Выбор

– Прости, – повторил Светозар, порывисто обнимая отца, – Я не думал об этом. Видел только насколько он мерзкий… и скольких людей он убил в Поле… – Любомир удивлённо посмотрел на старейшин.

– Да, – кивнула Мария, – Связь была двусторонней. Я не сразу поняла это, а когда сообразила, что он пытался победить нашего мальчика, тут же прикрыла его. Но дрок и без меня бы не справился. Светозар намного сильнее него, – в глазах женщины, обращённых на мальчика, светилось уважение.

– Спасибо, Мария, – Светозар встретился с ней взглядом, – И спасибо, что не дала мне его убить…

– Всё в порядке, милый, – она ласково погладила его кудрявые волосы, – Идите, сделайте чаю. Нам нужно убраться здесь, – она кивнула на мёртвого дрока всё ещё висевшего в силовой ловушке, – Потом немного придём в себя и продолжим. Ты ведь не передумал? – Светозар отрицательно качнул головой, – Хорошо. Но ты же знаешь, что можешь остановиться в любой момент, да?

– Да, Мария, я знаю, – кивнул мальчик, – Дедушка и па говорили мне.

Через час они снова вошли в Поле. Светозар не хотел останавливаться, поэтому они опять были в сорок втором. Конец сентября, день, следующий за казнью людей в парке.

Они были дома у Виктора. За столом сидели мальчишки, примерно 16-18 лет. Один из них сначала ходил, потом остановился около стола. Он рассказывал о том, что видел прошлой ночью. Наконец, замолчал, сердито стукнул кулаком по столу, сел. Стало очень тихо. Казалось, даже воздух в комнате стал гуще. Все молчали, потом поднялся Виктор.

– Мы не можем… не должны, этого так оставить… – он вздохнул, – Конечно, Красная Армия вернётся и отомстит им всем… за всё отомстит…– по голосу чувствовалось, что он волнуется, хотя, и пытается говорить спокойно, – Только мы ведь и сами тоже можем… – глянул на парнишку в очках, сидевшего рядом с ним, – В общем, есть одна идея, как мы можем помочь Красной Армии. Конечно, все вы и так уже помогаете приблизить нашу победу, но если бы мы объединились, то толку от нас стало бы в разы больше, чем сейчас.

– Согласен, – кивнул юноша в очках, – Нас много, но каждый вроде как сам по себе.

– Вить, что конкретно ты предлагаешь? Как объединиться? Подпольная комсомольская организация? Так? Но мы не все комсомольцы, – один из парней пожал плечами, – Что делать тем, кто не успел вступить?

– Не совсем так. Мы с Ваней, предлагаем объединить все группы в партизанский отряд. Его группа самая большая из всех, поэтому сначала я озвучил свою идею ему. Теперь нужно ваше решение. Что думаете?

– Ты прав, вместе мы будем сильнее, – парнишка, рассказывавший про казнь в парке, поднялся, прошёлся по комнате, – Только надо всё по уму сделать. Чтобы не поймали. Больше людей, больше шансов, что вычислят.

– Если взять за основу пятёрки, не вычислят, – Виктор понимающе кивнул, – В пятёрке достаточно людей для выполнения большинства заданий. Нужно, чтобы члены пятёрок знали только своего командира, а руководителей групп нет. Тогда, даже если одна пятёрка провалится, она не сможет потянуть за собой весь отряд. Даже всю группу, в которую входит, не сможет. Руководителю придётся перейти на нелегальное положение и всё. Остальные смогут продолжить работу и постараться вытащить товарищей.

– Толково, – согласился другой юноша, – а руководители групп могут стать штабом отряда.

– Да, – подтвердил Виктор, – Назначать нас некому, придётся самим, – улыбнулся, – Думаю, это не так уж важно. Главное, дело.

– Да! Главное, дело.

– Давайте проголосуем, – Иван поправил очки, – Кто за партизанский отряд? – все присутствующие подняли руки, – Ну, вот, – он был всё так же серьёзен, – единогласно.

– Предлагаю командиром выбрать Ивана, – Виктор поднял руку, останавливая возращения со стороны своего кандидата, – Твоя группа самая большая, тебе и командиром быть, – и снова все согласились, – Теперь название. Что думаете? Как бы нам стоило называться?

