Стихотворения

Кукушка

 
Пышные гнутся макушки,
Млея в весеннем соку;
Где-то вдали от опушки
Будто бы слышно: ку-ку.
 
 
Сердце! – вот утро – люби же
Все, чем жило на веку;
Слышится ближе и ближе,
Как золотое, – ку-ку.
 
 
Или кто вспомнил утраты,
Вешнюю вспомнил тоску?
И раздается трикраты
Ясно и томно: ку-ку.
 

17 мая 1886

«За горами, песками, морями…»

 
За горами, песками, морями —
Вечный край благовонных цветов,
Где, овеяны яркими снами,
Дремлют розы, не зная снегов.
 
 
Но красы истомленной молчанье
Там на все налагает печать,
И палящего солнца лобзанье
Призывает не петь, а дышать.
 
 
Восприяв опьянения долю
Задремавших лесов и полей,
Где же вырваться птичке на волю
С затаенною песнью своей?
 
 
И сюда я, где сумрак короче,
Где заря любит зо́рю будить,
В холодок вашей северной ночи
Прилетаю и петь и любить.
 

Апрель 1891

Лето

«Как здесь свежо под липою густою…»

 
Как здесь свежо под липою густою —
Полдневный зной сюда не проникал,
И тысячи висящих надо мною
Качаются душистых опахал.
 
 
А там, вдали, сверкает воздух жгучий,
Колебляся, как будто дремлет он.
Так резко-сух снотворный и трескучий
Кузнечиков неугомонный звон.
 
 
За мглой ветвей синеют неба своды,
Как дымкою подернуты слегка,
И, как мечты почиющей природы,
Волнистые проходят облака.
 

<1854>

Дождливое лето

 
Ни тучки нет на небосклоне,
Но крик петуший – бури весть,
И в дальном колокольном звоне
Как будто слезы неба есть.
 
 
Покрыты слегшими трава́ми,
Не зыблют колоса поля,
И, пресыщенная дождями,
Не верит солнышку земля.
 
 
Под кровлей влажной и раскрытой
Печально праздное житье.
Серпа с косой, давно отбитой,
В углу тускнеет лезвие.
 

Конец 1850-х

«Зреет рожь над жаркой нивой…»

 
Зреет рожь над жаркой нивой,
И от нивы и до нивы
Гонит ветер прихотливый
Золотые переливы.
 
 
Робко месяц смотрит в очи,
Изумлен, что день не минул,
Но широко в область ночи
День объятия раскинул.
 
 
Над безбрежной жатвой хлеба
Меж заката и востока
Лишь на миг смежает небо
Огнедышащее око.
 

Конец 1850-х

Нежданный дождь

 
Всё тучки, тучки, а кругом
Все сожжено, все умирает.
Какой архангел их крылом
Ко мне на нивы навевает?
 
 
Повиснул дождь, как легкий дым,
Напрасно степь кругом алкала,
И надо мною лишь одним
Зарею радуга стояла.
 
 
Смирись, мятущийся поэт, —
С небес нисходит жизни влага,
Чего ты ждешь, того и нет,
Лишь незаслуженное – благо.
 
 
Я – ничего я не могу;
Один лишь может, кто, могучий,
Воздвиг прозрачную дугу
И живоносные шлет тучи.
 

1866 (?)

«Ты видишь, за спиной косцов…»

 
Ты видишь, за спиной косцов
Сверкнули косы блеском чистым,
И поздний пар от их котлов
Упитан ужином душистым.
 
 
Лиловым дымом даль поя,
В сиянье тонет дня светило,
И набежавших туч края
Стеклом горючим окаймило.
 
 
Уже подрезан, каждый ряд
Цветов лежит пахучей цепью.
Какая тень и аромат
Плывут над меркнущею степью!
 
 
В душе смиренной уясни
Дыханье ночи непорочной
И до огней зари восточной
Под звездным пологом усни!
 

