Встав на ноги, я сразу же подбежал к месту, где Экзюпери нежно удерживал Натига в своих железных объятиях. По приходу я схватил своего приятеля за плечи, и хорошенько встряхнул, чтобы прекратить его истерику, но это не дало ожидаемого результата. Натиг повернул ко мне лицо и, искупав моё лицо в своих слюнях, продолжил надрывать глотку, пока остальные окружали нас, готовясь поймать Натига в случае очередного побега.
– ЧТО, МАЛИК?! Разве я не прав? Наши жизни ничего не стоят без любви, свободы действий и красоты! Они пусты и бессмысленны!
– Да, прав ты, блять, прав! И я понимаю тебя, как никто другой, но прошу тебя – прекрати орать. Я полностью согласен со всем, что ты говорил, однако сейчас нам не до этого. Нужно сосредоточиться на том, чтобы остановить ЛаФлёра, иначе всем хана, понимаешь?! – я пытался отдышаться от бега и громкого крика, отчего слова вырывались из меня не совсем внятно. – Так что успокойся, Натиг. Пожалуйста.
– Я так виноват, Малик, так виноват!
– В чём?! – вспыхнул я.
– Я мог загадать что угодно! Мир во всём мире, никакой бедности, несчастий, боли… а что я? Струсил и пожелал чёртового робота, потому что боялся, что меня прибьют, – его глаза наполнились слезами.
– Ты ни в чём не виноват, Натиг. Ты такой же человек, как и все – в этом нет ничего постыдного, поверь мне, – заверил его я.
Натиг взглянул на меня, и я понял, что сейчас он снова разрыдается. Он положил голову мне на плечо и горько заплакал, бормоча извинения, а я, тяжело дыша, обнял своего непоседливого друга-идеалиста, думая о том, что это моя вина.
Вот так всегда – пытаешься совершить хороший поступок, а заканчивается это сожалениями, грязными джинсами и соплями на твоей новой осенней куртке, за которую ты отдал треть месячной зарплаты.
Пока меня мучали угрызения совести и торжественные восклицания Дэмиана о том, какой я паршивый друг, я пытался сообразить, каким же мне невероятным образом попросить крови сестры Натига, что даже в моей голове звучало как полный бред, отдельно спрашивая себя также и о том, где сейчас находились Орхан, Хабиль, Сара, Эля и эта тварь ЛаФлёр, надеясь, что от них мне не придётся терпеть столько неприятностей и всё пройдёт без сучка, без задоринки.
Глава 11 – С сучкой и задоринкой
Куда я иду? Кто я такой? Зачем я делаю всё это? Будет ли от этого хоть какой-то прок для вселенной? Или я просто маленькая песчинка на планете, состоящей лишь из безграничных пустынь, не влияющая абсолютно ни на что?
Вопросы всегда валятся на меня со всех сторон и давят на моё и без того хрупкое психическое состояние силой гидравлических прессов, а ответов, способных встать на пути этих неудержимых сил, у меня никогда нет. Даже если один из них всё же появляется, в итоге он прогибается, теряя всю свою значимость под невообразимым давлением бессмыслия всего бытия. Так человек и живёт, задаваясь бесконечными вопросами, пока в один прекрасный день не умирает.
Думал ли я о смерти, пока Экзюпери таскал на себе пьяного вдребезги Натига, в то время как я и мои «куски» шли рядом, в надежде на то, что в пабе мы сумеем достать первое противоречие? Наверное.
После того, как Натиг израсходовал все остатки своей энергии на вопли, рыдания и бег, он медленно, но верно вырубился, что я глубоко ценил. Однако мне всё равно не хотелось быть там, на этих тёмных холодных улицах с идиотом, который вымотался настолько, что не пришёл бы в себя, даже если бы рядом проходил гей-парад. Мне не хотелось быть там с его навороченным костюмом и частями собственной же персоны. Мне даже не хотелось быть дома и смотреть один эпизод очередного сериала за другим. Мне просто хотелось не существовать, а единственным выходом была, естественно, смерть. Ведь что ещё могло прервать всю эту мрачную трагикомедию со мной в главной роли?
На самом деле я не хотел умирать. Мне было страшно, как и всем остальным «нормальным» людям, ведь встроенный в меня инстинкт самосохранения никто не отменял.
