Пять ночей у Фредди: Ужасы Фазбера. В бассейн!

Серия «Five Nights at Freddy’s»

Scott Cawthon, Elley Cooper

FIVE NIGHTS AT FREDDY’S: FAZBEAR FRIGHTS #1:

INTO THE PIT

Copyright © 2019 by Scott Cawthon. All rights reserved.

Published by Arrangement with SCHOLASTIC INC., 557 Broadway,

New York, NY 10012 USA

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

* * *

В бассейн!

– Дохлый опоссум всё ещё тут.

Освальд выглянул из окна машины и посмотрел на серый мохнатый трупик на обочине. Почему-то он казался ещё более мёртвым, чем вчера. Должно быть, это из-за прошедшего ночью дождя.

– Нет ничего мертвее на вид, чем дохлый опоссум, – ответил папа Освальда.

– Не считая этого города, – пробормотал Освальд, разглядывая заколоченные двери и витрины, в которых виднелась только пыль.

– Что-что? – спросил папа. Он уже надел дурацкий красный жилет, который нужно носить на работе в «Закусочном космосе». Ну почему он не мог этого сделать уже после того, как довезёт Освальда до школы?

– Этого города, – уже громче повторил Освальд. – Этот город на вид ещё мертвее, чем дохлый опоссум.

Папа засмеялся.

– Ну, с этим, пожалуй, не поспоришь.

Три года назад, когда Освальду было семь лет, здесь на самом деле было чем заняться: кинотеатр, магазин настольных и карточных игр, кафе-мороженое с потрясающими вафельными стаканчиками. Но потом закрыли фабрику. Фабрика, по сути, была единственной причиной существования города. Папа Освальда потерял работу, как и мамы и папы сотен других детей. Многие уехали из города, в том числе семья Бена, лучшего друга Освальда.

Семья Освальда осталась, потому что мамина работа в больнице оставалась вполне стабильной, а слишком далеко от бабушки они уезжать не хотели. Так что папа нашёл работу на неполный день в «Закусочном космосе», где платили на пять долларов в час меньше, чем на фабрике, а Освальд всё это время наблюдал, как город умирает. Заведения погибали одно за другим, словно органы в умирающем теле: больше ни у кого не было денег ни на кино, ни на игры, ни на потрясающие вафельные стаканчики.

– Ты рад, что сегодня последний день учёбы? – спросил папа. Это один из тех вопросов, которые всегда задают взрослые, вместе с «Как прошёл день?» или «Ты зубы почистил?».

Освальд пожал плечами.

– Наверное. Но после того, как Бен уехал, делать тут нечего. В школе скучно, и дома скучно.

– Когда мне было десять, я летом домой не приходил, пока меня не звали на ужин, – сказал папа. – Я катался на велосипеде, играл в бейсбол и попадал во всяческие переделки.

– Ты хочешь сказать, что мне надо попасть в переделку? – спросил Освальд.

– Нет, я хочу сказать, что тебе надо веселиться.

Папа остановился возле Вестбрукской начальной школы.

Веселиться. Легко сказать…

Освальд прошёл через двойные двери школы и чуть не врезался прямо в Дилана Купера – уж кого ему сейчас видеть не хотелось, так это его. Дилану, напротив, очень даже хотелось видеть Освальда, потому что он сразу же широко ухмыльнулся. Дилан был самым высоким мальчиком в пятом классе, и ему явно нравилось возвышаться над своими жертвами.

– О, это же Освальд-оцелот! – воскликнул он, и его ухмылка, как ни удивительно, стала ещё шире.

– Шуточка никогда не устареет, да? – Освальд прошёл мимо Дилана и с облегчением понял, что мучитель не собирается его преследовать.

Когда Освальд и его одноклассники ещё ходили в детский сад, по одному из детских каналов шёл мультик о большом розовом оцелоте по имени Освальд. В результате Дилан и его приятели тут же прозвали Освальда «Оцелотом», и кличка прочно к нему привязалась. Дилан был из тех ребят, кто мог прицепиться к чему угодно, что отличало тебя от остальных. Если бы у Освальда было другое имя, Дилану бы наверняка не понравились его веснушки или вихры.