<1864>

Осень

«Непогода – осень – куришь…»

 
Непогода – осень – куришь,
Куришь – все как будто мало.
Хоть читал бы, – только чтенье
Подвигается так вяло.
 
 
Серый день ползет лениво,
И болтают нестерпимо
На стене часы стенные
Языком неутомимо.
 
 
Сердце стынет понемногу,
И у жаркого камина
Лезет в голову больную
Все такая чертовщина!
 
 
Над дымящимся стаканом
Остывающего чаю,
Слава богу, понемногу,
Будто вечер, засыпаю…
 

<1847>

«Ласточки пропали…»

 
Ласточки пропали,
А вчера зарей
Всё грачи летали
Да как сеть мелькали
Вон над той горой.
 
 
С вечера все спится,
На дворе темно.
Лист сухой валится,
Ночью ветер злится
Да стучит в окно.
 
 
Лучше б снег да вьюгу
Встретить грудью рад!
Словно как с испугу
Раскричавшись, к югу
Журавли летят.
 
 
Выйдешь – поневоле
Тяжело – хоть плачь!
Смотришь – через поле
Перекати-поле
Прыгает как мяч.
 

<1854>

Псовая охота

 
Последний сноп свезен с нагих полей,
По стоптанным гуляет жнивьям стадо,
И тянется станица журавлей
Над липником замолкнувшего сада.
 
 
Вчера зарей впервые у крыльца
Вечерний дождь звездами начал стынуть.
Пора седлать проворного донца
И звонкий рог за плечи перекинуть!
 
 
В поля! В поля! Там с зелени бугров
Охотников внимательные взоры
Натешатся на острова лесов
И пестрые лесные косогоры.
 
 
Уже давно, осыпавшись с вершин,
Осинников редеет глубь густая
Над гулкими извивами долин
И ждет рогов да заливного лая.
 
 
Семьи волков притон вчера открыт,
Удастся ли сегодня травля наша?
Но вот русак сверкнул из-под копыт,
Все сорвалось – и заварилась каша:
 
 
«Отбей собак! Скачи наперерез!»
И красный верх папахи вдаль помчался;
Но уж давно весь голосистый лес
На злобный лай стократно отозвался.
 

<1858>

«Вот и летние дни убавляются…»

 
Вот и летние дни убавляются.
Где же лета лучи золотые?
Только серые брови сдвигаются,
Только зыблются кудри седые.
 
 
Нынче утром, судьбиною горькою
Истомленный, вздохнул я немножко:
Рано-рано румяною зорькою
На мгновенье зарделось окошко.
 
 
Но опять это небо ненастное
Безотрадно нависло над нами, —
Знать, опять, мое солнышко красное,
Залилось ты, вставая, слезами!
 

19 июня 1887

Осенняя роза

 
Осыпал лес свои вершины,
Сад обнажил свое чело,
Дохнул сентябрь, и георгины
Дыханьем ночи обожгло.
 
 
Но в дуновении мороза
Между погибшими одна,
Лишь ты одна, царица-роза,
Благоуханна и пышна.
 
 
Назло жестоким испытаньям
И злобе гаснущего дня
Ты очертаньем и дыханьем
Весною веешь на меня.
 

18 сентября 1886

«Задрожали листы, облетая…»

 
Задрожали листы, облетая,
Тучи неба закрыли красу,
С поля буря ворвавшися злая
Рвет и мечет и воет в лесу.
 
 
Только ты, моя милая птичка,
В теплом гнездышке еле видна.
Светлогруда, легка, невеличка,
Не запугана бурей одна.
 
 
И грохочет громов перекличка,
И шумящая мгла так черна…
Только ты, моя милая птичка,
В теплом гнездышке еле видна.
 

13 июля 1887

Сентябрьская роза

 
За вздохом утренним мороза,
Румянец уст приотворя,
Как странно улыбнулась роза
В день быстролетный сентября!
 
