4 глава
Начались летние каникулы, и Юля, наконец, решилась выпустить Аню на волю.
В субботу, как только она проснулась, первым делом отправилась в ванную и теперь стояла голая перед зеркалом, тревожно разглядывая себя. Прямые каштановые волосы прикрывали грудь и опускались до талии, глаза казались почти карими при таком освещении. Юля будто смотрела на себя в последний раз. Аня не заставила себя ждать:
– Не волнуйся так. Вечером я вернусь в зазеркалье. А сейчас давай вытащим оттуда тебя настоящую.
– Я боюсь, честно говоря. – Призналась Юля. – Вдруг новая я будет плохой.
– В твоём понимании, которое навязала тебе ведьма, плохо – это переодеться, если тебе не нравится одежда, которую она предлагает, а, значит, ты настоящая – вполне адекватная девица.
– Которая хочет кого-то убить!
– Его ещё найти надо! – усмехнулась Аня.
– Ладно, надеюсь, мы сегодня его не найдем… – тихо с надеждой произнесла Юля.
– Что ж, пора одеваться.
Через пару минут Юля с ужасом разглядывала себя. Светлые джинсы с вышитым на коленке сердечком выглядели вызывающе, белая футболка была настолько короткой, что виднелся живот, через прозрачную ткань просвечивался бюстгальтер.
– Надо было вообще его снять! – усмехнулась Аня.
– Сдурела?! Никогда! – Юля испугалась и положила руки на грудь.
– Да шучу я! – расхохоталась Аня.
Сверху Юля набросила самую яркую деталь – джинсовую парку с ушками. Она пригляделась и увидела разнузданную девочку-подростка – симпатичную наживу для взрослых читающих дяденек, что сидят где-нибудь в парке на скамеечке. Только вот за их благородным обликом прячется похотливый моральный урод, вожделеющий к девочке до четырнадцати лет.
– Я не пойду! – вскрикнула Юля. – Я выгляжу ужасно! Как, как…
– Это в тебе наша бабка говорит. Не слушай. Пиши слова вызова.
Юля трясущейся рукой взяла маркер и левой рукой написала на зеркале:
– Меня зовут Аня.
Отражение стало медленно меняться. Волосы завились, глаза светились зелёным, взгляд становился уверенным.
Юля в таком одеянии была бы отличной наживой для малолетних преступников или взрослых интеллигентных дяденек с извращенными наклонностями, но с Аней было наоборот: она несла эту одежду, а не наоборот, и она была бы обидчиком для вышеупомянутых персонажей.
Хитро сверкнув зелёными глазами своему отражению, Юля мигом выскочила из ванной. Она на цыпочках прошагала в прихожую. Дедушка сидел на кухне и пил чай.
– Юля, ты уходишь? – спросил он, не глядя на неё.
– Да, погуляю… – ответила она.
– Ну, сходи, сходи, – пробубнил он, жуя бутерброд. – Только не долго.
– Ага!
Юля хлопнула дверью.
– Все удалось! – радостно прошептала Аня внутри неё.
Неописуемый восторг охватил ее: как, оказывается, здорово ощущать целостность! Она ловила на себе взгляды прохожих, и ей это нравилось. Голову она держала прямо, а, не опустив, как всегда, и не боялась гнева бабки-ведьмы. Голос Анастасии Николаевны в ее голове замолчал!
Юля гуляла полдня. Аня молчала, а Юля и не спешила ее тревожить. Мало ли кого она мечтала отыскать! Жутковато представлять, если тёмный двойник поработит ее сознание и вытеснит всю ее здравость. Достаточно того, что с ней она уже приобрела бесстрашие и уверенность. Но вскоре Юля стала ощущать себя лишней среди людей. Она ощущала себя одиноким листочком, оторванным от дуба. Он все летел, летел, летел, а прибиться никак не мог: ему не находилось места на гигантском дереве.
