Проект «Амброзия»

1 Боль

Другие книги автора

Когда одна дверь закрывается, открывается другая. А мы часто с таким жадным вниманием смотрим на закрывающуюся дверь, что совсем не замечаем открывающуюся…

Александр Белл

Кажется, Светлана запомнила на всю жизнь этот странный писк рвущегося металла. Не было скрежета, только глухой удар, который сразу затих, а после все изменилось. Вчера выпал снег, и он сразу начал таять, а вечером ударили морозы. Шла осторожно, ступала неуверенно, боялась поскользнуться, да еще эта сумка с отчетами вечно норовила утянуть ее в сторону. Светлана уже подошла к перекрестку, когда… нет, не услышала, а только краем глаза заметила в витрине, как что-то огромное мчится, перепрыгнуло через бордюр и врезалось в столб ограждения. Ее инстинкт выживания не подвел. Тело как на пружине резко выпрямилось и отскочило в сторону. Чего испугалась, ведь авария произошла на другой стороне улицы, и вот теперь она лежала на грязном льду и думала о своей потерянной сумке.

Падение было неудачным: сдвиг позвонков, боль в спине и это странное состояние, когда твои ноги тебя не слушаются. А после – месяцы на больничной койке, нельзя встать, сесть. Ты лежишь и пялишься в этот разноцветный потолок. Его специально разрисовали для таких больных как Светлана. Десятки операций. Хирурги буквально по крупинкам собирали рассыпавшийся позвонок, и эта изнуряющая боль. С ней засыпала, с ней и просыпалась. Говорят, боль – это источник жизни, он защищает тебя, сообщает о повреждениях в теле, но сейчас Светлана уже не могла ни на что смотреть, она ждала, когда придет медсестра и поставит очередной обезболивающий укол.

– Ну, вот и отлично, прекрасно, прекрасно, – с широкой улыбкой говорила Галина Николаевна, ее лечащий врач. – Еще немного и начнем ходить.

Она уже сама мечтала, только боялась об этом думать, а вдруг уже не получится. Сейчас чувствовала ноги, сгибала их в коленях и шевелила пальцами. И все же было страшно. Месяцы бездействия сказались, теперь надо начинать все с самого начала, опять учиться ходить. Каково это – сделать первый шаг? Сидела на кровати, поясница ныла. То вдруг все пропадало, боль растворялась, и тогда Светлана, блаженно улыбаясь, смотрела в пол.

– Не спешим, держимся, я подстрахую, вот так, так… – Медбрат потянул за лямку, что уходила к роликам в потолке и уже оттуда спускались к специальному корсету Светланы. – Все будет хорошо, держимся за поручни и тело чуточку вперед.

Она смотрела на свои болтающиеся ноги, которые не знали, что им делать. Медсестра помогла поставить ступни на теплый пол. Верила, что будет бегать и даже танцевать, вот только надо опять научиться ходить. Шаг за шагом, неделя за неделей, повторяла одно и то же.

Через месяц ее выписали. Как радовалась, что может уже не лежать как калека, у нее опять вся жизнь впереди. Уже глубокая осень, изредка идет снег, снова зима, а там и Новый год, праздник детства. От этих мыслей ей становилось приятно, даже радостно.

Максим подсаживался поближе и начинал массировать ее худые ноги. Вышла замуж всего пару лет назад, даже не успела родить. Чуть попозже, обязательно. Он заглядывал ей в глаза и старался поцеловать в губы, она отвечала, но как-то холодно. Не то воспоминания о боли не давали покоя, не то странное чувство, а зачем все это?

Галина Николаевна захлопала в ладоши, когда Светлана самостоятельно зашла к ней в кабинет.

– Милочка, вот это да! – ее глаза по-детски горели. Если бы все доктора были такими, то одной улыбкой можно лечить.

Несмотря на то, что операции прошли успешно, боль не отпускала. Могла появиться внезапно, и тогда ее тело мгновенно замирало как парализованное, только и могла моргать глазами. Светлана часами плакала, успокаивала себя, что это временно, а Макс все пытался ее поцеловать.

Шли месяцы, но боль не отпускала, преследовала, шла по пятам, то отходила чуть в сторону, но стоит расслабиться, как тут как тут. И опять плакала, глотала обезболивающее, старалась найти часик, чтобы вздремнуть, а после опять…

– Я могу предложить один метод, он не новый, но достаточно эффективный. После повреждения позвоночника много нервов пострадало, сейчас все восстановлено, но фантом боли остался.

