Мне отмщение, и Аз воздам

© Александр Черенов, 2020

ISBN 978-5-4498-9041-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Никто не даст нам избавленья – Ни Бог, ни царь и не герой…»

Глава первая

Жизнь учит. Самой себя. «Даёт жизни». Ну, так, как дают уроки в школе. В школе жизни. Какими способами? Разными. Главное – чтобы дошло. Например, «фасадом» в «это самое». Или тем же, но менее радикально: о предмет кухонного интерьера. Способ – простой и доступный. Позволяет усвоить самые необходимые в демократии вещи. Например, что она есть такое.

Ну, вот, что она такое? Правильно: власть народа. Но мало правильно перевести: надо ещё правильно истолковать. А почему? А потому, что есть власть – и есть народ. Не понятно? Так, на то и учителя, чтобы объяснять. Они и объяснили, что власть народа – это… Ну, вот, говорят: судьба народа. Родительный падеж – не документ на право собственности. Никто ведь в здравом уме не скажет, что судьба – это то, что принадлежит народу. Скорее, наоборот: это – то, чему принадлежит сам народ. Как тому, что не приватизируешь, поскольку сам приватизирован им. Как тому, чем, если и обладаешь, то лишь, как верблюд – горбом.

Вот так и с демократией. Вопрос о соотнесении её составляющих – наиважнейший. Правильное его уяснение позволяет избежать неправильных представлений о себе – со всеми втекающими и вытекающими. Нельзя пытаться истолковать вещи в лоб: шишку набьёшь. На лбу – и уже на своём. Да и то – в лучшем случае.

Спасибо учителям за науку. А то некоторые так далеко отошли от реалий, что заблудились. По причине неправильного истолкования терминов. Ни с того, ни с сего, взяли – и решили, что власть народа – это власть… народа! То есть, право тех, кого больше! И вот – результат: в каждой реке они стали видеть молочную, в каждом береге – кисельный, а в каждом прохожем – друга, товарища и даже брата! Одно за другим они начали совершать опасные заблуждения. Заблудились, то есть. Ну, вот их и вывели «к свету». Указали на смысловые ошибки.

А как вывели, всё сразу же встало на свои места. А народ – так в первую очередь. Правда, кое-где ему пришлось указывать это место – и даже ставить на него. А иногда даже – в него. Как в стойло. Но это уже нюансы воспитательной работы.

Нет, правильно, что нас «учат жизни». Точнее, научают. Постоянно. Тем самым «доходчивым способом». А как иначе? Иначе ведь мы не понимаем. Например, сами мы не поняли, что власть – это… власть. И, если, она как-то и связана с народом, то лишь как всадник – с лошадью, хомут – с шеей, начальник – с подчинённым. Потому, что власть – сама по себе. Ну, и по нас, разумеется. Как грибник – по грибы.

Странно, конечно. Вроде бы мы избирали её «из себя» и для себя, а получилось то, что получилось. Едва отхватив «мандат доверия», поверенный забыл о доверителе – и превратился в хозяина того, кому был призван служить. И те, кто не понял этого, должны были винить лишь самих себя. За непонимание природы демократии и диалектики бытия.

Ну, а всем остальным «диалектикам поневоле» оставалось лишь благодарить власть за науку. Потому, что власть так прямо и намекала: «Скажите ещё спасибо, что…» Дальше обычно шёл перечень того, за что надо говорить «спасибо». Чаще всего, он был предельно кратким. Обычно фигурировал лишь один предмет благодарности: жизнь. О приложениях к ней «счастливчик» должен был заботиться сам. Потому, что власть свою часть работы сделала. Хотя бы предоставлением выбора. Какого? Странный вопрос: между бременем жизни и возможностями освобождения от него.

