо очень ответственно занялся сбором анамнеза заболевания у мадам Лорет, для чего, усадив пациентку на колени, рукой, понятно в целях диагностики, прощупывал ей грудь.

– Я сейчас расплачиваюсь и ухожу, – крикнул Костуш, сдвинув обратно занавески.

Он нашёл официанта, и, углядев за одним из столиков Волита, указал принести туда счёт.

Волит сидел вместе с давешним поэтом в бордовом сюртуке, обсуждая прозвучавшие со сцены стихи.

Повернувшись к усевшемуся рядом Костушу спросил: «Выгнали?».

Костуш в ответ неопределённо пожал плечами.

Волит кинул взгляд в сторону закрытой занавесками кабинки.

– Надо обязательно выбрать момент и изъять бутылку бренди, – озабоченно высказался он.

Дальше, отхлебнул из стоящего перед ним бокала, продолжил вещать молодому поэту и прервал свои назидания, только когда к столу со счётом в руках подошёл служащий заведения.

Костуш расплатился, добавив несколько серебрушек «на чай» и положил счёт перед Волитом, тот не глядя сунул его в карман.

Когда, попрощавшись, Костуш уходил от столика, до него донеслась фраза Волита:

– Друг мой, не бойся писать изыскано, не бойся писать загадочно и непонятно – оставь каждому возможность додумать и вложить глубокий смысл в твои сентенции.

– Ишь чему парня учит, а сам по-простому: детскую сказку у меня передрал без всяких изысков и сентенции и деньги дыбает, – подумал Костуш.

Он вернулся к их кабинке, по-прежнему закрытой шторами, и попросил мастера Ярича выдать плащ и шляпу.

Рука мастера Ярича протиснула меж шторок его одежду.

Костуш надел очки, шляпу и, перекинув плащ через руку, направился на выход.

Покидал заведение, как и заходили – через зал на первом этаже.

Сейчас там возникла какая-то суета: многие поднимались со своих мест и спешили на улицу, создав даже небольшой затор у двери.

Подождав, пока толпа рассосётся, Костя спокойно вышел и увидел причину оживления. Перед входом в заведение располагалась огороженная решётчатым забором утоптанная площадка. Сейчас, в её центре, спиной к нему, стоял высокий, крупный человек в кожаном доспехе. Он явно готовился к схватке: время от времени сжимал кисти рук и крутил головой, разминая шею.

Напротив него выстроились аж трое мужчин, похоже наёмников, также в кожаных доспехах.

Несмотря на троекратное преимущество, было заметно, что троица чувствует себя не очень уверенно.

Служка от заведения, обходил площадку по кругу, поджигая укреплённые на ограде факелы, тем самым создавая не только большие удобства для зрителей, но и определённый антураж

Какой-то человек, подошёл к приготовившимся к схватке бойцам и предложил всем снять доспехи.

Троица посовещавшись отказалась, после чего их противник только равнодушно пожал плечами. Так они и остались в доспехах, но ножны, как заметил Костуш, у всех были пустые: значит схватка без оружия.

Горящие факелы подсказали Костушу, что можно снять очки: в тёмное время суток, по улицам города целители имели право передвигаться без очков.

Накинув плащ, и сунув очки в карман, Костуш направился к проходу в ограде.

Безусловно, интересно посмотреть зрелище один против трёх, только вот бой задерживался, потому как подходили всё новые и новые зрители и делали ставки.

Костушу же натерпелось как можно быстрее оказаться в своём теперь уже и официально закреплённым за ним жилищем, провести впервые ночь на правах хозяина.

Ему было приятно и радостно осознавать, что в этом мире появилось место, которое он с полным основанием может называть своим домом.

Проходя мимо, Костуш машинально взглянул на лицо бойца, вышедшего сразу против троих.

Узнал сразу, да и как ему было не узнать лицо этого человека – охранника Тюрука. В добавок, он ещё хорошо помнил и лицо его хозяина – барона Береса.

Да и как Костуш мог их забыть: много раз в своих мечтах представлял эти лица искажёнными от боли, от боли, которую он им доставит.

Когда-то Костуш стоял на коленях перед этим Тюруком, пытаясь получить прощение за нечаянно брошенный взгляд без очков на дочь барона Береса – Лидосу.

Его тогда, можно сказать, пожалели – не убили, но Тюрук настолько жестоко его избил, что, если бы не способности Древоходца, то Костуш так и остался бы калекой на всю жизнь.

Сейчас, узнав Тюрука, он по инерции сделал ещё несколько шагов и остановился рядом с проходом в ограде. Теперь Костуш уже не спешил, ему хотелось посмотреть, каков его враг в деле.

Тюрук переминался с ноги на ногу, в ожидании начала боя, и вдруг его немного повело в сторону.

– Да он же пьян! – удивился Костуш. – Или изображает пьяного, – пришло следом подозрение.

Наконец, распорядитель, ранее предлагавший им драться без доспехов, крикнул: «Начали!».

Двое, из тройки соперников, разошлись по сторонам – слева и справа, оставив внешне самого крепкого в центре.

Тюрук прыгнул влево, не обращая внимания на наносимые удары, схватил крайнего противника, просунув сверху и снизу ладони ему под доспехи, легко оторвал от земли, и с огромной силой швырнул навстречу бойцу в центре, сбивая того с ног телом товарища. Сразу двое теперь уже валялись на земле, но третий, похоже полностью не осознав случившегося, храбро бросился в атаку.

