Гости из параллельных миров

На халяву

В Библии сказано, что только тот кусок хлеба, что заработан тяжким трудом, может служить во благо. А халява роняет людей физически и нравственно.

Когда мы смотрим на жалких пьяниц, нищих, наркоманов, лодырей, которые не хотят работать и влачат жалкий образ существования, часто многим из нас становится их жалко. Грязная потрепанная одежда на худом теле, немытая голова, понурая походка с опущенными плечами – этот отвратительный облик вызывает не только чувство брезгливости, но и жалости.

И таким несчастным подают сердобольные люди вкусный кусок, добротную чистую одежду. Открывают для несчастных бесплатные столовые. И при этом думают: вот как хорошо им помогаем и сами вот какие мы добрые, хорошие.

А на самом деле выходит вот что…

Наоборот выходит.

* * *

Однажды вечером я возвращалась от подруги домой по главной улице Ленина нашей деревни Лесное.

Горели редкие фонари. Стеклянные снежинки блестели в их оранжевом свете. Ветра не было, и они опускались плавно на широкую расчищенную дорогу.

Машины лишь изредка появлялись на ней в столь поздний час, и снова все стихало. Что-то сказочное и завораживающее было в этой зимней тишине.

Вот уже и старое здание почты. Через дорогу от нее находилось отделение Сбербанка.

И тут я остановилась. В чем дело? Привычного зеленого дома не было. Палисадник из крашеного деревянного штакетника был на своем месте. А Сбербанк пропал…

Вместо него стоял длинный барак с серыми, потемневшими от времени досками.

Четыре окна в нём были небрежно заколочены такими же старыми досками на большие гвозди. Дверей со стороны дороги тоже не было. Зато сверху, над окнами, красовалась полотняная вывеска с красными крупными буквами: «Бесплатное кафе» Для всех желающих вход свободный».

Я ничего не понимала. Кто за один день мог снести здание Сбербанка и построить другое – причем не новое и современное, а старое, в стиле пятидесятых годов?

Внимательно осматривая этот барак, заметила и другие странности.

Слева от него в палисаднике стояли два полузасохшие, поломанные дерева – их у Сбербанка не было вовсе. Справа – большой изломанный ягодный куст. Его на этом месте не должно быть.

И от линии электропередач провода к новому старому дому подключены тоже не были.

Пока я стояла и размышляла – лучше пройти мимо или все же зайти осмотреть это кафе, а есть мне не хотелось ночью никак – мимо прошли две немолодые женщины и завернули за его угол. Женщины выглядели обычно. Ничего подозрительного в них я не заметила. И неуверенно пошла за ними.

Да, вход находился почему-то с обратной стороны. Дверь очень узкая и открывалась довольно легко.

В помещении сумрачно. Свет в заколоченные окна едва проникал в щели между досок.

Я попыталась включить свет, благо выключатель как раз возле двери. Но он тут же гас. Замыкало возле выключателя.

Тогда прошла дальше, в кухню, где в печке горел огонь и отблески его прыгали по стенам и кухонному столу. Заглянула через дырочки в чугунной дверце внутрь – дров там не было, как и угля. На плите стояли две большие кастрюли и в них что-то варилось. Между кастрюлями ходили несколько черных кошек, абсолютно черных, без единого белого пятнышка. Это сильно меня удивило.

– Как они ходят по раскаленной плите?

И как же ставят кастрюли, наливают в них чистую воду, а с кошек шерсть сыпется, и грязь на лапах таскают с улицы?

Указала на кошек двум поварихам. Они подошли и посмотрели на печь, но не увидели ничего.

В закипевшую воду вывалили мешочек сухофруктов, помешали и вышли из кухни.

Я снова приблизилась к печке. Кошки стали злые и попытались меня укусить.

Тогда, решив, что церковные свечки помогут мне прогнать этих нечистиков, я вынула из своей сумки три свечки и стала зажигать их от спичек, при этом читая слова молитвы «Отче наш». Но кошек было шесть штук, они ходили и по столу, махали хвостами и сильно мне мешали. Свечки гасли, а спички ломались. Слова молитвы, которые я знала прекрасно, забывались.

Вдруг в кухню зашел официант этого кафе. Очень красивый молодой мужчина, одетый в хороший строгий костюм.

Он подошел ко мне со спины, немного сбоку, пошевелил пальцами перед выключателем, не касаясь его. И электрический свет загорелся.