Множество тысяч лет назад глубоко в разумах людей (как и во всех живущих существах) природой была заложена программа, которая не позволяла нам просто взять и закончить всё это, когда нам заблагорассудится (С.О.Ф.И.Я – Система Останавливающая Фатальное Избавление от Ядра, (где ядром являлся Я)). Из-за этой чёртовой программы даже в самые мрачные времена нашего пребывания на этой планете, когда кажется, что бессмысленно всё – начиная от веры в высшие силы, в любовь, близких, друзей и заканчивая обычной прогулкой, жизнь всё равно хочет продолжаться.
Почему нам нельзя просто нажать на паузу, остановиться, когда всё хорошо, перемотать время назад или вперёд на более приятную для нас часть, если всё катится в тартарары? Зачем обязательно внюхиваться в каждое новое дерьмо, которое подбрасывает нам на крыльцо жизнь, надеясь, что станет легче, что в следующий раз это будет просто газета или же упаковка с «Amazon»-а, которую мы заказали месяц назад, пока мы в кои-то веки не откинем коньки?
Дэмиан без устали повторял, что всё бессмысленно. ЛаФлёр, три противоречия, путь к моему спасению, друзья, которых я искал и о которых беспокоился – всё. Моё освобождение от него не имело смысла, ведь я всё равно когда-нибудь умру, а друзья рано или поздно покинут меня и на их место придут другие. Этот цикл будет повторяться до конца моей никчёмной жизни. Стоило ли мне тогда так мучиться? Не легче ли было не делать того, что доставляло мне дискомфорт? Не лучше ли было просто уйти домой и заснуть?
Ответы казались очевидными, но мне хотелось верить в силу своего характера, а также доброту своей измученной души, что в свою очередь значило, что я должен был бороться и надеяться на лучший исход. Мне нужно было найти этих бедолаг, в какое бы дерьмо они ни вляпались и помочь как себе, так и им.
Скорее всего этого хотела София, а не я, хотя… какая разница?
И вот, моим глазам показалась написанная курсивом жёлтая вывеска паба «Cheese», в котором я якобы должен был найти первое противоречие в виде сестры Натига, работающей там официанткой. До восхода солнца оставалось чуть больше четырех часов. Тяжело вздохнув, я помахал остальным, чтобы они следовали за мной, и мы вошли внутрь через белую пластиковую дверь со стеклянной вставкой.
На пороге меня встретил слабый, но радостный гул присутствующих. В пабе сидела парочка моих знакомых, которые будто только и ждали моего появления. Все они разом подняли свои кружки с пивом и как в старом телесериале «Cheers» сказали в один голос:
– Малик!
Не буду лгать, мне это показалось слегка странным, потому что раньше они никогда так не делали, однако, с другой стороны, будучи не против подобного внимания, мне это также крайне польстило и, желая угодить публике, я отвесил небольшой поклон. Учитывая то, что никто не удивлялся наличию в пабе трёхметрового бронированного костюма я понял, что ЛаФлёр побывал и тут. Мой пьяный кореш, которого Экзюпери бережно опустил на пол, не удержавшись на ногах, облокотился к стене и медленно сполз вниз. Все затихли и с интересом поглядели на Натига. Падения разбудило парня и, приоткрыв один глаз, он криво улыбнулся.
– Эй, мы в «Чизе», – довольно наблюдательно заметил местный Тони Старк.
– Да, Шерлок, вставай, – сказав это, я перекинул его руку через шею и понёс эту дохлую биомассу к свободному столику.
Усевшись, я оглянулся, и до меня дошло, что моих друзей, как и ЛаФлёра, не было и тут. Я знал, что так будет, но расстроился от этого ничуть не меньше.
– Находка ЛаФлёра бесполезна, если у нас не будет трёх противоречий, – напомнила София, пытаясь утешить меня.
Хэнк решил расспросить Натига, пускавшего на стол слюни о его сестре, пока остальные участники команды Тимура присаживались за стол. Экзюпери упорно оставался стоять на ногах и мне показалось, что, учитывая его вес, это была очень даже неплохая идея, так как я был не уверен, могли ли здешние стулья выдержать эту огромную груду железа.
– Натиг! – кликнул парня Хэнк, но тот даже не шелохнулся. – Точь-в-точь слюнявчик-переросток, честное слово. Чувак, проснись! – Хэнк продолжал кричать, теребя плечо нашего приятеля.
