Путь ликвидатора

ПРОЛОГ

Начальник тюрьмы одного из провинциальных городков в полнейшем смятении вошел в кабинет и захлопнул за собой массивную дверь так, что повалилась штукатурка. Вытащив из кармана связку ключей, с трудом нашел в ней подходящий и заперся в своей «резиденции». На «ватных» ногах он проследовал к допотопному обшарпанному сейфу, достал из его недр полупустую бутылку «Пшеничной», граненый стакан и блюдце с засохшей нарезанной колбасой. Трясущимися руками мужчина наполнил тару и торопливо, словно кого-то опасаясь, ее опорожнил. Не уделив внимания непрезентабельной закуске, он раздраженно ослабил душащий галстук и, расстегнув ворот форменной рубахи, тяжело плюхнулся в старое кожаное кресло. С минуту посидев глядя в одну точку, он вдруг обхватил потными руками лысеющую голову и тихонько застонал …

Сегодняшний день подполковника Семенова можно было с полной уверенностью назвать катастрофическим. В пять утра он был поднят из теплой постели телефонным звонком – звонил заместитель дежурившего ночью капитана Лескова, прапорщик Евстафеев. С истерическими нотками в голосе тот доложил о гибели Лескова и беспорядках, назревающих в стенах тюрьмы. Шепотом матерясь, Егор Петрович покинул мирно дремавшее рядом дородное туловище супруги Клавы и, спешно облачившись в наглаженный китель, отбыл в направлении вверенного объекта. То, в каком виде предстала пред ним его вотчина, едва не довело Семенова до инфаркта: со всех сторон к тюрьме стягивались подразделения МВД, сияя мигалками и нарушая тишину, царящую на улицах просыпающегося города, противным и многоголосым воем сирен. Из некоторых окон здания следственного изолятора валил черный дым, а из-за толстых стен неслись матерные выкрики и леденящие кровь вопли. Милицейское начальство всех рангов тактично терлось в сторонке, видимо – принимая решение по штурму злополучного заведения. Семенов вытер пот с широкого лба и нетвердой походкой направился к своим собратьям по оружию.

Дальше …: штурм, во время которого погибли шестеро сотрудников и десять – получили ранения различной степени тяжести; тушение очагов пожара силами трех пожарных расчетов … ; жестокое подавление активности наиболее радикально настроенных заключенных и устранение последствий страшного и стихийного бунта …

Семенов плеснул в стакан еще грамм пятьдесят спасительной влаги, выпил и занюхал жестким кусочком сервелата. Внезапно мужчина громко выругался и всердцах ударил по столу мощным кулаком. А ведь еще вчера все было так хорошо! От лица министра он был награжден почетной грамотой за долгую и добросовестную службу. До пенсии оставались считанные дни, а в пятидесяти километрах от города, на берегу маленького озерца, томился в ожидании хозяина небольшой коттедж, в котором можно было спокойно коротать долгие дни заслуженного отдыха: ловить рыбу и ковыряться в огороде. А теперь вот как?! Гребаный Лесков!!! Ведь говорил же ему, выродку, – не зажимай так зэков! Какие-никакие, а люди все ж. Так нет же! Затравил псами ночью блатного, и не кого-нибудь – самого Вартана – смотрящего. Естественно, братва, настропаленная в последнее время «малявами с воли», призывающими к достойному ответу «ментовскому беспределу» (одну из таких на днях бдительные сотрудники нашли в подушке одного зэка), кинулась на защиту своего авторитета. Долбаный капитан, земля ему наждаком! Не погибни он в заварухе – самолично удавил бы!

Невеселые раздумья подполковника были прерваны противным треском служебного телефона. Семенов недовольно покосился на казенный аппарат и нехотя снял трубку:

– Семенов у телефона!

– Товарищ подполковник, к вам посетитель, – боязливо пролепетал из динамика голос дежурного по КПП – прапорщика Цымбалюка.

– Кого там еще принесло?! – рявкнул Егор Петрович – сегодня он имел уже достаточно нелицеприятных бесед с взыскательным начальством.