И это соответствовало действительности. Тут, уж, не возразишь. Власть была так великодушна, что не только позволяла самим делать этот выбор, но и всячески способствовала его оптимальности. Различными способами. Такими, например, как пропаганда здорового образа жизни посредством урезания рациона ввиду торжества рыночной экономики. Или ориентацией на сбор исключительно «сокровищ небесных» – с возложением на себя тяжких обязанностей по сбору сокровищ земных. Ну, вот, ни дать, ни взять – приносила себя в жертву. И совсем неважно, что Мамоне и золотому тельцу. Главное: освобождала от этого бремени народ. Занималась самопожертвованием, то есть.

И нам бы в ногах валяться у такой власти! Нам бы в пыли перед ней лежать! И хоть мы только этим и занимаемся, но ведь не искренне, не по тому поводу и зачастую не своей волей! Являем чёрную неблагодарность, то есть. Вроде, всё нам объяснили – чтобы не забывали и не забывались. Вроде, отвели подходящее стойло. Вроде, красочно расписали перспективы жизни… в «другой жизни» – а нам всё не так! Чем-то мы, да обязательно недовольны.

А уж, как стараются власти сделать жизнь красивей! И не надо говорить, что – себе: злопыхательство. Не обязательно владеть красотой: это – такое бремя! А вот наслаждаться – вовсе даже нет. Пусть даже со стороны, издалека, из-за забора. Ну, вот – хотя бы на их дворцы на вчера ещё нашей земле. Но нет: вместо того, чтобы радоваться за людей да красотой восторгаться, мы негодуем! Всё нам не так – потому, что не нам.

А, нет бы, понять, что привычный мир сломан, и, как говорится – и поётся – «к старому возврата больше нет». И диалектик так бы и сделал: понял и даже возрадовался. Но мы не диалектики: мы – заскорузлые ретрограды. Мы не понимаем, что ломают не всегда из хулиганских соображений. Иногда – для того, чтобы строить. И не только абстрактный новый мир, но и вполне конкретные дома. И ведь мы имеем уникальную возможность наблюдать этот исторический процесс. Ведь строят не где-то, там, «на руинах»: у нас во дворах. Под самым носом – и даже «на головах». В порядке обустройства «свободных площадей».

И опять мы недовольны. Ну, вот – не диалектики. Не отдаём сознание во власть бытия. А нет бы, вспомнить, что творилось вокруг прежде? Не в «глобальном аспекте»: в плане кругового обзора? Ведь кругом были одни пустыри! А как ещё определить тот продукт расточительства, который произвели архитекторы советских времён?! Детские площадки, придомовые территории, палисады, цветники, скверы, хоккейные корты, футбольные поля, турники! Лавочки в десяти метрах у подъездов! И всё это – во дворах, согласно генплану! Ужас! Кошмар! И, слава Богу – а также зелёному доллару и разноцветному рублю – что это время прошло! Прошло время планового беспредела, когда государство маскировало розариями пустующие «площадя»! И правильно, что восторжествовал новый подход: «Ни метра – зелёным пожирателям! Двуногим – тоже!»

Нет, нужно было спасать положение! А «пипл», если и понимал это —не так, как нужно. А всего-то и требовалось: определиться с новым подходом к красоте. Старый-то был извращён большевиками. С их общей меркой по части коммунальных благодеяний. «Что – народу? Всё – народу!» А народ – это ведь люди. А люди – разные. И возможности у них – разные, не говоря уже о потребностях. С чего они такие разные – другой вопрос. Значит, требовалось соответствовать времени. Всем – и красоте тоже.

Отсюда: перемены были обречены на то, чтобы иметь место быть. Они уже не могли не начаться. Поэтому-то в обиход по-хозяйски и вошли незнакомые слова: «инвестиционный климат», «инвестиционные приоритеты», «инвестиционный портфель». И, неважно, что там было первичным: климат, приоритеты или портфель с его содержимым. Важно другое: власть, наконец, встала в ряды строителей светлого будущего – и даже настоящего. В прямом смысле. Образовался союз «меча и орала» на новый лад. Этакое братство столоначальников и капитала. Интересы застрельщиков перемен взаимно переплелись. На благо всех, разумеется. Всех чиновников и бизнесменов.