Открыв один глаз наполовину и второй на одну треть, Натиг издал какой-то звук, ни то хныканые, ни то какое-то слово, после чего я спросил:
– Слышишь? Какая из девушек твоя сестра и как нам попросить у неё кровь? Это чрезвычайно важно, Натиг, мне нужно, чтобы ты пришёл в себя.
В ответ я услышал нечто несуразное, а после Натиг вгляделся мне в лицо и завис.
– В жопу, – сказав это, я выхватил телефон и начал звонить Хабилю, чтобы хотя бы знать, где находились ЛаФлёр и все остальные. Он, принимая во внимание моё невероятное везение, естественно, не брал.
Следующие пять минут я звонил каждому из ребят несколько раз, однако ни один из них не поднимал трубку, что, говоря откровенно, сильно меня насторожило.
– Не берут, – сказала София, попросту констатируя и без того ясный всем факт. – Натиг, где ваши с Маликом друзья? Почему они не берут?
– Я н-не… знаю… прекрасная девиц-ца… н-не знаю, – говорил он невнятно, делал длинные паузы, а лицо Натига исказилось, казалось бы, от чувства вины и он взглянул на меня. – Прости… меня… М-малик. Это… всё…я… вин-новат. Телефоны… мельница… – затем он застыл со странным выражением примерно на полминуты, а потом снова медленно закрыл единственный более или менее приоткрытый глаз и, положив голову на стол, уснул.
Тяжело вздохнув, я еле слышно выругался, не зная, что делать дальше.
– Может просто напьёмся? – предложил Хэнк.
– Обойдёмся без этого, – София попыталась испепелить его взглядом, но ей не удалось, потому что Хэнк неожиданно представил её в розовой пижаме-комбинезоне как те, что бывают у малых детей, который почему-то появился на ней в действительности. София, в самом деле, сидела в пабе в розовом боди, в котором она выглядела чересчур мило и безвредно.
– Как ты это делаешь?! Прекрати! – возмутившись, она обиженно посмотрела в сторону, надув губы.
– Охренеть, я и не знал, что мы так можем, – рассмеялся Хэнк.
Я улыбнулся и решил попросить официантку принести мне бокал пива, но её не было в поле зрения. София молча лопалась от злости, метая гром и молнии своими яростными глазами. Буквально. Из её глаз появлялись и исчезали маленькие электрические искорки. Не будь на ней этой очаровательной розовой пижамы с рисунками маленьких динозавриков, Хэнк бы и впрямь немного испугался. Вскоре она стряхнула с себя наряд и вернула прежний, будто это было абсолютно нормально.
– Сделаешь так ещё раз, и я оторву тебе бошку, – пригрозила она.
Моё сумасшедшее воображение оказалось в некой степени реальным, но увидев всё то, что мы видели сегодня, нас это даже не удивляло. Это было даже логично, ибо все мои «части» хоть и были настоящими как образы – София, Хэнк, Дэмиан и остальные были всё-таки воображаемыми. А это значило, что Дамбл Дар сделал мою фантазию орудием в борьбе против ЛаФлёра. Жаль, что он не посчитал нужным сообщить нам этот важный факт до того, как нас чуть не убили. Тогда нам не пришлось бы ждать чудесного спасения со стороны Натига и Экзюпери. Мы бы спасли себя сами, как сильные и независимые женщины.
Я попытался представить на столе маленького огнедышащего дракона, но ничего не произошло. Затем я попытался представить себя в распределяющий шляпе Хогвартса. Снова ничего. Попробовав в последний раз, я представил ноготь своего мизинчика перекрашенным в чёрный, но не добился успеха и на этот раз. Скорее всего, моё воображение ограничивалось только моими личностями, отчего мне немножко взгрустнулось, ибо я всю жизнь мечтал полетать на пегасе-единороге.
– Как же, чёрт подери, это работает? – разочарованно произнёс я.
– Видимо, мы можем менять свою сущность, – ответил Хэнк. – Как оборотни или перевёртыши.
– То есть, если ты представишь, что на столе сидит белка, ничего не произойдет? – спросил я.
Хэнк действительно вообразил белку, но не добился успеха и пожал плечами. Затем он представил, что один из его длинных локонов вдруг поседел и это произошло на самом деле.
– Круто, нет? – с безумной искоркой радости в глазах спросил Хэнк, теребя белые волосы.
– Угу.
– Какой же ты неудачник, Малик, – хмыкнул Дэмиан. – Повстречал божественное существо, идёшь по пятам злодея как сказочный киногерой, но даже не можешь сделать для себя что-то прикольное.