– Майор СВР, Логинов Дмитрий Валентинович, – чуть ли не шепотом произнес Цымбалюк.

– Е-мое! Пропустить немедленно! – радостно возопил подполковник.

– Есть – пропустить! – гаркнул исполнительный прапор.

Но Семенов уже не слушал своего подчиненного – он извлек из сейфа непочатую бутылку виски, второй стакан и коробку шоколадного ассорти. Затем он отпер замок на двери кабинета и даже слегка приоткрыл ее. Димон, чтоб его! Сколько же они не виделись – лет десять, или и того больше? Последний раз – в Москве, на всероссийском съезде работников МВД!

Через несколько минут в дверь постучали и, без приглашения, в кабинет Семенова пружинистой походкой вошел моложавый поджарый человек в штатском, широкой улыбкой приветствуя хозяина апартаментов.

– Ну, здравствуй, Егор!

– Димка, ты какими судьбами здесь?! Вот уж кого увидеть никак не ожидал, так это – тебя! Неужели сам навестить решил? – Семенов с долей иронии хитро прищурился.

– Врать не стану, не сам – по службе. Но очень рад тебя видеть, – искренне ответил Логинов и, следуя пригласительному жесту, присел на стул, который гостеприимный хозяин придвинул к накрытому столу.

– Ну, давай за встречу! – Семенов открыл дорогой напиток и плеснул виски в стаканы.

Гость помедлил, словно нехотя, взял стакан и, чокнувшись с подполковником, едва пригубил напиток.

– А ты, Егор, смотрю – уже не в первый раз сегодня тонус поднимаешь? – негромко спросил Логинов и кивнул на остаток водки и засохшую закуску, которые второпях забыл убрать подполковник.

– Эх, Димка! Сегодня с самого утра такая карусель, что … , – Семенов горестно взмахнул рукой.

– Наслышан, – майор проницательно взглянул на старого друга.

– Слушай, а ты, часом, не поэтому делу ко мне пожаловал? – подозрительно взглянул на собеседника Егор Петрович.

Логинов слегка смутился, несколько секунд подумал, словно подбирая слова, и грустно улыбнулся.

– Отчасти – и поэтому тоже.

– Твоя контора, что – теперь и тюрьмы инспектирует? – ехидно воззрился на собеседника Семенов. – Вот уж не ожидал!

– Все немного не так, дружище, – поднял руку в успокаивающем жесте Логинов. – Ты, как я понимаю, сейчас в глубокой … , – подполковник удрученно кивнул. – Так вот, есть у тебя один маленький шанс исправить свое нелегкое положение … , – Дмитрий многозначительно умолк.

Егор Петрович, не веря собственным ушам, недоверчиво взглянул на Логинова. Кем возомнил себя этот майор? Как можно сейчас что-то исправить?! Когда шестеро погибли (зэки, конечно – не в счет)! Когда об инциденте уже знают на всех уровнях, вплоть до министерства!! Когда местные журналюги и телевизионщики, мать их, уже готовят к выходу свои сюжеты и статьи!!!

– И … и …как … теперь? – судорожно сглотнув слюну, едва ли не прошептал начальник тюрьмы и, прослезившись, словно на ангела-спасителя, взглянул на собеседника.

Майор загадочно улыбнулся и с видом доброго волшебника вытащил из внутреннего кармана пиджака сложенный лист бумаги.

– Для начала – прочти сей документ, а детали мы обсудим потом.

Трясущимися руками Семенов осторожно взял «магический» документ, якобы – способный исправить его безнадежное положение. Под действием спиртного голова соображала весьма туго, поэтому Егор Петрович неоднократно прочитал содержимое, никоим образом не вязавшееся с его спасением от должностного расследования.

– Ну и … ? –растерянно посмотрел он на улыбающегося Логинова. – « Предоставить в распоряжение … для этапирования». Дима, я не понимаю.

– Ты на подпись посмотри, – улыбнувшись, посоветовал майор.