Не секрет, что перемены в мировоззрении тесно увязаны с личным интересом. Как сказал один товарищ: «Деньги пока ещё не отменили». И вот – результат: то, что было невыгодным вчера, стало выгодным сегодня. Конечно, это произошло не вдруг: каждому овощу – свой срок. «Овощу» первоначального накопления капитала – тоже. Он «созрел», «накопился» – и куда-то его надо было девать. На Канарах были, новинками авто пресытились, икрой едва ли не блевали. Пора было пристраиваться к серьёзному делу. Капитал ведь существует не для того, чтобы его проедать. На него нужно деньги делать. И делать их обязаны они сами. Это – азы капитализма. Значит, нужно вкладывать. Но по уму: лишь в то, из чего можно извлечь наибольший доход с наименьшими затратами и в кратчайшие сроки.

Одним из таких наиболее привлекательных источников вложения и стало, как это ни странно, строительство. То самое: «у нас под носом». Тихо и незаметно, строительство по привлекательности – и своей, и капиталов – вышло на одно из первых мест наряду с банками и нефтью. Времена, когда на строительство глядели лишь как на самый надёжный способ «омертвления капитала», ушли в небытие. В дополнение к потребности в шикарных офисах и торговых центрах неожиданно возникла потребность в жилье. В качественном, «элитном», на западный лад. Для подрастающего «среднего класса». С соответствующими, разумеется, ценами на него.

Неправедному капиталу – а другого у нас и не бывает – осталось лишь устремить свои потоки в русло строительной индустрии. Возведение жилья стало не менее доходным и престижным видом бизнеса, чем строительство бесчисленных торговых центров и всевозможных злачных мест. Более того: приоритет от возведения «элитных» особняков перешёл к многоэтажным, многоквартирным и многоквартальным объектам. Строить начали – по сравнению с временами абсолютного «бесстроя» – много. Но как-то странно – «по бессистемной системе». «Как Бог на душу положит». Правда, Бог к «положению на душу» не имел никакого отношения: клал не он. Объектом положения выступала душа бездушного чиновника. Предметом – конверт. По причине этого «положения» ни о планировке, ни о привязке, ни о гармонии уже не вспоминали. Тем более, не вспоминали о каких-то, там, жильцах.

Буржуа – не «пипл». Их взгляды на жизнь меняются с изменением конъюнктуры. То, что вчера ещё не имело перспективы удостоиться даже плевка от новых хозяев жизни, сегодня превратилось в «золотую жилу» – и даже «яблоко раздора». «Яблоко раздирали», конечно же, те, кому это полагалось по должности: столоначальники. «Раздирали» так, чтобы хватило всем. В том числе, и столоначальникам. А всё потому, что интерес новоявленных строителей носил специфический характер. В плане географии. Дело в том, что он ограничивался исключительно центром города. Другие площадки застройщиков почему-то не интересовали. Хотя этих, других, было в сотни раз больше – и все «в свободной продаже»: ни конкурса, ни конкурентов. Но – на окраинах города. Там, где в девяносто первом остановились строители «коммунистического завтра». По той причине, что оно вдруг стало «вчера».

А центр – это центр: седмерицей вознаградит! Вот и полезли. Во дворы. Под бок к другим многоэтажкам. На спортивные площадки. На детские площадки. На придомовые территории. На тротуары. На пешеходные дорожки. В городские парки, скверы, бульвары. На площадки для контейнеров с мусором. Всюду, куда только могла ступить «нога» башенного крана.

И стала земля объектом взаимоисключающих интересов. Борьба пошла за все свободные участки в центре. Хотя большинству из них ещё предстояло стать свободными. Для этого их требовалось очистить от «наследия проклятого коммунизма». От тех же детских площадок, скверов, палисадов, площадок для выгула собак, площадок под контейнеры для сбора мусора. Даже щели между домами – и те участвовали в конкурентной борьбе.