В этом году обзывательства стали гораздо хуже, когда на уроке истории США они узнали, что человека, который застрелил президента Кеннеди, звали Ли Харви Освальд. Уж лучше пусть Освальда зовут оцелотом, а не убийцей.

Поскольку сегодня был последний учебный день, учиться по большому счёту никто и не пытался. Миссис Мичэм вчера разрешила ученикам принести с собой любые электронные устройства – с оговоркой, что школа не несёт никакой ответственности, если они что-то потеряют или сломают. Это объявление значило, что никакой реальной работы на уроках не будет.

У Освальда не было никакой современной электроники. Нет, дома был ноутбук, но им пользовалась вся семья, и носить его в школу, естественно, не разрешали. Мобильный телефон у него тоже был, но самой жалкой и устаревшей модели, и Освальд не хотел даже доставать его из кармана, потому что отлично понимал: если его увидит хоть кто-то из одноклассников, то тут же поднимет на смех. Так что пока другие ребята играли на планшетах или переносных консолях, Освальд просто молча сидел.

Когда просто сидеть уже стало невыносимо, он достал блокнот и карандаш и начал рисовать. Он не был лучшим художником в мире, но рисовал достаточно хорошо, чтобы можно было понять, что именно изображено, а ещё Освальду нравилась некоторая мультяшность получавшихся рисунков. Впрочем, больше всего ему нравилось рисование потому, что он мог полностью в нём раствориться. Он словно проникал на бумагу и становился частью сцены, которую создавал. Отличный способ сбежать от реальности.

Он не знал почему, но в последнее время часто рисовал механических животных – медведей, кроликов, птиц. Освальду представлялось, что они размером с людей и двигаются дёргано, как роботы в старых фантастических фильмах. Снаружи они были мохнатыми, но под мехом прятался жёсткий металлический скелет с шестернями и микросхемами. Иногда он рисовал металлические скелеты без всякой оболочки или делал наброски, в которых шкура немного сдвинута в сторону, и под ней видны механические детали. Эффект получался страшноватый, словно видишь, как из-под кожи торчит череп человека.

Освальд настолько увлёкся рисованием, что даже вздрогнул, когда миссис Мичэм отключила свет, чтобы показать кино. Кино всегда было последней отчаянной попыткой учительницы хоть как-то поддержать порядок в последний день перед каникулами – дети хотя бы посидят последние полтора часа сравнительно тихо и спокойно, прежде чем разбежаться по своим летним делам. Фильм, выбранный миссис Мичэм, был, по мнению Освальда, слишком детским для пятиклассников: кино о ферме с говорящими животными, которое он уже смотрел. Но Освальд посмотрел его ещё раз, потому что делать было больше нечего.

На перемене ребята встали в кружок и, перебрасывая друг другу мяч, рассказывали, что собираются делать летом.

– Я поеду в футбольный лагерь.

– А я поеду в баскетбольный лагерь.

– Я буду плавать в общественном бассейне.

– А я уеду к бабушке и дедушке во Флориду.

Освальд сидел на скамейке и слушал. Его не ждали никакие лагеря, бассейны или поездки, потому что у них не было денег. Так что он будет дальше рисовать, играть в старые видеоигры, которые уже прошёл по тысяче раз, и, может быть, ходить в библиотеку.

Если бы Бен остался в городе, всё было бы по-другому. Даже если бы они делали всё то же самое, что и раньше, они хотя бы делали бы это вместе. А ещё Бен всегда мог заставить Освальда рассмеяться, изображая персонажей из игр или идеально имитируя голос кого-нибудь из учителей. Им с Беном было весело, чем бы они ни занимались. Но теперь его ждало лето без Бена – скучное, долгое и пустое.

Мама Освальда почти каждый день работала с двенадцати дня до двенадцати ночи, так что ужин готовил папа. Обычно они разогревали что-нибудь замороженное вроде лазаньи или курицы в тесте, или же ели мясную нарезку и картофельный салат из «Закусочного космоса», которые были ещё пригодны для еды, но уже непригодны для продажи. Когда папа всё-таки что-то готовил, обычно он ограничивался продуктами, которые просто надо кинуть в кипящую воду.