Семенов перевел рассеянный взгляд вниз, протер глаза и вновь перечитал написанное. На какое-то время старый служака впал в полнейший ступор и с полуоткрытым ртом уставился на Дмитрия, словно видел его в первый раз. Наблюдая за товарищем, Логинов сокрушенно покачал головой, поднялся с места и плеснул в стакан подполковника добрую порцию виски.

– Ты, Петрович, выпей – полегчает. И присядь – в ногах правды, как ты знаешь – нет. Я тебе сейчас растолкую все.

Семенов оторопело опустился в свое кресло, послушно выпил и, ловя каждое слово, внимательно выслушал длинный монолог собеседника. По мере повествования лицо Егора Петровича все больше вытягивалось и, когда Логинов наконец закончил, своим выражением напоминало полоротого ученика, выслушивающего речи мудрого учителя.

– Вот так – просто?! – изумленно протянул он.

– Ты считаешь, что человек, расписавшийся здесь, не способен решать подобные вопросы? – вопросом на вопрос ответил майор.

– Да … , – потрясенно выдохнул Семенов и внезапно встрепенулся, – А как же СМИ местные?!

– Поверь, Егор, там уже все улажено – ни слова о произошедшем здесь не попадет в эфир. Пойми ты – учения у вас происходили! По возможному устранению беспорядков во вверенном тебе объекте.

– А погибшие? А зачинщики бунта?! – находясь на грани нервного срыва, воскликнул подполковник.

– С погибшими – разберемся! – сухо ответил Логинов. – В этом направлении уже работают, так что не бери в голову. Теперь, что касается зачинщиков и наиболее отличившихся … , – на секунду маойр умолк и, взглянув прямо в глаза собеседника, словно гипнотизер, негромко и твердо произнес, – … все они приговорены к пожизненному заключению; приговор уже вступил в силу и обжалованию не подлежит. С этой минуты они переходят в мое распоряжение, и я займусь их этапированием к месту исполнения наказания

– Но ведь даже я пока что не знаю подробностей произошедшего в полном объеме! – потрясенно промолвил Егор Петрович. – Нужно проводить внутреннее расследование, устанавливать личности виновных, проводить очные ставки! А ты говоришь – приговор в силу вступил! – он сокрушенно помотал головой. – В отношении кого – вступил?!

– А вот как раз этим, дорогой мой друг, мы сейчас и займемся! – Логинов вновь широко улыбнулся и хлопнул подполковника по плечу. – Распорядись принести личные дела и медицинские карты подопечных.

Семенов послушно кивнул и с мольбой поднял на майора растерянный взгляд:

– Слушай, Дим, ради чего все это?

Взгляд Логинова внезапно стал жестким и неприветливым.

– А вот этого, Петрович, я тебе сказать не могу. Сам понимаешь – служба!

СЕДОЙ

Уже третьи сутки страдали заключенные в тесном купе столыпинского вагона. Жара в это лето была в буквальном смысле невыносима. Что уж говорить про узников, которых в количестве четырнадцати человек затолкали в настоящий ад на колесах. Несмотря на то, что все остальные камеры были свободны, зэков, словно животных, забили в одну – так было удобно конвоирам. Вообще-то конвой был приятно удивлен этим необычным спецрейсом – в таком малом количестве никто из них еще не перевозил заключенных. Если бы не адская жара, то поездку можно было бы назвать увеселительной.

– Седой, может чифиру замутим? – лениво поинтересовался пожилой зэк, смахнув капли пота с куполов церкви, вытатуированной на широкой груди.

– А мотор у тебя не накроется? – мрачно ответил мужчина лет тридцати с небольшим и взъерошил свои, абсолютно белые от седины, короткие волосы. – Коваль, на твоем месте я бы поостерегся – годы не те.

– И то правда! – вздохнул Коваль. – Когда после бунта прессовали – скрутило, аж жуть!

– Это сколько ж здесь градусов? – свесившись с верхней полки, воскликнул молодой щуплый парень.

– Полтинник, если не больше! – важно ответил Коваль и шутя щелкнул молодого по носу. – Не маячь – без тебя тошно.