 
Перед порхающей синицей
В давно безлиственных кустах
Как дерзко выступать царицей
С приветом вешним на устах.
 
 
Расцвесть в надежде неуклонной —
С холодной разлучась грядой,
Прильнуть последней, опьяненной
К груди хозяйки молодой!
 

22 ноября 1890

«Опять осенний блеск денницы…»

 
Опять осенний блеск денницы
Дрожит обманчивым огнем,
И уговор заводят птицы
Умчаться стаей за теплом.
 
 
И болью сладостно-суровой
Так радо сердце вновь заныть,
И в ночь краснеет лист кленовый,
Что, жизнь любя, не в силах жить.
 

7 сентября 1891

Снега

«На пажитях немых люблю в мороз трескучий…»

 
На пажитях немых люблю в мороз трескучий
При свете солнечном я снега блеск колючий,
Леса под шапками иль в инее седом
Да речку звонкую под темно-синим льдом.
Как любят находить задумчивые взоры
Завеянные рвы, навеянные горы,
Былинки сонные среди нагих полей,
Где холм причудливый, как некий мавзолей,
Изваян полночью, – иль тучи вихрей дальных
На белых берегах и полыньях зеркальных.
 

<1842>, 1855

«Знаю я, что ты, малютка…»

 
Знаю я, что ты, малютка,
Лунной ночью не робка:
Я на снеге вижу утром
Легкий оттиск башмачка.
 
 
Правда, ночь при свете лунном
Холодна, тиха, ясна;
Правда, ты недаром, друг мой,
Покидаешь ложе сна:
 
 
Бриллианты в свете лунном,
Бриллианты в небесах,
Бриллианты на деревьях,
Бриллианты на снегах.
 
 
Но боюсь я, друг мой милый,
Как бы в вихре дух ночной
Не завеял бы тропинку,
Проложённую тобой.
 

<1842>

«Вот утро севера – сонливое, скупое…»

 
Вот утро севера – сонливое, скупое —
Лениво смотрится в окно волоковое;
В печи трещит огонь – и серый дым ковром
Тихонько стелется над кровлею с коньком.
Петух заботливый, копаясь на дороге,
Кричит… а дедушка брадатый на пороге
Кряхтит и крестится, схватившись за кольцо,
И хлопья белые летят ему в лицо.
И полдень нарастает. Но, боже, как люблю я,
Как тройкою ямщик кибитку удалую
Промчит – и скроется… И долго, мнится мне,
Звук колокольчика трепещет в тишине.
 

<1842>

«Ветер злой, ветр крутой в поле…»

 
Ветер злой, ветр крутой в поле
                        Заливается,
А сугроб на степной воле
                        Завивается.
 
 
При луне на версте мороз —
                        Огонечками.
Про живых ветер весть пронес
                        С позвоночками.
 
 
Под дубовым крестом свистит,
                        Раздувается.
Серый заяц степной хрустит,
                        Не пугается.
 

<1847>

«Печальная береза…»

 
Печальная береза
У моего окна,
И прихотью мороза
Разубрана она.
 
 
Как гроздья винограда,
Ветвей концы висят, —
И радостен для взгляда
Весь траурный наряд.
 
 
Люблю игру денницы
Я замечать на ней,
И жаль мне, если птицы
Стряхнут красу ветвей.
 

<1842>

«Кот поет, глаза прищуря…»

 
Кот поет, глаза прищуря,
Мальчик дремлет на ковре,
На дворе играет буря,
Ветер свищет на дворе.
 
 
«Полно тут тебе валяться,
Спрячь игрушки да вставай!
Подойди ко мне прощаться,
Да и спать себе ступай».
 
 
Мальчик встал. А кот глазами
Поводил и все поет;
В окна снег валит клоками,
Буря свищет у ворот.
 

