Пять пьес

Действие II

Пожарище Полоцкого Детинца. Ночь; луна в тучах; тусклый свет. В глубине, y костра, славянская стража; слева, y обгорелых теремных служб, брошен на голой земле варяжский полон, связанный; справа терем Рогволода, тоже обгорелое и полуразрушенное здание, откуда по временам доносятся песни и хмельные крики; в окнах яркий свет.

Ингульф, Гаральд и пленные варяги.

Гаральд.

 
Что вы молчите, витязи морей?
Не отмолчаться нам от лютой казни
И призрак смерти скорбью не прогнать.
 

1-й варяг.

 
Я проклинать устал. Не внемлят боги
 

Проклятиям.

 
Оставил нас Оден.
 

2-й варяг.

 
А я молчу затем, что слезы гнева
бессильного давно уже стоят
В глазах моих: заговорю заплачу,
А не пристало воину.
 

Гаральд.

 
С зарею
Ждет нас костер и пытка. Трижды счастлив
Покойный Рогволод!
 

1-й варяг.

 
Теперь пирует с предками в Валгалле
Дух конунга воинственный… а мы!
В полоне мы и Асам ненавистны!
Угодна мрачной Геле наша смерть,
её пиров добыча наши души.
 

2-й варяг.

 
Я сагу o Рагнаре короле
Слыхал не раз. Его в змеиной яме
Томил полоном лютый враг. Король
В тюрьме своей, смотря голодной смерти
В костлявое, безглазое лицо,
Оковами тяжелыми сражаясь
С ужами и ехиднами, сложил
Песнь про свои бывалые победы,
Про жалкий свой безвременный конец.
Та песнь жива, и жив Рагнар с ней вместе!
А мы?.. Увы! на памяти людской
Короткия, как в полдень, лягут тени,
И эти тени – наши имена.
 

Гаральд.

 
Я песнь сложил бы, но кому ту песню
Я передам? Безмолвная умрет
Она, как мы, с грядущею зарею.
 

1-й варяг.

 
Ингульф! никак ты спишь, Ингульф?
 

Гаральд.

 
Оставь!
Зачем будить? Он славно поработал
Мечом сегодня; примахались руки,
Могучия устали плечи. Спи,
Ингульф!.. Бедняк! из нас ты всех несчастней.
Два счастья мы теряем: жизнь и славу,
А ты еще вдобавок и любовь!
 

2-й варяг.

 
Его в зятья покойный конунг прочил,
Наследовать он Полоцк должен был…
 

Ингульф.

 
О-о-о-о!.. Умолкните вы, совы
Зловещие! Что пользы сострадать,
Когда помочь вы мне не в состояньи?
Что пользы сокрушаться, вспоминать
О том, чего и праведные боги
По-новому не в силах переделать?
Усните лучше! Много надо сил
Набраться вам, чтобы рассчеты с жизнью
Свершить достойно, глазом не смигнуть,
Когда огонь, служитель алчной смерти,
Багровым оком глянет вам в лицо
И, как лукавый пес, дворовый льстивец,
Лизнет в уста вас красным языком.
Усните! ночи летния коротки!
 

Варяги умолкают и мало-помалу, один за другим, засыпают. Ингульф один бодрствует.

Ингульф.

 
Любовь, престол и слава – три мечты,
Три сновиденья. Думал переполнить
Я вашим отголоском целый мир:
Не та судьба! Я завтра стану пеплом,
Поднимется от пепла черный дым,
И кончено!..
На что-нибудь получше я гожусь
Славянского костра, но жребий смерти
Мне выпряли завистливые Норны.
Они сильней меня: да будет так!
 

Взрыв криков и хохота в терем.

 
Пирует враг, кропит вином и медом
Своих убитых память. На погибель
Варяжскую за кубком кубок пьет.
За браные столы красивых пленниц
Насильно посадил и поцелуи
Срывает с бледных уст. И там позор!..
Она княжна Рогнеда!.. Боги неба!
Молниеносец Тор!..
Я видел: в терем
Вломился враг, – и встретила его
Рогнеда, как Валькирия. На помощь
Я бросился и улицей кровавой
В толпе врагов свой обозначил путь.
Уж близко был я. Но тяжелый камень,
Нежданным гостем, свистнул из пращи –
Без памяти упал я, оглушенный,
К ногам Рогнеды… Если бы y них
И умереть тогда, не оживая
Добычею для пытки и костра
И для стыда безмерного, – увидеть
Ее – княжну, красавицу мою
Владимира^[10] поруганной рабыней!
Увидеть и терпеть! Оковы грызть
От бешенства и быть не в состояньи
Отмcтить врагу!.. О ты, богиня мести,
Кровавая, с железными зубами!
Зачем ты изменила мне, за что
Покинула?..
 

Рогнеда, в разорванной белой одежде, появляется на крыльце терема.

Рогнеда.

 
Кто плачется и стонет
Там в темноте? Не ворон ли морской,
Таинственный посланник вещей ночи,
Пророк кровавых бедствий?.. Смолкни, ворон!
Несчастья кубок полон до краев
Тебе в него ни капли не прибавить!
 

Ингульф.

 
Кто бледной тенью встал там над землей?
 

Рогнеда приближается.

 
А! разорвись, мое на части сердце!
Ты!.. ты!.. княжна Рогнеда!
 

Рогнеда.

 
Кто?.. Ингульф!
 

Ингульф.

 
Остановись! куда бежать ты хочешь?
 

