Время, которое рядом

Глава 5

Ирка едва успела поднести стакан ко рту, как дверь открылась и в тамбур вошёл мужчина – высокий, темноволосый, со светлыми глазами. Больше она ничего не успела заметить, потому что мужчина выхватил стакан и стал пристально рассматривать Ирку. Она попыталась забрать стакан, но мужчина отодвинул руку, дразня. Ирка холодно спросила:

– Не будете ли вы любезны отдать мне стакан и пойти вон отсюда?

– Не будет ли столь любезен многоуважаемый Джинн отдать мне – за соответствующее вознаграждение – прелестную птичку, именуемую павлин? – незнакомец с наглым видом процитировал советский мультик про барона Мюнхгаузена.

Ирка растерялась. Она развернулась, чтобы уйти, но мужчина выхватил из её рук бутылку и нахально уставился на Ирку. «Вот гад, – подумала она. – Врезать ему, что ли?» Но тут же вспомнила, почему едет в поезде, и отказалась от мысли стукнуть бесцеремонного типа. Она потянулась открыть дверь, но мужчина опередил её и встал, не пропуская. В Ирке вскипал гнев – состояние, когда у неё напрочь сносило башню, когда происходили всякие неприятности вроде драк, а затем случались небольшие провалы в памяти.

Мужчина вдруг заулыбался и стал похож на доброго кота Леопольда:

– Ирк, ты реально меня не узнаёшь? Совсем забыла, что ли?

Ирка ещё больше растерялась и стала вглядываться в его лицо:

– Нет, не узнаю. Похоже, мы давно знакомы?

– А то не давно, что ли? В одной песочнице ковырялись, на одних заборах штаны рвали. Эх ты, склеротичка! А старый друг, между прочим, лучше новых двух – это шоб ты знала! – ухмыльнулся мужчина.

Ирка всё смотрела и смотрела на него, мучительно пытаясь сообразить, с кем это она торчала в песочнице и рвала штаны на заборе. И тут её осенило:

– Серёга, ты? – Ну, конечно, это же бабушкин сосед, в детстве друг к другу в гости ходили, за чужими яблоками вместе лазили! Только он теперь совсем другой.

– А то! – Серёга довольно заулыбался и приобнял её. – А ты, как я погляжу, зазналась вовсе – и не узнаёшь, и не здороваешься.

– Боже мой, Серый, ты так сильно изменился! Реально не узнала, веришь? Даже неловко теперь, – бормотала Ирка.

Это было так странно – стоять в тамбуре, прижавшись к молодому интересному мужчине, которого ещё минуту назад не узнавала, хотя когда-то…

Ирка вспомнила, что собиралась выпить. Она снова потянулась к стакану, но Сергей отвел её руку:

– Что случилось-то? Ты чего, как алкоголичка, водку стаканами глушишь в одно лицо?

Ирка молчала. Она не была уверена, что готова поделиться вчерашним с кем бы то ни было, а уж тем более с человеком, которого не видела лет двадцать точно. Однако Серёга оказался настойчивым. Развернув Ирку лицом к себе, он повторил вопрос. Тут её прорвало, и она опять разревелась. Ирка всхлипывала, шмыгая носом, сбивчиво рассказывала о том, что вчера произошло, о мужике на асфальте – и снова начинала плакать. Серёга вынул из кармана пачку бумажных платков:

– Высморкайся. Бесит, когда носом шмыгают.

Ирка благодарно посмотрела на него, вытерла нос и икнула.

– Серый, я не знаю, как теперь быть.

– Да зачем ты свалила с места происшествия? Вот дура-то! – рассердился Сергей. – Скорую бы хоть вызвала. Теперь тебе надо узнать про этого мужика – живой он или как? Есть кому позвонить? Матери, там, или ещё кому.

Ирка набрала номер матери. Наконец-то сквозь гудки прорвался строгий равнодушный голос:

– Придёшь послезавтра, в соцслужбу сходим. Будем доказывать, что ты у меня не верблюд. Хотя верблюды и то поумнее поступают.

– Мама, я во вторник приеду, – проговорила Ирка с замиранием сердца и чуть не зажмурилась в ожидании материнского ответа.