Возражения несознательных жильцов, «неправильно понимающих политику партии и правительства», немедленно пресекались «крупнокалиберным» доводом: «это – земля города». Читай: столоначальника, приставленного к бумагам. И к столу, от которого можно приобресть. Sapienti было sat. То есть, умному было достаточно. А вот те, которые остальные, те, кто не понимали этого довода, не понимали его на свою голову. И на свою же задницу. Поэтому число непонимающих, изрядное вначале, быстро сокращалось. После соответствующей разъяснительно-воспитательной работы.

Дураки были архитекторы советских времён: блюли, понимаешь, пространственную перспективу! Геометрией занимались! Отводили, понимаешь, такие большие – пустующие, с точки зрения их «преемников» – площади под зелёные насаждения, цветники, аллеи, скверы, фонтаны!

Зачем?! Зачем, когда всё это можно – и с выгодой для… хм… города – отдать нуждающимся… миллионерам?! И чёрт с ней, с этой пространственной перспективой! И чёрт с ней, с этой геометрией! И чёрт с ними, с этими зелёными насаждениями – пусть даже город, расположенный в полупустыне, задыхается от пыли, промышленных выбросов, смога и жары! И неважно, что эти случайные постройки «не монтируются» с обликом города. Главное, все довольны. Все, кому «положено» быть довольными. Кроме, конечно, этого… как его… э…э…э… народа. Потому, что он – не диалектик.

С того всё и началось. С непонимания диалектики. Как знает даже неграмотный, вначале было слово. В данном случае: слово жалобы. От населения. Думающего, с точки зрения масштабных взяточ… пардон: деятелей – только о своих узкоэгоистических интересах: детки, старички, собачки, здоровье и прочие несущественные мелочи. Несущественные – с точки зрения весьма существенной не мелочи, получаемой столоначальниками «за заботу об облике города».

После активной профилактической работы среди населения оно стало, в общем и целом, «правильно понимать политику партии и правительства». Потому, что власти всё сделали для достижения взаимопонимания… в свою пользу. Ведь кто только не участвовал в разъяснительных мероприятиях. И «отцы города» с уголовным прошлым и ещё более уголовным настоящим. И «лекторы» из ОПГ – ныне ОМОН и прочие «спецподразделения». И «услугодатели» у вентилей с водой, газом и пультов ТЭЦ. При таких обстоятельствах воспитательная работа была обречена на успех. В противном случае её объект был бы обречен на совсем другое.

Конечно, можно говорить о том, что притесняли – и не только в переносном смысле. Притесняли – и даже теснили. Да, это имело место быть… потому, что место имело быть! Хорошее место. В самом центре. А так как земля, как уже выяснено – «города», то местным жителям не оставалось ничего иного, как потесниться. В порядке уплотнения. Ну, или – «рационализации временно неиспользуемых площадей». Бог велел делиться. Городская администрация – тоже. А тот, кто не слушал ни Бога, ни городскую администрацию – тот «не из нашего двора». Пусть даже, согласно прописке, это – его двор. Таких уже не просили тесниться, а теснили – и даже притесняли. Для «лучшей усвояемости материала».

И, потом: к чему все эти разговоры? «Грабят», «унижают», «обманывают»… Кого грабят? Самих себя – город, то есть? (Если кто забыл, то город – это они, а все другие… просто – все другие). Земля-то – не ничейная, а «чейная»! «Ничейной» она была в результате досадного недоразумения, имя которому: Советская власть. Что же – до «унижают»… Ну, унижают! Та ведь не со зла: в силу производственной необходимости. Идём дальше: обманывают? Ну, обманывают! Но ведь для пользы дела! Для всех… кто должен извлекать пользу из этого дела!

И потом: не всех же унижают, обманывают, грабят! Только тех, кому не повезло с местом жительства. Вот, что главное! А всем остальным надо лишь не высовываться – и всё будет хорошо! Лишь бы им повезло жить в бесперспективном районе. В бесперспективном – с точки зрения перспективного застройщика.