Рогнеда.

 
Скрыть мой позор от взгляда твоего!
 

Ингульф.

 
Зачем скрывать? я брать твой по несчастью.
Ты видишь стыд мой: я лежу в цепях.
А о твоем и спрашивать не надо!
 

Рогнеда.

 
Убей меня, убей своей рукою!
Мне легче будет.
 

Ингульф.

 
Рад бы… связан я!
 

Рогнеда.

 
О, честь моя погибшая! о, юность,
Увядшая, не ведая расцвета!
 

Ингульф.

 
Я связан, ты свободна. Нож возьми,
Сама с собой покончи.
 

Рогнеда.

 
Не решаюсь.
Так молода я… страшно мне…
 

Ингульф.

 
Дитя!
Страшнее смерти будет жизнь без чести,
Воспоминаний полная кровавых
И без надежд на лучшее…
 

Рогнеда.

 
А месть?
Иль ты ее надеждой не считаешь?
 

Ингульф.

 
О, женщина! большое слово ты
Промолвила.
 

Рогнеда.

 
А дело будет больше.
О, если б видел сердце ты мое!
Полно оно, как туча грозовая,
Палящих молний праведным огнем.
О, пожалей меня! смешались мысли,
И череп лопнуть хочет… Я горю,
Я задыхаюсь!.. льется в этих жилах
Не кровь, но яростное пламя точно
Разрушенного Полоцка пожар
Переселился в грудь мою.
 

Ингульф (холодно).

 
И Полоцк
Горел с утра, а к вечеру погаснул.
 

Рогнеда.

 
Мой пламень не угаснет, – дал ему
Владимир^[11] слишком много пищи.
 

Ингульф.

 
Знаю.
Но мужества достанет ли в тебе
Служить богине мести? Берегись!
Не приступай, своей не взвесив силы,
К железному богини алтарю!
В руках её сверкает меч двуострый,
Преступнику и мстителю равно
Блестящими грозящий лезвиями.
Кто жаждет мести, голову свою
В заклад под эту месть отдай сначала.
 

Рогнеда.

 
Готова гибнуть лишь бы отомщенной!
Ингульф! ты воин, ты меня любил,
Так научи меня, что надо делать,
Как месть начать!
 

Ингульф.

 
Убей врага изменой,
Убей его в объятиях своих!
 

Рогнеда.

 
Убить!.. теперь?.. Ингульф! должно быть, мало
Несчастен ты, коль мщеньем смерть считаешь.
Смерть счастье.
 

Ингульф.

 
Для горемык таких,
Как мы с тобой. Но он ведь победитель.
 

Рогнеда.

 
Убить его? О, нет. Ценю дороже
Я месть свою. Ужели кровь его
Так драгоценна, что лишь ей одною
Я искуплю и голову отца,
И дым костров, зажечься вам готовых,
И трупы честных родичей моих,
На полоцкой защите убиенных?
Так драгоценна, что и честь мою
Из пропасти позора вновь поднимет
Все та же чудодейственная кровь?
Чья кровь!.. о, ад и небо! стыдно молвить!..
Чья кровь! потомка прихоти княжой,
Рабынею рожденного!.. И в черном
её потоки хочешь утопить
Ты ненависть мою? О, нет! всем родом,
Всем княжеством своим он мне заплатить!..
Приди ко мне на помощь, злая ложь!
Лукавое бесстыдство, стань оружьем
Для гнева моего! своим щитом
Покрой меня, двуликое притворство!
Владимир^[12] хочет ласки – он получит
Неслыханную ласку! Обовьюсь
Я, как змея, вкруг княжеского сердца,
И доступа не будет никому
К душе его. Единственным советом
Ему моя да будет воля! Страсть
Любовная подсказывать решенья
Княжия станет, и незримым ядом
Я в них волью всю ненависть мою
К злодею Полоцка! Своим народом
Любим Владимир, скоро ненавидеть
Его начнут. Варягам лютый враг
Славянский князь, – войдут в почет варяги!
 

Ингульф.

 
Мудреное задумала ты дело!
 

Рогнеда.

 
Убить его?! Сперва столкну врага
Я со стола княжого. Пусть изгоем
Родной страны влачит он жизнь свою!
Пускай себя увидит одиноким,
Разбитым, нищим, без друзей, без власти
И без любви! пускай утратит он
В себя, в людей, в богов могучих веру!
Как мы, пускай клянет свою судьбу,
Безумствует и черный образ смерти
Зовет к себе!.. Но смерть к нему придет
Не ласковой Валкирией с приветным,
Валгаллу отражающим, лицом:
Она, как ядовитая гадюка,
В ночи к нему изменой подползет.
В последний час, в гробу одной ногою,
С отчаяньем узнает он, что мне,
Одной лишь мне обязан он паденьем
Звезды своей с небесной высоты.
 

Ингульф.

 
Да поборает Тор-молниеносец
И хитрый Локи, разума вожатый,
Тебе в путях твоих. Не знаю я,
Свершишь ли, что задумала, но верю,
Что ненависть твоя непримирима.
Живи во имя прошлого! Костер
Не страшен больше мне: ты наши кости
Не позабудешь в мщении своем.
Прощай, княжна, и вспоминай порою
Ингульфа… друга, что тебя любил,
Как эти тучи любит буйный ветер,
Как волны моря любят корабли!
 

Рогнеда.

 
Ты позабыл, Ингульф, что пред тобою
Не прежняя Рогнеда, но раба
Славянского полона, только имя
Носящая Рогнеды…
 

Ингульф.