– Что значит – приеду? – в голосе матери зазвенела сталь, она почти кричала. – Да как ты смеешь такие фортели выкидывать, когда на тебя вот-вот в суд подадут! Хоть бы о ребёнке подумала! Тебя ж родительских прав лишат, идиотка! – она уже не выбирала выражений.

Ирка чётко проговорила:

– Я еду к бабушке, – и сбросила звонок.

Ей было неудобно перед Серёгой: он слышал крики матери – динамик в телефоне громкий. Ирка достала сигарету и разминала её молча. Потом, всё так же ничего не говоря, она забрала у него стакан и бутылку и вылила водку прямо под вагонную дверь. Завоняло спиртом. Ирка отошла к противоположной двери и закурила.

По тамбуру враскачку проплыла проводница. Покосившись на Ирку, она повела носом, принюхиваясь, недовольным тоном сообщила, что поезд прибывает на станцию Липецк, стоянка одиннадцать минут, и прошла в следующий вагон.

Ирка сидела на корточках, опустив голову, Серёга съехал по стенке и присел рядом, обхватив её за плечи:

– Ирк, ну чего ты прокисла, а? Всё ведь пока нормально, шансы есть. Давай ты киснуть будешь, когда уже что-то плохое узнаешь? Ща к бабушке приедешь, Анастасия Ивановна готовит знатно, блинов тебе напечёт или пирожков, перекусишь, выспишься.

Ирка молчала. Забытый на полу стакан в подстаканнике противно дребезжал. Серёга затормошил её:

– А помнишь, как мы с тобой на Ворону бегали без разрешения? Купались, загорали дочерна. Потом мне от родителей каждый раз влетало, а у тебя бабушка добрая – и ничего, с рук сходило. Яблок зелёных, помню, наберём, вишни и торчим на речке. Зубы аж белые-белые от кислятины, челюсти сводит, лицо перекашивает от оскомины! Жрать охота, а домой не идём – потом же не отпустят, в огороде припашут работать или ещё чего по хозяйству.

Он повернул её лицом к себе – Иркины глаза подозрительно блестели, нос покраснел. Серёга быстро поцеловал её в пухлые солоноватые губы.

Ирка тут же оттолкнула его:

– С ума сошёл? У тебя, небось, жена, дети, а ты тут по тамбурам обжимаешься! – Ей вдруг стало неприятно оттого, что у Серёги наверняка есть жена и дети.

– Нет у меня никого, Ир. Был женат, даже два раза. Первой жены в живых нет – машина её сбила, – он помолчал. – А вторую с ребёнком взял, она меня на три года старше была. Я-то хотел совместного, но она не захотела. Сказала – у меня уже готовый сын есть, больше рожать не собираюсь. Пожили с ней лет десять да разошлись. Не сложилось, в общем…

Сергей снова потянулся к Ирке, но она отстранилась. Тихо попросила:

– Давай не будем, Серёж. Не надо.

Поезд замедлил ход и вовсе остановился. Липецк. Ирка с Сергеем вышли из вагона. Небо, затянутое тучами, засыпало город белой крупой. Невзирая на мрачность этой ноябрьской субботы, кремово-красное здание вокзала выглядело воздушным и нарядным. Внезапно Ирке захотелось остаться здесь навсегда.

Наверное, внутри такого светлого вокзала сидят с сумками и чемоданами светлые люди – путешественники и мечтатели, которые постоянно куда-то спешат, торопятся повидать мир, прожить свежую жизнь – без пьянок, ругани и обмана. Желание остаться было таким сильным, что она потихоньку выпростала свою ладонь из Серёгиной.

В Борисоглебске – бабушка с байками о своей молодости, войне и об Иркином отце, с вкусными пирожками и блинами, со своим дряхлым котом, который храпит по ночам, как мужик. Но в Москве – любимый Ванька и мама, сердитая и неласковая, а всё же другой нет и не будет.

Она зябко поёжилась и потянула Серёгу за рукав обратно в поезд – как будто боялась передумать и остаться в Липецке. Через пару минут поезд тронулся, поплыл, покачиваясь, ускоряясь. Сергей предложил:

– Пошли ко мне в купе, перекусим? У меня колбаса есть, огурцы, лавашей целая пачка. Чаю возьмём у проводницы и царский пир устроим. Я в купе один, сосед вышел в Ельце.

– А ты мне таблетку от головы дашь? Череп прямо надвое раскалывается, аж подташнивает, – поморщившись, пожаловалась она.