Да, Светлана знала, что такое фантомные боли, когда нет источника, но мозг помнит состояние боли и постоянно его прокручивает. И с каждым разом эта стимуляция становиться все тяжелее и тяжелее. Мозг запутался и не может выйти из зацикленного состояния.

– Операция несложная, мы установим чип, который будет посылать сигналы в твой мозг, что у тебя болит спина.

– Что? – удивилась Светлана.

– Наши нервы уникальны, – продолжила Галина Николаевна, – они похожи на трубы, по которым сигнал может двигаться только в одном направлении: вверх или вниз, но одновременно в оба направления не может. Поэтому сигнал, что будет посылаться чипом, будет блокировать сигнал, который говорит тебе о боли. И ты начнешь петь, – на этих словах развела ладони в стороны, как будто уже сделала операцию.

Светлана не могла не согласиться, должна попробовать. Жить так, как сейчас живет, уже не могла, невыносимо, это просто пытка. Через пару месяцев ей в позвонок вживили тот самый чип и вдруг все сразу изменилось. Сперва покалывание, не то от швов от операции, не то к ней и правда иголочками прикасались. Ноги несколько раз вздрогнули, и наступила тишина. Она сидела, а после прошлась по палате, взглянула на улицу: уже начало лета и птицы так громко поют… И вдруг осознала, что чувствует тепло, хочет прогуляться и скушать как в детстве мороженое. Боль… Ее не было.

– Я ее не чувствую, – боясь, сама себе тихо произнесла Светлана.

Теперь поняла тот радостный взгляд своего врача. Наклонилась, повернулась, коснулась колен, а после осторожно присела, боли не было, только слабое гудение в позвонке, будто приложили трансформатор.

– Я ее не чувствую, – опять повторила и сама себе заулыбалась.

– Поздравляю, ты заново родилась, – сказала Галина Николаевна и притронулась к проводкам, что скрывались под лейкопластырем. – Потом все снимем и уберем.

Но это было уже не важно, опять чувствовала жизнь и опять как в юности захотелось целоваться и обниматься. Что это? Удивилась сама себе, когда вышла на улицу. Она и правда заново родилась. На все смотрела иными глазами. Вот лужи, вчера был дождь, а запахи, какие запахи, липа, цветущая липа. Ах, говорила сама себе Светлана и, осторожно ступая, шла домой.

Маленький микрочип все изменил, вернул ее к жизни. Боль никуда не делась, но этот маленький кусочек пластика ее блокировал, не давая возможности боли опять проникнуть вглубь мозга. Светлана радовалась и в то же время боялась. Ее тело дало сбой, мозг запутался. Если бы не чип, опять бы глотала свои таблетки, а что потом…

Первый раз за последние полтора года сама поцеловала своего мужа, Максим удивился и осторожно ответил ей. Это были сладкие поцелуи, как в первый раз, как тогда, на берегу реки, где они остались одни. Губы, так все просто, прикасаешься, но столько оттенков, сладких, жгучих и удивительно нежных.

– Ты что? – увидев, как Светлана заплакала, спросил Максим.

Он не понимал, что к ней вернулась жизнь, как прежде опять хотела петь и рисовать, а еще, да, еще хотела к нему прижаться и…

Все изменилось. Все… Не знала о чем думать. Вроде все как прежде, но все уже не так. Светлана хотела его, хотела как женщина и с нетерпением ждала вечера, когда муж придет с работы, и они опять уединятся. Хотела его и радовалась, когда руки Максима начинали гладить ее тело. Девушка вздрагивала, жалась к нему и тянула губы для поцелуев.

Все изменилось. Просыпалась и просто улыбалась, заваривала чай, возвращалась в кровать. Максим спит, пусть, ему еще работать. Нюхала аромат свежезаваренной травы и думала о себе. Что не так? Мысли не давали покоя. Все изменилось. Раньше было все как-то серо, как обычно, а этот секс… Пыталась понять, что случилось, но не могла найти на них ответов, вспоминала вчерашнюю ночь, улыбалась, клала руку мужу на спину, и вот опять… в животе все заурчало.

– Ну, милая, рассказывай, – Галина Николаевна присела не за свой рабочий стол, а рядом со Светланой, открыла коробку конфет и протянула ее ей. – Ты просто сияешь от счастья.

Да, действительно, в последнее время сияла. Забыла, как еще пару месяцев назад корчилась в постели от боли и проклинала водителя, что не вписался в поворот, проклинала коммунальные службы, что не посыпали дорогу песком, проклинала себя, что вышла из дома поздно и оказалась на том месте. Светлана забыла о боли, что унижала ее, что превращал в зверя, который выл и злобно смотрел на всех.