– Он сделает «что-то прикольное», когда мы победим ЛаФлёра – избавится от тебя, – поспешила с ответом София.
– М-да, классный камбэк[14], – съязвив, Дэмиан положил голову на руки и начал устало наблюдать за окружающими.
Пока я ожидал появления официантки, моя рука сама залезла в карман, вытащила оттуда пачку и зажигалку, после чего я закурил свой «Camel» и осмотрелся. Нас окружали клоуны – фанаты как Джокера Хита Леджера, так и Хоакина Феникса. Две-три девушки были одеты как Харли Квинн. Были тут и те, кому не хватило воображения на что-то оригинальное, одетые в ведьм, призраков и прочую легкодоступную самодельную фигню, что было ничем не лучше костюмов ребят, изображающих вышеописанных клоунов. Именно поэтому я никогда и не наряжался на Хэллоуин. Как говорится, не можешь срать, не мучай жопу.
Мой взгляд вернулся к нашему столу, и, посмотрев на то, как Натиг мирно продолжал спать, я подумал, что таким он мне нравился гораздо больше, чем когда он испытывал на себе образ плаксивого ребёнка. Теперь там, где он уснул, была небольшая лужица его слюней, из-за чего кончики парика Натига слегка намокли.
Вся эта обстановка очень сильно напоминала песню «Stuck in the middle with you», группы «Stealers Wheel», мол, вот и я, застрявший в три ночи в пабе с пьяным подражателем Большого Лебовски, в окружении частей собственной личности, разумного трёхметрового костюма и различных разукрашенных идиотов. Подумаешь.
А как вы проводите воскресную ночь? Спите, чтобы к понедельнику быть свежими, бодренькими и готовыми к новому рабочему дню? Ха! Вам ещё далеко до звания «Самый Приключенческий Идиотический Дегенерат». Я, вот, уже давно получил «СПИД», что считаю одним из своих величайших достижений в этой жизни, естественно на втором месте после моей успешной попытки выдуть литр виски в одиночку. Это я расцениваю как свою главную победу.
Вскоре объявилась официантка, в которой я узнал знакомую мне девушку по имени Адель. Она была низенькой, слегка пухлой, широкоплечей, одетой во всё чёрное, наверняка из-за её комплексов, связанных с весом, о которых мне, кстати, не было ничего известно – я просто был засранцем, любившим делать предположения. Единственное, что делало её похожей на человека, работающего в подобном заведении, это блестящий в свете тухлых лампочек пирсинг в носу. Подойдя ко мне, она улыбнулась и сказала:
– Малик! Как поживаешь?
– Привет, Адель, – сказал я, и тут девушка инициировала объятие, к которому я был абсолютно не готов. Именно из-за этой неподготовленности я не успел ни толком встать, ни даже полностью повернуться к Адель телом и весь процесс, несмотря на его секундную продолжительность, был для меня психологически болезненным. Уверен, со стороны это выглядело так же неловко, как чувствовалось изнутри. Адель, как и многие другие в пабе, знала меня, потому что когда мне не хотелось видеться с ребятами, я часто приходил в «Чиз», ибо им он почему-то не нравился и они были тут крайне редкими гостями. – Это Хэнк, София, Дэмиан, Экзюпери и…
– Натиг, – закончила за меня Адель, отчего я порядочно охренел.
«Всем, кто читает эту хрень, стоило бы устроить игру на выпивание и пить по рюмке водки каждый раз, когда кто-то удивляется» – мысленно сказал Хэнк.
Знаете, если бы я не был полным идиотом, то сразу бы вспомнил, что против прихода в этот паб всегда были именно Натиг с Хабилем и, сложив два и два я понял причину. Адель и была той сестрой Натига, с которой он был не в лучших отношениях, а Хабиль, будучи лучшим другом Натига и его сожителем, поддерживал друга в его решении не ходить сюда, дабы все держались подальше от «Чиза» и его официантки.
– Так это ты его сестра? – удивлённо спросила София.
– К сожалению, – фальшиво улыбнулась Адель.
– Оу, – сморщив лицо, Хэнк почесал косматый затылок.