Юля разглядывала людей вокруг: старых, молодых, детей и их родителей, и ей становилось грустно. Она ощущала себя свободной, но одновременно испытывала острую боль от одиночества. Вокруг полно людей, но она не с ними. Каждый увлечен разговором с рядом идущим. Все как будто участвуют в жизни, а ей досталась лишь роль наблюдателя.
Вот она села в автобус и наблюдала оттуда. Автобус ехал медленно, Юлю это не раздражало: спешить некуда. Кто-то глазел на нее с интересом, а кто-то с презрением. Но Юле было уже все равно. Она стала глядеть в окно. Среди толпы спешащих подростков, идущих по пешеходному переходу, она увидела юношу. На вид лет семнадцати-восемнадцати. Она глядела на него, не отрываясь и даже моргала реже.
Он тоже был одинок. Юля это сразу почувствовала. Она теснее придвинулась к стеклу, чтобы лучше разглядеть незнакомца.
Он шел, засунув руки в карманы штанов и слегка опустив голову. Из ушей торчали наушники. У него были короткие русые волосы, а Юля все смотрела на его затылок. Тут она резко подскочила: автобус резко затормозил и остановился. Юля тут же выбежала из салона и, не замечая вокруг абсолютно ничего, побрела за ним.
Юле казалось, что весь город заполонили странные, пугающие, совершенно непонятные ей существа – люди; но среди всех она нашла особенного – того, который разделяет ее мысли. Она не может его упустить!
Ее охватил восторг, тихая радость, она словно парила над землёй! Но и печаль отразилась в глазах: она так долго искала незнакомца, так долго его ждала, что пара слезинок покатилась по щекам. Сейчас она догонит его, медленно подойдёт близко-близко, он остановится, а она, плача, будет разглядывать его. Проведет рукой по волосам, коснется бровей, скул, заглянет в зелёные глаза (они именно такого цвета). И будет смотреть долго-долго. А потом прикоснется щекой к его щеке, прижмется, зажмурив глаза, и растворится, как в океане. Наконец-то она окажется дома. Наконец-то она в безопасности, а рядом пусть бушует шторм из воплей бабушки. Потом она наклонится и прислонится к его груди и будет слушать, как бьётся сердце. Она никому его не отдаст, и он не сможет уйти. Юля заберёт его с собой, поместит к себе в сердце и больше никогда, никогда не будет одинока.
– Мы нашли его.
Юля резко остановилась. Она что-то сказала вслух: Аня внутри неё очнулась, и Юля тут же пришла в себя. Вокруг шумел город, а ей казалось, что она какое-то время плыла по морю, и причиной стал вон тот незнакомец, что подошёл к пешеходному переходу.
Юля почти догнала его. Она старалась придать себе непринужденный и незаинтересованный вид, но получалось скверно. Скорее всего, юноша, если бы наблюдал или даже мельком глянул на нее, заметил, что ее что-то тревожит.
Она же подошла к переходу и встала как можно дальше от парня. Юля вспоминала, как возжелала поселить его в своем сердце и нервно раскашлялась. Что с ней происходило за те пару минут?!
Юле очень захотелось проверить, какого цвета его глаза, но она боялась дать волю Ане, которая была уже готова нагло подойти к парню и заглянуть прямо в лицо. Нельзя дать ей волю! Юля была уверена, что погляди она в его сторону, он тоже посмотрит на нее. Она все-таки решилась. Ей казалось, что так медленно она никогда не поворачивалась! Время словно замерло! Присесть двадцать раз для нее сейчас было гораздо проще, чем сделать этот дурацкий поворот головы! Но вот она уже смотрит на юношу. Прошла доля секунды, как он с любопытством взглянул на нее. Юля резко задрала голову и уставилась в светофор, а потом быстро отвернулась.
У него и в самом деле зелёные глаза! К счастью, стоять пришлось недолго: загорелся зелёный. Юля намеренно пошла в противоположную сторону, хотя Аня внутри неё устроила такой концерт, что аж голова разболелась!