<1842>

«Чудная картина…»

 
Чудная картина,
Как ты мне родна:
Белая равнина,
Полная луна,
 
 
Свет небес высоких,
И блестящий снег,
И саней далеких
Одинокий бег.
 

<1842>

«Ночь светла, мороз сияет…»

 
Ночь светла, мороз сияет,
Выходи – снежок хрустит;
Пристяжная озябает
И на месте не стоит.
 
 
Сядем, полость застегну я, —
Ночь светла и ровен путь.
Ты ни слова, – замолчу я,
И – пошел куда ни будь!
 

<1847>

«На двойном стекле узоры…»

 
На двойном стекле узоры
                    Начертил мороз,
Шумный день свои дозоры
                    И гостей унес;
 
 
Смолкнул яркий говор сплетней,
                    Скучный голос дня:
Благодатней и приветней
                    Всё кругом меня
 
 
Пред горящими дровами
                    Сядем – там тепло.
Месяц быстрыми лучами
                    Пронизал стекло
 
 
Ты хитрила, ты скрывала,
                    Ты была умна;
Ты давно не отдыхала,
                    Ты утомлена.
 
 
Полон нежного волненья,
                    Сладостной мечты,
Буду ждать успокоенья
                    Чистой красоты.
 

<1847>

«Скрип шагов вдоль улиц белых…»

 
Скрип шагов вдоль улиц белых,
                    Огоньки вдали;
На стенах оледенелых
                    Блещут хрустали.
 
 
От ресниц нависнул в очи
                    Серебристый пух,
Тишина холодной ночи
                    Занимает дух.
 
 
Ветер спит, и все немеет,
                    Только бы уснуть;
Ясный воздух сам робеет
                    На мороз дохнуть.
 

1858 (?)

«Еще вчера, на солнце млея…»

 
Еще вчера, на солнце млея,
Последним лес дрожал листом,
И озимь, пышно зеленея,
Лежала бархатным ковром.
 
 
Глядя надменно, как бывало,
На жертвы холода и сна,
Себе ни в чем не изменяла
Непобедимая сосна.
 
 
Сегодня вдруг исчезло лето;
Бело, безжизненно кругом,
Земля и небо – все одето
Каким-то тусклым серебром.
 
 
Поля без стад, леса унылы,
Ни скудных листьев, ни травы.
Не узнаю растущей силы
В алмазных призраках листвы.
 
 
Как будто в сизом клубе дыма
Из царства злаков волей фей
Перенеслись непостижимо
Мы в царство горных хрусталей.
 

1864 (?)

«Какая грусть! Конец аллеи…»

 
Какая грусть! Конец аллеи
Опять с утра исчез в пыли,
Опять серебряные змеи
Через сугробы поползли.
 
 
На небе ни клочка лазури,
В степи все гладко, все бело,
Один лишь ворон против бури
Крылами машет тяжело.
 
 
И на душе не рассветает,
В ней тот же холод, что кругом,
Лениво дума засыпает
Над умирающим трудом.
 
 
А все надежда в сердце тлеет,
Что, может быть, хоть невзначай,
Опять душа помолодеет,
Опять родной увидит край,
 
 
Где бури пролетают мимо,
Где дума страстная чиста, —
И посвященным только зримо
Цветет весна и красота.
 

Начало 1862

У окна

 
К окну приникнув головой,
Я поджидал с тоскою нежной,
Чтоб ты явилась – и с тобой
Помчаться по равнине снежной.
 
 
Но в блеск сокрылась ты лесов,
Под листья яркие банана,
За серебро пустынных мхов
И пыль жемчужную фонтана.
 
 
Я видел горный поворот,
Где снег стопой твоей встревожен.
Я рассмотрел хрустальный грот,
Куда мне доступ невозможен.
 
 
Вдруг ты вошла – я все узнал —
Смех на устах, в глазах угроза.
О, как все верно подсказал
Мне на стекле узор мороза!
 