Всё было даже хуже, чем я предполагал. Помимо того, что первым противоречием была сестра моего друга, оказалось, что я ещё и был с ней знаком. Да, мы, конечно, не были лучшими друзьями, но я часто приходил сюда порисовать ребят за соседними столами и пить, минимизируя при этом контакт с окружающими. Порой я, правда, болтал с посетителями, но лишь для того, чтобы передать им их «портреты» (если честно, это были просто уродливые скетчи, которые я рисовал пьяным), а некоторые из них в благодарность даже угощали меня бокалом пива. Для депрессивного Малика это было наилучшим общением, которое я только мог получить от другого человека, и я не знаю, почему вдруг заговорил о себе в третьем лице. Не будем на этом зацикливаться.
Адель часто была одной из моих «моделей», потому что мне нравилось рисовать её вместе со стойкой, пока она стояла за ней и разливала пиво из кега или сидела за ней с тоскливым выражением лица. Не то чтобы она была красивой, в особенности учитывая её грубоватые черты лица (большой нос, слегка ассиметричные тонкие губы и забавно выпирающие уши, когда она собирала волосы в хвост), просто почему-то эта сцена доставляла мне большое эстетическое удовольствие именно с участием особы женского пола, которую я всегда рисовал красивее, чем она была в действительности.
А теперь мне нужна была её кровь. Данное предложение звучало очень жутко, и я пытался не повторять его даже в собственных мыслях.
– Что он здесь делает? – раздражённо спросила Адель.
– Это я виноват, – признался я. – Он напился и сказал, что ты тут, а мне… точнее нам всем нужно было с тобой поговорить.
Адель удивилась. Я был не менее удивлён, потому что понятие не имел, что говорить дальше и посмотрел на Хэнка, в надежде, что он спасёт мою чёрную задницу.
– Эээ, да, Адель, – начал Хэнк, теперь почёсывая густую бороду. – Я, кстати говоря, брат Малика – Хэнк.
Они пожали руки.
– Блин, вы очень похожи, – вновь удивилась Адель, впервые вглядываясь в лицо Хэнка.
«Ещё одна рюмка» – подумал очередную белиберду Хэнк.
– Да, нам все это говорят, – ответила ей моя длинноволосая, симпатичная копия. – Слушай, мы могли бы поговорить наедине?
Адель удивилась уже в который раз за несколько минут, но кивнула и, встав из-за стола, Хэнк прошёл с ней на улицу.
«Ребята, я вообще не имею понятия, что сейчас буду делать. Идеи?» – телепатически передал Хэнк.
«Пошёл ты» – мысленно ответила ему Софи и состроила рожицу, всё ещё дуясь на его недавнее озорство.
«Большое спасибо, – сыронизировал Хэнк. – Ладно. Я сделаю это сам» – Хэнк изобразил голос Таноса и они с Адель вышли на улицу.
Мы с Софией напряглись в ожидании предстоящей беседы.
– Слушай, тут такое дело… – начал Хэнк.
– Не знаю, что вам там наплёл Натиг, но это дерьмо собачье, – отрезала Адель и закурила.
– Эээ, а о чём ты? – непонимающе спросил Хэнк.
– Не сосала я его другу, ясно?! – разозлилась девушка.
– А, ты об этом, – закивал Хэнк, не имея понятия, о чём шла речь. – Он не говорил ничего такого. Просто сказал, что вы не в ладах. Я так и не понял о ком разговор, так как не особо хорошо знаком с друзьями Малика и Натига.
– Хабиля знаешь? Ну, такой большой, длинноволосый паренёк.
Мы с Софией посмотрели друг на друга взглядами, полными столь сильного шока, коего у нас не было даже тогда, когда Дамбл Дор закинул нас в те наркоманские круги ада, пропитанными ЛСД и прочими галлюциногенами.
– Понял, о ком я? – снова спросила Адель, затягиваясь сигаретой.
– Ага, – закивал Хэнк, изо всех сил старающийся не расхохотаться. – Виделись разок другой, – вы бы тоже хотели рассмеяться, если бы знали, как выглядит Хабиль и были засранцами.
– Он очень смешной, – улыбнулась девушка.
– Согласен. Это ведь он постоянно курит траву и несёт всякий бред?
– Да-да! Я так люблю тусить с ним, когда он под кайфом. Кстати, а о чём ты хотел поговорить?
– Ладно, слушай, у нас есть к тебе дело, и, если честно, я хочу быть с тобой полностью откровенным. Я, скорее всего, мог бы обмануть тебя, но не хочу этого делать, потому что ты кажешься мне прикольной девушкой, так что я буду говорить прямо. Но учти, что всё то, что я сейчас скажу, прозвучит очень странно и бессмысленно, а возможно даже слегка жутко, так что будь к этому готова, хорошо?