 
О, княжна!
Что мне до плена твоего? Все та же
Ты для меня, и страсть моя все та же;
И, если бы пред смертию «люблю»
Я услыхал из уст твоих прекрасных,
Пошел бы я навстречу синелицей
Во тьме живущей Геле, как на пир,
 

Занимается заря.

Рогнеда (размышляет).

 
Ты не умрешь.
 

Ингульф.

 
Заря… Готовить скоро
Костер начнут славяне.
 

Рогнеда.

 
Поклянись,
Что, если потухающий свет жизни
Тебе я возвращу, разделишь братски
Со мною подвиг мщенья моего.
 

Ингульф.

 
Клянусь тебе молниеносным Тором,
Клянусь козлом и молотом его,
Клянусь мечом своим, отца могилой
И матери седою головой!
Какая бы тебя ни ожидала
Судьба, ее по-братски разделю!
Товарищем и красных дней, и черных,
Как верный пес, пойду я за тобой.
Душа твоя да будет мне душою!
Ты будешь жить, – я буду жить; умрешь, –
И я умру! Ты воля – я орудье.
Ты туча грозовая я твой гром.
Ты мысль, а я послушное ей дело.
Ты голова, а я твоя рука!
 

Рогнеда.

 
Благодарю. Свою запомни клятву.
Внимал ей Тор и радовались Асы.
 

Крики в тереме. На лестнице с шумом и смехом появляются Владимир, Добрыня, Вышата, Путята и другие богатыри. Ингульф притворяется спящим.

Быстро светает.

Владимир^[13] сходит с лестницы и удерживает, уже готовую взойти на крыльцо, Рогнеду за руку.

 
Красавица! а я тебя ищу
По терему: куда, мол, затерялась
Она, мое бурмицкое зерно?
Поди ко мне, Рогнеда!..
Глянь-ка в очи,
В лицо мое… Глубокое клеймо
Напрасной и бессмысленной обиды
На это богатырское чело
Ты белою рукою положила,
За что, про что, не ведая сама.
Ты видишь: нет его уже. Омыто
Оно варяжской кровью, сожжено
На Полоцком пожарищ, несметной
Окуплено добычею, но пуще –
Твоими поцелуями!
 

Целует Рогнеду. Богатыри смеются.

Пyтята.

 
Хмелен
Надежа-князь!
 

Добрыня.

 
Гуляй, душа!
 

Рогнеда.

 
О, князь!
У нас, варяжских дев, такой обычай:
Жених, невесту сватая, обязан
её расположенье заслужить
Широкой славой своего оружья,
Удачей богатырской. В терему
Родительском, девица, я взростала,
Твоих не зная дел: мне про тебя
Не пели скальды. Но пути другие
Есть к сердцу нашему. На славу мы
По слуху одному легко сдаемся,
Так может ли девица устоять,
Когда самой увидеть ей придется
Отвагу богатырскую? Мечом
Мы, женщины варяжские, владеем
Мужчин не хуже; защитить себя
Или убить, бесчестия избегая,
Сумела б я, когда бы захотела…
 

Добрыня.

 
Вертит хвостом варяжская лиса!
 

Рогнеда.

 
Но… князь! в тот грозный миг, когда в бою
Лицом к лицу ты встретился с мною
И, как стекло, булат мой раздробил,
Ты взял на щит не только это тело
Ничтожное, душа моя в тебе
Властителя признала, сердце робко
Забилось и шепнуло мне: вот он!
Вот муж, кому не жаль отдать свободу,
Пред кем не стыд во прах, благоговея,
Колена непокорные склонить.
 

Падает к ногам князя.

 
Казни меня! в твоей могучей воле
 

Моя судьба.

 
Я не прошу пощады, –
Твоя обида слишком велика.
Рабам своим заставь меня служить,
На посмех дай последней сенной девке!
Без ропота приму твой приговор:
Его я заслужила.
 

Владимир (поднимает Рогнеду).

 
Полно, встань.
Мила мне речь покорная. Светлее
И много краше ждет тебя судьба.
Где ж видано, чтобы властитель многих
Народов и земель переходил
Темны леса, топя в болотах войско,
Лишь для того, чтобы в своем дому
Иметь одной рабыней больше? Много
Их y меня – рабынь, наложниц, хотей, –
Но милой сердцу нет. Уж брать, так брать
Тебя женой водимою!.. Княгиня
Отныне ты.
 

Рогнеда.

 
Великий князь…
 

Владимир.

 
Смотри,
Люби меня, и слушайся и бойся!
Смирение и ласку я люблю.
 

Обнимает Рогнеду.

 
А вы, – моя хоробрая дружина,
Богатыри и ближние бояре,
Позволите-ли князю своему
Жену себе по сердцу взять?
 

Добрыня.

 
Нам что же!
 

Вышата.

 
Совет вам, да любовь!
 

Пyтята.

 
На многа лета!
 

Богатыри повторяют за Путятой: Многа лета!.. Варяги просыпаются от их крика и мрачно смотрят на славян.

Владимир.

 
Вернувшись в Киев, свадьбу пировать
Мы примемся веселую, а ныне.
Ты, дядя, друг и старой родич мой,
Соединишь меня в чету с невестой
И трижды нас вкруг дуба матерого,
По старине, с молитвой обведешь.
 

(Рогнеде).

 
Рогнеда, целый Полоцк мне на вено
С собою принесла ты. Отдарить
Тебя я должен.
 