– Я боюсь твоих странных чувств к совершенно незнакомому человеку! – шептала она. – Ты не овладеешь моим сознанием.
Она вернулась домой, живенько отправила Аню в зазеркалье и стёрла надпись с зеркала. Страсть и какое-то чрезмерное любопытство, даже вожделение к незнакомцу сразу притупились. Когда Аня уснула в зеркале, мозг снова руководил чувствами, а не наоборот.
Что же произошло?!
Остаток дня Юля размышляла над странной прогулкой, но ни к чему вразумительному не пришла. И улегшись в постель, она продолжала думать. Как жаль, что не с кем поделиться! Аня плохой советчик, она руководствуется лишь чувствами, к тому же они у нее настолько обострены и гротескны, что страшновато представить, что стало бы с тем юношей, если бы Юля вовремя не «приструнила» Аню в своей голове! Ее темный двойник становился тем темнее, чем сильнее Юля подавляла чувства, боясь гнева сумасшедшей бабки-ведьмы; и чем послушнее была она внешне, тем бесшабашнее становилась внутри.
Юле было и стыдно, что она, как ненормальная, шпионила за незнакомцем! Но когда она представляла, как прижимается к его груди, слёзы, буквально, брызгали из глаз. Впервые за много лет, она взяла с собой в постель подаренную воспитательницей подушку: старая игрушка все ещё хранила волшебство доброй феи.
Юля, наконец, уснула.
… Она стояла на том же светофоре. Было темно. Незнакомец подошёл к ней совсем близко и легонько дотронулся до руки. Юля вздрогнула и немного отступила. Но тут она поглядела на него и вновь ощутила то странное чувство: глядя в его зелёные глаза, все становилось каким-то нереальным, странным и невесомым. Даже двигаться стало тяжело, словно ноги затопила лава из горячего зефира. И Юля, не в силах оторвать от него взгляд, протянула руку.
Загорелся зелёный. Они медленно пошли по зебре. Чудилось, что от города остался один светофор с маленьким отрезком дороги. Вот они медленно дошли до середины. Незнакомец отпустил руку Юли и поднял голову.
– На звёзды удобнее смотреть лёжа, – сказал он и улёгся прямо на асфальте.
Юля легла рядом. Мельком она заметила, что до сих пор горел зелёный.
Она легла и удобно устроилась на плече юноши, уткнулась в его грудь и вновь утонула в том пьянящем чувстве безопасности, которое и не испытывала никогда в жизни. Она догадалась, что когда-то давным-давно испытала нечто подобное, но, наверное, была такой маленькой, что не помнила.
Ей так хотелось, чтобы это чувство не покидало ее, но боясь, что это всё-таки произойдет, забралась на грудь незнакомца и свернулась калачиком, всей душой желая раствориться в нем. Какое это сладостное ощущение: проникнуть в сердце юноши, сделать там себе домик и навсегда быть под его защитой. Юля слушала его сердцебиение, грелась его теплом и не могла насытиться. Только бы сердце не переставало стучать! Ведь без его ударов наступит зима.
Юля все грелась и грелась, но сердце стучало все реже и реже. Она шевелила руками, гладила по груди, лишь бы оно не замедляло ход, но все было напрасно: удары становились все тише и тише, реже и реже. Юля запаниковала и разрыдалась. Становилось холодно.
Незнакомец умирал, и тело его остывало. Вскоре оно и вовсе исчезло, а Юля лежала на снегу, замёрзшая, одинокая, брошенная.
На светофоре загорелся красный: зазвенел будильник.
Юля вздрогнула, очнулась, открыла глаза и увидела прямо под носом скомканную мокрую, хоть выжимай, подушку-радугу.
5 глава
С той поры, два раза в неделю, пока Анастасия Николаевна была на работе, Юля выпускала Аню-сталкера из зазеркалья и выискивала незнакомца.