Тюрук ударом руки легко снёс этого храбреца, а затем пробил ногой в голову сначала пытавшемуся подняться бойцу, а затем добавил и лежачему.

Пока добивал этих, третий всё же успел встать, но в этот раз, верно оценил диспозицию, принял мудрое решение сбежать и бросился в сторону прохода. Тюрук одним прыжком догнал, пнув ногой в спину. От пинка траектория движения у бежавшего изменилась, и вместо прохода, он врезался в решётку забора.

Неспешно подойдя к привалившимися к решётке, стонущему противнику, Тюрук сразу бить не стал, а с какой-то дикой ухмылкой повернул голову к застывшим в ожидании развязки зрителям, и здесь он встретился взглядом с Костушем.

– Ты, щенок?! – рявкнул он, и с разворота запустил, толстую как бревно руку, будто стараясь не ударить, а просто смахнуть голову Костуша с шеи.

Тот еле успел пригнуться, – покатилась сбитая шляпа, а вслед, не разгибаясь, будто стараясь её поймать, в проход за шляпой бросился удирать Костуш.

Тюрук попытался сделать подсечку и задел ногу Костуша, – того немного развернуло, но всё же устоять удалось, только дальше он побежал уже чуть прихрамывая.

Возможно, Тюрук не стал бы преследовать – ему надо было ещё закончить дела здесь, но вид хромающей жертвы распалил. Он сделал несколько огромных прыжков, в попытке догнать, и, неожиданно, словно запутавшись в собственных ногах, упал врезавшись плечом в землю, после чего его тело по инерции ещё несколько раз перевернулось.

Костуш, услышав звук падения и крики боли, остановился, неспеша, по большому радиусу, обошёл сидящего на земле, воющего Тюрука, и подобрал свою шляпу.

К этому времени поднялся прикорнувший у забора противник Тюрука.

Смахнув с лица кровь, он с интересом оглядел корчившегося от боли гиганта, но даже видя его в таком плачевном состоянии, всё же один подходить к нему не рискнул. Помог подняться товарищу и вдвоём, не торопясь, с оглядкой отправились добивать.

Некоторое время Костуш понаблюдал за концовкой.

Один зашёл спереди, второй сзади. Тюрук, яростно воя, крутился то в одну, то в другую сторону. Первый удар ногой по затылку он выдержал, но после следующего, опять же по голове, прозвучавшего как-то очень звонко, Тюрук замолчал и завалился на спину. Тут уже, один из добивавших, с хеканьем прыгнул ему на грудь. Дальше они стали обрабатывать ногами уже бесчувственное тело.

Когда подошедшие зрители начали останавливать разохотившихся бойцов, Костуш развернулся и отправился было искать извозчика довести до школы, и только затем вспомнил: он же сегодня ночует дома. У себя дома! А до дома идти-то всего ничего.

Первая ночь на новом месте прошла неспокойно.

Поначалу не мог заснуть – всё вспоминал схватку Тюрука, затем стал замерзать. Пришлось вставать, растапливать печку, благо дрова на кухне были: день назад протапливал печь, вот и остались.

Наконец согревшись, заснул, но достаточно скоро его разбудили странные звуки, источник которых находился явно где-то рядом за окном.

Накинув плащ, вышел на крыльцо и прислушался: появилась твёрдая уверенность что за домом кто-то ходит, причём, судя по громкости дыхания, это «кто-то» достаточно большое.

Костуш спустился с крыльца, заглянул за угол и при свети луны заметил силуэт крупного животного, типа собаки, которое, на своих четырёх лапах, медленно двигалось вдоль стены дома, иногда задевая туловищем плети винограда.

Дальше животное упёрлось в боковину террасы на половине Волита и начало медленно разворачиваться.

– Может какая-то больная собака? – подумал Костуш. – Может бешенная?

Всё же сразу лупить силой в больную собаку не стал, – зашёл в дом и вернулся уже с масляным фонарём. К этому времени непонятное животное завершило свой очередной цикл перемещений: упёрлось в стенку террасы уже Костуша, развернулось и направилось обратно.

Тогда-то Костуш и заметил, что на странном животном штаны, а подняв фонарь выше, рассмотрел кудрявую голову с блестящей в свете фонаря небольшой очень знакомой лысиной, лысиной своего соседа – писателя Волита.

– Да уж и надрался соседушка! А я Шекспира хотел из него делать! – с раздражением подумал Костуш.

– Шекспир, Шекспир! Ко мне! – скомандовал он Волиту.

Тот послушно повернулся и радостно, правда, по-прежнему на четырёх конечностях, побежал на свет.

Подойдя вплотную, задрал голову и начал что-то очень быстро, напористо и совершенно бессвязно говорить.

Костуш поначалу пытался вслушаться, но потом плюнул и за шиворот поволок Волита к его входу.

Они уже почти дошли, вдруг неожиданно писатель вырвался и бросился обратно.

– Стоять! Стоять! Плохая, плохая собачка! – прокричал ему вслед Костуш.

Волит действительно остановился и начал шарить руками по земле.

Оказывается, когда Костуш тащил его за шиворот, с Волита слетел ботинок, Удивительным образом это событие пробилось через пьяную хмарь, и Волит вернулся за ботинком, и мало того, быстро его нашёл.

Волит взял ботинок в руку и попытался подняться – ничего не получилось. Тогда просунул внутрь кисть и таким образом: с одним ботинком на руке, с другим на ноге, придерживаемый Костушем за шиворот проследовал до крыльца.