Пока папа готовил ужин, Освальд должен был кормить Порчу, их крайне избалованную чёрную кошку. Освальд часто думал, что для того, чтобы открыть банку с вонючей кошачьей едой для Порчи, нужно примерно столько же кулинарного таланта, сколько папе – для того, чтобы приготовить им ужин.

Сегодня Освальд с папой сидели с тарелками макарон с сыром из синих коробок и консервированной кукурузой, которую папа разогрел в микроволновке. Ужин получился очень жёлтым.

– Знаешь, я тут подумал, – сказал папа, выдавливая кетчуп на макароны с сыром. («Зачем он это делает?» – спросил себя Освальд.) – Я знаю, ты уже достаточно взрослый, чтобы сидеть дома одному, но мне не хочется, чтобы ты сидел один целый день, пока мы с мамой работаем. Я тут подумал: может быть, я с утра буду увозить тебя в город и высаживать возле библиотеки. Ты сможешь там почитать, посёрфить в инете…

Этого Освальд уже пропустить мимо ушей не мог. Насколько папа вообще отстал от жизни?

– Никто больше не говорит «посёрфить в инете», пап.

– А вот и говорит, я ведь только что сказал. – Папа насадил на вилку макароны. – В общем, я подумал, что по утрам тебе можно будет сидеть в библиотеке. Как проголодаешься, сходи в «Пиццу Джеффа», купи кусок пиццы и газировку, а в три часа, когда у меня закончится смена, я тебя заберу.

Освальд задумался над папиным предложением. «Пицца Джеффа» была какая-то странная. Не то чтобы грязная, но очень неухоженная. Винил на сиденьях в кабинках залепили скотчем, а от меню над прилавком отвалилось несколько пластиковых букв, так что там значились такие интересные блюда, как пепперон и ам ургер. Судя по всему, когда-то «Пицца Джеффа» была куда больше и круче, чем сейчас. Немалая часть торгового зала оставалась незадействованной, а на стенах была целая куча пустых розеток. В дальней части зала виднелась небольшая сцена, хотя там никто не выступал – даже вечеров караоке не устраивали. Странное место – унылое и совсем не такое, как раньше. Собственно, как и весь город.

Впрочем, пицца там была неплохая, и, что ещё важнее, это было единственное место в городе, где вообще подавали пиццу (если не считать ту, что продавали в отделе замороженной еды в «Закусочном космосе»). Немногие хорошие рестораны в городе, в том числе «Пицца Джино» и «Пицца Марко» (в отличие от «Пиццы Джеффа», в названиях этих ресторанов значились имена тех, кто на самом деле готовил пиццу), закрылись вскоре после фабрики.

– Значит, ты мне дашь денег на пиццу? – спросил Освальд. После того, как папа потерял работу, карманных денег Освальд практически не получал.

Папа улыбнулся – довольно грустно, как показалось Освальду.

– Сынок, мы плохо живём, но не настолько, чтобы я не мог дать тебе три пятьдесят на кусок пиццы и газировку.

– Ладно, – сказал Освальд. Сказать «нет» тёплому, липкому куску пиццы с сыром очень трудно.

Поскольку завтра в школу идти уже не надо, да и вообще школы теперь долго не будет, Освальд не стал ложиться, когда папа ушёл спать. Он посмотрел старое японское кино про монстров, а на коленях у него, мурлыкая, свернулась клубочком Порча. Освальд видел уже немало малобюджетных японских ужастиков, но вот этого, «Зендреликс против Мехазендреликса», раньше ещё не смотрел. Как и всегда, Зендреликс напоминал гигантского дракона, но вот Мехазендреликс показался ему похожим на механических животных без меха, которых он рисовал в блокноте. Он смеялся над спецэффектами – поезд, который разломал Зендреликс, явно был игрушечным, – и над тем, как движения губ актёров совершенно не соответствовали английскому дубляжу. Впрочем, как и обычно, Освальд болел за Зендреликса. Несмотря на то, что это был просто какой-то парень в резиновом костюме, выразительности ему было не занимать.