– Я даже не знаю… – Как-то растерянно сказала, хотелось поделиться, но боялась.

– Ну же, рассказывай, ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, – тут же ответила.

– Прежних ощущений нет… – имела в виду боль.

– Нет.

– Не мешает, спишь хорошо, нет зуда в швах?…

– Нет, нет… – На все отвечала Светлана, ее ничего не беспокоило. Ну подумаешь, шов, это не то…

– Тогда расскажи что чувствуешь? Покалывание?

– Нет, – даже не знала, что и сказать, вдруг лицо покраснело, мысли выдали ее.

– Я слушаю, – Галина Николаевна взяла конфетку и откусила ее.

– Нет, не болит, все отлично, но… – даже не знала как начать, вроде это ее личное дело, но раньше со Светланой такого не было. – Оно… – замялась и опять лицо предательски покраснело.

– Говори как есть.

– Я хочу секса… – Выдавив из себя.

– Э…

– Все время думаю о нем, мне даже стало страшно за себя, может я больная, так не должно быть…

– А боль в спине? – зачем-то спросила Галина Николаевна.

– Ее нет, будто никогда не было, только слабый зуд, а вот здесь горячо, – и прикоснулась к пояснице.

– Давай посмотрим.

Девушка сняла платье, и руки врача, пальпируя швы, стали изучать место, где скрыт чип. Если не знать, что искать, то это просто незагорелый длинный шов.

– Я говорила тебе о побочных эффектах.

Светлана смутно помнила о них, тогда готова была на все, лишь бы избавиться или хотя бы понизить боль.

– Через позвонок проходят все нервы, что управляют твоим телом ниже пояснице, включая и таз. – девушка это понимала, но хотела убедиться, что все нормально. – По всей вероятности, чип задействовал дополнительные функции. Скажи, а как оргазм.

– Сильный, – как будто ожидая этого вопроса, ответила она.

– Значит, чип увеличил чувствительность нервных зон, что отвечают за сексуальность в паху, так-так… – Как бы сама себе сказала Галина Николаевна, подошла к столу и стала что-то писать. – Интересно, интересно, – продолжала говорить и в то же время делать заметки.

– Это… нормально? – немного неуверенно спросила девушка.

– Да, – как между прочим ответила Галина Николаевна, – да, да, это совершенно нормально. Но если хочешь, я могу понизить сигналы, но тогда могут вернуться и болевые ощущения.

– Нет, нет, – тут же вскрикнула, – не надо, мне это совершенно не мешает, даже… – Хотела добавить, что ей нравится. – А это нормально?

– Ну, а что же ты хотела? Мы вмешались в важный процесс твоего организма, заменили часть нервных сигналов, что-то понизили, а что-то наоборот увеличили. Пока по-другому не получается. Человеческий организм – это триллионы датчиков, и каждый из них за что-то конкретное отвечает. В женской эрогенной зоне на одном квадратном сантиметре более шести тысяч нервных окончаний, в два раза больше чем во всем мужском органе. Нервы, нервы… они источник наслаждения, но они же могут нас и убить.

Человеческий организм помнит, когда ему плохо, и быстро забывает, когда все замечательно. Это основано на самосохранении, всплеск в мозгу оставляет устойчивые связи, которые сохраняются до конца жизни.

Боль ушла, но взамен Светлана получила что-то новое и необычное. Музыка имеет семь нот, семь простых нот, но сколько комбинаций, бесконечный код. Нервные сигналы поступают в мозг, анализируются, сравниваются, а после человеческое сознание начинает творить чудеса.

Светлана целовала Максима, прижималась к нему, чувствовала его руки, тепло, ощущала страсть. Она открыла для себя новую дверь, что ведет в мир женских наслаждений. И благодарила всех тех, кто так или иначе был причастен к изобретению того самого микрочипа, что позволил жить без боли.

2 Пятно

Действие не всегда приносит счастье, но счастья без действия не бывает.

– Я лечу, лечу, – кричал мальчик в мятых шортиках, разведя руки в стороны и делая резкие повороты, будто он и есть самолет, – иду на разворот. Приготовиться, осталось немного, ну же, ну же, не спать… Тра-та-та, так его, достал, – он весело кружился на месте, то опускаясь к земле, то подпрыгивая вверх, будто и правда хотел улететь. – А… Нас окружили, бей, бей. Что? Патроны кончились? Как?! Не пропустить, иду на таран… – Закричал мальчик и направил свой воображаемый истребитель на вражеский бомбардировщик.