Сергей обрадовался:

– Есть таблетка, ага. Пошли. – Он потянул её за руку.

– Стой, Серый. Может, мне сумку сразу забрать? И бельё отдать проводнице. Чего туда-сюда бегать?

Он кивнул:

– В общем, найдёшь меня – соседний вагон, второе купе отсюда.

Ирка вернулась на своё место, вернула бельё проводнице и забрала сумку. Старушки в платочке с крапинками уже не было – видно, вышла в Липецке. Мужик с толстым задом опять храпел на верхней полке.

Ирка, задумавшись, прошла мимо Серёгиного купе и зашла в следующее, но тут же закрыла дверь – две женщины в спортивных костюмах, которые шумно спорили за столиком, одарили её возмущённым взглядом.

Уже стоя в дверях купе Сергея, она рассматривала его: высокий, крепкий, стройный. Эффектный мужик, если честно. Он махнул рукой, приглашая:

– Пожалуйте к столу, мадам. Фуа-гры у нас нет, но колбаса и огурцы – это в наши дни тоже тема.

Сергей резал продукты большим складным ножом. Купе наполнилось острым чесночным запахом колбасы и свежим огуречным ароматом.

– Лаваш отрывай себе, Ирин, давай-давай-давай! Колбаску бери, огурцы – не стесняйся, ешь, а то совсем похудеешь от скромности. Пойду чаю принесу, а ты пока наяривай.

Пока он ходил, Ирка сделала себе импровизированный бутерброд: взяла длинную дольку огурца в капельках прохладного сока и пару ломтиков колбасы, завернула всё это в лаваш.

Сергей весело закричал за дверью:

– Али не впустишь, хозяюшка? – Ирка открыла, он вошёл и, продолжая балагурить, протянул ей стакан в подстаканнике. – С лимоном будешь? Чай не пил – какая сила? Чай попил – совсем ослаб!

Ирка прихлёбывала горячий чай и улыбалась: о ней давно никто не заботился. Да и, в общем-то, кому о ней заботиться? Мужа у неё нет. И хороших друзей нет, а те, с кем она периодически выпивала, – так разве ж то друзья?

Наевшись, она поднялась, чтобы помочь прибрать со стола, но Сергей велел ей отдыхать. Он покопался в сумке, достал обезболивающее и поллитровку минералки. Ирка приняла лекарство, подложила под голову сумку и закрыла глаза. Она слушала, как Серёга рассказывает о своей жизни, и потихоньку проваливалась в сон. Увидев, что Ирка дремлет, Серёга укрыл её и подоткнул одеяло.

Глава 6

Ирка неслась по тёмному слякотному двору нескончаемой панельной девятиэтажки с чёрными окнами. Она почему-то знала, что здесь ей не помогут и нужно бежать дальше. Кое-где сквозь растопыренные ветки кривых деревьев расползался тускло-жёлтый свет фонарей. Он очерчивал призрачные чёрные силуэты деревянных скульптур, установленных во дворе народными умельцами. Ирка остановилась, чтобы перевести дыхание и осмотреться.

Незнакомцы поотстали, но их топанье приближалось. Ирка вышла из-под фонаря и побежала так быстро, как только смогла. Турники. Врытые в землю шины. Квадрат детской песочницы. Остриженные кусты. Скамейки и столик для доминошников. Поле с баскетбольным кольцом. Вот он, освещённый киоск, родимый, и бабулька с вязанием тут!

Ирка подбежала к киоску и замолотила по стеклу:

– Впустите меня, пожалуйста! Быстрее впустите!

Топот приближался. Догонявшие гнусно матерились.

– Сейчас, дочка, впущу. Только билетик сначала купи, билетик нужен. Без билета никак.

Старуха подняла от вязания голову с седым начёсом, и изумлённая Ирка чуть не задохнулась: на неё смотрел мужик, которого она вырубила возле своего подъезда. Он положил вязание, потирал кровоподтёк на челюсти, пострадавшей от Иркиного кулака, и бормотал старушечьим голосом:

– Впущу, конечно, как не впустить. Только билет купи.

Ирка силилась вздохнуть, но не могла. Её наконец-то догнали и трясли за плечи, повторяя:

– Билет где? Нет билета – штраф платите!