– Вань, а как вы подписываете свои листовки?

– «Молот». Но, Сереж, по-моему, так будет не честно, – Иван смущённо улыбнулся, – Может, у ребят есть другие мысли на счёт названия.

– А почему бы нет? Коротко и ёмко. Сразу понятно, всем врагам не поздоровится от нашего Молота, – Сергей снова сел, – Мне нравится. Ребята, как вам?

Название всем понравилось. Когда были утверждены члены штаба, поднялся Иван.

– Теперь мы комсомольский партизанский отряд. Так? – парни закивали в ответ, – Значит, нам нужен комсорг. Предлагаю Виктора.

– Не выйдет, Вань, – улыбнулся Виктор, – Комсорга выбирают общим собранием, а у нас только руководители. Обойдёмся и так.

– Нет, нельзя, – Сергей согласился с Ваней, – Нужен идейный руководитель, без него отряд будет не настоящим. Пусть не комсорг, тогда комиссар, – он говорил совершенно серьёзно и мальчишки поддержали его, – Кто за то, чтобы Витя был нашим комиссаром?

Голосовали единогласно и Виктор стал комиссаром «Молота».

Ребята более подробно обсудили безопасность, потом перешли к вопросу о листовках. Каждая из групп выпускала свои. Точнее, ребята писали их от руки. Текст составляли сами. В основном, призывали не верить немецкой пропаганде, кричавшей, что фашисты уже чуть ли не в Москве гуляют по улицам.

– Нам бы приёмник, чтобы Москву слушать, – Жора задумчиво потёр подбородок, – Только, где его взять?

– Сами соберем, детали нужны только.

– Займёшься? – юноша, говоривший о деталях, кивнул, – А ответственным за агитацию будет Жора. Все согласны? – ребята закивали.

Обсудили ещё несколько организационных вопросов, потом снова поднялся Виктор.

– Ребята, мы теперь настоящий партизанский отряд, но всё же нам кое-чего не хватает, – он улыбнулся, удивленным лицам ребят, – Да, да. Не хватает. И очень важного.

– Чего же? Говори уже, Вить, – Иван нетерпеливым жестом поправил очки.

– Нужно позаботиться о тайне «Молота». Все партизаны, вступая в отряд, приносят присягу, в которой клянутся хранить тайну.

– Точно!

– Значит, и мы будем!

– А текст кто-нибудь знает?

– Если и нет, придумаем свой!

Они заговорили почти все сразу. Виктор улыбнулся, он отлично помнил текст партизанской присяги. Его немного дополнили и получилась клятва отряда «Молот», которую одобрили все члены штаба и первыми принесли её, начиная с комиссара.

Из этого входа в Поле Светозар вернулся с улыбкой. Они были такими яркими и прекрасными, мальчишки немногим старше него. Вспоминая о том, как горели их глаза, когда они читали текст присяги, он подумал, что живи он тогда, тоже был бы с ними. Иначе ведь просто невозможно, немыслимо поступить для человека, чью родную землю топчут сапоги врагов! Единственное, что смущало, это иное название организации, знакомой ему как «Молодая гвардия». Но он помнил, что говорили старшие, Правда часто бывает не такой, как мы о ней думаем. Светозар решил, что с этого момента будет воспринимать книгу лишь как художественную литературу. Да, основанную на реальных событиях и персонажи её реальные люди, но не более того.

Любомир видел, в каком приподнятом настроении вернулся сын. Он понимал и разделял его эмоции, но он был старше и, к сожалению, или к счастью, не мог отвлечься от того, что ждало этих детей в ближайшем будущем. У него всё ещё оставался шанс остановить Светозара, не пустить его в январские дни сорок третьего, которые станут смертельными для большинства этих, таких замечательных мальчишек. Каждый раз, когда они возвращались, Светослав задавал ему молчаливый вопрос: «Идём дальше?» И всегда на вопросительный взгляд старейшины он отвечал едва заметным кивком головы. Было так и в этот раз. Он не считал себя вправе делать выбор за сына. Да, он любил его больше всех на этом свете и больше всего хотел оградить от того, что он увидит, следуя дальше за комиссаром «Молодой гвардии». Но с самого детства он учил Светозара, что за всё в жизни человек несёт ответственность сам. Сам делает Выбор и сам отвечает за его последствия. Никто не вправе лишать этого человека, заменять его Выбор своим. Тем более никто не вправе лишать возможности узнать Правду. Поэтому Любомир не останавливал его и знал, что не остановит до самого конца. Это будет больно, увидеть все это, но так будет правильно. По отношению к юноше из прошлого, жизнь которого горела ещё так ярко, и по отношению к Светозару, захотевшему узнать всю Правду о нём.