Пару раз она видела его в толпе и была уверена, что встретит ещё раз. Аня же мечтала, что тогда уж точно не упустит, заманит в какую-нибудь подворотню и убьет. Как именно она это сделает – в подробности не вдавалась. Юля уже так утомилась просто за ним наблюдать, что и сама его убить хотела, лишь бы успокоиться, наконец. Ведь так тяжело переживать бессилие! Юля мысленно сражалась с бесшабашной Аней, бой оканчивался ничьей: юноша оставался цел, и Юля продолжала выслеживать его.
Однажды она следила за ним целый день, ждала, пока от него отцепится приятель, который жутко бесил Аню и вызывал яркое чувство ревности: ведь незнакомец только ее, никто не имеет право с ним разговаривать! У Юли голова шла кругом.
В другой день она выследила его в какой-то забегаловке. Она сидела за соседним столиком и делала вид, что читает. Ей пора было возвращаться домой, но, когда незнакомец, наконец-то, вышел, Юля, забыв о позднем времени, привычно побрела за ним.
Очнувшись, она огляделась: незнакомая улица. Вспомнив о юноше, она стала в панике его высматривать, но он исчез! Наверное, затерялся в закоулках этого незнакомого района!
Это был спальный район с такими страшными многоэтажками, нечто подобное она видела только на фотографиях мамы.
Вожделеющее чувство к незнакомцу улетучилось, как только он исчез из поля зрения. Аня спряталась далеко-далеко в глубины подсознания, уступив место кроткой и боязливой Юле. Теперь она заплутавшая жертва в этом жутковатом райончике. Один только провоцирующий прикид и остался от девушки-сталкера.
Юля испугалась не на шутку. Сгустились сумерки. Она резко развернулась и поспешила покинуть опасное место.
– Это, кто у нас тут такой красивый?! – слева из переулка к ней спешили какие-то пацаны.
Юля онемела от страха, но продолжала идти, заметно ускорив шаг.
– Эй, ты оглохла, что ли? – крикнул один из компании.
– А уши-то длинные! Странно, что не слышит!
Пацаны заржали, подбежали к Юле и стали дергать за уши парки. Она закричала и что есть мочи дала деру.
Пацанье не спешило отставать, а Юля все бежала и бежала, уже и не знала куда, но смутно понимала, что лишь ещё сильнее плутает в каменных дебрях домов. Вряд ли она выберется отсюда, да ещё и с таким сопровождением!
– Это, что тут за гонки?!
Юля резко остановилась – перед ней стоял невысокий дядька, худощавый, бомжеватого вида, правда, трезвый и вроде даже опрятный. Он участливо даже с тревогой глядел на испуганную девушку, а та расплакалась и тут же спряталась за его неширокую спину.
– Вам чего здесь? Вон пшли! – гаркнул он на пацанов, будто прогонял стайку назойливых ворон.
Те даже не стали спорить и мигом удалились.
Юля, словно пятилетняя, закрыла лицо ладонями и теперь уже рыдала навзрыд.
– Вот черти, напугали бедненькую! – сочувственно, но со злостью, адресованную шпане, молвил незнакомец.
Он разглядывал Юлино одеяние.
– Ушастик, я тебя понимаю, но ты не бойся, они не придут больше. Да они вообще-то не драчуны там какие-нибудь! Так, сорванцы местные… Они бы тебя не обидели!
– Они бежали за мной! – сквозь слёзы, чуть не задыхаясь, твердила Юля.
– Вот гады! Я их поколочу обязательно! Чтобы знали, как беззащитных ушастиков обижать!
Юле на миг показалось, что перед ней папа, которого она никогда не видела, а ей пять лет. За ней гнались ее ровесники, такие же малыши, они чего-то не поделили в песочнице и разругались, Юля испугалась и удирала, пока они догоняли ее. Но тут появился ее папа, разогнал всех малолетних злодеев и защитил доченьку.
Юля вдруг расхохоталась от такой фантастической мысли, хоть и чувствовалась в ней и какая-то тоскливая грусть: ей не пять лет, и она круглая сирота.
