Да пошла ты! Убирайся! Впрочем, бесполезно. Что это со мной? Эмоции берут верх… значит, новый приказ. Что ж, отлично. Между прочим, я и сам собирался так поступить.
День семнадцатый.
Мари была не в восторге от моего намерения присоединиться. Должен признаться, я не сразу сказал, что это приказ. Решил посмотреть на чистую реакцию. Она пыталась отговорить меня.
– Тебе будет не интересно, Винс! Чисто женский коллектив! – говорила она, изображая свою обычную лукавую интонацию. Именно изображая, даже я это смог уловить. И это напугало меня более всего. Она менялась. Но я не подал виду, вздохнул и признался, что это приказ. Мари понимающе закивала головой и велела следовать за ней.
Ноль обитала в самом дальнем домике, опасно расположившемся на краю обрыва. Я слышал, как волны яростно бьются о скалы, когда мы стояли у двери, и слышалось в этом звуке предостережение. Но предаваться подобного рода ощущениям было некогда, дверь открылась и на пороге возникла она – в своём неизменном балахоне, босыми ногами и нарочито неаккуратной причёской. Во всём её образе и поведении чудилась мне какая-то показушность и неискренность, и я никак не мог понять, как эта женщина смогла расположить к себе такого циника и реалиста как Мари Дэнуа, и, должно быть, я опасался сам попасть в её сети. Но кто-то же должен в этой ситуации сохранять рассудок?
– Прошу, проходите, не стойте на холоде, – вежливо сказала Ноль, галантно пропуская нас внутрь. Она нисколько не удивилась моему присутствию, либо профессионально не подала виду.
Обстановка внутри была довольно уютной, домашней. В большой комнате, куда нас привели, разгорался огонь в камине, на столике стоял походный чайник, на диванах лежали шерстяные пледы. Жестом Ноль пригласила нас сесть и тут же начала хлопотать с сервизом. Я отказался от чая, но Ноль всё равно всучила мне чашку с горячим и, надо признаться, соблазнительно пахнущим напитком, и, даже не глядя на меня, обратилась к Мари:
– Дорогая, напомни мне, на чём мы в прошлый раз остановились?
Вот сука, подумал я и гневно взглянул на Мари, будто говоря – неужели ты не видишь?
Но Мари была словно сама не своя.
– Ну… я рассказывала Вам об отношениях с отцом…
Она замолчала и покосилась на меня.
– О, прошу, не надо стесняться. Он здесь, с нами, а значит, и он скоро поймёт. Если бы был не способен – его бы сюда не прислали, так ведь?
Мари кивнула и продолжила говорить. Она рассказывала о том, что её отец ни в что её не ставил, считая, что женщина не способна добиться никаких успехов в жизни, что её единственное предназначение – рожать детей. Разумеется, в ответ на это Мари всю свою жизнь положила на то, чтобы доказать ему, что он не прав, и конечно же, ничего не доказала. В глазах отца она оставалась «всего лишь женщиной». Но когда Мари плюнула на это неблагодарное дело и решила наконец жить так, как именно она хочет, выяснилось, что, в общем-то, детей она завести не против. С мужчинами не складывалось, она нашла донора и родила прекрасного сына. И всё было хорошо, но от привычки побеждать не так-то просто отказаться. Потому в тот роковой день Мари поехала на соревнования по покеру, а сына забирал из школы водитель, который любил ездить другой дорогой. В итоге – авария, оба погибли. Мари чувствовала свою вину за случившееся, ведь если бы она поехала за ним сама – этого бы не случилось. Её отец, разумеется, также обвинил во всём её.
Я слушал всё это с болью в сердце и растущим ощущением, что я здесь лишний. Мари это заметила и сказала:
– Не волнуйся, Винсент, мы всё понимаем. Мне надо было рассказать тебе раньше, прости, но это не так-то просто…
– «Винсент»? «Мы»? Мари, серьёзно? Да что с тобой?! – не выдержал я, вскочил и опрокинул на себя этот проклятый чай, – Мари, ты имеешь полное право никому про такое не рассказывать! Ай!