(Путяте)

 
Побратим Путята! С богатырей варяжского полона
Вели-ка путы поснимать.
 

Рогнеда.

 
Во прах,
Во прах перед тобою!
 

Хочет упасть к ногам князя. Владимир ее удерживает.

Владимир.

 
Между ними
Есть родичи твои. Озера крови
И то нас разделяют; переплыть
Их ширину любовь с трудом лишь может.
Зачем же в эти бездны прибавлять
Еще ручьи кровавые?
 

Освобожденные варяги приближаются и, молча, с угрюмыми лицами, кланяются князю.

Владимир.

 
Варяги! Свободны вы. На выбор вам даю:
Хотите, – на мою идите службу,
Мне нужны воины; хотите, в Балты
Плывите на узорчатых ладьях
Вниз по Двине-красавице. Решайте.
 

Молчание.

Гаральд.

 
Я стар и сед. Меняться поздно мне.
Покойного любил я Рогволода,
Служить его убийце не могу.
 

1-й варяг.

 
И я!
Голоса между варягами. И мы, и мы!
 

Ингульф безмолвствует, с волнением глядя на Рогнеду.

Владимир.

 
Так путь вам добрый! Держать не станем вас.
А ты, Ингульф,
Что скажешь нам? Не ведаю…
 

Гаральд.

 
Ни меч, ни честь Ингульфа
Друзьям своим не могут изменить.
 

Ингульф.

 
Я сделаю, что мне княжна прикажет.
 

Рогнеда.

 
Он не изменит. Я одна за всех
Изменница…
 

Гаральд отходить от неё с презрительным движением.

Владимир (с крыльца).

 
Сбирайтесь в путь, варяги!
 

Гаральд, во главе освобожденных варягов, медленно удаляется; проходя мимо князя, варяги кланяются; Ингульф идет последним, Рогнеда делает ему знак, – он остановился.

Рогнеда.

 
Прощай, Ингульф! прощай, мой брат названный!
Ступай к седому морю, отнеси
Ему поклон от полоцкой Рогнеды
И про её причудницу-судьбу
Поразскажи далеким поморянам.
Когда-нибудь, быть может, и опять
Придется нам увидаться. Ты воин
И y богов домашних под крылом
Засиживаться подолгу не любишь.
Попомни, что великий в греки путь,
Любимая варяжская дорога,
Лежит на стольный Киев по Днепру.
 

Идет на крыльцо.

Ингульф (кланяется Владимиру).

 
Коль на Босфор к Владыке Византии
Надумаю на службу я идти
С мечом своим и невеликой ратью,
Позволь, о князь, тогда напомнить имя
Тебе мое и пропуска просить.
 

Владимир.

 
Ты будешь честно принять. Храбрый воин
Всегда желанный гость в моем дому.
 

Рогнеда.

 
Не забывай меня, Ингульф! Ты другом
Был Рогволоду и на дочь его
Перенеси останки старой дружбы!
Хотела бы я чувствовать себя
От родины не вовсе отчужденной.
Хотелось бы мне знать, что кто-то есть
В стране заморской, мне одноплеменной,
Кому близка я, бывшая варяжка,
Теперь приемыш русской стороны!
 

Ингульф.

 
Ты не забудь, а я не позабуду!
Ведь я умом упрям и сердцем крепок.
Кого люблю, до гроба! с кем вражду
Затею, – никогда не помирюся!
А в чем клянусь, – молниеносец Тор
Скорей сломает свой громовый молот,
Чем я свое нарушу обещанье.
Прощай, княгиня! до свиданья, князь!
 

Уходит за своими товарищами.

Рогнеда.

 
Прощай! даруй тебе Оден за морем
Друзей, таких же верных, как ты сам!
 

Ингульф и варяги уходят. Владимир и Рогнеда смотрят в след им с крыльца. Богатыри толпятся во дворе. Картина.

Занавес.

Действие III

Роща при тереме Рогнеды в селе Гореничах под Киевом.

Добрыня сидит на колоде подо дикою яблонью и плетет лапоть. Входит Путята с луком, колчаном и битою дичью.

Пyтята.

 
Здорово, сват!
 

Добрыня.

 
Откуда?
 

Пyтята.

 
Посылал
Надежа-князь набить гусей и уток
К вечернему столу.
 

Добрый я.

 
Иль y него
На то иных людишек не случилось,
Что беспокоит он богатыря?
 

Пyтята.

 
Гостям почета больше.
 

Добрыня.

 
Вот где гости
Сидят мне эти!
 

Пyтята.

 
Да, пора бы им
И ко дворам по добру, по здорову.
Княжая служба мне не тяжела,
Охочь я рыскать с луком и стрелами
По заводям, да было б для кого.
 

Добрыня.

 
Как для кого? Княгинюшка похвалить.
 

Пyтята.

 
Она? меня? Ну, нет. Она семь лет
На нас с тобою смотрит исподлобья.
Не будь я князю друг и побратим,
А ты, Добрыня, дядя, – наши очи
Давно бы в чистом поле воронье
По милости княгинюшки клевало.
 

Добрыня.

 
Как волка ни корми, он в лес глядит.
Была она варяжкой и осталась.
 

Пyтята.

 
Да, скаредным охотничьим посылом
Не иначе, как ей обязан я.
Припомнила, как этому бродяге
Ингульфу, гостю милому её,
Я кушаком крутил к лопаткам руки
В детинце Полоцком: вот и казнись
За старые грехи! кого обидел,
Тому и поработай.
 