Попив чаю с травами и снова ложась на кровать, чтобы уснуть глухим, без сновидений, сном отдыха, Любомир подумал про девочек. Его жена, носившая их малыша, и её дочка, наречённая Светозара, конечно, волновались за них обоих. Мысленно он обнял и поцеловал девочек, надеясь, что они почувствуют это и им станет хоть немного спокойнее.

Любомир был прав. И Катерина, и Вера волновались за них. Обе старались убедить себя, что всё будет хорошо, но они не родились среди Светлых и не были привычны к такому. Хотя, Любомир и сам был приёмным сыном в роду, но он провёл среди них больше времени, лучше понимал их, больше знал. Да и волноваться ему было некогда. Он участвовал в инициации сына и у него были волнения иного рода.

Когда пришло время ужинать, Катерина позвала дочку в дом. Вера вздохнула, нехотя пошла на зов матери. Думать о еде совершенно не хотелось, без Светозара всё было не таким.

– Мам, это их ещё три дня не будет, да?

– Да, доча, – Катя поставила перед девочкой тарелку с дымящейся картошкой, – Кушай, с ними всё хорошо. Так ведь, Сим? – она посмотрела на приёмного отца мужа, тот кивнул, разминая свою порцию картошки.

– Всё так, девочка, – мать Кати едва заметно фыркнула, она никак не могла привыкнуть к этому его обращению к её дочери, – Всё будет в порядке, не о чем волноваться. Они там не одни. С ними старейшины и самые сильные ведьмы рода.

– Что это вообще такое, это ваше Поле? – Елизавета Андреевна тоже разминала картошку, удивляясь про себя, как можно так часто ее есть и не поправляться.

– Оно не только наше, – улыбнулся Серафим, – Ваше тоже. Вы ведь на этой же планете живёте.

– А, правда, Сим, расскажите, какое оно, Поле Силы. Лёша говорил, но я не очень хорошо слушала его, да и страх всё из головы выгнал, – Катя печально вздохнула.

– Да, страх он такой, – Серафим посмотрел на жену, – Можешь, глянуть как там они?

– Могу, – Наталья кивнула, – Подслушивать не буду, просто посмотрю, – она прикрыла на пару секунд глаза, потом улыбнулась Кате, – Всё хорошо, они в порядке, сейчас отдыхают.

– Спасибо, – женщина с благодарностью смотрела на Наталью, – Вот, видишь, всё хорошо, – она погладила дочку по голове, – Не волнуйся, Верочка.

– Не могу, мам… – девочка грустно улыбнулась, – Он там один, без меня… страшно.

– Сим, расскажите про Поле, пожалуйста, – Катя снова обратилась к приёмному отцу мужа, – И мама послушает, а то у неё наверняка туча вопросов. Да, мам? – Елизавета Андреевна промолчала, но по лицу женщины было видно, что всё это она считает глупостями.

– Хорошо, – кивнул Серафим, – Расскажу, только поужинаем сначала.

Как и обещал, после ужина Серафим не ушёл из-за стола.

– Поле Силы это одна из оболочек нашей планеты. Есть атмосфера, стратосфера, много ещё других сфер, – он улыбнулся, – Ну, это то, про что вы знаете, о чём в школе говорят. А есть ещё пара оболочек, о которых люди не знают, хотя и сталкиваются с ними каждый день. Поле Силы одна из них. В него наша планета записывает всё, что происходит с ней, с самого своего рождения.

– То есть можно увидеть любой момент прошлого? Совершенно любой?