Кипяток добрался до моих ног и я был вынужден отлучиться в ванную. Ноль снисходительно предложила мне чистые брюки, я гордо отказался. Когда я вернулся, Ноль держала Мари за руку и что-то тихо и уверенно ей говорила. По щекам моей подруги бежали слёзы. В этот момент, кажется, впервые в жизни мне искренне захотелось кого-то ударить. Ноль бросила быстрый взгляд в мою сторону, очевидно, считав мои чувства, улыбнулась и сказала:
– Прошу вас, Винсент, я знаю, вы считаете меня врагом. Поверьте, я только хочу помочь. Вашей подруге необходимо выговориться, отпустить своё прошлое, переосмыслить его. Видите ли, беда нашего вида в том, что у нас очень хорошая память. И так уж она устроена, что плохое запоминается лучше всего. Это необходимо, чтобы избегать опасности в дальнейшем, но за счёт передачи знаний наше сознание развилось гораздо стремительнее древнейших механизмов выживания. Эти механизмы стары и часто ошибаются, и это нам приходится постоянно доказывать нашему внутреннему зверю. Мы не должны ругаться с ним, объявлять ему войну. Зверь хочет всего лишь защитить себя, нам лишь нужно указать ему правильный путь к безопасности.
Психотерапевт. Либо психолог – пронеслось у меня в голове. Будь я проклят, если в прошлом она не работала с людьми. Вот как ей это удаётся.
– Я помню нашу первую встречу. Тогда я была не в себе, и прошу прощения за плохое первое впечатление, которое, вероятно, я на вас произвела. Но с тех пор многое изменилось, встало на свои места…
– Я абсолютно уверен, что наше место вовсе не здесь, – уверенно перебил её я, – Мари, может пойдём обратно уже?
– Винсент… прости, но я впервые за долгое время чувствую себя на своём месте. Мне кажется… тебе тоже стоит уже… сдаться.
И тут я вылупился на неё так, что и сам почувствовал: ещё чуть-чуть, и глаза вылезут из орбит. Ноль не смогла сдержать улыбку и сказала:
– Винсент, проявите уважение к чувствам вашей подруги, если она и вправду вам дорога. Вам кажется, что она не в себе, но на самом деле она только сейчас раскрылась по-настоящему. Впервые за всю свою жизнь.
И тут что-то внутри меня треснуло и надломилось. Я ещё раз заглянул в лицо Мари и понял, что Ноль права. Лицо Мари Дэнуа было ясным и чистым, и я осознал, что на самом деле всего лишь ревновал. Я оказался бесполезен для неё. Она нужна была мне больше, чем я ей… И незнакомка за пару недель сделала для неё больше, чем я за все эти долгие месяцы.
Мы поговорили ещё немного, хотя я по большей части молчал, и слушал плохо, погрузившись в себя. Когда мы вышли из дома Ноль, Мари предложила прогуляться вдоль обрыва. Она взяла меня под руку и мы пошли в сторону маяка. Всю дорогу мы шли молча, и когда подошли к обрыву, Мари встала ко мне спиной, устремив взгляд на океан. Холодные волны внизу с шумом разбивались о скалы, где-то вдали кричали птицы.
– Не знал, что у нас водятся ночные птицы, – сказал я, чтобы нарушить молчание.
– Спасибо тебе, – произнесла Мари торжественным тоном.
– Что, прости?
– Спасибо тебе за всё. Спасибо, что был со мной. Спасибо что полюбил меня. Рада, что именно я оказалась тем человеком, благодаря которому ты смог измениться и забыть о классовой ненависти. Но, боюсь, здесь наш совместный путь подходит к концу. Попрошу лишь об одном – не забывай меня. Ты один из немногих людей в моей жизни, кто был со мной честен и в ненависти, и в любви.
И тут я понял, что сейчас произойдёт нечто ужасное.
– Мари, нет! – только и успел выкрикнуть я, но было поздно.