Перед сном он попробовал посчитать поводы для радости. Бена рядом нет, зато есть фильмы о монстрах, библиотека и пицца на обед. Лучше, чем ничего, но всё лето на этом, конечно, не продержаться. «Пожалуйста, – пожелал он, крепко зажмурившись. – Пожалуйста, пусть произойдёт что-нибудь интересное».

Освальда разбудили запахи кофе и бекона. Без кофе он, пожалуй, мог и обойтись, но вот бекон пах просто потрясающе. За завтраком он проводил время с мамой – иногда до выходных он вообще с ней и виделся только по утрам. Сходив по необходимым делам, он торопливо добежал до кухни.

– Смотрите-ка! Проснулся мой будущий шестиклассник!

Мама стояла у плиты, одетая в пушистый розовый халат; светлые волосы она заплела в хвостик… ух ты, а это что такое? Блинчики!

– Привет, мам.

Она раскрыла объятия:

– Я требую утренних обнимашек.

Освальд вздохнул, словно это его раздражало, но потом подошёл и обнял её. Папе он всегда говорил, что уже слишком большой для обнимашек, но вот маме никогда не отказывал. Может быть, всё потому, что с мамой в будни он почти не виделся, а вот с папой они проводили вместе столько времени, что иногда начинали действовать друг другу на нервы?

Он знал, что мама скучает по нему и очень жалеет, что ей приходится так много работать. Но ещё он знал, что папа работает в «Закусочном космосе» неполный день, так что именно из-за того, что мама работает так много, им ещё удаётся расплачиваться по счетам. Мама всегда говорила, что взрослая жизнь – это битва между временем и деньгами. Чем больше денег ты зарабатываешь, чтобы оплачивать счета и покупать всё необходимое, тем меньше у тебя времени на семью. Найти баланс очень трудно.

Освальд сел за кухонный стол и поблагодарил маму, когда она налила ему апельсиновый сок.

– Первый день летних каникул, а?

Мама вернулась к плите и ловко подхватила блинчик лопаткой.

– Ага.

Наверное, надо отвечать с бо́льшим энтузиазмом, но у него просто нет на это сил.

Она положила блинчик ему на тарелку, а сверху – две полоски бекона.

– Без Бена всё не так, да?

Он покачал головой. Плакать он не собирался.

Мама потрепала его волосы.

– Знаю. Это печально. Но, слушай, может быть, сюда переедет кто-нибудь новенький, и ты с ним подружишься.

Освальд с сомнением посмотрел в её полное надежды лицо.

– Зачем сюда вообще кому-то переезжать?

– Ну, я тебя понимаю, – сказала мама, подкладывая ему ещё блинчик. – Но никогда не знаешь, что получится. Вдруг тут уже живёт кто-нибудь прикольный, а ты его просто не знаешь?

– Может быть, но что-то я сомневаюсь, – сказал Освальд. – А вот блинчики в самом деле классные.

Мама улыбнулась и снова потрепала его волосы.

– Ну да, у меня хорошо получается. Хочешь ещё бекона? Если да, то хватай скорее, пока не пришёл папа и весь его не умял.

– Конечно.

Одним из главных принципов Освальда было «Никогда не отказывайся от ещё одной порции бекона».

В библиотеке даже оказалось довольно весело. Он нашёл последнюю книгу из любимой научно-фантастической серии и интересную на вид мангу. Как и всегда, компьютеров пришлось ждать целую вечность, потому что их занимали люди, которые выглядели так, словно им некуда больше идти: мужчины с жидкими бородёнками, одетые в несколько слоёв замызганной одежды, исхудавшие женщины с печальными глазами и больными зубами. Он вежливо ждал своей очереди, понимая, что некоторые из них днём сидят в библиотеке, чтобы была хоть какая-нибудь крыша над головой, а ночь проводят на улицах.

«Пицца Джеффа» осталась такой же странной, как он помнил. Большое пустое пространство за кабинками и столами напоминало танцпол, где никогда никто не танцевал. Стены были выкрашены в бледно-жёлтый цвет, но, судя по всему, не то краску взяли дешёвую, не то красили всего одним слоем, потому что под ней всё ещё виднелись силуэты прежних изображений. Наверное, это было какое-то панно с людьми или животными, но сейчас от него остались лишь тени под тонкой завесой жёлтой краски. Иногда Освальд пытался понять, что же там изображено, но силуэты были слишком бесформенными.