<1871>

«Мама! глянь-ка из окошка…»

 
Мама! глянь-ка из окошка —
Знать, вчера недаром кошка
                          Умывала нос:
Грязи нет, весь двор одело,
Посветлело, побелело —
                          Видно, есть мороз.
 
 
Не колючий, светло-синий
По ветвям развешан иней —
                          Погляди хоть ты!
Словно кто-то тороватый
Свежей, белой, пухлой ватой
                          Все убрал кусты.
 
 
Уж теперь не будет спору:
За салазки, да и в гору
                          Весело бежать!
Правда, мама? Не откажешь,
А сама, наверно, скажешь:
                          «Ну, скорей гулять!»
 

9 декабря 1887

Гадания

«Зеркало в зеркало, с трепетным лепетом…»

 
Зеркало в зеркало, с трепетным лепетом,
                          Я при свечах навела;
В два ряда свет – и таинственным трепетом
                          Чудно горят зеркала.
 
 
Страшно припомнить душой оробелою:
                          Там, за спиной, нет огня…
Тяжкое что-то над шеею белою
                          Плавает, давит меня!
 
 
Ну как уставят гробами дубовыми
                          Весь этот ряд между свеч!
Ну как лохматый с глазами свинцовыми
                          Выглянет вдруг из-за плеч!
 
 
Ленты да радуги, ярче и жарче дня…
                          Дух захватило в груди…
Суженый! золото, се́ребро!.. Чур меня,
                          Чур меня – сгинь, пропади!
 

<1842>

««Полно смеяться! что это с вами…»

 
«Полно смеяться! что это с вами?
                                Точно базар!
Как загудело! словно пчелами
                                Полон амбар».
 
 
«Чу! не стучите! кто-то шагает
                                Вдоль закромов…
Сыплет да сыплет, пересыпает
                                Рожь из мешков.
 
 
Сыплет орехи, деньги считает,
                                Шубой шумит,
Всем наделяет, все обещает,
                                Только сердит».
 
 
– «Ну, а тебе что?» – «Тише, сестрицы!
                                Что-то несут:
Так и трясутся все половицы…
                                Что-то поют;
 
 
Гроб забивают крышей большою,
                                Кто-то завыл!
Страшно, сестрицы! знать, надо мною
                                Шут подшутил».
 

<1842>

«Помню я: старушка-няня…»

 
Помню я: старушка-няня
Мне в рождественской ночи
Про судьбу мою гадала
При мерцании свечи,
 
 
И на картах выходили
Интересы да почет.
Няня, няня! ты ошиблась,
Обманул тебя расчет;
 
 
Но зато я так влюбился,
Что приходится невмочь…
Погадай мне, друг мой няня,
Нынче святочная ночь.
 
 
Что, – не будет ли свиданья,
Разговоров иль письма?
Выйдет пиковая дама
Иль бубновая сама?
 
 
Няня добрая гадает,
Грустно голову склоня;
Свечка тихо нагорает,
Сердце бьется у меня.
 

<1842>

«Перекресток, где ракитка…»

 
Перекресток, где ракитка
                    И стоит и спит…
Тихо ветхая калитка
                    За плетнем скрыпит.
 
 
Кто-то кра́дется сторонкой,
                    Санки пробегут —
И вопрос раздастся звонкой:
                    «Как тебя зовут?»
 

<1842>

«Ночь крещенская морозна…»

 
Ночь крещенская морозна,
Будто зеркало – луна.
«Побегу: еще не поздно,
Да боюсь идти одна».
 
 
– «Я, сестрица, за тобою
Не пойду – одна иди!»
– «Я с тобою, – за избою
Наводи да наводи!»
 
 
Ничего: пес рябый ходит,
Вот и серый у ворот…
И красавица наводит —
И никак не наведет.
 
 
«Вижу, вижу! потянулись:
Раз, два, три, четыре, пять…
Заструились, покачнулись,
Стало только три опять.
 