Снова в воздухе поделал какие-то движения пальцами, и свет погас.

Странно мне все это показалось. Пальцы у официанты были ухожены, ногти слегка удлиненные. А в ответ на мои мысли обо всем этом он сказал вслух:

– Свет и все в этом доме подчиняется только мне!

И широким жестом руки предложил пройти в зал.

Кафе располагалось в довольно тесном изнутри для развлекательного центра помещении.

Справа от входной двери стоял металлический ящик – морозильная камера с мороженым. Рядом с ней – большой ящик с разными фруктами.

Слева от двери – стойка бара с полками для напитков на стене. Но никаких бутылок, фляжек на них не стояло. Пусто.

За высокой стойкой-столиком, где обычно находится бармен, тоже никого.

Из узких дверей (вход в кафе был только один – черный ход) знакомый уже официант вкатил большую металлическую корзину на колесиках, доверху наполненную разными бутербродами.

И опять меня поразило то, что облик у него был настолько изысканным, лицо настолько уверенное и спокойное, а сам слишком ухоженный, что выглядел скорее хозяином, а не работником.

Неторопливо и ловко прокатив тележку по узкому проходу, он поставил ее возле стойки, не разгружая.

А сам с достоинством прошел к мягкому красно-коричневому креслу, стоящему у противоположной стены, и свободно сел.

Но поза была по-джентльменски выдержанной. Приняв довольно раскованное положение, он не сидел, развалившись до вульгарности в нем, как это подчеркнуто делают «новые русские» или свежеиспечённые «крутые».

Официант в дорогом костюме, на котором и складки не было, тихо, но с интересом наблюдал за входящими в благотворительное кафе.

В мою сторону он совсем не смотрел. Да особо я и не скрывалась. Меня интересовало содержимое тележки. Я подошла к ней и внимательно стала рассматривать бутерброды, лежащие без бумажных или целлофановых упаковок. Но, как ни странно, хотя их там была целая гора, ни один из них не рассыпался и не перевернулся, развалившись.

На аккуратно порезанном сером хлебе лежали разные начинки, на любой вкус: приличные ломти вареной колбасы со шпиком, копченая колбаса большими ломтями и прямо с кожицей, отварное и обжаренное мясо, намазанные сливочно-желтым маслом.

Бутерброды с нарезанными свежими помидорами дольками, красиво переложенными зелеными листочками петрушки и укропа.

К краю тележки лежали различные пирожные со взбитым кремом.

Так как я стояла в полоборота к креслу официанта, то увидела, что он взглянул и на меня. С его молчаливого разрешения я осторожно взяла один бутерброд с мясом, не выбирая. И откусила маленький кусочек, пробуя его на вкус.

Но вкус у него был совсем не мясной, а какой-то кисло-сладкий, неприятный. Обман. Есть я его не стала, положила обратно. А откушенный кусочек выплюнула в носовой платочек, чтобы потом выбросить.

А официант сказал:

– Это моя тетка делает. Она любит такие бутерброды. Они с сюрпризом. Переверни его!

Я взяла надкушенный бутерброд с мясом и перевернула хлебом к верху. Мясо не упало, как приклеенное. Снова его перевернула. И вдруг вместо жареного куска мяса увидела на хлебе сырую печень, порезанную мелкими кусочками.

Вздрогнув, я его выронила.

В это время в кафе вошел мужчина, по которому нетрудно было определить, что это любитель выпить и закусить на халяву, так как своих денег на алкоголь у него почти никогда не было. Волосы на голове давно не стрижены, почти спутаны. Щетина на лице двухнедельной давности. Кожа на физиономии и на руках давно не видела мыла.

Но зашел он тихо, не буяня, сразу пройдя к барной стойке. Пива, которого он хотел, не было. Явное разочарование отразилось на нем, так как жажда была намного сильнее, чем желание поесть.

Но подошла девушка-официантка откуда-то из подсобного помещения и вежливо объяснила посетителю, что он может взять любую бутылку газводы и будет испытывать такое же удовольствие, как от своего любимого пива. И она, нагнувшись, взяла из-под стойки и поставила три бутылки с газводой: лимонад, «Фанту» и «Детское шампанское».

Алкоголик с кривой улыбкой пошутил:

– Бутылка пива темного, самого крепкого!

– Бутылка виски заграничного!

– И бутылка русской водки «Столичная»!

Едва он прикоснулся к ним, как они превратились именно в те напитки, которые он назвал.