Ирка открыла глаза: над ней наклонилась проводница, которая трясла её плечо и требовала показать билет. Сергея в купе не было. Она села, отодвинув одеяло, покопалась в боковом кармане сумки – так вот же кошелёк-то! – потом полезла в куртку, обшарила карманы: билет и паспорт лежали во внутреннем. Пока искала, нащупала что-то жёсткое, угловатое, плоское. Молча протянула проводнице документы. Та открыла паспорт, посмотрела на фото, скользнула взглядом по Иркиному лицу, сверила фамилию в паспорте и билете.

– У вас плацкарта, а вы в чужом купе спите. Девушка, этому есть объяснение?

Ирка не успела ничего ответить, как в купе вошёл Сергей. Он объяснил проводнице, что до Борисоглебска ехать недолго осталось, а это его знакомая. Не ночевать же она будет в этом купе, да и билет на поезд у неё есть. Проводница нахмурилась:

– Если кто с билетом на станции зайдёт, девушке придётся перейти в свой вагон. – Так нахмуренной и вышла.

Ирка спрятала билет и паспорт обратно в карман и достала то, что лежало в застёгнутом нагрудном кармане: лотерейный билет и пенсионное удостоверение в жёсткой бордовой обложке.

– Это того мужика? – Сергей раскрыл удостоверение пенсионера МВД России по городу Москве. – Грымов Сергей Викторович… Блин, что ни рожа, то Серёжа… Ты номер какой-нибудь из соседок знаешь?

Бледная Ирка кивнула.

– Звони. Только не говори открытым текстом. Мол, просто хочешь узнать, не спрашивал ли кто тебя.

Ирка набрала номер соседки по лестничной площадке:

– Это Ирина Сокова. Тёть Наташ, меня никто не спрашивал? А то я уехала на выходные… Спасибо, тёть Наташ!

Она повернулась к Сергею:

– Серый, я ничего не пойму. Если бы мужик умер или его хотя бы нашли побитого – менты уже шуршали бы, верно? Соседей бы точно опросили. Но ведь тишина, представляешь?

– А пёс его знает. Может, встал этот Грымов Сергей Викторович и сам ушёл куда глаза глядят?

– Ты же знаешь: я КМС по боксу. В прошлом, конечно. Сейчас-то выпала из этой спортивной каши. Но врезала я ему хорошо, лужа крови была на асфальте. Вырубился мужик, валялся без сознания. Думала, не выживет, а тут вон чего. – Она растерянно смотрела на Сергея, который похлопывал себя по колену удостоверением пенсионера МВД.

Сергей вдруг широко улыбнулся, присел рядом с ней, обнял:

– Боже ж ты мой! Ирка, я ж тебе говорил – нечего рыдать раньше времени, паникёрша ты моя ненаглядная! – и потянулся поцеловать.

Ирка уклонилась:

– Ну, Серый, чего ты начинаешь опять? Давай лучше чаю попьём. Скоро Борисоглебск – Народную вон проехали, полдевятого уже. Сколько же я проспала?

Глава 7

На вокзале в Борисоглебске Сергея ждал старший брат. Увидев Ирку, он расплылся в улыбке и заорал:

– Ирка, твою за ногу! Ну ты, мать, даёшь: ты ж Серёги всего на год младше, а выглядишь лет на двадцать пять. Почти не изменилась! – Он заговорщически подмигнул. – Узнаёшь меня, что ль?

– Конечно, узнаю, Лёха, как не узнать! Ты тоже не изменился. Ну, почти не изменился, – исправилась она. – Пузо отрастил и усы, а так – всё как раньше.

Лёха довольно хохотнул и подвёл их к старенькому автомобилю:

– Рекомендую – BMW «троечка». Агрегат, хоть и древний – тыща девятьсот девяносто восьмой год, но надёжный, сто пятьдесят кобыл. Давишь на газ – едет с такой скоростью, какая есть на спидометре. До двухсот сорока километров в час можно гнать – я те отвечаю! Веришь, салон – кожа, как будто машина вчера из Баварии приехала.

– Я не пойму, ты мне её продать хочешь, что ли? – засмеялась Ирка.

Лёха на секунду стушевался, но подскочил к машине и распахнул дверь:

– Битте дритте, фрау-мадам! Добро пожаловать в нашу провинцию!