– Ну зачем же так? – София схватилась за голову.
«Доверьтесь мне» – мысленно ответил посерьёзневший Хэнк.
– Окей? – вопросительно ответила Адель, не понимая, что происходит.
– Короче, как ты, наверное, знаешь, в городе объявился странный мужик по имени ЛаФлёр, который…
– …исполняет желания… да, знаю, – прервала Хэнка Адель, закончив предложение за него. – Они и сюда сегодня заглядывали.
– Они?
– Да, он и друзья Натига. Высокий светлый пацан, баба с покрашенными волосами, ну и Хабиль.
«Она говорит об Орхане и Саре» – поняли мы.
– Вы все тоже что-то пожелали? – спросил Хэнк, сжав губы.
– Ещё бы, – глаза Адель заблестели. – Я пожелала иметь контроль.
От последнего заявления официантки и от того, как именно она его произнесла, мне стало немного не по себе. Я оглянулся, чтобы взглянуть на находящихся в пабе людей ещё раз, но более детально.
Все те люди, что сидели за столами улыбались, смеялись и были счастливы. Слишком счастливы. Они разговаривали друг с другом, хохотали во всё горло и выглядели настолько довольными, что это казалось даже несколько странным по сравнению с тем, что было с посетителями паба «Yellow umbrella».
– Когда ты сказала, что пожелала иметь контроль, ты случайно не имела в виду власть над людьми? – осторожно поинтересовался Хэнк, догадавшись обо всём чуть ли не с лёту. В ответ Адель ухмыльнулась.
– Ребят, – позвала нас София с явным беспокойством в голосе и, вынырнув из головы Хэнка, я снова осмотрелся.
В пабе вдруг стало очень тихо. Музыка перестала играть, а все, кто сидел в заведении, улыбаясь, смотрели на нас. Причём улыбались они чрезвычайно неестественно и, не моргая, смотрели в сторону нашего стола, отчего у меня по спине побежали мурашки.
– Окей, – сглотнул я. – Это ещё что за хрень? Хэнк?
– А можно узнать, зачем тебе это? – спросил Хэнк, не подавая виду.
– Как оказалось, во мне сидит глубокое желание управлять людьми. Думаю, такое случается, когда ты не имеешь абсолютно никакой власти над собственным телом и жизнью, – ответила Адель, стряхивая пепел со своей сигареты. – Папаша был со мной очень строг с раннего детства и когда мне исполнилось девятнадцать, мне это осточертело, и я ушла. Жила то там, то тут, работала официанткой, пытаясь окончить университет, а Фуад, будучи шикарным родителем попросту отрекся от меня. Он помыкал мною всю жизнь и представь себе моё удивление, когда я узнала, что год назад Натигу позволили жить в собственной квартире, пить и делать всё, что ему только заблагорассудится, пока я в его возрасте гнила у себя в комнате.
– Папочка не особо хотел дочурку? – проявляя понимание, спросил Хэнк.
– Именно! – глаза Адель стали ещё более безумными. – Сукин сын был очень разочарован, когда первой родилась я, но что поделаешь? Аборт же грех! Поэтому он ждал Натига, тем временем, не разрешая мне ни одеваться, как я хочу, ни видеться с мальчиками и даже с девочками, с которыми я просто хотела дружить. Он ничего мне не позволял. А затем, когда маленький Симба подрос, он вдруг стал любящим и либеральным отцом, – её лицо выразило отвращение. – Чёртов ублюдок. Дрессировал меня, как какую-то суку. Считал, что я его собственность – всю жизнь придирался, бил и твердил, что и как я должна делать. А мама не встревала. Трусиха.
– И ты сбежала?
– Да. Поначалу было сложно, но я выкарабкалась. Думаешь, почему я стала работать официанткой, будучи бабой в Азербайджане? Мне, думаешь, не хотелось делать целыми днями маникюр, ходить в «Mado» и выставлять тупые отфильтрованные селфи? Нужно же на что-то жить, а шлюхой я становиться не собиралась.
– А университет?
– А что университет? Ну, проучилась я на училку, и что? Думаешь все так и мечтают об очередной учительнице английского?
– Да, нелегко тебе пришлось, – Хэнк снова проявил нужную чуткость.
«Ребят, эта сучка обезумела, сматываемся отсюда» – передал он нам, при этом учтиво кивая Адель.