Ну, а всем остальным так и хочется пожелать строками песни: «Прежде думай о Родине – а потом о себе!» Что же это мы мешаем благоустраивать город, пусть даже злопыхатели считают это кормушкой для миллионеров? Они же – не для себя… то есть, не только для себя… то есть, для себя, но… красиво же! Не жить – так хоть посмотреть! Да – не в том месте! Да – взамен парка! Да – внаглую и в обход! Да – почти на голову! Но ведь не это – главное! Главное: растём! Вширь и ввысь! И не важно – что там, где уже и повернуться негде!

И, потом: демократическая власть – справедливая власть. И она свято чтит принцип: «Всё – для блага человека… способного оплатить это благо!» То есть, не для абстрактного человека, не для человека вообще – для человека конкретного. Демократия умеет видеть за массой личность: человека имущего. И, разумеется, идёт ей навстречу. В отличие от ретроградов, цепляющихся за свои дворы. Они ещё не поняли того, что «место под солнцем» – это не место под солнцем. Это – товар! А эти сторонники застывших форм упорно не хотят считаться с законным правом человека имущего! Не хотят считаться – и не хотят делиться! Всего лишь кусочком своего двора! Всего лишь краюшкой «своего» солнца! Всего лишь частью «своего» горизонта!

И неважно, что этот кусочек – во весь двор, а солнце и горизонт они теперь смогут видеть только по телевизору. Важен принцип! Тот самый: «Каждому – по потребностям в его наличных деньгах!» Потому, что, пока неудачники рассуждали о справедливости, люди с новым мышлением заработали право на этот принцип! Потому, что это право оплачено их трудовыми – пусть и нетрудовыми – рублями, долларами и евро! Думаете, не оплачены? Откройте глаза: факт налицо – буквально под носом!

Казалось бы, после таких объяснений – да ещё сделанных такими людьми – всё и всем должно быть ясно. Без дополнительных вопросов и дополнительных ответов. Ан, нет: не перевелись, оказывается, ещё дураки на Руси. И, если по счастью, то только для остальных. Для себя же – совсем даже наоборот. Те самые дураки, которым до всего есть дело. Те самые дураки, которые не могут промолчать там, где среднестатистический обыватель «отработает» за слепоглухонемого так, что слепоглухонемой тут же снимет шляпу и кандидатуру. Те самые дураки, которые не могут равнодушно отвернуться или же испуганно ускорить шаг. Те самые дураки, на которых и держится всё умное. Те самые – «дураки принципиальные», классические. «Совки» – в терминологии новых хозяев жизни.

Только они одни и оставались ещё преградой на пути к светлому будущему… отдельно взятых граждан страны некогда равных возможностей.

Только они одни и мешали становлению рыночных отношений… между людьми. Потому что те, кому по закону положено было служить «преградой», предпочитали служить «карманам». И в отличие от бескорыстных борцов «за справедливость на свою голову», весьма преуспевали в этом служении. И числом они превосходили «дурака принципиального» столь значительно, что чувство зависти к судьбе последнего бежало без оглядки, едва узнав адрес получателя. Вон, сколько их: администраций, правительств, надзирающих органов, милиции, полиции, прокуратуры и прочих «защитников от народа»! И все – на нашу голову, по наши души и карманы!..

Глава вторая

Юрист был не только юристом: он был классным юристом. Даже высококлассным. Такие всегда нарасхват. Особенно в «годину судьбоносных консенсусов». Знания, опыт и аналитический склад ума Юриста, его профессиональная и человеческая порядочность, столь редкая по нынешним временам, были востребованы сразу же, едва начался передел «ничейной» собственности. Предприятие, в котором последние несколько лет работал Юрист, одним из первых в городе преобразовалось в ЗАО – закрытое акционерное общество. Но это не спасло его коллектив от «первого блага демократии»: хронического безденежья. Даже – несмотря на почти символические размеры тарифных ставок, окладов и премий.