Мари сделала шаг вперёд. Я кинулся вперед, так быстро, как мог, стараясь схватить её. Но я не успел. Я и сам чуть не упал с обрыва. Но, когда я смотрел вниз, я уже её не видел. Возможно она успела скрыться во тьме, или… нет, я тешу себя пустыми надеждами. Я до сих пор не верю, что она это сделала. Но уже в тот самый миг я был уверен: тем, кто толкнул её в пропасть, была Ноль. Нет, она не помогает людям. Она вредит им тем единственным способом, что остался. Убеждение. И я решился. Я нарушу все правила. Все приказы, чего бы мне это ни стоило. Но я отправлю Ноль вслед за Мари Дэнуа. Её лицо сегодня… то, что я принял за ясность ума… это были решимость и смирение. Это было прощание.
На землю обрушился страшный ливень, словно само небо заплакало по моей подруге. Потоки воды были такими густыми, что я едва мог что-то разглядеть. Я никогда раньше не видел такого сильного дождя, хотя, если задуматься, я никогда не покидал окрестности Арканы. А вот моя мать много где побывала, насколько мне известно. С её новым богатым мужем, конечно же.
Я достал из внутреннего кармана фонарь, что дала мне Мари, и направился обратно в дом Ноль.
Ненавидел ли я богатых людей лишь из-за предательства матери? Нет. Видимо я сам предавал богатству большое значение.
Я подошел к двери Ноль и постучал в неё кулаком. Ответа ожидаемо не последовало. Тогда я выбил ногой дверь и вошёл внутрь.
Когда мы виделись с матерью в последний раз, она сказала мне что однажды я её пойму. Однажды мне тоже повстречается человек, ради которого я буду готов отказаться от своих принципов. Я вспомнил об этом, когда бродил в темноте по чужому дому с намерением убить его обитателя.
Аматэрасу, где же ты? Почему не остановишь меня?
– Ноль! Где же ты? Выходи, у меня к тебе есть пара вопросов! – грозно кричал я в темноту дома. В камине тлели угли, сбивая настройку зрения на ночной режим. Я ещё раз беспомощно похлопал себя по карманам, и на удивление всё же обнаружил во внутреннем кармане куртки маленький фонарик. Пока я лихорадочно доставал его, сзади вдруг послышался странный звук, какой-то металлический щелчок. Я включил фонарь и резко обернулся.
«Однажды ты встретишь её. Свою Богиню Солнца. Она будет сиять для тебя и днём, и ночью» – пронеслись в памяти слова матери.
Но вместо богини передо мной стояла Ноль, в своём неизменном белом балахоне и с ружьём в руках. На лице её не было ни ухмылки, ни злости, лишь обычное скучное выражение.
– Перестаньте, Винсент. В этом нет никакого смысла. Или я буду вынуждена исполнить волю Небес.
– А силёнок-то хватит? – постарался ухмыльнуться я, хотя мне было трудно скрыть страх. Я думал, что всё оружие исчезло, либо люди не могут даже брать его в руки…
Мои размышления прервал самый громкий звук, который я когда-либо слышал. Никогда раньше не приходилось иметь дел с оружием, и, оказывается, в кино нам лгали и в этом – звук выстрела из ружья в помещении настолько оглушительный, что от него начинает жутко звенеть в ушах. А ещё ты мгновенно теряешься, я упал на пол и закрыл голову руками, издав вопль, которого не услышал сам. А вот Ноль слышала. Когда я осмелился взглянуть на неё, она хохотала как безумная. Затем она начала что-то говорить, но звон в ушах всё ещё стоял.
…сил Небесных. Вы меня слышите, Винсент? – она подошла и пнула меня ногой.
–
– Встать! – заорала она таким злобным командным голосом, что я немедленно вскочил, как марионетка на нитках.
– Как ты смеешь противиться волне Небесной?! Я есть её исполнитель и я приказываю тебе повернуться спиной и заложить руки за голову!
Я повиновался. Вихрь эмоций из страха, вины за свою трусость и гибель Мари, горя и отчаяния кружился у меня внутри. Это было уже слишком. Я думал, ещё чуть-чуть и я, наверное, просто умру, не выдержав всё это. И тут я услышал шепот. Аматэрасу прошептала мне на ухо одно слово, и тут я всё понял. Все эмоции сдуло как ветром, оставив лишь холодную злую решимость. И как я сам не догадался? Я опустил руки и повернулся к Ноль лицом, и теперь на моём лице тоже красовалась злая ухмылка.