– Эй, командир! – крикнул дородный, весь покрытый потом мужчина и несколько раз ударил своим кулачищем по решетчатой двери камеры.

В коридоре послышались тяжелые шаги, и вскоре сквозь решетку на арестантов воззрилась недовольная мина конвоира.

– Чего надо? – прохрипел сержант, вытирая форменной кепкой вспотевший лоб.

– Слышь, командир, воды принеси! Глотки пересохли – сил нет!

– Потерпишь. Через пару часов на место прибудем, так что – собирайте манатки, – здоровенный детина наигранно зевнул и, развернувшись, направился восвояси.

– Хрен тебе в ухо! – процедил сквозь зубы толстяк и крикнул уже громче. – Куда прибудем-то?

– Там все и узнаешь! – раздалось из глубин «продола».

– По ходу – в Карелию едем, – подал голос сверху Череп. – Ночью конвой что-то про Петрозаводск лопотал.

– Странно как-то все, – задумчиво произнес Седой и почесал переносицу, от которой к скуле протянулась белая полоска шрама. Зеленые глаза смотрели в одну точку, а лоб парня был нахмурен. – Ни суда, ни допросов – взяли и повезли …

– Раньше думать было надо, – буркнул толстяк и недобро сверкнул водянистыми глазами, – когда капитану шею сворачивал. Теперь вот все едем – незнамо куда.

Седой ответил ворчуну холодным, словно блеск отточенного лезвия, взглядом и промолчал. В отличие от него, Коваль не смог оставить без внимания отпущенную реплику – длинными худыми пальцами с синими перстнями он схватил за кадык недовольного и, с силой сдавив, прошипел:

– А что бы ты, сука, делал, если бы тебе стволом в лоб уперлись?! Пацан все по понятиям сделал – не забздел. За это ему везде уважуха будет – куда бы ни попал. А ты, мразь, только о своей поганой шкуре думал, когда кипиш поднялся. – Коваль залепил толстяку широкой ладонью в лоб, отчего тот свалился на пол.

– Да ладно, Коваль, ну его – пусть живет, – миролюбиво вмешался Седой. – Не хватало еще самим в этом собачнике перегрызться.

Коваль криво усмехнулся и недовольно покачал головой:

– Смотрю я на тебя, Серега, и удивляюсь: вроде не блатной, а пацан правильный – не подкопаешься. Ты чем по жизни занимаешься, если не секрет?

– По жизни – живу! – улыбнулся Седой. – А ты, если на исповедь развести меня хочешь, сан священника получи для начала!

– Ладно, говорливый, – с долей иронии проворчал Коваль. – Ты меня еще жизни поучи!

Седой ответил ему хищной улыбкой и промолчал, не желая ввязываться в базар «за жизнь». Как показывала эта самая «жизнь» – гораздо выгоднее было уметь по-настоящему слушать, нежели трепать языком. Сергей катнул желваки и понуро уставился в одну точку. Жизнь …

Жизнь Сергея Решетова началась в убогой провинциальной больнице, куда доставили его беременную и умирающую от лучевой болезни мать. После тяжелых и сложных родов мама не протянула и двух часов – тихо скончалась на скрипучей больничной койке, застеленной линялым бельем, прижав к себе сверток с ревущим во все горло Серегой. Врачи долго поражались тому, что у роженицы с такой степенью облучения (которое она, кстати, получила неведомо где) мог родиться абсолютно здоровый ребенок, который мало того, что выжил в радиоактивном чреве, так еще был и практически не восприимчив ко всевозможным недугам, выпадающим на долю новорожденных. Участники консилиума в областной клинике, куда маленького Решетова доставили спустя две недели, изумленно качали седыми головами, изучая заключение о смерти его матери.