Но посыпать голову пеплом Юрист не стал. Не успевал, даже, если бы и захотел. Объяснение – простое до банальности: пепел был на месте, а, вот, голова – нет. Голова работала в режиме хрестоматийного Фигаро. По причине востребованности. Но не вдруг: такие дела «с кондачка» не случаются. «Кондачка» замещал лозунг: «Помоги себе!» Юрист свято чтил этот лозунг. На пару с «демократизирующимся» государством. Давно чтил. Ещё тогда, когда студентом помогал начинающим кооператорам. Теперь настал их черёд помочь: «демократия» уже начинала бить по карману.

Момент был «судьбоносным» – и характер услуг не менялся с переменой клиентов. Речь во всех случаях шла о юридической помощи в отъёме чужой – государственной – собственности, и последующей защите этого «своего права» от посягательств других, таких же «надлежащих» владельцев и претендентов.

Обычно, когда хотят оправдать «деликатные» поступки человека, говорят: «у него не было выбора». Но это не так. Выбор есть всегда. Правда, он невелик: либо деньги – либо безденежье. Деньги – при готовности поступиться «отдельными» несущественными принципами. Безденежье – при обратном «раскладе»: «хоть с голым задом – но с чистой совестью».

Юрист избрал… служение закону. Тем более что на эту стезю встало большинство его «товарищей по цеху». Разумеется, из числа тех, чьи услуги оказались востребованными. Внешне – ничего предосудительного: профессионал зарабатывал тем, что умел и должен был делать. И, если его услуги находили спрос только у «новорусской братии», а порядочным людям они были либо не нужны, либо не по карману, то это уже не его вина. Юрист должен представлять интересы клиента – и надлежащим способом. Какие бы при этом чувства он ни испытывал. Разумеется, далеко в глубине души: эмоции у юриста – признак профессиональной несостоятельности. Не говоря уже о последствиях для мягких частей тела.

Для объяснения «коллаборационизма» имелся ещё один немаловажный фактор: семья. Банальнейшая ситуация, самая распространенная отговорка – и, вместе с тем, как ни странно, правда. Жена его вынуждена была уволиться с предприятия, весь прок от которого заключался в одной лишь печати в трудовой книжке. А детей кормить надо? А самим жить надо? А помогать старикам-пенсионерам? Словом, классика: суровые реалии бытия – против высоких принципов. Результат схватки предсказать несложно. Ввиду различия весовых категорий «поединщиков».

Юрист был от мира сего, поэтому и раздумывал недолго. Если уж совсем откровенно, то вовсе не раздумывал. Несколько удачно проведённых дел способствовали росту его популярности «в специфических кругах». К нему потянулись люди. Денежные люди. Без принципов и «с прошлым». Пошли деньги. И деньги немалые. В конвертах: оставив трудовую книжку в какой-то шарашке, Юрист работал теперь исключительно «по договору».

То есть, это лишь так называется: «юрист по договору». На самом же деле и договора между сторонами не заключалось: всё оформлялось устным, «джентльменским», соглашением. А для представления интересов в суде и арбитраже Юристу выдавалась доверенность: либо разовая, под конкретное дело, либо на определённый срок. Иногда – даже постоянная.

Конечно, при таких «специфических» взаимоотношениях случались и неприятные сюрпризы, когда выполненная работа оказывалась… благотворительностью. Что поделаешь: «заря капитализма». Все учатся. И не всегда на положительном примере. И не всегда на ошибках других. Даже при наличии такого эксклюзивного желания.

Но это было, скорее, исключением из правил, только доказывающим правило. «Господа» из вчерашних «товарищей» – а многие и даже «граждан» – понимали, что жизнь одним днём не кончается. И что плевать в колодец, полагая его предметом одноразового пользования, неразумно. По причине «острой нехватки питьевой воды в условиях засушливой степи и резко континентального климата».