– Да, – он кивнул, – вопрос только в том, сколько человеческих сил на это потребуется. Поле Силы живое существо, и оно очень любит силу в любом её проявлении. Если задержаться в Поле дольше 15 минут, оно начнёт пить жизненную силу человека.

– А там, где они сейчас? Это ведь довольно далеко от настоящего. Там много силы нужно? – Верочкины пальчики, сплетенные в замок, побелели, так сильно она их сжала.

– Это не очень далеко, Вера, – Серафим улыбнулся, понимая, что именно интересует девочку, – Сил нужно много, но не от дальности, а потому, что период времени, который просил Светозар, довольно велик. И ещё потому, что там очень много боли. Это всегда вызывает сильные эмоции у людей, которые смотрят прошлое. Поле становится плотнее в такие минуты, поэтому возвращаться тяжелее. Но с ними Светослав, он очень сильный. Мир тоже не слабый, – его глаза потеплели, когда вспомнил о приёмном сыне, – И там самые сильные ведьмы нашего рода. С ними всё будет хорошо. Не надо волноваться, Верочка. Ведь в своего наречённого, он у тебя тоже очень силён.

– Свет сильный, я знаю… просто мы так надолго не разлучались, – она вздохнула, – Поэтому страшно… ведь я ему там помочь не могу… – девочка посмотрела на мать, – Мам, ты ведь тоже боишься за папу Лёшу. Разве не так?

– Так, доча, – Катя кивнула, – боюсь, конечно. Но и доверяю ему. Если он это выбрал, значит, понимает, что делает.

– Значит, там всё наше прошлое, – Елизавета Андреевна задумчиво смотрела на этих странных людей, – Поэтому вы не фотографируетесь?

– Да, – на этот раз ответила Наталья, – Нам это не нужно. Зачем плоская картинка, когда можно увидеть прошлое, будто настоящее? В Поле записано всё объемно, со звуком. Одно плохо, – она печально улыбнулась, – Прошлое написано и ничего изменить нельзя. Мы лишь зрители, а это иногда бывает больнее всего.

– А как же эффект бабочки? – Катя удивлённо смотрела на хозяйку дома.

– Никак. Это выдумка. Сейчас Светозар и Любомир в ужасном положении. Они смотрят прошлое человека, который погиб ужасной, мучительной смертью. И не он один. Они знают, чем всё закончится. Знают, но ничего не могут сделать. Только смотреть. Я бы не посмела туда идти, если честно… это слишком больно, – Наталья сочувственно посмотрела на Веру, – Твой наречённый вернётся оттуда сильно изменившимся. Будь готова к этому, Верочка, и не обижайся на него. Прошлое изменит их обоих. Тот ужас, через который они пройдут вместе с комиссаром, он останется с ними навсегда.

– Это так, – Серафим кивнул, – Но Светозар очень смелый мальчик, как и Любомир. Они оба справятся. Нужна не реальная смелость, чтобы разрешить сыну идти туда, и такая же любовь, чтобы пойти вместе с ним.

– А он всё время говорит, что не может любить, что мёртв внутри, – Катя улыбнулась, – Наверное, раньше так и было. Надеюсь, малыш всё изменит, – она ласково погладила живот, – Сына он любит беззаветно. Я никогда не видела, чтоб отец так любил своего ребенка.

– Просто ты ещё недавно в посёлке, – Серафим посмотрел на свою младшую дочку, старательно что-то вывязывающую крючком, и синие глаза потеплели, – Мы все любим своих малышей. И мужчины, и женщины.

– Вот эта любовь и даёт мне надежду, – её рука по-прежнему лежала на животе, будто лаская ребёнка внутри, – Малыш поможет Лёше стать прежним, живым. Хотя, для меня он и так лучше всех на свете.

– Кстати, об этом, – Елизавета Андреевна увидела возможность и тут же ею воспользовалась, – Разве обязательно Алексею принимать роды? Почему нельзя родить нормально, в больнице с врачами?

– Мама… – Катя с упрёком посмотрела на мать, – Мы же уже об этом говорили.

– Погоди, девочка, – Серафим жестом остановил её, – Я попробую объяснить твоей маме. Возможно, она просто не понимает смысла этого.

– Алексей сказал, у вас правило: кто сделал, тот и принимает.