Широкая улыбка осветила небритое лицо пьяницы, и он пристроился тут же, у стойки, на высокий круглый табурет.

Затем в кафе забежал мальчик-подросток лет двенадцати. Есть он не хотел вообще. Дома родители его даже не баловали. И он сам не знал, чего он хочет. В сторону кушаний он даже не взглянул, а прошел в подсобку. Мне показалось, что он пришел за наркотиками.

А самое страшное, что здесь никого не осуждали за вредные привычки, а были рады всем посетителям.

Послышался за дверями разговор двух женщин. И в дверь протиснулись полные тетки лет по пятьдесят. Не прекращая энергично обсуждать своих знакомых, они удобно расположились за пластмассовым столиком.

По-хозяйски они набрали бутербродов по большой тарелке, несколько пирожных. Затем подошли к бару, запустили вниз пухлые руки с трясущимся, как желе, жиром на предплечьях и выудили оттуда по бутылке газводы.

Видно, что здесь они уже были ранее.

Одна, поставив на свой столик бутылку, произнесла торжественно:

– Французское шампанское!

А вторая пожелала выпить «настоящего «Кагора»!

Обе тетки были далеко не бедны. В ушах покачивались крупные золотые сережки. А на пальцах красовались несколько колец.

Но желание поесть на халяву привело их ночью в это кафе.

Я отошла от стойки, посмотрела на официанта, и меня в третий раз поразило явное несоответствие облика красивого, умного, очень выдержанного, холеного мужчины с его профессией.

И тогда захотелось еще внимательнее присмотреться к нему. Неожиданно для себя быстро подошла к нему почти вплотную, нагнулась к его лицу с некоторой опаской.

Только тогда я увидела, что глаз у него не два, как у человека, а четыре. И все они абсолютно одинаковые. В один ряд! А переносицы как бы и нет, и бровей тоже!

– Так вы – черти! – вырвалось у меня.

Мужчина продолжал сидеть так же спокойно, но с молчаливой насмешкой смотрел мне в глаза.

Я оторопела. Однако он не делал никаких враждебных действий. И я немного успокоилась.

– Почему же вы служите нам и делаете добрые дела? – поинтересовалась я. И пока я произносила эти слова, уже почувствовала, что сформулировала неправильно.

– То есть это мы служим вам и помогаем злу? – почти без паузы продолжила я.

– Да! Это вы нам служите! – утвердительно, с едва уловимой издевкой ответил черт.

– Но это же не ваши обязанности? – еще не все поняв, я настойчиво продолжила выспрашивать.

– Если бы мы делали только то, что нам полагается (он назвал какие-то два низменных занятия), все бы нас сразу узнавали. Поэтому накормить опустившихся людей, которые не хотят работать, дать возможность пьянице выпить лишний стакан, подпитать жадность людей к бесплатному, растлить подрастающую молодежь – это как раз наша цель. Под видом помощи мы еще больше развиваем в них лень, распущенность, сплетни-пересуды, зависть. И они уже никогда не смогут стать полноценными, гордыми людьми. И детей своих воспитают себе подобными. Они нам не нужны. Но и с нами бороться будет все меньше людей… И мы войдем в ваш мир целой армией!

Я в ужасе отвернулась от него и, стараясь не сорваться на бег, с гордо поднятой головой вышла прочь!

Выйдя снова на асфальтированную дорогу, достала платочек с халявным угощением, вытряхнула кусочек за палисадник и плюнула рядом.

– А подавитесь вы своей халявой! Тьфу на вас! Дай Бог встретить вам достойный отпор на нашей Земле, чтоб мало вам не показалось!

Откуда-то налетел снежный вихрь, закрутил воронку на месте барака… И все исчезло!

По-прежнему стояло здание нашего Сбербанка!

И я энергичной походкой пошла по освещенной улице к себе домой, очень надеясь, что у русского народа еще хватит ума отличить обман от правды.

И хватит сил, чтобы выстоять в борьбе за жизнь на своей земле!

Дизентерия

Утром прошел теплый летний дождь. Яркие лучи солнца блестели в чистых лужицах. К дождевой воде сразу налетели стайки мелких пташек. Они пили небесную воду и тут же купались, разбрызгивая сверкающими каплями живительную влагу.

– Юрка, пошли к бабе Наталье в гости! – предложила старшая сестра братику.