Добрыня.

 
Мой племяш
С Рогнедою совсем утратил разум:
На белый свет глядит сквозь бабьи пальцы
И бросил нас, своих богатырей,
На жертву женской прихоти. Кто в честь
Войти сумеет y Рогнеды, князем –
Хорош иль нехорош, забыт не будет.
Рогнеде поклонись, и полезай,
Толкая локтем старших, в красный угол.
 

Входить Вышата.

Вышата.

 
Богатырям поклон.
 

Добрыня.

 
Тебе челом.
 

Вышата.

 
Доколе же терпеть-то нам, бояре?
 

Пyтята.

 
А что?
 

Вышата.

 
Мишату знаешь?
 

Пyтята.

 
Как не знать!
Приятели.
 

Вышата.

 
Его казнят.
 

Пyтята.

 
Ты шутишь?
 

Вышата.

 
До шуток ли?
 

Добрыня (откладывает в сторону лапоть).

 
Как так? за что, про что?
рассказывай!
 

Вышата.

 
Княгиню разобидел
Наш богатырь. Не по сердцу ему
Пришлись обычаи гостей, варягов:
Что, нам едва ответив на поклон,
Они гурьбою жмутся в красный угол:
Что с князем будто с ровнею своим,
Свободно слишком шутят, а с княгиней
Того еще свободней; что она.
Столь гордая для нас, пред ними гнется,
Как на лугу зеленая трава
Пред ветрами, внучатами Стрибога.
Он обругал варягов, не стерпел.
А за варягов на него княгиня.
Он и княгинь тоже сгоряча
Сказал словцо. Княгиня князю в ноги.
И вот стоит Мишатушка теперь
Среди двора, с ярмом на белой шее,
А перед ним досужий берендей
Натачивает ножик, чтобы горло
Перехватить ему.
 

Пyтята.

 
Тому не быть!
Я упрошу, умилостивлю князя.
Нельзя своими жертвовать варягам
И баб обозлившейся. Добрыня. Ступай!
Авось, тебе помогут боги.
 

Путята быстро уходит.

 
Худо, Вышатушка!
 

Вышата.

 
Чего уж хуже!
 

Добрыня.

 
Князь
Сегодня так расправится с Мишатой,
А завтра и до нас дойдет черед.
 

Вышата.

 
В руках богов – и жизнь, и смерть.
 

Добрыня.

 
Ну, боги
Богами, а не лишнее и нам
Самим подумать, да поостеречься.
Пора сломить Рогнедину гордыню,
Довольно князь Владимиром^[14] владеть
её красе.
 

Вышата.

 
Что ж? извести?
 

Добрыня.

 
Опасно.
Виновных князь сумеет розыскать
И приласкать по-своему. Рогнедой
Пускай он утешается покуда,
А мы ему тем временем найдем
На смену ей красавицу другую.
 

Вышата.

 
Эх, мало ль y надежи-князя баб?
Не удивишь его! Из целых сотен
Ласкательниц, Рогнеда лишь одна
Смирить сумела нрав его железный
И оседлала князя, что коня,
И села, и поехала… Конь добрый,
А путь-дорога гладкая: скачи,
Куда глаза глядят!
 

Добрыня.

 
Мы в этом беге
Ее с размаху выбьем из седла.
За племяшом внимательно слежу я.
Рогнеда величавостью своей
Владимира^[15] совсем захолодила.
А он веселый князь, ему тепла
И света подавай! К нему варяжка
Ласкается змеиной хитрой лаской,
Разлакомит, разнежит, а потом
И шепчет в уши князя лжи лихия,
Опалы вызывает клеветой,
Ломать исконные порядки учить
И хочет Киев наш не то в Царьград,
Не то в притон варяжский переделать.
Владимиру^[16] по-своему пожить,
Без спроса бабьего, давно охота,
Да совестлив некстати он.
 

Вышата.

 
На-днях,
В Вышгороде он был y прежней хоти,
Покинутой Мальфриды.
 

Добрыня.

 
Навестил
Грекиню тоже, матерь Святополка,
Что в Родне полонили мы, когда
С покойным Ярополком воевали.
 

Вышата.

 
Да, посмотреть поближе, чуть ли ты
Не прав выходишь, и ковать железо
Нам надобно, покуда горячо.
 

Добрыня.

 
Эге! сам князь идет сюда с Путятой.
Заспорили!..
 

Садится и снова, принимается за лапоть. Входят Владимир и Путята.

Владимир.

 
Путята, ни за что!
 

Пyтята.

 
Помилуй, князь!
 

Владимир.

 
Когда стрела Перуна
Ударит в дуб, ему уж не воскреснуть,
А гнев мой – тот же гром.
 

Пyтята.

 
Но ведь Перун
Не наобум, с разбором посылает
На землю пламя молнии своей.
Оно метла, которою из мира
Громовник зло метет, а ты добро
Задумал вымести.
 

Добрыня.

 
Не тронь Мишату,
Без разума его ты осудил:
Нет y тебя слуги его вернее.
 

Ингульф входит и остается в глубине сцены, незамеченный князем и богатырями.

Владимир (Добрыне)

 
И ты ворчишь?
 

Добрыня.

 
Да как же не ворчать,
Коль стали y тебя дешевле репы
Богатырей головушки?
 

Вышата.

 
О, князь!
И я прошу: коль согрубил княгине
Мишата, с глаз долой его ушли,
Но не казни.
 