 
Ну, захочет почудесить?
Со страстей рехнуся я…
Шесть, семь, восемь, девять, десять —
Чешуя как чешуя…
 
 
Вот одиннадцать – всё лица!
Вот собаки лай и вой…
Чур меня!..» – «Ну что, сестрица?»
– «Раскрасавец молодой!»
 

<1842>

Мелодии

«Не отходи от меня…»

 
Не отходи от меня,
Друг мой, останься со мной!
Не отходи от меня:
Мне так отрадно с тобой…
 
 
Ближе друг к другу, чем мы, —
Ближе нельзя нам и быть;
Чище, живее, сильней
Мы не умеем любить.
 
 
Если же ты – предо мной,
Грустно головку склоня, —
Мне так отрадно с тобой:
Не отходи от меня!
 

<1842>

«Тихая, звездная ночь…»

 
Тихая, звездная ночь,
Трепетно светит луна;
Сладки уста красоты
В тихую, звездную ночь.
 
 
Друг мой! в сияньи ночном
Как мне печаль превозмочь?..
Ты же светла, как любовь,
В тихую, звездную ночь.
 
 
Друг мой, я звезды люблю —
И от печали не прочь…
Ты же еще мне милей
В тихую, звездную ночь.
 

<1842>

«Я полон дум, когда, закрывши вежды…»

 
Я полон дум, когда, закрывши вежды,
                                  Внимаю шум
Младого дня и молодой надежды;
                                  Я полон дум.
 
 
Я все с тобой, когда рука неволи
                                  Владеет мной —
И целый день, туманно ли, светло ли, —
                                  Я все с тобой.
 
 
Вот месяц всплыл в своем сияньи дивном
                                  На высоты,
И водомет в лобзаньи непрерывном, —
                                  О, где же ты?
 

<1842>

«Буря на небе вечернем…»

 
Буря на небе вечернем
Моря сердитого шум —
Буря на море и думы,
Много мучительных дум —
Буря на море и думы,
Хор возрастающих дум —
Черная туча за тучей,
Моря сердитого шум.
 

<1842>

«Давно ль под волшебные звуки…»

 
Давно ль под волшебные звуки
Носились по зале мы с ней?
Теплы были нежные руки,
Теплы были звезды очей.
 
 
Вчера пели песнь погребенья,
Без крыши гробница была;
Закрывши глаза, без движенья,
Она под парчою спала.
 
 
Я спал… над постелью моею
Стояла луна мертвецом.
Под чудные звуки мы с нею
Носились по зале вдвоем.
 

<1842>

Notturno⁷⁵

 
Ты спишь один, забыт на месте диком,
                    Старинный монастырь!
Твой свод упал; кругом летают с криком
                    Сова и нетопырь.
 
 
И стекол нет, и свищет вихорь ночи
                    Во впадину окна,
Да плющ растет, да устремляет очи
                    Полночная луна.
 
 
И кто-то там мелькает в свете лунном,
                    Блестит его убор —
И слышатся на по́мосте чугунном
                    Шаги и звуки шпор.
 
 
И грустную симфонию печали
                    Звучит во тьме орган…
То тихо все, как будто вечно спали
                    И стены и орган.
 

<1842>

«Когда я блестящий твой локон целую…»

 
Когда я блестящий твой локон целую
И жарко дышу так на милую грудь, —
Зачем говоришь ты про деву иную
И в очи мне прямо не смеешь взглянуть?
 
 
Хоть вечер и близок, не бойся! От стужи
Тебя я в широкий свой плащ заверну —
Луна не в тумане, а звезд хоть и много,
Но мы заглядимся с тобой на одну.
 
 
Хоть в сердце не веруй… хоть веруй в мгновенье,
И взор мой, и трепет, и лепет пойми —
И жарким лобзаньем спаливши сомненье,
Ревнивая дева, меня обойми!
 