– Скажи мне, ты, ничтожество, убийца, ты правда думаешь, что на тебя не распространяются ограничения потому, что ты лучше других? Я думаю в глубине души ты знаешь, что всё совсем наоборот. Надо же! Ты, наверное, одна такая осталась. Я даже не слышал о подобных исключениях.
– Заткнись! – закричала Ноль, но я увидел, что руки её дрожат, осмелел ещё больше и сделал шаг вперёд. Я подошел к ней сбоку и прошептал на ухо то самое слово, которое только что услышал от Аматэрасу:
– Безнадёжна.
– Нет! Нет! Я избранная! Я – пастырь! Смотрители же сами приказали вам прийти ко мне!..
Я вырвал ружье у неё из рук и отбросил его в сторону.
– Ну да. Наверное, для того, чтобы мы посмотрели на тебя. Человека-без-Смотрителя. Увидели твоё гнилое нутро и подумали, что нашими самыми страшными врагами, как и раньше – остаются другие люди.
– Нет! Нет! Нет! – Ноль крутила головой из стороны в сторону, затем упала на колени и зарыдала. Очевидно, для неё было полным шоком то, что её тайна перестала быть таковой. А я понял, что нужно убираться отсюда немедленно.
Идти мне было совершенно некуда, потому я выбрал себе целью маяк внизу на побережье и пошел в ту сторону, продвигаясь между обрывом и лесом.
Человеку всегда нужна какая-то цель впереди. Даже если смысла в ней не больше, чем в маяках, которые давно не используются. Хотя, если задуматься, любые наши цели – просто ещё один маяк. Смысл в том, что пока цель есть – о ней можно не думать.
В полумраке, скудно освещаемом луной сквозь облака, я не заметил какую-то корягу, споткнулся об неё и упал, больно ударившись лбом. Вместе с болью меня окатила новая сильная волна злости и горя. Если бы Мари была рядом, я бы мог обсудить это с ней.
Я попытался подняться, но в ногах чувствовалась невероятная тяжесть. Они словно стали чугунными и чужими.
– Да что за чёрт… – ворчал я себе под нос, перевернулся на спину и посмотрел на ноги. И тут очередная волна ужаса пробежала по всему телу – ноги вдруг словно превратились в огромные корни, подобные тем, что повсюду виднелись из земли в этом лесу. Я закрыл глаза и открыл их снова – видение исчезло, а вместе с ним и тяжесть. Я поднялся и подошел к обрыву, чтобы оценить расстояние до цели.
В маяке кто-то уже разжёг вечерний огонь. Возникало ощущение, что там ждут меня. Мне хотелось поскорее добраться до туда, увидеть людей, или хотя бы свет огня.
Но у судьбы, как всегда, были свои планы.
– Ви-ин-сент! – раздался сзади высокомерно-презрительный тон Ноль.
Тут же я понял, какую глупость совершил. Почему я не забрал с собой её оружие?
– Выходи, поговорим! – злобно, но заискивающе звала она. Я спрятался за самое толстое дерево, которое было рядом.
– А хочешь, я расскажу тебе все тайны Мари Люси Дэнуа? У неё их было немало, ты и половины не знаешь!
Я старался не шевелиться и понять, с какой именно стороны раздаётся её голос.
– Хочешь, я расскажу, почему люди мне всегда доверяли свои тайны? Потому что я умею принимать людей такими, как есть! Несмотря на все ваши недостатки.
Похоже, она шла со стороны леса, а значит, если я быстро побегу вдоль обрыва…
– Я далеко не самый скверный представитель хомо сапиенс. И почему же они обошли меня?!
Раздался выстрел, я увидел кору и ветки, пролетевшие совсем рядом. Я закрыл голову руками.
– Мари Люси Дэнуа много говорила о тебе.
И тут во мне проснулась ярость.
– И знаешь, какое слово было самым часто произносимым рядом со словом «Винс?»
Хватит прятаться. Хватит быть трусом. Я поднялся и сжал кулаки.
– Глупыш, – её нарочито-ласковый голос прозвучал прямо возле моего уха. И тут я вскочил и набросился на неё. От неожиданности она вскрикнула, но оружие в руках держала крепко, и выбить его сразу не получилось. Я понял, что в схватке с вооружённым длинноствольным оружием человеком главное – держаться поближе к нему. Она закрывалась ружьём от моих ударов и отступала к обрыву.