Идти было недалеко, всего пятнадцать минут через кукурузное поле. Светло-зеленые всходы приятным для глаз покрывалом уходили до самого горизонта, где темнели на ярко-голубом фоне сосен. Через все поле горбатым мостом перекинулась радуга.

– Натка, смотри, мы в радугу идем! Я быстрее там буду!

И Юрка побежал по дороге, перепрыгивая маленькие лужицы. Дети быстро дошли до дома, где жила родная бабушка.

– Здравствуйте, внучатки мои! – обрадовалась баба Наталья, чуть полноватая, крепкая и не старая еще женщина.

– Уху будете?

– Я буду, – согласился Юрка и сразу деловито прошел к кухонному столу и добавил, – и молоко с печеньем!

– А я не хочу. Можно, я пойду щавеля поем с грядки?

– Да ешь ты свой щавель, не жалко. Только его мыть надо сначала, – разрешила бабушка.

– Дождь прошел, он и так чистый.

– Да что же такое? – заворчала бабушка. – Там в бочке чистая вода из колодца, ополаскивай хоть в ней, а потом трескай эту кислятину!

– Ладно, я пошла.

И Натка отправилась в огород.

Выбирала она самые красивые листья и сощипывала их под самый корешок. Мыть, идти десять метров до бочки, она и не думала. Девочка перешла еще во второй класс и не понимала, чем опасна бывает грязь.

К вечеру у нее заболел живот. Без конца и края она носилась до туалета. К ночи родители вынуждены были увезти дочь в больницу на скорой помощи.

В больнице обнаружили дизентерию.

В больнице

Детская палата была большая. В ней стояло десять коек. И только две из них пустовали.

Натке досталась кровать с изголовьем возле самой стены.

Сразу после приезда на скорой, ей поставили укол, дали таблеток и уложили спать.

Проснулась девочка ночью. Двери в палате были открыты. А в коридоре горел свет у дежурной медсестры.

Натка проснулась от приглушенного кошачьего мяуканья за подушкой. Она встала на пол и заглянула за спинку кровати. Там сидели и стояли несколько абсолютно черных котов с горящими красными глазами-угольками. Они были злы и оскаливали свои зубы с угрожающим рычанием.

Девочка отпрянула в ужасе от кровати и выбежала в коридор.

Медсестра подняла сонную голову от стола и, зевая во весь рот, спросила:

– Тебе чего?

– Там кошки страшные! – девочка указала на свою кровать.

– Откуда они взялись в больнице? Чего ты выдумываешь?

– Сами посмотрите. Все черные и шипят…

Медсестра странно посмотрела на девочку и пошла за ней в палату. Она осторожно наклонилась и тут же резко отпрянула, ударившись головой о выступ стены.

– Нет там никого! – испуганным голосом проговорила пожилая женщина и быстрым шагом направилась к коридорному шкафу с лекарствами. Но вытащила она оттуда обыкновенную… соль. На ходу вскрыла бумажную пачку и, зачерпнув большую горсть крупной соли, высыпала ее за спинку. За ней последовали еще две пригоршни.

Натка заскочила на кровать и с высоты наблюдала за происходящим. Кошки зашипели еще сильнее, попытались отбить лапами струйки соли, но задымились от соляной посыпки. Запахло серой. И они стали мельчать, мельчать, пока не пропали совсем.

Странно, что соли на полу не осталось. Только кое-где на полу грязноватые маленькие лужицы.

Медсестра так же быстро сбегала за ведром и шваброй, добавила чуть порошка и вымыла пол под всей кроватью.

– Фу, чем так воняет? – спрашивали просыпающиеся ребятишки, протирая кулаками глаза ото сна и вонючего запаха серы.

– Ничем не воняет. Спите дальше! – ворчала медсестричка.

– Подождите, я вас сейчас вкусненьким угощу, – тут же пообещала она, делая большие глаза и прикладывая палец к губам для Натки.

– Молчи! – прошептала она тихо.

Натка поняла, что пугать остальных не нужно, и согласно кивнула белокурой головкой.

Она вышла за медсестрой в коридор, и та дала ей вкусные, сладкие порошки с глюкозой, завернутые в лощеные бумажки.

После завтрака медсестры сменились.

Юля, правда, больше шепталась о чем-то с молодым врачом, чем обращала внимание на детей.

А ребятишки были этому только рады. Целый день они играли в своей большой палате в прятки, в жмурки. Глядели в огромное окно на улицу со второго этажа. И под вечер расшумелись так, что медсестра просто не смогла справиться с ними и успокоить.