Чаще всего Юристу приходилось участвовать в делах, связанных с переделом собственности. Ох, и время было! Как говорится, «лихая им досталась доля». И сейчас, по прошествии нескольких лет, он вспоминал об этом периоде, как единственном, о котором не хотелось вспоминать.

А ведь, казалось бы, какое может быть сравнение между относительно безопасной защитой интересов «кормильцев-поильцев» и тем, что ему довелось испытать в «доюридическую эпоху»: Афганистаном?! Туда будущий Юрист попал по самой заурядной причине: не хватило одного балла для поступления на юридический. Отработав полгода на стройке, он был призван в армию и определён в воздушно-десантные войска.

Этому «везению» – и даже «счастью» – будущий Юрист был обязан тем, что, ещё в школе занимался самбо, и добился неплохих результатов, «дойдя» до «взрослого» первого разряда. Спортсмены такого профиля – всегда в особом почёте у «вербовщиков».

Нет, он, конечно же, не сразу «угодил» в Афганистан. Это первые два года туда «шли» «юность и задор» – сразу же после «карантина». Как итог, «Ограниченный контингент» дополнительно «ограничивался» ещё и по этой причине.

Будущий Юрист попал в «учебку» – учебный полк, где полгода учился «искусству смерти и жизни». Смерти – чужой, жизни – своей. То есть: стрелять из различных видов оружия, метать ножи, устанавливать и обезвреживать мины, прыгать с парашютом, осваивать «десантный набор», совершать бесконечные кроссы через пески и болота, ориентироваться на незнакомой местности.

По причине тягот службы многие считали, что им не повезло с местом. Но они ошибались: им, как раз, повезло. И с тяготами, и с местом. Очень повезло. И именно тем, что учили в полку не формально, а «по-настоящему», создавая условия, максимально приближенные к боевым. Ведь лишь от такой учёбы и мог быть толк. И он был – в точном соответствии с поговоркой: «тяжело в учении – легко в лечении». В полку готовили специалистов по войне, а не по уборке плаца, покраске листьев и умению «тянуть носок». Поэтому, если выпускники и ударяли в грязь лицом, то удивительно вовремя, на мгновение опережая душманскую пулю.

Разумеется, во время учёбы ни о каком Афгане и речи не было: не одним Афганом жив человек! Не только там требовались хорошо подготовленные десантники, ибо «широка страна моя родная». Да и, как сказал поэт: «зачем о Вас – давайте о хорошем!» Ведь были и «меньшие радости» по сравнению с Афганистаном. Зачем же дополнительно «вдохновлять» себя перед «зелёным дембелем» – выпуском из «учебки»?

Слухи о том, что отправить всё-таки могут, были туманными и неоднократно опровергались впоследствии. А к «зелёному дембелю» слухи были преимущественно радужными. В диапазоне от оставления в полку сержантами до «распределения в войска по месту жительства».

Всё произошло – как всегда – неожиданно. Как говорят в армии, «звездец» подкрался незаметно». Ночью подняли по тревоге – и только на аэродроме десантники поняли, как сильно они обманулись в своих надеждах. Почему так непатриотически? Да потому, что «дураков нет»: никто не горел желанием оказаться «содержанием формы». То есть, грузом формы 200. Таких «беззаветных героев» среди десантуры не было. Это ведь – жизнь, а не бодрые репортажи для передачи «Служу Советскому Союзу!» Прикажут – что ж: выполним приказ. На то он и приказ. И в герои пойдём – если «попросят». Но самим «лезть» – пардон!

Военный билет с соответствующими записями, удостоверения об окончании учебного подразделения и о присвоении «классности» – специалиста второго класса, а также продовольственный аттестат, новоявленный младший сержант получил уже на борту самолёта.