В дальнейшем судьба Сергея устремилась по накатанным рельсам участи тысяч подкидышей и «брошенных»: дом малютки и последовавшая за ним череда детских домов, которые он менял с завидной регулярностью. Не то чтобы его тяготила скупая опека родного государства, нет – мальчуган с рождения умел приспосабливаться везде, куда бы ни забросила его шальная судьба. Гораздо сильнее этого беспокоило Серегу пристальное внимание, оказываемое ему людьми в белых халатах. Парень рос и развивался значительно быстрее своих сверстников; практически не болел (за исключением легкого насморка) и везде отличался завидными физическими данными. Все это, вкупе с довольно любопытной медицинской картой, весьма интересовало назойливых эскулапов. Одно из светил советской медицины даже хотел сделать Решетова темой своей кандидатской. Подобное навязчивое внимание настолько достало свободолюбивого и неугомонного парня, что, едва ему исполнилось двенадцать, он сбежал из очередной богадельни, на этот раз – окончательно.

Мотаясь по широким просторам Отчизны в компании таких же, как и он, беспризорников, Серега познал все трудности взрослой жизни, обрушившиеся на неокрепшие плечи подростка. Казавшийся бесконечным, калейдоскоп подвалов, спецприемников и различных ночлежек прекратился лишь тогда, когда парня взял под свое крыло тверской вор Вартан, углядевший в смышленом пареньке, как ему тогда казалось, будущую «звезду» криминального мира.

Криминальный авторитет, никогда не имевший своей семьи, за короткий срок привязался к неугомонному беспризорнику. Словно родного сына, обучал он парня суровым реалиям жизни в современном обществе. Да и Сергей, никогда не ведавший – что такое родительская любовь, проникся к своеобразному «папаше» чувством глубокой благодарности и преданности. Это время, проведенное в большом загородном доме предводителя криминального мира Твери, было самым счастливым эпизодом трудного и непредсказуемого детства Сергея Решетова.

      Увы, грандиозным планам авторитета так и не суждено было воплотиться в жизнь – через четыре года он сел всерьез и надолго. Осиротевший Сергей вновь вернулся к сомнительным прелестям жизни беспризорника. Кочуя из города в город, приобретая новых друзей и занимаясь не вполне легальной деятельностью, Решетов встретил свое восемнадцатилетие в стенах изолятора временного содержания, куда его направили после задержания за мошенничество – команда юнцов-гастролеров весьма активно «лохотронила» на местных вещевых рынках.

Внимательно изучив дело задержанного и усмехнувшись при виде даты рождения, следователь добродушно взглянул на парня и произнес:

– Ну, бандит, с Днем рождения тебя! Вот что, Серега: хорош дурью маяться! Пора и о жизни своей задуматься! – подспудно он набирал номер на телефонном аппарате. – Алло, военкомат? Мне бы Ивана Трофимовича … Иван, у меня для тебя клиент имеется, – следователь подмигнул поникшему Решетову.

Вот так, абсолютно неожиданно, Сергей угодил в тесные и гостеприимные ряды Вооруженных сил Родины. Выбора особого на тот роковой момент у него не было: либо здание с непрезентабельными решетками, либо – служба в РА. Разумеется, пацану, привыкшему к вольному образу жизни, весьма затруднительно было свыкнуться со строгим распорядком и железной дисциплиной, царящими в учебке, но он старался, как мог … Старался до того момента, пока однажды, после отбоя, сержант с замашками садиста в компании с двумя старослужащими не собрался поучить строптивого «духа» тонкостям армейской жизни, выходящими далеко за рамки воинского устава и являющимися неотъемлемой частью воспитания молодых бойцов.

– Ну, боец, – развязно произнес верзила-сержант. – Как жить дальше будем: по уставу, или … , – повинуясь его одобрительному кивку, один из «дедов» противно усмехнулся и резко ударил Решетова в грудную клетку здоровенным кулаком.