Добрыня.

 
Пусть с белоглазой Чудью,
Или с Литвой порубится. Авось
Научится учтивости в изгнанье.
Мужик простой Мишата: не привык
Сгибать сегодня спину перед теми,
Кого вчера приказывал ты бить.
Он думает: варяг, так, значит, ворог
А с ворогом короток разговор:
За ворот, да и о земь! Не домыслил,
Пустая голова, что уж давно
У нас варяг из грязи вышел в князи
И милости твоей дороже стал
Богатырей-дружинников.
 

Владимир.

 
Эй, дядя! Шути, да осторожней.
 

Добрыня.

 
Я старик,
Из лет учебы вышел. Как умею,
Так говорю.
 

Владимир.

 
Тебе охота мною
По-прежнему, по-молодому, править,
Пути мои приказывать.
 

Добрыня.

 
Где нам!
Мы на гудках варяжских не горазды,
Ты ж под свирель славянскую не пляшешь.
 

Владимир.

 
Есть y меня свой ум. Ты при себе
Советы береги, покуда спросят,
Я из пеленок вышел.
 

Добрыня.

 
И в фате Рогнединой запутался.
 

Владимир.

 
Добрыня!
 

Добрыня умолкает, ворча себе в бороду.

Пyтята.

 
Что ты кричишь? Дружина правду скажет.
Мы братья по оружию с тобой,
Но, если ты неправдой жить задумал,
Так отпусти заранее меня
Из Киева! Мне новые порядки
Не понутру, а y меня язык
Еще быстрей Мишатина. Пожалуй,
От топора и я недалеко,
А жалко мне головушки удалой.
 

Добрыня (с сердцем отбрасывает лапоть).

 
И я уйду.
 

Владимир.

 
Куда это?
 

Добрыня.

 
На свете
Не мало места. Хоть бы и в Царьград.
 

Путята.

 
А то в степи заставой богатырской
Заслоним Русь от диких печенег.
 

Добрыня.

 
Живи себе с варягами!
 

Владимир.

 
Да, полно!
Безумные вы что ли?
 

Добрыня.

 
Нет в уме,
За тем-то и уходим.
 

Владимир.

 
Али мало
Вы жалованы мной? аль не дарил
Я вам цветные платья? али чарой
Вас на пирах веселых обносил?
 

Пyтята.

 
И сыты мы, и пьяны, и одеты,
Но яства дорогия, сладкий мед
И платья византийские не могут
Свободы заменить…
 

Владимир.

 
А вы свободу
Даете мне, крамольники?!
 

Добрыня.

 
Стыдись!
Кого корить решаешься крамолой?
Я пестун твой и дядя!
 

Пyтята.

 
Я твой брат!
 

Вышата.

 
Я твой слуга от самой колыбели!
 

Добрыня.

 
Пойдем, друзья. От ласкового князя
Мы почести дождались по заслугам!
 

Пyтята.

 
Хоть головы руби, а мы тебе
Не слуги больше!
 

Владимир.

 
Стой, Путята… дядя!..
Опомнитесь!
 

Пyтята.

 
Прощай, надежа-князь!
 

Владимир (усмехнувшись с досадой).

 
Упорен я, а вы меня упрямей.
Без богатырства не останусь я,
На ваше место тысячи найдутся
Охотников, да жаль мне вас: привык!
Ин, помиримся. Так и быть, Мишате,
По-вашему прошению, дарю
Обратно буйну голову. Но знайте:
В последний раз потворствую я вам!
 

Ингульф скрывается за деревьями.

Владимир (Путяте).

 
Ступай, вели освободить Мишату,
Но чтоб сегодня ж был он за Днепром!
Не выедет, пусть на себя пеняет:
Увижу завтра, голову долой!
 

Уходит в рощу.

Добрыня.

 
Спасибо и на том!
 

Пyтята.

 
Вот и победа!
 

Вышата.

 
Рогнеда не простит нам.
 

Пyтята.

 
А пускай!
 

Уходит.

Добрыня.

 
Пойдем и мы с изгнанником проститься
И выпить по расстанному ковшу.
 

Уходят. Рогнеда и Ингульф выходят из глубины рощи.

Рогнеда.

 
Не верю я, не может быть!
 

Ингульф.

 
Однако
Я слышал сам.
 

Рогнеда.

 
Мишату он не мог,
Не смел простить…
 

Входить Владимир.

 
О, муж мой, князь великий!
Я так ли слышала? живет Мишата
И будет жить?
 

Владимир.

 
Преступного Мишату
Я не простил, но заменил ему
Изгнаньем смерть.
 

Рогнеда.

 
Так это правда? Боги
Великие!
 

Ингульф.

 
Напрасно, добрый князь.
К преступному Мишате снисхожденье
Признанье справедливости его
Постыдной лаи.
 

Рогнеда.

 
Слышишь ли, Владимир^[17],
Что говорить Ингульф? И повторить
Сегодня же весь Киев эти речи.
 

Владимир.

 
Рогнеда…
 

Рогнеда.

 
Как! пред целою гридьбой
Он выбранил меня, свою княгиню,
Твою супругу, Рогволода дочь,
И ты щадишь язык его бесстыжий?!
Он звал меня распутной чужеземкой,
Волчицей, к пришлым льнущею волкам, –
И ты щадишь!
 

Владимир.

 
Довольно для него
Изгнания.
 

Рогнеда.