Незнакомец тоже тихо засмеялся. Юля вытерла слёзы и стала его исподволь рассматривать. Она ошиблась: он явно не был бомжем, правда, одежонка выглядела нищенской. Но он был чистый, от него не пахло мусоркой, лишь мимолётно ощущался запах сигарет. Он оказался ненамного выше Юли, очень худой, с узкими плечами, и от этого чудилось, что у него огромная голова с невероятно большими ушами. Но вот уши у него были, в самом деле, очень большие! Трапециевидное лицо выражало лишь доброту и участие, маленькие широко расставленные глаза прямо смотрели на девушку и улыбались.
– Ты из анимешного мультфильма сбежала? – спросил он весело.
Юля смущённо опустила глаза и слегка покраснела. Сейчас в одежде Ани ей стало неловко и даже стыдно. Ее впервые защитили от напастей, причём совершенно посторонний человек.
Юля тут же прониклась теплом и доверием к незнакомцу с большими ушами.
– Ты ведь не из нашего района? – спросил он.
Юля покачала головой.
– Пойдем, провожу тебя в центр.
Она кивнула и послушно побрела рядом.
– Как тебя зовут? – спросил незнакомец.
– Аня… – немного задумавшись ответила она. И пусть она вновь обернулась Юлей, но ушастая парка все же на ней.
– Анна, значит… Приятно познакомиться, а я Лёша.
– Нет-нет, я не Анна! – неловко сказала Юля и виновато опустила глаза.
– Ну, как же, я всегда считал, что Аня – это сокращённо от Анна.
– Да, так и есть, но мое полное имя Юлианна!
– Хм, – задумался он. – Но тогда, в первую очередь, ты Юля!
– Да, но сегодня я Аня.
– А в остальные дни? Юля?
– Да, но сутки через трое я Аня.
– Забавно. А почему так?
– Когда злая колдунья надевает белые одежды, я снимаю нимб. – Тихо произнесла Юля, будто разговаривая сама с собой.
– Злая колдунья?! – усмехнулся Лёша. – Мамка твоя, поди.
– Бабушка. – Поправила Юля. – Как это вы догадались!
– Я волшебник! – весело пожал он плечами. – Да и вряд ли счастливая девочка-подросток станет заводить беседы с каким-то Лёшей, который ей в батьки годится! Тебе общаться не с кем. Хм, мне тоже. Сутки через трое, говоришь… – заметил он, возвращаясь к словам Юли. – Она, наверное, медичка какая-нибудь?
– Да, медсестра.
– М-да, не повезло тебе, ушастик, – уставившись в одну точку, тихо молвил Лёша.
– С чего вы это взяли?! – недоуменно спросила Юля. – А, вы же волшебник!
– Для этого и волшебником быть не надо! Бабка, наверное, в хирургии работает?
– Ага, в гнойной!
– Точно не повезло. В медицине садисты одни работают. Здравый человек не выдержит на всякие там культи глядеть и за страданиями наблюдать…
– Но они ведь ангелы вроде как! Нас лечат…
– Так-то это так. Я их ценю и уважаю, ты не подумай чего. У меня предрассудков нет. Просто мое наблюдение: в медицину идут те, кто привык к боли и нуждается в ней, как бы дико не звучало. Но ни один в белом в этом не признается даже себе самому! Но я перед ними преклоняюсь: они нашли гуманный способ удовлетворять свой садизм. Лучше, чем в подворотнях людей расчленять!
Юле нечего было сказать. Ее бабуля-кровопийца на работе даже деньги получала за свое предназначение, только вот дома бесплатно орала и мучила близких.
– Значит, пока она не видит, тебя зовут Аня?
– Да.
– А кто же такая Юля?
– Та, которая постоянно подстраивается и не имеет право быть собой, а только той, чтобы нравилась бабуле.