– Ты идиот, Винсент! Слепой глупенький мальчик! Ты не смог увидеть её боль, и она чувствовала себя одинокой рядом с тобой. Такой же одинокой, какой была всю жизнь!
Я молча наносил удары, кулаки уже кровоточили, но мне было плевать. Меня целиком захватило одно желание – уничтожить цель.
– Только её сын скрашивал её одиночество.
– Даже не смей говорить о нём! – взревел я и бросился на неё. Мы сплелись в клубок, как кошки, и покатились к обрыву. Наконец я смог выбить оружие. Ноль оказалась между мной и обрывом.
Я сделал шаг назад, чтобы отдышаться. Она тоже тяжело дышала, но продолжала говорить.
– Ну, что теперь, Винсент? Убьёшь меня? За это ты сам умрёшь. Победит желание отомстить или здравый смысл?
Рядом с ней возникла Аматэрасу. Она печально качала головой и смотрела на меня умоляюще. Ноль перехватила мой взгляд, широко улыбнулась и сказала:
– Он здесь, да? Твой Смотритель. Должно быть, выдаёт тебе последнее предупреждение. Как же ты поступишь, Винсент Смит?
Сердце бешено колотилось, пытаясь управиться с кипящей рекой эмоций, в которую превратилась моя кровь. Никогда прежде я не чувствовал себя таким живым, таким свободным и… диким. Я знал, что пожалею об этом. Но надеялся однажды забыть.
Я молча поднял ружье и прицелился. В глазах Ноль мелькнул страх. Я улыбнулся.
– Ты так хочешь стать мученицей? – спросил я с дьявольским весельем в голосе.
Она молчала, но и возражать не стала.
– Жаль, что у инквизиции сегодня выходной, – грустно объявил я и бросил ружьё в бушующее море.
Ноль издала звероподобный рык и попыталась броситься на меня, но было поздно. Её ноги вдруг стали неподъёмно тяжелыми и сами собой вцепились в землю. Она пыталась что-то кричать, но я её уже не слушал. У меня нет на неё времени. Впереди меня ждёт ещё много бессмысленных целей. Точка Сингулярности?.. Точно. В той деревне возле маяка были книги… вот почему нас туда направили. Ноль есть Ноль, не единица. Кстати, в этом дневнике уже кончается место. Засуну его в пакет и брошу в море. Пусть он сохранится либо утонет вместе с надеждой, что Мари Люси Дэнуа однажды его прочтёт.
Эпилог
По дороге к маяку Винсент увидел свет, мигающий вдали из-за деревьев. Отправившись туда, он с удивлением обнаружил, что это машина Мари, на которой они сюда и приехали. В маяке он нашёл запас бензина, заправил машину и отправился обратно в родной город Аркану. В машине всё ещё витал слабый запах её духов, мучивший Винсента всю дорогу невыносимой грустью. Он думал о бессмысленности своего пути от «Сердца Арканы» до маяка, о том, что лучше бы он никогда не встречал Мари, пусть благодаря ей он избавился от своей предвзятости к людям. Действительно, ведь людей почти не осталось. Когда он вернулся на станцию скорой помощи, служившей ему в последние годы и местом работы, и домом, он не обнаружил там никого. В лаборатории, где он в последний раз видел Рику, он нашел записку странного содержания:
«я наконец-то поняла, что нужно смотрителям. Ответ в общем поручении, как ни странно. Если кто прочтёт, пожалуйста, откройте все окна.»
Винсент исполнил последнюю просьбу Рики. Когда он открыл последнее окно лаборатории, впуская морозный воздух в помещение, откуда ни возьмись вылетел неоново-синий цветок звезды-розы и улетел в небеса. Провожая этот красивый цветок взглядом, стараясь впитать в себя побольше впечатлений от его неизменной красоты, Винсент думал о том, какое место подойдёт лучше всего. Решение нашлось быстро. Он вынес на улицу свои цветы, на удивление ещё не увядшие, вынес на клумбу, расставил горшки вокруг себя, закрыл глаза, сел в позу лотоса и начал ждать, стараясь погрузить своё измученное сознание в блаженную пустоту.