<1842>

«Теплым ветром потянуло…»

 
Теплым ветром потянуло,
              Смолк далекий гул,
Поле тусклое уснуло,
              Гуртовщик уснул.
 
 
В загородке улеглися
              И жуют волы,
Звезды частые зажглися
              По навесу мглы.
 
 
Только выше все всплывает
              Месяц золотой,
Только стадо обегает
              Пес сторожевой.
 
 
Редко, редко кочевая
              Тучка бросит тень…
Неподвижная, немая,
              Ночь светла, как день.
 

<1842>

«Если зимнее небо звезда́ми горит…»

 
Если зимнее небо звезда́ми горит
        И мечтательно светит луна,
Предо мною твой образ, твой дивный скользит,
        Словно ты из лучей создана.
 
 
И светла и легка, ты несешься туда…
        Я гляжу и молю хоть следов.
И светла и легка – но зато ни следа;
        Только грудь обуяет любовь.
 
 
И летел бы, летел за красою твоей —
        И пускай в небе звезды горят
И быстрей и светлей мириады лучей
        На пылинки ночные глядят.
 

<1843>

«Полуно́чные образы реют…»

 
Полуно́чные образы реют,
Блещут искрами ярко впотьмах,
Но глаза различить не умеют,
Много ль их на тревожных крылах.
 
 
Полуночные образы стонут,
Как больной в утомительном сне,
И всплывают, и стонут, и тонут —
Но о чем это стонут оне?
 
 
Полуночные образы воют,
Как духов испугавшийся пес;
То нахлынут, то бездну откроют,
Как волна обнажает утес.
 

<1843>

«Я долго стоял неподвижно…»

 
Я долго стоял неподвижно,
В далекие звезды вглядясь, —
Меж теми звездами и мною
Какая-то связь родилась.
 
 
Я думал… не помню, что думал;
Я слушал таинственный хор,
И звезды тихонько дрожали,
И звезды люблю я с тех пор…
 

<1843>

«Шумела полночная вьюга…»

 
Шумела полночная вьюга
В лесной и глухой стороне.
Мы сели с ней друг подле друга.
Валежник свистал на огне.
 
 
И наших двух теней громады
Лежали на красном полу,
А в сердце ни искры отрады,
И нечем прогнать эту мглу!
 
 
Березы скрипят за стеною,
Сук ели трещит смоляной…
О друг мой, скажи, что́ с тобою?
Я знаю давно, что́ со мной!
 

<1842>

«Улыбка томительной скуки…»

 
Улыбка томительной скуки
Средь общей веселия жажды…
Вы, полные, сладкие звуки, —
Знать, вас не услышать мне дважды!
 
 
Зачем же за тающей скрипкой
Так сердце в груди встрепенулось,
Как будто знакомой улыбкой
Минувшее вдруг улыбнулось?
 
 
Так томно и грустно-небрежно
В свой мир расцвечённый уносит,
И ластится к сердцу так нежно,
И так умилительно просит?
 

<1844>

Серенада

 
Тихо вечер догорает,
                    Горы золотя;
Знойный воздух холодает, —
                    Спи, мое дитя.
 
 
Соловьи давно запели,
                    Сумрак возвестя;
Струны робко зазвенели, —
                    Спи, мое дитя.
 
 
Смотрят ангельские очи,
                    Трепетно светя;
Так легко дыханье ночи, —
                    Спи, мое дитя.
 

<1844>

«Тихо ночью на степи…»

 
Тихо ночью на степи;
Небо ей сказало: спи!
                      И курганы спят;
Звезды ж крупные в лучах
Говорят на небесах:
                      Вечный – свят, свят, свят!
 
 
В небе чутко и светло.
Неподвижное крыло
                      За плечом молчит, —
Нет движенья; лишь порой
Бриллиантовой слезой
                      Ангел пролетит.
 

<1847>