У Сергея перехватило дыхание, а разум затопила волна жгучей ненависти – никому и ни при каких условиях не позволял он обходиться с собой подобным образом. То, что произошло впоследствии, никоим образом не укладывалось в планы старослужащих, привыкших к рабскому подчинению и беспрекословному выполнению их команд. Правая рука новобранца с вытянутыми указательным и средним пальцами метнулась к лицу ударившего его бугая – тот, прикрыв рукой глаза, взвыл, подобно раненому слону. Ребром левой ладони Сергей коротко и мощно ударил по горлу стоявшего слева – ефрейтор захрипел и упал на колени, пытаясь вернуть вдавленный кадык на место. Оторопевший от происходящего, третий участник «баталии» – сержант застонал и, сделав пару шагов назад, взглядом загипнотизированного кролика смотрел на приближающегося, словно тайфун, «духа», во взгляде которого хохотала Смерть. Сам не ведая почему, он визгливо заорал: «Рота! В ружье!!!». Этот истеричный сигнал тревоги был резко оборван страшным ударом, ломающим челюсть выродка и разбрасывающим его выбитые зубы веером в радиусе нескольких метров. Поднятые по тревоге, солдаты лихорадочно устремились было к своему обмундированию, аккуратно уложенному на табуретках, но внезапно замерли, узрев живописную сцену последствий произошедшего короткого сражения …

Этот роковой инцидент кардинально изменил всю дальнейшую судьбу Сергея Решетова …

      Ранним пасмурным утром майор-особист, внимательно ознакомившись с рапортом дежурного по части, пристально смотрел в усталые и холодные глаза новобранца Решетова. Чем-то весьма импонировал ему этот упрямый парень. Возможно – своей независимостью и какой-то бесшабашной смелостью: вот так, запросто, в одиночку пойти против сложившейся на протяжении многих лет системы неуставных взаимоотношений – дано далеко не каждому. Злосчастная троица старослужащих глубокой ночью была срочно доставлена в госпиталь. По предварительному заключению врача двоим из них грозила инвалидность: один лишился правого глаза, у второго – что-то серьезное с гортанью. Сломанная челюсть сержанта Соломатина тоже была весьма неприятной деталью, но этому, как говорится, еще повезло. У Решетова из телесных повреждений – лишь огромный синяк на грудине. Опытному особисту картина произошедшего в части была довольно ясна: «наезд» на «духа» – жесткий ответ новобранца. Свидетелей, как и всегда в подобных случаях, нет. Все четыре персонажа в один голос утверждают, что «упали с лестницы». Зарвавшиеся «деды», конечно, заслуживали наказания, но чтобы так! С другой стороны – парня тоже понять можно: один против троих – ситуация довольно предсказуемая, поэтому действовал на опережение – выводил из строя противников наиболее эффективными способами. Майор усмехнулся – чисто Рэмбо.

– Значит, говоришь, упал? – устало спроси особист. – И о том, что случилось с Кононовым, Хреновым и Соломатиным, не знаешь?

В ответ Решетов угрюмо покачал головой и взглянул на собеседника:

– Товарищ майор, к чему все это? Если есть за что – наказывайте, нет – разрешите идти …

Внезапно майор рассвирепел:

– А ты знаешь, герой, что по твоей вине двое солдат инвалидами стали?! Что их дома живыми и здоровыми ждали?! Знаешь, что тебе теперь дисбат корячится?!

Решетов в упор взглянул на собеседника, секунду помедлил и тихо, чуть ли не шепотом ответил:

– Да, майор, их ждут. Меня – нет … Дисбат … , ну что ж – и там выживу! – он помолчал и добавил, немного повысив голос. – Что же касается того, что у вас люди с лестниц падают – так это не моя вина, за чистотой лестниц следить нужно! – он встал и вплотную подошел к майору. – Тебе – в том числе!

Особист оторопел и даже на полшага отшатнулся от парня – такой неприкрытой ненавистью «дохнуло» из зеленого омута глаз солдата. Он в растерянности опустился на стул. Так неуверенно майор не чувствовал себя даже «на ковре» у взыскательного начальства. Что делать-то?! Парень по-своему прав – вина за произошедшее лежит полностью на плечах офицеров части, допустивших саму возможность возникшего инцидента. А то, что солдат проявляет подобную независимость – так судьба у него нелегкая была ( перед допросом особист внимательно ознакомился с делом Решетова).

– Ну, – наконец собрался с мыслями майор, – и что мне с тобой прикажешь теперь делать?!