– Да, так и есть, – кивнул Серафим, – Принимает ребенка только отец. Но вы не должны этого бояться. Он будет не один. Старшие ведьмы рода будут рядом и обязательно подскажут ему, если понадобится помощь.

– Но не помогут?

– Нет. Ни к матери, ни к малышу никто чужой не прикоснётся. Только в случае смертельной опасности для обоих или одного из них. Тогда Мария войдёт в баню, и сама сделает, что нужно, чтобы спасти обоих.

– В баню?!.. – Елизавета Андреевна была в шоке, – Алексей ничего не говорил про баню…

– Это я попросила его не говорить, мам, – Катя попыталась успокоить мать, – Если бы ты узнала об этом раньше, то был бы скандал. Ты бы с нами не поехала. А я хочу, чтобы ты была с нами.

– Бред… уехать из нормального цивилизованного места, с врачами и больницами, чтобы рожать в тайге с мужчиной, у которого явно нет медицинского образования… мало этого, так ещё и в бане!.. – возмущению женщины не было предела, – Не думала я, что ты настолько не нормальная, Катерина!

– А кто вам сказал, что наша баня хуже ваших больниц? – Серафим улыбался, – К тому же, Любомир отлично справится. Светозар тоже родился в посёлке и его принимал отец, так что опыт у него уже есть.

– Возможно, – не сдавалась Елизавета Андреевна, – Но его мать умерла. Может, из-за этого и… – закончить фразу ей не дала возмущённая внучка.

– Бабушка! – Вера вскочила на ноги, – Не говори так про папу Лёшу! Он не виноват, что мама моего Света ушла.

Девочка схватывала новые слова и понятия значительно быстрее взрослых. Сейчас она сказала «ушла», не «умерла», как говорила её бабушка. В посёлке никогда не говорили «умер». Ведь смерти для русов нет. Это лишь дверь, в которую можно уйти, но можно и вернуться.

– Тише, Верочка, – Наталья поймала девочку за руку и мягко усадила обратно на скамью, – Просто для твоей бабушки всё слишком удивительно. Наш мир чужой ей, понимаешь? Она привыкнет, со временем. Когда поймёт, что наш мир лучше того, который вы оставили.

– Да, Наташа. Извини, – Вера виновато потупилась, – Извини, бабушка.

Елизавета Андреевна ревниво посмотрела на девочку. Она не понимала, как они могут так легко принимать всё это. Этих людей и эту жизнь. Она обещала дочери, что тоже попробует, но пока у неё не получалось. Пожалуй, и не могло получиться. Наталья была права, мир, в котором она теперь жила был для неё максимально чужим.

Когда дочь сказала, что выходит замуж и пришла к ней с будущим мужем и его сыном, Елизавета Андреевна даже обрадовалась. Дочка достаточно намыкалась одна с ребенком, а этот парень казался таким надежным и спокойным. Позже она поняла, что таким он и был, но теперь она уже не знала достоинство это или его недостаток. Часто она думала, что, может, лучше было бы, найди себе дочка обыкновенного парня. Может, не такого надежного и хорошего, как Алексей, но обычного. Пусть даже немного пьющего, как её отец, но зато простого.

Алексей же только казался простым. Женщина поняла это, когда он предложил выкупить квартиру соседнюю с той, в которой жили они с сыном, а потом и её дочь с внучкой. Казалось бы, всё просто. Решил, сделай. Хочешь, чтобы мать жены жила поближе никто не против. Так нет же. Он задумал ещё пробить дверь в свою квартиру, чтобы в подъезд выходить было не нужно и собрал семейный совет, чтобы узнать мнение всех членов семьи, включая детей, о покупке квартиры и идее с дверью. Ну, спросить мнение жены, ещё куда ни шло, хотя, деньги его и решать ему. Но детей зачем? Когда она спросила его об этом, Алексей пожал плечами, будто не понимая, чему она удивляется, и ответил, что покупка квартиры, это серьёзное дело и касается всех членов семьи. Дети имеют право высказать своё мнение так же, как и взрослые, они уже большие, могут сказать, что думают.