– Вот отсюда и вся эта злоба, а также желание попортить жизнь другим, – она вдруг задумалась. – Даже хорошо, что вы пришли сюда сегодня. Чёрт знает, когда это прекратится и прекратится ли вообще, но пока вас не было, я заставила своего босса вылизывать общественный унитаз языком. Ублюдок заслужил. Так и норовит схватить меня за задницу, сказать что-то непристойное в мой адрес и всячески унизить, потому что я ему не даю. Ещё я прошлась по заведениям, где сидят богатеи и заставила всех этих накрашенных сучек, которые только и думают, что о замужестве, раздеться догола, снять друг друга на видео и выложить всё это в социальные сети. Посмотрим, как они теперь замуж выйдут, – хмыкнула Адель.
– Ты им показала, – поддержал её Хэнк, подняв победный кулак.
– А всем мудакам, которые докапывались или отвергали меня, я приказала разбить свои телефоны, машины, окна в квартирах… ну, всё в таком духе, – она закрыла глаза, будто ей было приятно лишь от одной мысли об этом. – Но вот особенно мерзким проходимцам я припасла парочку пустых бутылок. Не волнуйся, я позволила им использовать смазку и им было не обязательно запихивать бутылки уж очень глубоко. Я же не дикарка, – мило улыбнулась сумасшедшая официантка. – Грубо говоря, проводила социальные эксперименты.
– А что, есть желание стать социологом? – подколол девушку Хэнк.
– Нет, придурок, мне просто было забавно наблюдать за всем этим, – она закатила глаза, не оценив его юмора.
– А зачем ты всё ещё тут? Разве ты не хотела бы жить лучше?
– Я уже давно нахожусь в сложном положении, Хэнк. Я пыталась. Честно пыталась выбраться из этой ситуации, найти работу получше, но, увы, кроме преподавания английского, который теперь знает каждый второй идиот и того, чтобы подавать этим алкашам их пиво я больше ничего не умею.
– М-да…
– Жизнь дерьмо, Хэнк, а люди – это нижайшие существа на планете, и они заслуживают того, чтобы страдать, – Адель выбросила окурок, попав точно в мусорный контейнер. Я бы высоко оценил крутизну этого искусного движения в сочетании с её последним заявлением, с которым был полностью согласен, не будь она немного психопаткой.
– Хоть в чём-то мы согласны.
– Рада это слышать. Я как раз собиралась повеселиться ещё. Хотела вызвать татуировщика, чтобы он набил всем здешним «индивидуумам», которым так дико хочется выделиться из толпы, разные тупости на лицах. Типа набить вон той бабе с пирсингами и тупой короткой чёлкой «я люблю артхаус» на лбу или может что-то более оригинальное. У меня пока не было времени подумать, потому что вы меня прервали, – она состроила грустную рожицу.
– Мы можем уйти… – начал Хэнк.
– Одно странно, – Адель прервала его и приложила указательный палец к губам. – Я могла залезть в голову ко всем в пабе и вне его, даже несмотря на то, что каждый из них загадал ЛаФлёру что-то своё. Но тут заходите вы и оказывается, что у тебя с теми ребятами иммунитет, а Натиг просто бессознательно пьян. Есть что-то, чего я не знаю? – улыбнулась Адель.
– Собственно об этом я и хотел поговорить… – вновь начал Хэнк, но девушка снова его прервала, что порядком начинало бесить даже равнодушного по своей природе Хэнка.
– Не знаю, чего ты там хотел. Мне по барабану. Я вот всегда хотела отомстить этому придурку, который считает себя умнее всех, так что лучше бы вы мне не мешали. Малик мне нравится. Он хороший парень и раз уж ты его брат, я попрошу вас оставить моего братца и валить отсюда, – скорее не попросила, а потребовала Адель.
Хэнк думал примерно с минуту, не смотря в лицо официантки, после чего, наконец, поднял взгляд.
– Прости, но Натиг наш друг и сегодня он спас нас от смерти. Я понятия не имею, что ты задумала, но друга не оставлю, – не глядя он выбросил фильтр сигареты в контейнер, но промахнулся и она упала на землю.
Как только Хэнк закончил говорить, люди, сидящие за всеми столами, неторопливо встали со своих мест. Как и раньше, абсолютно не моргая, они начали приближаться к нам со зловещими улыбками на своих отупевших лицах.
– Зараза, – сказал Хэнк голосом Геральта из Ривии.