А ещё там была сцена, на которую никто не выходил. Она стояла пустой, но словно чего-то ждала. Впрочем, в дальнем правом углу была штука и постраннее, чем сцена: большой прямоугольный бассейн, окружённый жёлтой сеткой и отгороженный лентой с надписью «Не пользоваться». Сам бассейн был заполнен красными, синими и зелёными пластиковыми шариками; когда-то они наверняка были яркими, но сейчас выцвели и покрылись пылью.

Освальд знал, что бассейны с шариками когда-то были очень популярны в детских игровых зонах, но сейчас они уже все исчезли из гигиенических соображений – в самом деле, кто будет дезинфицировать все эти шарики? Освальд не сомневался: если бы бассейны всё ещё были популярны в его детстве, мама ни за что бы его туда не пустила. Будучи лицензированной практикующей медсестрой, мама всегда с удовольствием указывала ему на места, где играть нельзя, потому что там слишком много микробов, а когда Освальд жаловался, что она вообще не даёт ему повеселиться, она отвечала: «Знаешь, что совсем не весело? Конъюнктивит».

Не считая пустой сцены и бассейна с шариками, самым странным в «Пицце Джеффа» был сам Джефф. Он, похоже, работал в пиццерии в одиночку, так что сам и принимал заказы, и готовил пиццу, но народу обычно собиралось немного, так что проблемы это не составляло. Сегодня, как и всегда, Джефф выглядел так, словно не спал уже с неделю. Его тёмные волосы беспорядочно торчали, а под налитыми кровью глазами виднелись угрожающего вида мешки. Его фартук был перепачкан пятнами томатного соуса – как свежими, так и застарелыми.

– Чего тебе приготовить? – спросил он у Освальда скучающим тоном.

– Кусок пиццы с сыром и апельсиновую газировку, пожалуйста, – сказал Освальд.

Джефф посмотрел вдаль, словно задумался, разумна ли вообще эта просьба. В конце концов он ответил:

– Хорошо. Три пятьдесят.

Что можно точно сказать о любой пицце Джеффа, так это то, что она огромная. Джефф подавал куски пиццы на тонких белых бумажных тарелочках, которые быстро пропитывались жиром, а уголки треугольников всё норовили вылезти за их пределы.

Освальд устроился в кабинке с пиццей и газировкой. Первый кусочек – вершина треугольника – всегда был самым вкусным. Пропорции вкусов в нём почему-то всегда были идеальными. Освальд смаковал тёплый расплавленный сыр, терпкий соус и приятную, жирную корку. Жуя, Освальд разглядывал других немногочисленных посетителей. Двое механиков с автосервиса сложили свои куски пиццы пепперони пополам и ели их как сэндвичи. За другим столом сидела группка офисных работников и неуклюже пыталась есть пластиковыми вилками и ножами – наверное, чтобы не забрызгать соусом галстуки и блузки, решил Освальд.

Доев свой кусок, Освальд очень хотел купить ещё один, но денег у него больше не было, так что, вытерев жирные пальцы, он достал библиотечную книгу. Неспешно потягивая газировку, он начал читать, погрузившись в мир, где дети с тайными силами ходили в особую школу, где их обучали бороться со злом.

– Эй, парень, – мужской голос оторвал Освальда от чтения.

Подняв голову, он увидел Джеффа в перепачканном соусом фартуке. Освальд решил, что, должно быть, уже слишком засиделся. Он читал в кабинке уже часа два, купив еды меньше чем на четыре доллара.

– Да, сэр? – спросил Освальд. Вежливость никогда не вредила.

– У меня осталась пара кусков пиццы с сыром, которые никто не купил на обеде. Хочешь?

– Эх, – протянул Освальд. – Нет, спасибо, у меня больше нет денег.

Хотя, конечно, пиццы ему очень хотелось.

– Это бесплатно, – сказал Джефф. – Всё равно пришлось бы выбрасывать.

– О, хорошо. Да, конечно. Спасибо.

Джефф взял пустой стаканчик Освальда.