Бах!… Удар был не сильным, он даже не понял, что произошло. Как некстати. И все же его протаранил, но в лоб ударился не самолет, а самый что ни на есть откуда-то взявшийся металлический стол. Мальчик не испытал боли, разве герои испытывают ее, был ранен и падал на землю. В глазах что-то мелькало, то вспыхивало, то гасло, будто чья-то невидимая рука баловалась выключателем, солнце то загоралось, то тут же гасло. «Ой, что будет?!» вдруг пришла мысль, ладонь прижималась к ране, из которой хлестала кровь. «Ой, что будет?» опять подумал мальчик и сел на землю. Выключатель окончательно сломался, и мир погрузился во тьму. «Мама будет ругаться», еще раз подумал и представил свое испачканное кровью лицо.

Прошло более тридцати лет, выключатель больше не работал, он так и остался во тьме. Ужасно обидно, что такая простая травма привела к слепоте. Врачи уверяли, что все нормально, глаза и нервы не пострадали, но… вот именно, что «но», зрение пропало. Алексей привык жить во тьме, хотя почему? Нет, он прекрасно помнил цвет неба – оно ярко голубое, цвет деревьев и грязи, по которой бродил в своих розовых сапожках. Прекрасно помнил цвета. Вот и сейчас, подставив руку под солнце, грелся. Алексей знал, что на улице светло, уже весна, зелень и этот чуть голубоватый воздух.

У человека пять органов чувств: зрение – оно позволяет видеть цвет и формы, слух – речь, пение и музыка, обоняние – это незабываемые запахи, осязание – то, что мы чувствуем через кожу, а также вкус. Но ученые определяют еще два органа чувств: это вестибулярный аппарат и орган равновесия. Все это эволюция создала в человеке и благодаря им он не просто существует, он творит, он разумный.

Алексей жил во тьме, но это ему не мешало. Сперва он принял как игру. Вы ведь играли в жмурки? Вот и он тоже так играл. Руки тянулись к предметам, они стали иными, форма преобразилась, зрение уже не мешало, чувствовал шероховатость кружки, ее температуру, знал, что она из алюминия. Так мог часами все щупать, а отец молча за ним наблюдал, боялся, что сын споткнется или что-то уронит. Зря переживал, Алексей быстро привык жить в новом, чуждом для большинства, мире тьмы.

Молодой человек шёл по улице, в руке на всякий случай держал палочку, но она ему была не нужна, дорогу знал отлично. Так получилось, что еще с детства они с отцом мысленно рисовали комнату, что и где располагается, будто карта сокровищ, шаг влево и пять вперед, руку влево и поворот. Он просто путешествовал по своей карте. Это легко, ты не заблудишься и всегда знаешь, что где лежит, где ступенька, а где поворот. Слух заменил зрение, слышал шумы, как они отражаются. Мягкий шелест – значит, кончился асфальт, а вот глухой удар, до двери 18 метров и это подъезд, а вот подул ветер, шел снизу, впереди стоит машина. Он не крутил головой, как это делает сова, стараясь уловить каждый шелест, просто знал куда ему идти и все.

Завтра операция. Алексею предложили участвовать в эксперименте. Это новая технология, которая позволит вернуться из тьмы. Раньше на сетчатку глаза устанавливали чип, который создавал цифровой образ изображения за счет трансформации сигнала, формируемого специальными очками с камерой. Передача данных проходила через преобразователь. Цифровой образ с камеры передавался с помощью сохраненного зрительного нерва в кору головного мозга. Самое важное, что мозг распознает эти сигналы. В сетчатку вживлялось всего 60 электродов – мало, изображение было черно-белым и очень мутным, но давало возможность определять предметы, их форму, размер. Но были и побочные эффекты. Электроды быстро обрастали тканями и переставали взаимодействовать с мозгом. Но наука не стояла на месте, были разработаны новые методы вживления чипов.

Алексей по голосу и дыханию собеседника мог нарисовать его портрет. Его доктор, офтальмолог, был молодым и худым мужчиной, гладко выбритым, ростом примерно метр семьдесят, размер обуви сорок два, глаза синие. Почему так? Он и сам не мог сказать, но думал, что синие, а еще рыжие волосы. Была ли это его фантазия или жизненный опыт, но редко ошибался. Поэтому к нему часто приходили за консультацией из правоохранительных органов, чтобы Алексей составил портрет по голосу.

– Есть вопросы? – после почти часовой вводной лекции спросил Евгений, доктор который будет его оперировать.

– Да нет, вроде все понятно, – спокойно ответил Алексей, давно уже был готов и с нетерпением чего-то ждал.