В Афганистане ему «повезло» вторично и сразу же: как отличника учёбы и спортсмена, его определили в роту разведки. Разведывательно-диверсионные подразделения – элита воздушно-десантных войск. Первый кандидат в герои – и первый кандидат на «возвращение домой». «В оригинальной упаковке»…

Полтора года будущий законник провоевал в Афганистане. В отличие от многих других воинов «Ограниченного контингента», он мог сказать об этом без преувеличения. Он действительно не прослужил, а именно провоевал эти полтора года: на то она и разведка ВДВ.

Ему повезло «не стать песней»: он ушёл «на дембель» в установленный срок и своими ногами. И, хоть и его дважды зацепило, но ни разу серьёзно. А ведь восемьдесят шестой и восемьдесят седьмой годы были годами серьёзными: помощь «борцам за независимость» из-за рубежа, а также уровень их подготовки возросли «на порядок».

Вместе с полнокомплектным телом, домой он доставил и менее значимые награды: орден Красной Звезды и медаль «За отвагу». В Афганистане награждали скупо. Официально Советская Армия там не воевала, а «защищала южные рубежи своей страны и помогала революционному правительству в охране стратегических объектов, коммуникаций и караванов с грузом». Поэтому в первые годы, ещё при Леониде Ильиче, любая награда была исключением из правил: «не воевали же, а охраняли». И только после Панджерского ущелья восемьдесят второго стали потихоньку «декорировать» отличившихся.

Домой старший сержант разведподразделения ВДВ вернулся тогда, когда «непопулярная война» и её герои стали популярными темами на телевидении и в газетах. Не было ни одного щелкопёра или бойкого на язык «телезвездуна», которые бы не отметились ритуальным плевком в «оккупантов» и «детоубийц». В стране начинала «свирепствовать» демократия. Один, «шибко осведомлённый» академик, который дальше Горького никуда не выезжал, ужасал «разведанными» о том, что советские вертолётчики «выполняли свой долг» не только по «товарищам с братского Востока», но и по «товарищам солдатам и сержантам».

«Радушный» приём, тем не менее, не помешал «ветерану-афганцу» поступить на юрфак престижного вуза. По окончании учёбы обладатель «красного» диплома ответил решительным «нет» на предложение остаться в университете в качестве преподавателя кафедры криминалистики. Хотя предлагали настойчиво и неоднократно. Служение науке не прельщало Юриста. Да и какая в те годы уже была наука?! Да и науке ли предстояло служить?

Изображать учёного с протянутой рукой и эластичным позвоночником он не пожелал – и, наслушавшись «на дорожку» «добрых» напутствий, подался на производство. Но и здесь, если что его и ждало – так только разочарование и обещание скромной зарплаты… в будущем. «Контора», которой он предложил свои услуги, уже «отдышала своё» – и теперь «дышала на ладан». Несмотря на громкое имя в прошлом и цифирь «закрытого ящика».

Поэтому, ещё «состоя в штате», Юрист начал работать по совместительству. То есть, подрабатывать «на стороне». Благо, что проблем с временем не было. А, если и были, то лишь в плане его «убоя»: «контора решительно «доходила до ручки». И когда дела пошли, Юрист «плюнул» на отсутствующий «патриотизм» окончательно.

Авторитет, который он заслужил у «буржуев» выигранными делами и толковыми советами, позволял ему дистанцироваться от всех предложений о трудоустройстве на постоянной основе. Это давало возможность чувствовать себя относительно независимым, и не стесняться в суждениях по поводу тех или иных проблем и решений.

Общение с новоявленными буржуа позволило ему быстро прийти к выходу о том, что они с ним – «не две пары в сапоге», как сказал один товарищ. Так же, как и он с ними. Ну, ничего общего. Публика, если чем и блистала, то лишь тем, что можно носить на себе. Из интересов… хм… интеллектуального плана имелся один: деньги. Откуда взять – и куда вложить. Вот и весь «круг», если не считать таковым девиц, модные курорты, «хаты», «тачки» и бывшую государственную собственность. Как говорил уже другой персонаж: «А, вот, так, чтобы – по душам, чтобы – о Штоштоковиче…» – это «увы». Хотя бы – о футболе.