Юля спокойно сказала эти слова, не боясь привычных ответных фраз, к примеру, «благодарить бабушку надо, она тебя вырастила, выкормила, молись на нее» – избитые речи, которые она наслышалась от той же тети Лиды. Хотя Юля никогда не осмеливалась выражать недовольство по поводу бабулиного воспитания, но эти словечки говорились постоянно. Видимо, впрок, чтобы Юля и не заикнулась, что ей может быть плохо. Но новый знакомый был не такой.
– А что станет, если ты взбунтуешься?
– Она меня убьёт.
Лёша, шутливо взглянул на Юлю и, наверное, хотел было озвучить какую-то забавную мысль по этому поводу, но замолк на полуслове. Юля замерла на месте, лицо ее сделалось отрешенным и безучастным, она будто провалилась в другую реальность. Что бы там ни было, но она верила в то, что говорила.
Лёша легонько дотронулся до ее руки.
– Юлианна, ее здесь нет! Тебе незачем замирать, возвращайся. Я не твоя бабуля.
Она вздрогнула и часто-часто заморгала, сдерживая едва подступившие слёзы.
– Вам никто не говорил, какие у вас большие уши! – громко рассмеялась она.
– Говорил, конечно! А, знаешь, что это означает?
– Не-а.
– Это признак доброты! Не веришь мне, спроси у любого физиогномика! Разве ты видела злодеев с большими ушами?!
– «Бабушка, бабушка, почему у тебя такие большие уши?!» – Юля расхохоталась.
– Ха-ха-ха! Тонко подметила, но я все же не твоя бабуля! – улыбнулся Лёша.
– А кем вы работаете? – спросила Юля. – На кого учились?
– В духовной семинарии учился. – Молвил Лёша.
Юля попятилась от него и даже разгорелась от стыда за свой нимфетский костюм!
– Да не бойся, ушастик. – улыбнулся он. – Я тебе проповеди читать не буду. К тому же я два года всего отучился.
– Почему же не окончили? Сами ушли?
– Выгнали. Анашу с местными пацанами курил.
Юля протянула задумчиво «м-м-м» и спросила:
– А сейчас вы кем работаете?
– Дворником. А где твоя мама?
Юля резко утихла.
– Умерла…
– Сочувствую тебе, ушастик. Моя тоже.
– Давно?
– Мне пять было. Я толком не понимал ничего. Играл с братом в прятки вокруг ее гроба. Помню, что мне было весело, ведь она лежала, молчала, не просила нас разговаривать тише. Мне, пятилетнему, это казалось странным, но все же я особо не задумывался, почему мама такая спокойная и молчаливая.
Юля содрогнулась и обхватила себя руками: новый товарищ говорил жутковатые вещи.
– А какое твое последнее воспоминание с мамой?
– Я не помню. Мне был месяц…
Лёша взглянул на Юлю и долго смотрел, ничего не сказав, только сильнее затянулся сигаретой.
– А как на вас повлияла ее ранняя смерть? – осторожно спросила Юля.
– Когда она умерла, ей было тридцать три. Моя первая жена умерла в том же возрасте, потом вторая… Я дважды вдовец, а мне всего сорок три…
Юля съежилась и почувствовала, как лицо заливает краса ни то стыда, ни то вины. Она опустила голову и глядела в землю. Лёша тут же это заметил и мягко произнес:
– Юлианна, все в порядке. Ещё раз напоминаю, что я не твоя бабка, не стыжу тебя и не виню. Мне и самому охота поделиться с тобой.
Юля медленно подняла голову и слабо улыбнулась.
– Как же вы пережили их смерти?
– Сам не знаю… Помню, когда Леночка умерла, я вышел из больницы (врач только-только сказал, что ее не стало), подошёл к первому ларьку и купил бутылку водки. Высушил залпом…
– И что же? – любопытно спросила Юля.