 
Но разве наказанье
Изгнание Мишате? Честь и милость!
Какой не рвется в степи богатырь
Пополевать и плечи порасправить
С кочевниками дикими в боях?
Богатыри другие бьют годами
Тебе поклоны: только отпусти
Их погулять хоть месяц по пустыне!
А ты Мишату в степи посылаешь!
Сумел ты грозным быть!
 

Владимир.

 
Нельзя казнить Богатырей.
И то ворчит дружина,
Что воли нет ей…
 

Рогнеда.

 
Оскорблять меня?
Я знаю хорошо: они бы рады
Меня в муку стереть. И мною ты
Им жертвуешь, Владимир! Если чести
Моей не жаль, так пожалей свою.
Ведь ты и я одно, ведь я считаюсь
Женой твоей, я мать твоих детей!
За что на смех твоим богатырям
Меня ты выдал, бедную?
 

Владимир.

 
Довольно.
Не расточай напрасные слова.
Однажды изменить свое решенье
Я мог еще, но каждый миг менять, –
То казнь прощеньем, то прощенье казнью
Ни князя, ни мужчины не достойно.
Мне жаль, что я Мишату пощадил,
Но я дал слово, это слово твердо.
Оно не струг днепровский, я не руль,
Чтобы верить его по произволу:
То под рукой Добрыни и Путяты,
То под твоею.
 

Рогнеда.

 
А… так вот кому
Позором я обязана?
 

Владимир.

 
Ты слишком
Разгневалась. Поди и успокойся.
И рад бы угодить, да не могу.
Так не сердись на мужа на прощаньи
Я приказал коней седлать.
 

Рогнеда.

 
Ты едешь?
Куда?
 

Владимир.

 
Не бойся не в далекий путь,
 

Не надолго.

 
Пора мне мать проведать,
Давно старуха ждет…
 

Рогнеда.

 
Но на дворе
Уж сумерки…
 

Владимир.

 
Мне путь осветит месяц.
На завтра я к обеду возвращусь.
Прощай, Ингульф!.. А ты, душа Рогнеда,
Досаду разгуляй свою и завтра
Повеселее мужа привечай.
 

Уходит. Ингульф, который в течение последней сцены держался поодаль в глубине, наблюдает за Рогнедой издали.

Рогнеда (задумчиво смотрити вслед Владимиру).

 
Что это значить? В третий раз к Малуше
Он едет в этом месяце.
 

Ингульф.

 
Княгиня!
С Малушей ты в ладу живешь ли?
 

Рогнеда.

 
Нет.
Когда же y славян свекровь с невесткой
Живут в ладу? Она мой злейший враг.
 

Ингульф.

 
И князя ты к старухе отпускаешь?
 

Рогнеда.

 
Не мальчик князь, свою имеет волю.
И как я смею сыну запретить
С родной видаться матерью?
 

Ингульф.

 
Над ним
Имеешь ты немного власти.
 

Рогнеда.

 
Кто же
Сильней меня?
 

Ингульф.

 
Да хоть бы тот, кто мог
Из лап y смерти выхватить Мишату.
 

Рогнеда.

 
Добрыня?
 

Ингульф.

 
Не один он. За спиной
Его стоить славянская дружина.
Колокола слыхала ты? Так вот
Такой же колокол – дружина князя,
А дядюшка Добрыня в нем язык:
Ударит он, и зареветь дружина
И князя оглушит, перепугает
И с толка зычным голосом собьет.
 

Рогнеда.

 
Они меня, как язву, ненавидят…
Пусть ненавидят, только бы боялись!
 

Ингульф.

 
Ты видишь: не боятся.
 

Рогнеда.

 
Странно мне!
Недоброе творится что-то с князем…
То он в гостях, то судбищами занят,
То на охоту едет он, отказом
На просьбу мне ответил; между тем
По-прежнему ко мне и добр, и ласков.
Тут козни есть какие-то, но кто
Построил их? откуда дует ветер?
Мне не понять и не придумать!
 

Темнеет.

Ингульф.

 
Да?
А дело дня весеннего яснее.
Наскучила ты князю. Ищет он
Другой себе забавы.
 

Рогнеда.

 
Полно бредить!
Не променять ему ни на кого
Меня, мечом не дешево добытой
В честном бою.
 

Ингульф.

 
Ты странно говоришь!
Другой, не я, подумал бы, пожалуй,
Что ты своей судьбой довольна…..
 

Рогнеда.

 
Я?!
 

Ингульф.

 
Что ты спала и видела в девицах
Женою быть Владимира^[18].
 

Рогнеда.

 
Ингульф!
 

Ингульф.

 
Что Полоцк свой и старца Рогволода
Растоптанный насилием венец
Ты принесла приданым в честном браке
Любимому супругу своему;
Что ты забыла клятву правой мести
Великим нашим данную богам…
Да ты богов-то помнишь ли?
 

Всходить месяц. Светает.

Рогнеда.

 
Кто право
Дал говорить тебе со мной так дерзко?
 

Ингульф.

 
Любовь моя, во-первых; во-вторых,
Тобою неисполненная клятва,
В которой я товарищ и участник.
Ты долга незаплаченного гнет
Легко выносишь, думать позабыла
О тягости его, а мне горой
Он каменной на плечи навалился.
На Полоцком разгроме ты в меня
Могучий дух вселила – дух жестокий,
Бездействию враждебный, неустанно
Живого дела ищущий. Не слов,
Не замыслов он требует, а жертвы.
Довольно языком и головой
Трудились мы, – пора руками работать!
 