Тогда она придумала выход. Взяла бинт и, разматывая его, зашла в палату.

– Всех неслухов я сейчас привяжу к кроватям. Пусть посидят перед сном и подумают, как хорошие детки должны вести себя в больнице.

И она привязала каждого к его кровати на длинный бинт за руку, крепко затянув узлы. Получилось так, что ребенок мог спокойно сидеть и лежать на кровати, но дотянуться до соседа никак не мог.

Вечерело. До отбоя было еще полчаса.

Натка заглянула за свою кровать.

Там уже что-то появлялось: два бледно-грязных пятна, прозрачные, как дымка.

– Юлия Михайловна! – позвала она вполголоса медсестричку, стараясь не показать в голосе волнение и страх.

– Что тебе? – заглянула в открытую дверь девушка.

– Отвяжите меня! Я хочу в туалет!

– Горшок под кроватью! – и она ушла.

Девочка тихонько подкралась и опять заглянула в страшное местечко. Два пятна стали ярче, отчетливее.

– Юлия Михайловна! – опять крикнула Натка.

– Да что ты всё никак не успокоишься? – рассердилась медсестра.

– Посмотрите, пожалуйста, под мою кровать. Мне страшно. Там что-то есть!

Медсестра поджала губы и нехотя наклонилась.

– Что ты всё выдумываешь? Ничего там нет, кроме ночной вазы! Еще раз меня позовешь, я тебя на короткий бинт привяжу! – пригрозила со злостью Юлечка и вышла из палаты.

Натка залезла с ногами на свою постель и стала грызть свой бинт зубами.

– Только бы успеть! – думала она, выплевывая нитки под подушку. – Пусть эти котяры остаются под моей кроватью. Лишь бы они не пошли по комнате, малышей не напугали!

Но вот громко заревел трехлетний Максимка. Он уставился на большого черного кота с горящими злыми глазами, вышедшего на середину комнаты и оглядывающего всех детей по очереди.

Кот открывал широко свой рот и каким-то жутким звуком издавал:

– М-а-у! М-а-у!

Еще одна девочка пяти лет увидела это чудовище и громко завизжала, прижав кулачки к щекам. Медсестра ворвалась в палату, разъяренная не хуже этого кота.

– Кто орет по-кошачьи? А ты чего визжишь? – накинулась она на визгунью. – Вот Максимку перепугала до слез!

– Это опять твои проделки, хитрая змеюка? – подступила она к Натке. – Ты здесь старшая, а ведешь себя, как… – она запнулась, потому что остановилась от толчка.

Некоторые дети видели, что из-под кровати на неё кинулся второй кот. Подпрыгнул и вцепился ей в кисть руки.

Сама девушка никаких животных не видела, но резкая боль в руке и кровь, часто закапавшая из глубоких ранок, были очень реальными.

Она повернула с вытаращенными от ужаса ярко-синими глазами к двери, зажимая полой халата раненую руку.

Кот проскользнул в дверь вперед ее и побежал дальше по коридору.

Второй котяра, похоже, сделал свой выбор и, присев перед броском, яростно мотал хвостом по полу. Он нацелился на ревущего Максимку.

Натке все же удалось перегрызть бинт, и она резко метнула свою подушку в бешеное животное. Тяжелая перьевая подушка метко попала в свою цель. «Ва-ав!» – глухо рявкнул кошак от неожиданности под подушкой. Он выбрался из-под этого снаряда и пошел, злобно фыркая и скаля длинные острые клыки, на свою обидчицу.

На тумбочке у Натки стояла литровая банка с яблочным соком, отпитая меньше чем на половину. Она схватила эту банку и с высоты своей кровати обильно полила разъяренного зверя. Коту яблочный сок явно не понравился. Он слизнул со своей шерсти капельку, весь перекосился и отряхнулся так, что брызги разлетелись по стенам и белому постельному белью. Но не отступил ни на шаг. Он взвился, как пружина, в броске на девочку, которая держала пустую банку, как щит. И угодил башкой прямо в горлышко банки.

Натка спрыгнула с кровати и в два прыжка очутилась за дверями, возле заветного шкафчика. Дернула за дверки, но он оказался неожиданно закрыт.

– Соль! Дай мне соль! – закричала Натка Юлечке, которая занималась перевязкой своей руки.

Но та медленно и спокойно произнесла.

– Я сейчас милицию на тебя вызову, дрянь такая! – и потянулась к желтому телефонному аппарату.