– Я, вообще-то, товарищ майор, к вам сюда не рвался, – спокойно ответил солдат. – По-моему: раз уж в армию – значит в армию. А тереть здесь полы и беспредел ваш разгребать – не мое это.

– Армия, говоришь? – неожиданно светлая мысль разогнала замешательство, окутавшее разум особиста. Он с облегчением потянулся и подмигнул Решетову. – Будет тебе армия!

      Через неделю рядовой Решетов был переведен на Таджико-афганскую границу, где в то смутное время обстановка все более накалялась. Используя свои связи в кругах вездесущих особистов, майор добился-таки зачисления своего строптивого «протеже» в штат резведывательно-диверсионной группы, действовавшей в зоне участившихся вооруженных конфликтов. После трехмесячной подготовки под началом майора СВР группа из шести новичков влилась в тесные ряды спецподразделения, занимавшегося ликвидацией главарей бандформирований.

Талантливый по своей природе, Сергей постигал новую для него науку воинского ремесла легко и быстро, практически на лету усваивая тонкости проведения диверсий, ориентирование на местности при любых погодных условиях, подрывное дело, основы рукопашного боя и другие немаловажные навыки, от владения которыми нередко зависела его жизнь. С головой окунувшись в мир суровой романтики и высокой степени риска, Решетов уже не представлял свою дальнейшую жизнь без всего этого. Свист пуль; ликование после удачного проведения боевой операции; азарт охотника, выслеживающего свою добычу; боль от потери товарищей; напряженная, терзающая нервы тишина ожидания в многочасовой засаде; долгожданная и ненавистная цель в перекрестье оптического прицела – таков был далеко не полный перечень ингредиентов адской смеси, ежедневно тонизировавшей организм бойца спецназа. Прежняя жизнь, наполненная бесполезными скитаниями, казалась ему теперь уже такой далекой и никчемной, что подчас возникало странное ощущение – все это происходило не с ним, не с Сергеем Решетовым – « Седым» (как окрестили его бойцы после того, как он – абсолютно седым вернулся из-под получасового артобстрела, застигшего его в засаде).

Дальше … Северная Осетия … Чечня … Многочисленные краткосрочные командировки далеко за пределы родного государства … Цели, в основном, все те же …Годы стремительно летели мимо – свой юбилей, тридцать лет, Сергей встретил на очередном задании в далекой африканской стране. Былой азарт давно исчез, и теперь уже все чаще Решетова посещало назойливое ощущение, будто все они являлись разменной монетой в многомиллиардных сделках нечистых на руку политиков; пешками в чужой, непонятной для них игре. Итог закономерен – однажды, в жаркой Ливии, две такие «пешки»: Решетов и его напарник Тимофеев – стали заложниками нестандартной ситуации, по сути – обычной накладки, возникшей в многоходовых комбинациях спецслужб. В самый последний момент, когда ситуация на политической арене резко поменялась, их попросту «скормили» местным оппозиционерам именно в тот роковой момент, когда они уже приступили к своему непосредственному заданию, а именно – ликвидации предводителя этой самой оппозиции …

Сергей молча кивнул Лехе Тимофееву и прильнул к оптике. Так, объект выходит из двухэтажного здания в сопровождении приближенных и телохранителей … Поправка на ветер … Расстояние – восемьсот … Лоснящееся лицо в перекрестье … Генерал широко улыбается и даже не подозревает о том, что через несколько секунд он станет трупом, возле которого будет с ужасом суетиться его «пристяжь». Он что-то говорит своему помощнику и вальяжно помахивает сигарой … Так, стоп … Сигара в правой руке!!! У нашего вместо правой – протез!! Подстава!!!

– Леха, валим! Это – двойник!

Молчание … Леха, с аккуратной дырочкой во лбу, из которой толчками билась струйка крови, завалился на бок. Все еще не веря в происходящее, Решетов тряхнул напарника:

– Эй, братуха!