Ирка уселась на заднее сиденье. Сергей сидел на переднем и с улыбкой наблюдал за братом: в юности Лёха тоже был в неё влюблён. Видать, всколыхнулось в груди ретивое, разволновался старшой-то.

Пока ехали, Лёха болтал без умолку, сыпал прибаутками, так что Ирка с Сергеем не перемолвились и словом. Наконец добрались. Сергей понёс её сумку в дом. Войдя во двор, она остановилась, опершись спиной о калитку, и осматривалась: всё выглядело почти как в детстве. Вот только заборчик недавно выкрашен изумрудно-зелёной краской да старого Вулкана больше нет.

Она подошла к дому. Навстречу слегка прихрамывая вышла бабушка.

– Девочка моя, слава Богу, дождалась я, – бабушкин голос дрогнул. Ирке стало невыразимо стыдно, и она обняла бабушку, пряча покрасневшее лицо.

– Бабулечка, прости меня. Я знаю, что свинья, давно не приезжала. Простишь? – Ирка гладила бабушку по голове, целовала морщинистые щеки. Нос её щекотала прядь бабушкиных коротко остриженных волнистых волос.

– Да что ты говоришь, Ирочка. Всё хорошо, всё слава богу. Пойдём, я пирожков напекла – как чувствовала, что приедешь, девочка моя.

Они вошли в прихожую старого дома. Их встретил молодой крупный кот – ярко-рыжий, полосатый, с сытой ленивой мордой. Привстав на задних лапах, он потёрся рваным ухом о бабушкино колено.

– А где твой старый кот – Васька, кажется?

– Так до пятнадцати лет протянул и ушёл. А этот оглоед толстый уже года два как живёт. Жутко ленивый, спит целыми днями, но хоть к ночи просыпается – мышей ловит исправно.

В комнате на диване сидел Сергей. При виде бабушки он поднялся и стал прощаться:

– Пойду, Анастасия Ивановна. А ты, Ир, заходи, если скучно будет.

Он посмотрел на Ирку, ожидая, что она хоть чаю предложит, но та поблагодарила за помощь и даже не спросила номера телефона. Сергей замялся на секунду, но всё-таки вышел из гостиной. Тут же вернулся, продиктовал Ирке свой номер и, подмигнув, попросил позвонить ему, если что-то прояснится.

Сергей ушёл, а бабушка поставила чайник, достала пирожки с малиновым вареньем, творогом и грецкими орехами – Иркины любимые.

– Представляешь, Ириш, вот не знаю, почему сегодня захотелось пирожков твоих любимых напечь. И ведь столько напекла, что одна их ни в жизнь не съела бы. Вот как чувствовала, что приедешь. А ты даже не позвонила, не предупредила…

Ирке показалось, что она перенеслась на пару десятков лет назад: та же старая лампа с жёлтым абажуром, так же манит запах бабулиных пирожков, а на столе стоит тот же самый эмалированный чайник. Вот только бабушка изменилась – волосы её совсем побелели, спина ссутулилась, а на скулах проявились коричневые пигментные пятнышки. В груди защемило от нежности и раскаяния, и Ирка поцеловала бабушкину руку с припухшими суставами.

Они пили чай, разговаривали, и старушка всё ближе подвигала к Иркиной кружке тарелку с пирожками и трогала её за руку – как будто боялась, что строптивая внучка сейчас исчезнет и даже не успеет наесться бабушкиной стряпни.

– Ирочка, у тебя есть кто-нибудь? Я имею в виду мужчину, – пряча глаза, спросила бабушка.

– Нет, бабуль. Одна я. С мужем развелась, а другого не нашла, – вздохнула Ирка. – Да ничего, всё равно кого-то себе найду, я знаю. Время ещё есть.

– Эх, Иришка… Это тебе кажется, что времени много и всё ещё успеется. Время, Иришка, – скользкий союзник, коварный. Сначала оно уверяет – меня много, не спеши, мол. А когда ты расслабляешься и забываешься, оно вдруг становится водой, песком, пылью – и утекает сквозь пальцы. Ты осознаёшь это, пугаешься, думаешь: «Ерунда, наверстаю!» Но не наверстаешь уже и не догонишь. Невосполняемый ресурс – время, девочка, уж ты мне поверь на слово.

Ирка молча жевала пирожок. Что она скажет бабушке? Объяснит, что уже не может никого любить? Скажет, что и бывшего мужа, отца Ваньки, не любила, а вышла замуж, чтобы мама была ею довольна и перестала придираться по поводу и без?