Рогнеда.

 
К чему спешить?
 

Ингульф.

 
А ждать чего нам?
Время Святую месть, как вызревшую рожь,
Пожать с давно посеянного поля.
Не для того из Норики далекой
Пришел Ингульф, чтобы справлять пиры,
Соловушек-баянов слушать песни
И князю льстить!
 

Рогнеда.

 
Вернее лести нет
Оружия…
 

Ингульф.

 
Тупится слишком скоро
 

Оружье это.

 
Ты сама, княгиня,
Тому примером. Верь или не верь,
Но князь совсем от рук твоих отбился,
И быть тебе в опале неминучей –
Забытою, отвергнутой женой.
 

Рогнеда.

 
Опять о том же речи ты заводишь!
Что выведал? что знаешь? говори!
 

Ингульф.

 
Богатырей спроси, каких красавиц
Надежа-князь ласкает y Малуши?
 

Рогнеда.

 
Что?!
 

Ингульф.

 
Расспроси княжих богатырей.
 

Рогнеда.

 
Стой!. Слышала и поняла…
 

Молчание.

 
Не верю!..
Не может быть! не может быть! ты лжешь!
 

Ингульф.

 
Не забывайся, женщина!
 

Рогнеда.

 
Клевещешь!
Обманщик ты, Ингульф!
 

Ингульф.

 
Еще впервые
Такое слово слуха моего
Коснулось безнаказанно!
 

Рогнеда.

 
Куда
Глаза мои глядели? Эти уши
Что слушали?.. Прости меня, Ингульф!
Себя не помня, молвила тебе я
Нечаянные дерзкия слова.
 

Забудь о них.

 
Твою я правду знаю.
Но, может быть, ты сам обманут?
 

Ингульф.

 
Нет
Я сведения точные имею
И, если мало сказанного мной,
Еще прибавлю. Ведомо ль тебе,
Что снова князь своих старинных хотей
Стал навещать?
 

Рогнеда (в отчаянии падает на колоду под яблонею, ломая себе руки. Яркий лунный свет).

 
Семь лет, семь лет, семь лет
Стыда такого не было!..
 

Ингульф.

 
С грекиней,
Покойного супругой Ярополка,
Проводит он свободные часы
Во множестве, в задумчивых беседах
О странных тайнах византийской веры
В распятого евреями раба…
 

Рогнеда.

 
О глупая! надменная! слепая!
И я не знала ничего!
 

Ингульф.

 
В себя
Ты слишком много верила.
 

Рогнеда.

 
И разом
Ты эту веру умертвил во мне!
Семь лет!.. Семь лет!..
 

Ингульф.

 
С любовию княжой
Ты ничего не потеряла.
 

Рогнеда (горько смеется).

 
Будто?
Ты думаешь? Ха-ха-ха-ха!
 

Ингyльф.

 
Опомнись!
 

Рогнеда.

 
Что помнить мне?
Ты клялся, ты мне брать
И друг… нужна мне помощь: выручай же!
Что предпринять, что делать, говори!
Я растерялась, спутаны все мысли…
Семь лет… семь лет!
 

Ингyльф.

 
Послушай, y меня
С собой в ладьях сто воинов, да следом
Ведет Гаральд лесами, по Днепру
Еще другую сотню потаенно
От глаза человечьего. На завтра
Змея варяжской рати проползет
В Гореничи – и мщение свершится.
 

Рогнеда (встает с места, испуганная).

 
Так скоро?!
 

Ингульф.

 
Я с храбрейшими в ночи
Ударю на Владимира^[19] дружину:
За ужином покрепче подноси
Меды им завтра… Но убит всех прежде
Князь должен быть.
 

Рогнеда.

 
Ах!..
 

Ингульф.

 
Лишь только удалось бы уничтожить
Нам пастуха, а стадо разбежится.
Мы Изяслава, сына твоего,
Объявим князем.
 

Рогнеда.

 
Малого младенца?
Шесть лет ему…
 

Ингyльф.

 
Опекою твоей
Он крепок будет.
 

Рогнеда.

 
А народ что скажет?
 

Ингульф.

 
Что? Промолчит.
Народ y вас глупец, –
Его удел благоговеть пред силой,
Удаче покоряться.
 

Рогнеда.

 
Страшно мне!
 

Ингульф.

 
К твоим устам нейдет такое слово.
 

Рогнеда.

 
Кому же ты поручишь совершить
Убийство… о, какое слово!..
 

Ингyльф.

 
Кто же
Достойнее тебя подобной чести?
 

Рогнеда.

 
Я?.. я должна?
 

Ингульф.

 
А почему бы нет?
Он завтра y тебя ночует. Трудно ль
Покончить сонного?
 

Рогнеда.

 
Я не хочу!
Я не могу поднять руки на мужа,
Отца моих детей!
 

Ингульф.

 
Я так и знал!
Где ж стыд, где гордость y тебя, Рогнеда?
Тебя зовет священный долг, а ты
Робеешь пред насильником и цепи
Невольничьи супружеством зовешь!
Семь лет туманный призрак Рогволода
По полоцким развалинам блуждает
И мести ждет… О, дай ему уснуть
Спокойно под лесным его курганом!
 

Рогнеда (задумчиво).

 
Ах, как давно все это было…
 

Ингульф.

 
Это
Весь твой ответ?
 

Рогнеда (решительно).

 
Я не могу, не смею… Я не хочу!
 

Ингульф (с силой схватил ее за руку).