Потом была новость о том, что дочь беременна и принимать малыша будет Алексей. Для того, чтобы этому никто не помешал, потребовалось переехать в какой-то странный посёлок. Названия у него не было, как и у веры её новых родственников. Елизавета Андреевна, не вникая особо в вопросы веры, решила, что это какая-то секта и она поедет с ними, чтобы не дать дочери рожать в антисанитарных условиях в тайге. Она твёрдо решила, что убедит её рожать в городе, в нормальной больнице, с врачами, а не с мужем.

Вот так она и оказалась в этом чужом, до невозможности странном, мире полном мужчин и женщин, очень похожих на Алексея. Странным было всё. Начиная от того, как эти люди относились друг к другу, до разницы в восприятии слов. Например, слово «ведьма» в привычном для неё контексте всегда было негативным. Здесь Ведьма это был титул, причём его ещё нужно было заслужить…

И сейчас. Алексей с сыном ушли смотреть прошлое в какое-то Поле. Она видела, что дочь и внучка понимают, о чём говорил Серафим, но сама она никак не могла в это поверить. Как можно где-то посмотреть прошлое? Да ещё так, как они говорят, объёмно и со звуком, как в кино? Ну, бред же! Так не бывает. И причина, по которой они туда пошли, донельзя глупая. Она уже поняла, что путешествие в это самое Поле достаточно опасная штука, а они пошли туда по прихоти ребёнка. Мальчик захотел узнать Правду, попросил Старших показать и ради этого был созван Совет рода и взрослые оставили свои дела, чтобы помочь ребёнку выполнить его желание. Елизавета Андреевна пошла на этот Совет, хотя Алексей говорил, что им туда идти не обязательно. Они ведь не их Веры. Катя и Верочка твёрдо заявили, что пойдут. Поэтому и она тоже пошла.

И Совет не разочаровал её, ещё больше убедив в их ненормальности. Совершенно серьёзно взрослые люди спрашивали мальчика о его просьбе и потом, когда все расходились, она видела, как смотрели люди на Кирилла. В их глазах было уважение. Она не понимала их. Разрешить ребенку смотреть прошлое о войне, если предположить, что это всё же возможно, а не какой-то наркотический гипноз, было верхом глупости. Ну, что хорошего он там увидит? Насколько она поняла, Кирилл попросил всю правду, значит, и то, как они погибли и как их мучили немцы. Зачем позволять видеть это двенадцатилетнему мальчику? Отец же не просто разрешил это, он пошёл вместе с сыном…

Из раздумий об их ненормальности Елизавету Андреевну вывел голос дочери и тот вопрос, который она задала Серафиму.

– Сим, а сложно стать такой, как вы? – он удивлённо поднял брови и Катя пояснила, – Ну, вашей Веры.

– Мы зовём себя Светлыми, – напомнил он с улыбкой, покачал головой, – Это не сложно, Катя, но ты должны быть совершено уверена, что хочешь этого.

– Да, я понимаю, – Катя кивнула, – И я хочу стать такой. Светлой. Как мой муж, как Кир, как все вы. Я понимаю, что это трудно, наверное, но хочу этого.

– Нет!.. – Елизавета Андреевна даже задохнулась, так сильно она была против, чтобы её дочь тоже стала сектанткой.

– Понимаю, – Серафим смотрел на женщину, будто не слыша протеста Елизаветы Андреевны, – Но почему ты этого хочешь?

– На мой взгляд, жена должна быть в Вере мужа, – Катя тоже словно не слышала матери, – Мне близко то, о чём вы говорите, как живёте, я хочу стать такой. Понимаю, что мне далеко до вас, но ужасно хочу. И я хочу пройти обряд соединения. Если Лёша тоже захочет, конечно.

– Он захочет. Я спрашивал его об этом. Мир сказал, если ты захочешь, то большего ему и не надо. Он тебя любит. Иначе, чем маму Светозара, но любит.

– Спасибо, Сим. Я знаю, – Катя улыбнулась, – Чувствую, что он меня любит, хотя, никогда и не говорит об этом. Я понимаю, для него это очень серьёзно. Он относится к себе слишком придирчиво, считает, что не может мне дать того, что должен.