Нет, неправда. Хоть всего раз в жизни и в юности, но любила Ирка – встреченного в поезде Серёгу, бабушкиного соседа. Только когда он уходил в армию, велел не ждать его. Сказал – вернусь из армии, тогда и разберёмся.

Но когда он вернулся, Ирка решила: да пошёл он к чёртовой матери. Когда она собиралась ждать, Сергей не хотел этого. А теперь она не хочет. И почти перестала ездить к бабушке, бывала нечасто и не оставалась надолго. Впрочем, в свои редкие приезды она так и не встретилась с Сергеем – к родителям он ездил редко, а жил уже в собственной квартире в другой части Борисоглебска, да и работал вахтами где-то на Севере.

– Давай ложиться, бабуль. А то устала я с дороги, спать хочется – сил нет.

Глава 8

Ирка проснулась от того, что нос что-то щекотало. Она потянулась и приоткрыла глаза: на подушке возле её лица развалился раскормленный бабушкин котяра. Он старательно тёр обслюнявленной лапой толстую рыжую морду, задевая длинными усами Иркин нос.

Ирка почесала шарообразное меховое пузо. Кот бросил умываться и, растянувшись, развалившись, громко заурчал от удовольствия – словно небольшой трактор завёлся.

– Ну ты, Рыжий, и кабан! – бормотала Ирка, продолжая чесать кота. – Откормила тебя бабушка, бездельника. Шёл бы мышей ловить, а то по чужим подушкам ошиваешься. Лоботряс ты, лоботряс!

В комнату вошла бабушка с Иркиной курткой в руках:

– Ириш, а чего это куртка у тебя такая тонкая? Не месяц май, уже потеплее пора одеваться – декабрь на носу, а ты вырядилась. Простудишься ведь. Да и грязная – протри влажной тряпочкой куртку-то.

– Сейчас, бабуль, умоюсь, позавтракаю и протру. – Ирка вспомнила, почему на куртке следы грязи, и сияющее утро будто потускнело. Она спихнула кота с постели и отправилась к умывальнику.

После завтрака Ирке захотелось курить, но при бабушке было как-то неловко. Помявшись пару секунд, она развернулась и зашагала в сторону дома Серёгиных родителей. Черный куцехвостый кот, деловито виляя мохнатым задом, нёс в зубах придушенную мышь. Он покосился на Ирку и бесшумно нырнул под Серёгину калитку.

Ирка постучала в окно, знакомое с юности, – занавеска отодвинулась, выглянул Сергей. Он радостно заморгал и махнул пятернёй – подожди, мол, пять сек. Выскочил, застёгивая куртку и счастливо улыбаясь:

– Пришла-таки! Скучала, небось? – И подмигнув, притянул к себе.

Ирка потихоньку отстранилась:

– Серый, давай просто перекурим? А то такой напор – я аж теряюсь.

Серёга разочарованно взглянул, щёлкнул зажигалкой, протянул Ирке дрожащий огонёк. Она поинтересовалась:

– А ты опять с родителями живёшь, что ли? Вроде говорили, что у тебя своя квартира.

– Сдаю. Как с бывшей разбежались в разные стороны, с тех пор и сдаю. А чего квартире пустовать, я вообще-то в Москве работаю и живу. К родителям в гости только приезжаю.

– А назад когда поедешь? – спросила Ирка.

– А ты когда? – Сергей прищурился.

– Вопросом на вопрос отвечаешь, – заметила она. – Я-то в понедельник поздно вечером поеду. Ночь в пути, а утром уже на Павелецком буду. Сначала хотела утренним уехать, но уж очень давно с бабушкой не виделась. Обидится она, да и скучала я по ней сильно.

– Ну, тогда и я в понедельник рвану обратно в столицу. Надо же за тобой присматривать, а то опять кого-нибудь прибьёшь ненароком. У тебя ж не рука, а молот кузнечный. Так случайно дух из кого-нибудь вышибешь – что я потом делать буду?

Ирке вдруг стало так тепло, так хорошо, что она не удержалась от улыбки.

– Если я вышибу дух из кого-то, то точно не ты будешь отвечать, – успокоила она Серёгу.