– Раз уж на то пошло, принесу тебе ещё немного газировки.

– Спасибо.

Забавно. Лицо Джеффа вообще не менялось. Он выглядел усталым и замученным, даже когда был очень добр.

Джефф принёс два куска пиццы, сложенных на бумажной тарелке, и стакан апельсиновой газировки.

– Вот, парень, – сказал он, поставив тарелку и стакан на стол.

– Спасибо.

Освальд на минуту задумался: может быть, Джефф его жалеет? Думает, что он ужасно беден, как те бездомные, что целыми днями сидят в библиотеке, а не просто беден и едва сводит концы с концами, как на самом деле?

Но потом Освальд решил, что раз уж перед ним бесплатная пицца, то не надо задумываться о том, с чего тебе решили её дать. Лучше просто взять и съесть.

Освальд без особых трудностей съел два огромных куска пиццы. В последний месяц аппетит у него стал просто зверский. Готовя по утрам целую стопку блинчиков, мама говорила, что у него, должно быть, начался скачок роста, поэтому он и ест как не в себя.

Когда он допил газировку, в кармане завибрировал телефон. Сообщение от папы: «Буду у Джеффа через 2 мин.».

Время просто идеально выбрано. День вышел отличный.

Дни в библиотеке и «Пицце Джеффа» вскоре стали похожи один на другой. В первую пару недель всё было здорово, но следующей книги из его любимой серии в библиотеке не нашлось, а фэнтезийная онлайн-игра уже наскучила: рекламировали её как бесплатную, но сейчас он никак не мог продвинуться дальше, не заплатив. Освальд устал оттого, что не может погулять ни с кем из ровесников. От пиццы он пока не устал, но, скорее всего, в ближайшем будущем и до этого дойдёт.

Сегодня был Вечер Семейного Веселья – событие, которое происходило примерно раз в неделю, в зависимости от маминого рабочего графика. Когда фабрика была ещё открыта, Вечер Семейного Веселья обозначал ужин в ресторане – китайском, мексиканском или итальянском. А после ужина они занимались чем-нибудь весёлым вместе. Они даже ходили в кино, если шёл какой-нибудь детский фильм, а если нет, то играли в боулинг или катались на роликовых коньках на том самом катке, куда папа с мамой бегали на свидания в старших классах школы. Мама и папа отлично катались, а Освальд – ужасно, но они обычно ездили по обе стороны от него, поддерживая за руки. Ну а заканчивалось всё в кафе-мороженом в центре города, где все покупали себе по вафельному рожку. Освальд и мама всегда смеялись над папой: с каким бы вкусом ни продавалось в тот день мороженое, ему всегда доставалось ванильное.

А вот после закрытия фабрики Вечер Семейного Веселья превратился в чисто домашнее мероприятие. Мама готовила на ужин что-нибудь простое, но праздничное, например, тортильи или хот-доги. Они ели, потом играли в настольные игры или смотрели кино на диске, взятом напрокат в «Ред-Боксе». Было, конечно, всё равно весело, но иногда Освальд скучал по старым денькам, когда они смотрели новые фильмы в кинотеатре и ели после этого мороженое, а папа каждый раз после этого напоминал, что Важнее Всего – То, Что Они Проводят Время Все Вместе.

Иногда, когда погода позволяла, они всё-таки устраивали Вечер Семейного Веселья на улице: складывали в корзину для пикника мясную нарезку и салаты из «Закусочного космоса» и отправлялись в городской парк. Они ужинали за деревянным столом и наблюдали за белками, птицами и енотами. А потом они отправлялись на прогулку по одной из туристических троп. Такие прогулки всегда были приятны, но Освальд отлично понимал, почему Вечера Семейного Веселья проходят на улице только в хорошую погоду: за пикник не надо платить.

Сегодня они сидели дома. Мама приготовила спагетти и чесночный хлеб. Они сыграли партию в «Клуэдо», которую, как обычно, выиграла мама, а потом завалились на диван в пижамах с большой миской попкорна и стали смотреть ремейк старого фантастического фильма.

Когда кино закончилось, папа сказал:

– Ну, фильм, конечно, неплохой, но не так хорош, как настоящий.