Что-то больно ударило в переносицу и вскользь чиркнуло по щеке … Практически мгновенно правая часть лица стала влажной и липкой … Снайпер, мать его! Решетов моментально перекатился влево и замер … Каменные брызги от валуна, за которым он был секунду назад … Фонтанчик песка в нескольких сантиметрах от лица … Не уйти … Оглушительный взрыв где-то совсем рядом … Не уйти!!!

Решетов вскочил и, исполняя немыслимые акробатические кульбиты, рванул в сторону джипа, стоявшего в пятистах метрах. По-любому, у него был только один шанс из миллиона. Нет – из десяти миллионов! Сзади слышался треск автоматных очередей; то и дело справа и слева от него взлетали в воздух целые барханы … Инстинкт самосохранения заставлял его тело совершать невозможное: «качая маятник», пригибаясь и резко меняя направление, Сергей, словно молния, несся по горячему ливийскому песку, матерясь и молясь одновременно. Удар в спину … Черт, по всей видимости – осколком зацепило! Сергей по-звериному зарычал. Надо подняться! Решетов выплюнул песок вперемешку с кровью и, шатаясь, подбежал к машине … Движок мгновенно откликнулся на поворот ключа. Давай, родной!!! «Лендровер», словно шальной, сорвался с места, на котором секунду спустя образовалась воронка радиусом в несколько метров …

Одному Богу известно, что ему пришлось тогда пережить, пока он, брошенный на произвол судьбы с тяжелым ранением, выбирался из злополучной страны …

Госпиталь, люди в белых халатах и масках … Три сложнейшие операции. Нужно отдать эскулапам должное – поставили-таки на ноги. Хотя заведующий отделением, старый седой профессор, долго качавший головой и бормотавший себе под нос: «Феноменально, ежкин кот …», при выписке горячо пожал Седому руку и как-то грустно произнес: «Тебе, парень, не меня благодарить нужно! Себя, родителей своих … природу, мать твою! Короче – в рубашке ты родился, да и возможности организма поражают!».

Решетов сильно похудел и осунулся. Разум терзал безжалостный рой мыслей о правильности избранного им пути. Кругом была пустота … Кто он теперь?! Каким идеалам служит? Ради каких высоких целей ставит на кон свою жизнь и жизнь боевых товарищей?!

Через месяц Сергей, в парадном кителе и орденах, вручил своему непосредственному командиру рапорт об отставке. Нахмурив густые брови, полковник внимательно изучил протянутый ему Решетовым документ и грустно взглянул на подчиненного:

– Сломался, значит?

– Нет, Петр Андреевич – не сломался. Другое тут …

– Что другое-то?! – воскликнул командир. – Помнишь «Офицеров»: «Есть такая профессия – Родину защищать»?

– Родину, говорите? – спокойно ответил Сергей, умело сдерживая бешенство, рвавшееся из груди. – Как понятие «защищать» соотносится с моими командировками в недоразвитые африканские страны? Как араб, управляющий кучкой головорезов, может повлиять на безопасность моей Родины?! Вы прекрасно знаете, что я защищаю: котировки цен на нефть; увеличение бюджета некоторых, известных Вам, ведомств; миллиардные вливания народных средств в весьма сомнительные предприятия. Скажите мне, что это не так – и я порву свой рапорт! Заметьте – я не спрашиваю о том, что послужило причиной провала последнего задания, но именно после этого у меня наконец-то открылись глаза!

Петр Андреевич тяжело вздохнул и по-отечески потрепал Сергея за плечо.

– То, что ты мне сейчас сказал … короче, не говори это больше никому. Что же касается твоей пафосной речи, то здесь ты прав … лишь отчасти. Пойми, безопасность государства складывается из многих факторов …, – полковник замялся и, не находя слов, свернул тему. – Пойми, Сережа, мы с тобой – солдаты и поэтому должны выполнять приказы …

– Петр Андреевич, при всем уважении к Вам, я не хочу слушать эту сказку «про белого бычка». Я для себя уже все решил.

– Ну, – развел руками Петр Андреевич, – неволить тебя я, конечно, не стану … Уверен – ты сам через месяц-другой вернешься. Ты уже, наверное, и позабыл – что такое гражданская жизнь?