Часть 2. Сальвия Альба
…она шла по улице мимо опустевших многоэтажных домов с выбитыми стёклами, то и дело перешагивая различного рода мусор. Она не знала, куда идёт и зачем. Вокруг не было ни единой живой души, и она понимала, что больше никого и никогда не встретит. Небо заволокли чёрные тучи и казалось, они опускались всё ниже.
Куда я иду? Зачем я продолжаю двигаться? Какой в этом смысл? Очевидно же. Это конец. Стоп. А раньше какой был смысл? Раньше вокруг были другие люди. Получается, я жила ради них? Сама по себе моя жизнь ничего не значит?
Вдруг раздался цокот копыт и из-за угла появился Герман Грэй на громадной вороном коне. На нём была чёрная накидка с капюшоном, наполовину скрывающем лицо, но Сальвия знала, это был он. Ощущение от его присутствия нельзя было спутать ни с чем.
Хотя он и здесь, я всё равно одна.
– Ты всегда была одна, Сальвия. Почему ты думаешь, что мир изменился?
– Потому что он изменился.
– Это ты изменилась.
– Нет. Не смей вешать всё на меня. Это вы. Вы все! – Сальвия начала срываться на крик и остановилась, повернувшись к Герману.
– Это всё ваша вина! Чего вы хотите от нас? Кто вы? Почему просто не оставите нас в покое?!
Крик Сальвии превратился в плач и она упала, закрыв лицо руками. Герман сказал, смотря на неё сверху вниз:
– Жалость к себе тебя не спасёт. Никого из вас. Конец это или нет, зависит только от тебя.
– Но мы не понимаем, чего вы хотите! Скажи, умоляю, ответь напрямую, что нам сделать, чтобы этот кошмар закончился?
Герман усмехнулся.
– Ты сама ответила на свой вопрос, Сальвия. Нужно, чтобы кошмар закончился, но что есть кошмар?
В сознании Сальвии вспыхнул огонёк надежды.
– Страх. Кошмар – это страх.
– Верно.
Он протянул руку.
– Идём, я кое-что покажу.
Сальвия поднялась, сделав чудовищное усилие над собой. Герман посадил её вперёд, положив одну руку ей на плечо. Было жутко сидеть рядом с ним, не слыша его дыхания, не ощущая тепла руки, не чувствуя в нём живое существо.
Лошадь то и дело наступала на осколки стёкол, и их хруст был единственным звуком во всём этом мёртвом мире.
Вскоре здания кончились и они въехали в тёмный лес, такой же мертвый, холодный и замерший, как город. Вскоре в сознании и без того напуганной Сальвии начал подниматься какой-то другой страх. Не просто страх, а настоящий ужас, велящий ей немедленно бежать без оглядки. Она дёрнула смотрителя за рукав.
– Остановись.
Он не отреагировал.
– Прошу, дай мне уйти!
Герман в ответ молча сжал её плечо.
– Если попробуешь сбежать – умрёшь. Помни, я из мира, где возможно всё, – холодно и спокойно проговорил он.
В лесу становилось все темнее. И когда уже почти ничего было не разглядеть, лошадь остановилась. Герман слез с вороного коня и подал Сальвии руку. Он повел её вглубь леса. Ужас в её сердце рос с каждым их шагом. Наконец, когда Сальвия уже вот-вот была готова вырваться и убежать, несмотря на угрозы, они остановились.
– Смотри, – сказал Герман и указал вперед рукой в чёрной перчатке.
– Я ничего не вижу, – сквозь дрожь и слёзы пробормотала Сальвия.
– Смотри, – повторил он, и вскоре она увидела. Обрыв. Лес кончался буквально через пару метров, а дальше виднелся обрыв и темнота. Но не просто темнота, а всеобъемлющая разрушительная пустота. Сальвия поняла, что вызывало в ней этот животный ужас. Впереди был словно конец мира, пространство, заполненное абсолютным злом, смертью, противопоставлением всему живому. Инстинкты подсказывали Сальвии, что нужно бежать, спасаться, ей казалось, что с каждой секундой пустота приближается, начинает поглощать и её. Но Смотритель крепко держал её за руку.