Да так и замерла с протянутой рукой и полуоткрытым ртом.

Из двери показалась стеклянная банка со страшной кошачьей мордой внутри. Банка, казалось, плыла по воздуху над полом.

Девочка перепрыгнула через нее и помчалась, как стрела, вдоль по коридору. Банка погналась следом.

– В столовой соль должна быть! – сообразила Натка. Она помчалась в конец коридора, влетела в столовую и остановилась.

– Дайте пачку соли – быстрее!

Ничего не понимающие повара протянули ей заветную пачку.

Тут следом ворвалась банка со страшной начинкой, ударилась с разбегу о железную ножку большого стола и разбилась.

Девчонка кинула горсть соли на кота. Раздался дикий кошачий вопль, и все увидели это исчадие ада с глазами-угольками и белыми клыками. Натка наклонила пачку и обильно посыпала его еще.

Чудовище зашипело и стало медленно растворяться в воздухе, пока не исчезло совсем, оставив грязную вонючую маленькую лужицу.

– Второго не видели? – спросила девочка.

– А что, еще и второй был? Ужас, девки, какой-то! – Кто запустил эту гадость?

– Он нашу медсестру укусил до крови. Надо его искать.

– А давайте, девчонки, сыпьте соль по карманам и берите скалки-палки. Надо поймать эту нечисть!

Разделились по два человека на две группы и пошли по двум сторонам здания осматривать каждый кабинет.

Кота нашли в перевязочной. Тот стоял перед молодым врачом в боевой позе, готовясь к очередному прыжку.

Халат на мужчине был окровавлен и изодран на полосы. На лице краснели царапины с рваными краями. А сам врач из последних сил держался на ногах, обороняясь табуретом.

Коту тоже досталось не мало. Он держал на весу одну лапу. И по голове стекала густая кровь. Но все это никак не уменьшило его злость. Разъяренный зверь повернулся к вбежавшим и издал вопль, от которого застыла кровь в жилах.

Но тут же в это чудовище полетела дождем соль. Кот уворачивался, но крупные капли, долетавшие до цели, прожигали на нем черную шкуру. Она дымилась. Наконец, горсть метко брошенной соли толстой поварихой попала на самую морду зверя. Он закрутился юлой, завизжал громким противным голосом.

Визг по мере испарения его хозяина становился все тише и наконец прекратился совсем, вместе с появлением на полу мутной, вонючей жидкости.

Натка к этому времени уже подошла сюда. Увидев, что творится с халатом врача, она повернулась и побежала обратно к своей палате.

– Юлия Михайловна, – там вашего жениха покусали! – Кот. Пойдемте, сделайте ему перевязку!

Медсестра молча схватила пузырек с перекисью водорода, йод, бинты и побежала за девчонкой.

Женщины из столовой уже помогли раздеться доктору. И теперь он сидел на кушетке в одних трусах, трясясь от пережитого ужаса. Зуб на зуб у него не попадал, когда он спрашивал у окружающих:

– Что это было? Откуда он тут взялся, этот бешеный кот? Мне тогда нужна вакцинация от бешенства?.. А почему он исчез? И причем здесь соль?

Ответов на эти вопросы ему никто не мог дать. А когда пришла Натка с медсестрой, спросили об этом у девочки.

– Это не наши кошки. Они из-под земли пришли. Поэтому такие злые и не любят нас. Они дикие. А про соль я узнала вчера, когда другая медсестра – тетя Люба посыпала нескольких таких котов, и они все исчезли.

И девочка вернулась в палату, где на своих кроватях так и сидели привязанные зареванные дети.

Натка подошла к столику медсестры, взяла лежавшие на нем ножницы и перерезала все бинты-веревки у ребятишек. Потом собрала их и положила в кучку на стол в коридоре. Ей было уже не страшно, что красивая медсестричка может наорать или наказать ее.

А Максу и маленькой Лизе она объяснила, что им все показалось. Они просто болеют, и из-за температуры им все приснилось.

Она и сама чувствовала себя не совсем здоровой и уставшей. И забралась на свою постель отдохнуть.

Утром, когда дети проснулись, в палате было совсем светло. А на тумбочке у каждого ребенка лежали на тарелочке крупные, спелые вишни.

На столике у Натки стояла красивая коробка с большой куклой и целым гардеробом одежды для этой Барби. И на коробке девочка прочитала надпись: «Самой смелой девочке Натке от медсестры Юли!».