– Что значит «как настоящий»? – спросил Освальд. – Это же настоящая версия.

– На самом деле – нет, – сказал папа. – Нет, действие, конечно, происходит в той же вселенной, что и настоящая версия, но это скорее дешёвая копия того, что я смотрел в детстве.

Папа всегда очень упрямо отстаивал своё мнение. Он не мог просто что-нибудь посмотреть и сказать «мне понравилось».

– Значит, лучшие фильмы – это только те, которые ты смотрел в детстве? – спросил Освальд.

– Не всегда, но в данном случае – да.

Папа готовился оседлать одного из своих любимых коньков: затеять хороший спор.

– Но спецэффекты в оригинальной версии – отстой полный, – сказал Освальд. – Все эти куклы и резиновые маски.

– Я предпочту любую куклу или модель компьютерной графике, – сказал папа, откидываясь на спинку дивана и закидывая ноги на кофейный столик. – Там всё такое гладкое и ненастоящее. Нет ни теплоты, ни текстуры. Да и вообще, ты любишь старые фильмы о Зендреликсе, а уж там спецэффекты просто ужасные.

– Да, но я смотрю их, чтобы посмеяться, – ответил Освальд, хотя на самом деле Зендреликс ему искренне нравился.

С кухни пришла мама с мороженым в тарелках. Конечно, это далеко не вафельные рожки, но нос от него воротить тоже не стоит.

– Так, ребята, если вы не прекратите свои фанатские споры прямо сейчас, то следующий фильм выбираю я. И это будет романтическая комедия.

Освальд с папой тут же умолкли.

– Вот, то-то и оно, – сказала мама, раздавая им мороженое.

Освальд лежал в кровати и снова рисовал своих механических животных, и тут на прикроватном столике завибрировал телефон. Лишь один человек, не считая родителей, посылал ему текстовые сообщения.

– Эй, – написал Бен на экране.

– И тебе эй, – написал Освальд. – Как лето?

– Круто. Родители поехали в отпуск в Миртл-Бич. Тут так клёво. Везде игровые автоматы и мини-гольф.

– Завидую, – вполне искренне ответил Освальд. Пляж с игровыми автоматами и мини-гольфом – что может быть круче?

– Хочу, чтобы ты тоже приехал, – написал Бен.

– Я тоже.

– А у тебя как лето?

– Норм, – написал Освальд. На мгновение ему захотелось написать, что лето у него куда круче, чем на самом деле, но Бену он врать не мог. – Часто хожу в библиотеку, обедаю в «Пицце Джеффа».

– И всё?

Да, звучало как-то жалко в сравнении с семейной поездкой на пляж.

– В общем, да, – написал он.

– Жаль, – ответил Бен, потом следующим сообщением добавил: – Эта пиццерия жуткая.

Они ещё немного поболтали, и, хотя Освальд был рад пообщаться с Беном, вместе с тем ему было и грустно – друг уехал очень далеко и сейчас так хорошо веселился без него.

В понедельник утром настроение у Освальда было отвратительное. Даже мамины блинчики не помогли. В машине папа слишком громко включил радио; там играла какая-то дурацкая песня о тракторе. Освальд потянулся к крутилке громкости и сделал потише.

– Эй, дружок, музыку в машине выбирает водитель. Ты же знаешь, – сказал папа и включил ужасную песню ещё громче.

– Это плохая музыка, – сказал Освальд. – Я пытаюсь спасти тебя от тебя же.

– Ну а мне не нравятся песни из видеоигр, которые ты слушаешь, – ответил папа. – Но я не врываюсь в твою комнату, чтобы их выключить.

– Ага, – сказал Освальд. – Но, с другой стороны, я тебя их слушать не заставляю.

Папа сделал потише.

– Что с тобой такое, сынок? Тебя же явно беспокоит не то, что мне нравится кантри?

Освальду не очень хотелось говорить, но папа явно хотел его заставить. И, едва открыв рот, он даже сам удивился, когда жалобы хлынули из него, словно лава из извергающегося вулкана:

– Я уже задолбался. Каждый день проходит одинаково. Вчера мне писал Бен. Он в Миртл-Бич, замечательно проводит время. Он спросил, как у меня дела, и я ответил, что каждый день хожу в библиотеку и «Пиццу Джеффа», и знаешь, что он после этого написал? «Жаль», а потом – «Эта пиццерия жуткая».