– Ничего! – пожал плечами Лёша. – Ничего не почувствовал, словно воды выпил… Знаешь, мне иногда кажется, что вся моя жизнь и крутится возле того гроба. Застряла и не даёт идти дальше, да и я словно уходить не хочу. Что с первой, что со второй женой – весело, весело, весело, а потом тишина. Гнетущая, мёртвая. Как у того гроба с мамой. И она больше никогда не проснётся. Сплошная глушь. Лучше бы кричала.
– Я вам завидую. – Неожиданно призналась Юля.
– Почему же?
– Вы все же помните момент ее смерти и даже осознаёте, как он повлиял на вашу дальнейшую жизнь. А я нет.
– Да, он не только повлиял, он будто и не уходил. Я воспроизвожу его вновь и вновь, но с разными людьми. Я каким-то образом выбираю любимых женщин, которым на роду начертана недолгая жизнь… А что же делаешь ты в настоящей жизни, Юлианна? Ведь она и есть отражение того, что было в детстве! Даже если ты его не помнишь.
– Сплошные загадки, а отгадки в прошлом!
– Можно и так сказать! – согласился Лёша. – Ты совсем-совсем не знаешь, как ее не стало?
– Почему же, знаю…
– Не хочешь говорить? Или тяжело?
– Не сказала бы, что тяжело… В общем, она убила себя.
– Мамаша довела… – задумчиво произнес Лёша.
– Думаете?
– Это очевидно, раз ты расщепляешь свое имя на какие-то части, лишь бы не быть собой, ведь за это убить могут! Вероятно, твоя мама не выдержала.
– Но она сама себя убила, а не бабушка ее… Ненавижу!
– Бабку?
– Да. Но и злюсь тоже. На маму…
– Почему?
– Я не собираюсь убиваться, потому что бабка, видите ли, монстр!
Юля вспыхнула, сжала кулаки и стиснула зубы.
– О, злость пошла. – Улыбнулся Лёша и даже залюбовался Юлей. – А ты не твоя мама. Бабка-то тебя не сожрала.
– Обойдется! – рявкнула Юля. – Она обычная тётка! Я ее боюсь, конечно… – плечи вдруг ее поникли, и грусть появилась в глазах. – Но я никогда не думала убивать себя, только, потому что она… мразь!
– Погоди-ка, а сколько маме было, когда она, э-э-э…
– Двадцать семь.
– А тебе сколько? Пятнадцать?
– Шестнадцать.
Лёша задумался и стал рыскать в кармане в поисках зажигалки. Он тяжело вздохнул, закурил очередную сигарету и невесело произнес:
– Извини, Юлианна, но, смею предположить, что, тебе, живя с ней, через десять лет можно и изменить мнение… Она сломала твою маму.
– Хотите сказать, что я к двадцати семи тоже суициднусь?!
– Нет, ушастик, ни в коем случае. Просто я предполагаю, как могло быть. Она из твоей мамы жертву вырастила. А жертва не умеет драться. Только умереть и остаётся. Но бабуля твоя на самом деле обычная тётка. Хамоватая гром-баба, проще говоря, больная на всю голову. Ее не изменить, да и она тебя никогда не поймёт. От нее бежать надо. Драться бесполезно, точнее даже опасно.
– Странно, вы как будто ее всю жизнь знаете!
– Да таких немало! А мне интересно, раз с ней ты называешь себя Юлей, без нее ты Аня, а когда ты Юлианна?
– Наверное, никогда…
– То есть ты никогда не бываешь собой?
– Выходит так, но, общаясь с Лёшей с большими ушами я, кажется, становлюсь ею. Мне самой непривычно и даже как-то странно ею быть, она незнакомка для меня, но хочется лучше ее узнать!
– Хм, приятно слышать, Юлианна! Значит, можем встречаться сутки через трое! Придёшь ко мне Аней, уйдёшь Юлианной! Кстати, о Юле я узнал немного, а вот про Аню не особо! Познакомишь с ней в следующий раз?
– Думаю, да!
Юля вышла к остановке и, садясь в автобус, помахала Лёше.