Утром Вера не утерпела и побежала к общему дому, узнать, как там они и много ли ещё смотреть. Конечно, внутрь её не впустили. На крыльце девочку встретила одна из дочерей Марии. Она сказала, что всё в порядке. Смотреть ещё много, они только в начале ноября сорок второго года, но волноваться не о чем.

Пока волноваться действительно было не о чем. Время, которое сейчас смотрели Светозар и его спутники, было хорошим, удачным для подпольщиков. У них теперь было два радиоприёмника, а листовки печатались на примитивном станке, собранном на квартире у Жоры. Шрифт и части станка удалось раздобыть в разрушенной типографии. Почему-то ни полицаям, ни немцам не пришло в голову уничтожить её окончательно. Женя Мошков, руководивший одной из групп, стал директором клуба имени Горького, который разрешили открыть немцы. Всё складывалось вполне не плохо. Хотя, из-за того, что теперь можно было встречаться официально, под прикрытием самодеятельности, многие стали менее осторожны. Тогда же, в клубе, Виктор встретил девушку, Аню. Она тоже была в отряде, руководила одной из пятёрок, но, благодаря правилам конспирации, до этого близко они знакомы не были.

– А она ему нравится, – сказал Светозар, когда они сидели за столом во время очередной большой остановки и пили чай с пирожками, – Даже, думаю, больше, чем нравится.

– Да, – кивнул Светослав, – Ты прав. И он ей тоже больше, чем нравится.

В очередной вход в Поле они оказались около её дома. Виктор провожал подругу. Они шли рядом, молчали. Чувствовалось, что им хорошо вместе. Даже вот так, просто молча идти рядом. Он то и дело смотрел на девушку, будто хотел что-то сказать и не решался. Наконец, Виктор остановился и остановил её, поймав за руку.

– Аня… можно тебя попросить?

– Конечно, Вить, – она не отняла у него своей руки, и её ладошка доверчиво лежала в его руке, – О чём?

– Аня, обещай мне одну вещь… – было видно, что говорить трудно, но сказать он должен, – Если вдруг мы провалимся…

– Вить, не надо, – она прервала его, сжала руку, – Всё будет хорошо, наши скоро придут и всё закончится.

– Да, – он кивнул, но всё же продолжил, – Погоди… послушай, это очень важно, для меня… Раньше я боялся только за родных, теперь боюсь ещё за тебя… и этот страх намного сильнее. Ты понимаешь? – Виктор взял её другую руку, сжал обе, внимательно смотрел в её ясные глаза, – Я сам ничего не боюсь, ты знаешь. Но ты… как подумаю, что лапы полицаев или немцев могут коснуться тебя… – он вздохнул, – Обещай, если мы провалимся, если арестуют меня или кого из штаба, ты сразу уйдёшь. Всё бросишь и уйдёшь. Обещаешь?

– Вить… – глаза девушки стали, казалось ещё больше, голос слегка дрогнул.

– Пообещай, прошу тебя… – настаивал он, – Если я буду уверен, что ты в безопасности, мне будет плевать на всё. Что бы ни случилось, что бы ни было со мной, ты им не достанешься, уйдёшь. Обещай!

Она так ничего и не ответила ему, качнулась вперёд, быстро и крепко поцеловала в губы, убежала в дом…

– Они подходят друг другу, – Светозар задумчиво смотрел куда-то мимо отца, – Жаль, что так вышло, и он погиб.

– Она тоже погибла, – Светослав тяжело вздохнул.

– Дедушка, – мальчик вдруг понял, что боится спросить старейшину, как именно погибнет девушка комиссара и сменил тему, – а где же Кошевой? Он вообще был в отряде?

– Был. Скоро ты его увидишь, – пообещал Светослав, и они пошли отдыхать.

На очередном собрании штаба «Молота» они действительно увидели Кошевого. В отряде уже был боевой командир, Иван Туркенич, и Ваня Земнухов уступил ему место командира отряда, став начальником штаба. Несмотря на риск, что довольно много людей будет знать кто он, Виктор принимал ребят в комсомол. Он выдавал им временные удостоверения, подписанные его подпольной кличкой – «комиссар Славин». Было решено, что ему нужен помощник для работы с новичками-комсомольцами. Тогда и появился Кошевой. Его привёл Земнухов, поручился за него, сказал, что парень ответственный и сознательный. Кошевого приняли, он принёс присягу и вошёл в штаб. Общее собрание отряда, необходимое для выборов комсорга, было по-прежнему невозможно, поэтому Кошевой стал ответственным за безопасность.