Папа вздохнул.

– Прости, но мы не можем съездить в отпуск и замечательно провести время, Оз. У нас сейчас трудно с деньгами. Прости, что это отражается на тебе. Ты ребёнок. Ты не должен беспокоиться из-за денег. Надеюсь, осенью меня возьмут работать в магазин на полный день. Это очень поможет, а если меня ещё и повысят до менеджера отдела деликатесов, то я буду получать на полтора доллара в час больше.

Освальд понимал, что говорить то, что он собирается сказать, не стоит, но всё же не сдержался:

– Папа Бена нашёл работу, за которую платят даже лучше, чем раньше платили на фабрике.

Папа крепче стиснул руль.

– Ага, ну да. А ещё папе Бена пришлось переехать в город за пятьсот миль отсюда, чтобы найти эту работу. – Его голос был напряжён не меньше, чем руки на руле, и Освальд сразу понял, что он стиснул зубы. – Мы с мамой много об этом говорили, но решили не переезжать – здесь живёт твоя бабушка, и иногда ей нужна помощь. Это наш дом, парень, здесь, конечно, не всё идеально, но надо брать всё лучшее, что здесь есть.

Освальд понял, что переходит границу между обычным ворчанием и злобой. Почему одним достается всё лучшее, а другим надо довольствоваться бесплатными визитами в библиотеку и дешёвой пиццей?

– И поэтому ты каждый день выкидываешь меня на улицу, как мусор. Если это лучшее, что здесь есть, я боюсь увидеть худшее!

– Сынок, тебе не кажется, что ты как-то уже переигрываешь…

Освальд не желал дальше слушать отцовские возражения. Он выскочил из машины и хлопнул дверью.

Папа поспешно уехал – наверняка радуясь, что избавился от него.

Как и ожидалось, в библиотеке по-прежнему не было нужной книги. Освальд перелистал несколько журналов с экзотическими животными из джунглей на обложке, которые обычно ему нравились, но сегодня что-то не радовали. Когда его наконец пустили за компьютер, он надел наушники и посмотрел несколько видео на «Ютубе», но смеяться у него настроения не было.

На обед, как обычно, он взял в «Пицце Джеффа» кусок пиццы с сыром и газировку. Каждый день пицца с сыром. Если бы папа не был таким прижимистым, то дал бы ему ещё доллар на пиццу с пепперони или колбасками. Но нет, денег хватает только на самую дешёвую пиццу. Да, денег у них мало, но неужели из-за лишнего доллара в день они прогорят?

Оглядевшись, Освальд решил, что Бен прав. «Пицца Джеффа» действительно жуткая. Закрашенные фигуры-тени на стенах, пыльный, заброшенный бассейн с шариками. Если подумать, то и сам Джефф тоже какой-то жутковатый. Выглядит, словно ему лет сто, хотя на самом деле, наверное, не больше тридцати. Вечно налитые кровью глаза с обвисшими веками, фартук в пятнах, медленно ходит, медленно говорит… этот повар точно не зомби?

Освальд вспомнил утренний спор с папой. Скоро папа напишет ему, чтобы он вышел на улицу и сел в машину. Но сегодня всё будет иначе. Сегодня папе придётся выйти и поискать его.

И здесь есть одно идеальное место, чтобы спрятаться.

Освальд залезет в бассейн с шариками.

Бассейн в самом деле оказался отвратительным. Его явно никто не трогал много лет; пластиковые шарики были покрыты серой, пушистой грязью. Но, спрятавшись тут, он замечательно подшутит над папой. Папе, который всегда высаживал его, а потом забирал, словно чью-то одежду из химчистки, придётся на этот раз выйти из машины и походить своими ногами. Освальд вовсе не собирался облегчать ему задачу.

Освальд разулся. Да, бассейн с шариками отвратительный, но, по крайней мере, если он в него залезет, сегодняшний день будет хоть чем-то отличаться от всех предыдущих.