Помнил с детства, как с отцом ходили на ипподром смотреть на скачки, а еще помнил, как ездил на поезде к бабушке. Сидел и смотрел, как мелькали в окне дома, леса и поля, особенно нравилось смотреть, как проплывали речки и поезд в это время гудел, учух-учух…

Операция прошла. В голове что-то стучало и в глазу покалывало. Евгений сказал, что это ненадолго, скоро пройдет. И вот настал момент истинны. Сердце сжалось. Чего он ждал? Что увидит мир детства, полный красок?… Нет. Алексей реалист и прекрасно понимал, чего ждать, просто пятен…

– Я выключил свет, – сказал док, – чип прижился, все сигналы проходят замечательно.

Алексею сняли с глаза повязку, операция была только на один глаз. Он моргнул, повернул голову в сторону, но ничего не увидел, в душе стало больно, испугался, что не получилось.

– Включаю слабый свет, – почему-то тихо сказал Евгений и вдруг…

Алексей заморгал и странно улыбнулся.

– Ну? – видя реакцию, спросил док.

– Это… это… – Алексей даже не знал, как описать, так долго был во тьме, что его мозг вдруг взорвался. Рука закрыла глаз.

– Видишь? – по-детски поинтересовался Евгений.

– Да, – тихо ответил Алексей. Не убрал руки, а постарался вспомнить, что еще мгновение назад видел.

На что это похоже? Просто пятно… Светлое пятно и не более, но оно не черное, не тьма. Опять заулыбался, вспомнил, как смотрел на солнце, а после долго моргал и ничего кроме этого солнечного пятна не видел.

– Вижу, – стараясь скрыть радость, сказал Алексей, убрал руку и посмотрел. – Вижу, – еще раз повторил.

– Не болит, есть дискомфорт?

– Нет, все замечательно, – не знал, что еще ответить, просто пялился на пятно, которое каким-то странным образом трансформировалось.

– Что видишь? – и положил на стол картинку с черным кругом.

– Шарик, – тут же ответил Алексей.

Все, кто находился в комнате, сразу заулыбались, он увидел не просто пятно, а сразу узнал форму.

– А это? – док убрал картинку и положил другую с изображением толстой линии.

– Палка.

– А это? – на новом листе был изображен круг.

– Бублик, – Алексей вспоминал детские предметы, которые еще помнил. – Кубик, – взглянув на новое изображение, сразу ответил, – матрешка, машинка, ложка…

Ему хотелось смотреть еще и еще, но док остановил, опять закрыли глаз, и все погрузилось во тьму… Но это уже был не мрак. Он сидел и по-дурацки улыбался, в голове крутились те образы, что успел запечатлеть. Новый взгляд, на новый мир. Как это здорово. Видит, пусть не четко, но видит. Голова от перенапряжения заболела, но это не важно, главное, что видит.

Сколько в мире слепых? Кто-то от рождения, кто-то как Алексей ослеп от травмы или болезни, а кто-то от старости, но то же от болезни. В мире почти 0,5% слепых, это десятки миллионов, и они живут во тьме, но многие из них еще и глухие. Параллельный мир. Все видят людей с палочками, но как-то не придают большого значения, мол, это не я, я не такой.

Сперва по минуте, а после все дольше и дольше, Алексей смотрел на мир, который был скрыт для него. Он открывал новые тайны, видел очертания людей, даже мог увидеть их лица. Да, все было расплывчатым, это тоже самое, если вам в очки вместо стекол вставить полиэтиленовый пакет. Все мутно, расплывается, но он видел.

Ходил по дому, наклонялся к предмету, чтобы лучше рассмотреть, а после трогал и не узнавал своей кружки. Иногда спотыкался, зрение подводило, тогда закрывал глаза, и мир возвращался, начинал чувствовать себя уверенно.

Человеку неспроста даны органы чувств, это процесс сложной эволюции, но он получил не все, что есть в природе. Есть животные, которые обладают способностями локации, видеть в инфракрасном или ультрафиолетовом излучении, видеть разными глазами. Благодаря своим органам чувств человек познает мир, стал разумным, изобретательным, творческим. Но даже при отсутствии одного или нескольких органов чувств человек не утрачивает способности к мышлению, самопознанию.

Алексей влюбился. Он не знал этого чувства и как ребенок заглядывал Маргарите в глаза, а та пододвигалась поближе, чтобы мог лучше ее рассмотреть. Мир красок, калейдоскоп. Как в детстве наклонял голову, будто это что-то изменит. Чувства, они такие теплые, такие нежные как солнце, что согревает ладони. Он влюбился, и мир для него расцвел.