– Ага, а как я потом без тебя? Прибьёшь ещё одного мужика – посодют, Ир, непременно посодют! – Серёга нарочно коверкал слова и улыбался. Потом замолчал на несколько секунд и продолжил серьёзно: – Столько лет не виделись, а встретились – и опять горит у меня, словно не двадцать с лишним лет назад на моих проводах гуляли, а вчера только, веришь? Ир, иди, что скажу, а? – Он потянул её за рукав.

Ирка шагнула в сторону. Она только набрала полную грудь воздуха, чтобы наконец-то высказать то, что собиралась сказать давным-давно, в прошлой жизни… Но тут засигналила машина.

– О, Лёха приехал! – Сергей пошёл к воротам, Ирка следом.

Пухлый балагур Лёха расплылся в улыбке, увидев Ирку. Вытащил из машины два здоровенных пакета с продуктами и вручил их Сергею, а сам подхватил Ирку под руку и стал расспрашивать о житье-бытье. Узнав, что она незамужняя, Лёха заорал:

– Серый! Бегом сюда иди!

Сергей вернулся, ругая Лёху:

– И чего ты разорался? Соседи подумают, что убивают кого-то.

– Серёг, а ты в курсе, что Ирка у нас – дама одинокая и хоть сейчас замуж может выскочить? – брат хитро прищурился.

– Да в курсе я, в курсе. Можно подумать, прям ты у неё один такой наперсник! Шоб ты знал: мы с ней домой вместе ехали, – с досадой проговорил Сергей.

– Ты знал и молчал? Ну ты, брат, даёшь. Она ж хвостом вильнёт – и поминай как звали. Опять замуж выскочит, только, Серый, опять не за тебя. А ты всё скромничаешь, всё телишься, никак не отелишься, – смеялся над братом Лёха.

– А ничего, что я тут стою и всё слышу? – возмутилась Ирка. – Ты, Алексей, будто бы корову продаёшь. Давай, я сама решу, выходить мне за Сергея замуж или нет? И вообще-то он мне ещё никаких предложений не делал – ни скромных, ни нескромных, – с достоинством заявила она.

Серёга вдруг рванул в дом. Лёха и Ирка удивлённо переглянулись, Лёха покрутил пальцем у виска:

– Ты, Ир, прям с ума его свела. Глянь, что делается, – ни с того ни с сего побежал. Ты расскажи: как сама-то? Была замужем? Дети есть?

Ирка едва успела раскрыть рот, чтобы рассказать Лёхе вкратце о своей жизни, как из дома вихрем подлетел запыхавшийся Сергей. Он явно чувствовал себя неловко: замялся, лицо пошло красными пятнами. Потом вдруг встал на одно колено, не обращая внимания на то, что ноябрь, и слякоть, и на плитке, которой выложен двор, – грязные жухлые листья, осклизлые от дождя. Он протянул руку и разжал ладонь. На ней лежало кольцо с розовым рубином.

Ирка помнила это кольцо: соседка тётя Клара, мать Серёги и Лехи, носила его в молодости. В детстве Серый и Лёха приглашали Ирку к себе во двор играть, пока родители были на работе. Потом они заходили в дом пить чай. Мальчишки, стараясь выпендриться перед подругой, пытались её удивить, вытаскивали из серванта всю мамину бижутерию. Ирка наряжалась, словно принцесса, которой не хватает самой малости – волшебного кольца. Сергей торжественно надевал ей на палец мамин перстень, и она ощущала себя на седьмом небе от счастья.

И вот, как в детстве, они снова втроём в их дворе. И Серёга, как прежде, протягивает ей кольцо. Ирка отшатнулась. Сергей встал с колена:

– Ир, выходи за меня.

Она отчаянно замотала головой, отказываясь. Уши стало закладывать, сердце затрепыхалось. Сергей шагнул к ней:

– Ир, да не шучу я, слышь? Выходи за меня замуж.

Она, не говоря ни слова, снова замотала головой и попятилась. Лёха стоял с ошалелым видом: он явно не ожидал такого поворота событий. Ирка продолжала отступать. Она нащупала калитку, развернулась и выскочила на улицу. Лёха укоризненно посмотрел на Серёгу:

– Ну что такое, Серый? Единственная нормальная баба тебе попалась – и во второй раз её упускаешь. И в кого ты у нас такой бестолковый? Эх! – Махнув рукой, брат вошёл в дом.