Морфий (сборник)

Давно уже отмечено умными людьми, что счастье – как здоровье: когда оно налицо, его не замечаешь. Но когда пройдут годы, – как вспоминаешь о счастье, о, как вспоминаешь!

Большой опыт можно приобрести в деревне, - думал я, засыпая, - но только нужно читать, читать, побольше... читать.

Бросайте чай, идем водки выпьем перед ужином.

Где же весь мир в день моего рождения?

"Только через страдания приходит истина ... Но за знание истины ни денег не платят, ни пайка не дают. Печально, но факт."

Книга у меня перед глазами, и в ней написано по поводу воздержания от морфия:

"... большое беспокойство, тревожное, тоскливое состояние, раздражительность, ослабление памяти, иногда галлюцинации и небольшая степень затемнения сознания..."

Галлюцинаций я не испытывал, но по поводу остального я могу сказать- о, какие тусклые, казенные, ничего не говорящие слова!

"Тоскливое состояние"..

Нет, я, заболевший этой ужасной болезнью, предупреждаю врачей, чтобы они были жалостливее к своим пациентам. Не "тоскливое состояние", а смерть медленная овладевает морфинистом, лишь только вы на час или два лишите его морфия. Воздух не сытный, его глотать нельзя... в теле нет клеточки, которая бы не жаждала... Чего? Этого нельзя определить, ни обьяснить. Словом, человека нет. Он выключен. Движется, тоскует, страдает труп. Он ничего не хочет, ни о чем не мыслит, кроме морфия. Морфия!

Смерть от жажды райская, блаженная смерть по сравнению с жаждой морфия. Так заживо погребенный, вероятно, ловит последние ничтожные пузырьки воздуха в гробу и раздирает кожу на груди ногтями. Так еретик на костре стонет и шевелится, когда первые языки пламени лижут его ноги...

Смерть - сухая, медленная смерть...

Вот что кроется под этими профессорскими словами "тоскливое состояние".

Зеркало это показало то, что обычно показывало: перекошенную физиономию явно дегенеративного типа

"У морфиниста есть одно счастье, которое у него никто не может отнять, - способность проводить жизнь в полном одиночестве."

— Сколько дней девочка больна? — спросил я среди насторожившегося молчания моего персонала.

<...>

И в это время раздался сзади меня плаксивый голос:

— Пятый, батюшка, пятый!

Я обернулся и увидел бесшумную, круглоликую бабку в платке. «Хорошо было бы, если б бабок этих вообще на свете не было», — подумал я в тоскливом предчувствии опасности и сказал:

— Ты, бабка, замолчи, мешаешь.

Как нелепо и страшно жить на свете! Что теперь