Это было перед седьмым ноября. На том собрании обговаривались последние детали акции по развешиванию красных флагов в городе в честь двадцать пятой годовщины Октябрьской революции.

Утром седьмого ноября Светозар и его спутники стояли рядом с комиссаром и смотрели, как трепещет на ветру полотнище одного из восьми красных флагов. Под древками ребята положили мины и поставили таблички «Заминировано». Мины были вполне настоящими. Немцы убедились в правдивости табличек, когда полезли снимать один из них и подорвались. Поэтому остальные семь трогать без сапёров никто не рискнул и флаги радовали жителей до середины дня. Не очень большой арсенал отряда это свело почти на нет, но оно того стоило.

Несмотря на решение не воспринимать текст книги, написанной Фадеевым, как истину, Светозар всё же то и дело вспоминал о ней. Ведь до этого момента, книга была для него единственным источником информации. Он невольно сравнивал Правду с книгой и сравнение часто было не в пользу последней.

Скажем, из книги Светозар знал, что молодежью руководили старшие товарищи. И он всё ждал, когда же появятся эти руководители, более опытные и мудрые, когда встретятся с комиссаром или с кем-то другим из штаба. Но напрасно. И не потому, что их не было. Как раз-таки были, хоть и немного. Но они не воспринимали «Молот» всерьёз, считали детской самодеятельностью, не более того.

Правда, пару раз Виктор встречался с человеком по имени Николай. То, как они общались было Светозару не очень понятно. Этот человек ничего не говорил напрямую, вёл себя так, будто Виктор ему очень нужен, но он его до чёртиков боится. Комиссар тоже был осторожен и общался с Николаем так же, недомолвками. Имеет этот Николай отношение к взрослым подпольщикам или нет, Светозар так и не понял.

На одном из собраний штаба Виктор рассказал об этих встречах, не говоря конкретно с кем встречался, конечно.

– Ребята, есть вариант сорвать восстановление одной из шахт.

– Как?

– Я встречался с человеком, который там работает. Он сам на меня вышел. Говорит, что сможет устроить одного из наших туда на работу. Например, слесарем. Взрослые постоянно под присмотром, а мальчишка не привлечёт такого внимания. Вариант сорвать работы по восстановлению всего один. Подпилить тросы клети подъёмника, она грохнется вниз и разнесёт ствол.

– Ты в нём уверен? Как он узнал, что тебе можно такое предлагать? – Ваня с сомнением смотрел на друга, – Уверен, что не подсадной?

– Не уверен… – вздохнул Виктор, – Поэтому говорил с ним, так же, как он со мной. По всему видно, что он тоже не особо уверен, что мне можно доверять и не говорил ничего напрямую. Я осторожно разузнал что и как. Этот человек сам пришёл к немцам и попросился работать на шахту. Но, если бы я хотел саботировать восстановление, я бы тоже так сделал. Как он узнал обо мне, не понятно… Так что… В общем, надо решить, будем пробовать или нет.

– Риск слишком большой, – Туркенич поднялся, – Хотелось бы, конечно, грохнуть шахту… только мы рискуем не только жизнью того, кто пойдёт туда, а всем отрядом. Ведь, если этот тип подсадной и Виктор пришлёт к нему человека устраиваться на работу, значит, он прав и за ним пойдут «ноги». Пусть он и не знает, кто Витя на самом деле, но узнать это точно захочет.

– Согласен, – кивнул Земнухов, – А ты сам что думаешь?

– Думаю, Иван прав. Риск слишком большой, – Виктор достал папиросы, – Но уничтожить шахту очень соблазнительно.

– И? Что решим? – Сергей сидел на полу по-турецки, – Можно проверить дядьку, если хотите. Прижать в темном переулке, посмотреть, чего делать станет.

– Не стоит, – Виктор затянулся, – Мысль с клетью не плохая. Хотя, мне и не нравится, что пострадают рабочие, которых немцы загоняют на работы в шахту…