– Подойди и взгляни в зеркало, Сальвия. Что ты видишь впереди? Пропасть? Так иди и сделай наконец свой первый шаг.
Сальвия проснулась. Что за жуткий кошмар. Надеюсь, это всего лишь сон. Поскорее бы его забыть. Расспрашивать Германа бесполезно – ухмыльнётся и промолчит, в лучшем случае. Она взглянула на часы. Мамочки! Опаздываю! Сальвия вскочила, и, не причесываясь и не умываясь накинула пальто и выбежала на улицу.
На газонах тонким слоем нежился первый снег. Сальвия ощутила лёгкий подъём и глубоко вдохнула свежий воздух. В такое чудесное утро ехать в душном авто было бы просто преступлением, и она решила пройтись пешком. Плевать, что опоздаю, можно подумать остальные придут вовремя.
Сальвия нагло шла посередине дороги меж аккуратных домиков, наслаждаясь едва слышным шумом моря. Начинался подъём, идти стало труднее, Сальвия остановилась на минутку, обернулась, полюбовалась морем, безжалостно хлещущим холодными волнами пустынный берег, и пошла дальше. От звука её каблуков, казалось, вот-вот треснут последние целые стёкла в здании мэрии. Туда даже селиться никто не стал. Непонятно, в запрете тут дело или в чём-то другом. Размышляя, в чём же тут всё-таки дело, Сальвия снова остановилась, разглядывая величественное некогда белое здание, и вдруг ей показалось, что в одном из уцелевших окон кто-то есть. Она подошла поближе и увидела человека, вернее даже будто бы тень, которая, опустив голову, словно пыталась ладонями выдавить стекло. Сальвия ускорила шаг, уже собралась окликнуть человека, не нужна ли ему помощь, но вдруг увидела, что на каждой его ладони пальцев десять, не меньше, а лицо будто вытесано из чёрного дерева, и из пустых глазниц капает что-то чёрное и отвратительное. Сальвия вскрикнула и бросилась к ближайшей машине. Слава Богу, ключи были в замке. Желание гулять и дышать свежим воздухом в этом мёртвом и проклятом квартале улетучилось в один миг.
За что же мне всё это? Какой такой страшный грех я совершила, что небеса разверзлись и поливают теперь меня, не огнём, а ледяным ужасом?
– Герман! – позвала Сальвия истерическим, дрожащим от страха голосом. Сейчас ей хотелось увидеть рядом хоть кого-нибудь. И, на удивление, он появился.
– Что это было?! Отвечай! Что это за монстр в окне? Меня глючит? Почему кошмары становятся реальностью? Как это остановить?
Герман разразился неприятным высокомерным смехом, откинувшись назад, насколько позволяло переднее сиденье, и заломил локти за голову.
– Столько вопросов, и все как один тупые и бессмысленные. Впрочем, ничего нового. Ты за этим меня позвала?
Сальвия замолчала. Она немного успокоилась и уже пожалела, что сама начала звать этого гада. Просить помощи у Смотрителей? Безумие. Это же они всё и устроили, с чего им нам помогать? С другой стороны, как в той поговорке, раз уж ты в аду, рассчитывать остается лишь на Дьявола.
– С чего ты взяла что вы в аду, Сальвия? А если и так, не вы ли сами себе этот ад и воздвигли?
– Нет! Нет, не сами! Это все вы, вы, чертовы… кто вы там есть! До вашего появления мир не был идеален, но он… он был! А теперь ни черта, одни руины! И вы смеете винить нас в этом?! – Сальвия билась в истерике, мёртвой хваткой вцепившись в руль и дергая его так сильно, что просто чудо, что он не отвалился. Герман слушал её очень внимательно, по-профессорски обхватив подбородок указательным и большим пальцами, периодически кивая в такт выкрикам и обвинениям.
– Нет, так совсем не годится, Сальвия. Никуда не годится. Вот что. Сегодня ты отправишься на своё сборище, но сорок дней после этого не будешь видеться и общаться ни с кем…
– Сорок дней?! Нет, прошу, только не снова…!
– …и, возможно, ты тогда наконец приступишь к своей основной задаче, – задумчиво продолжал он.
– Какой ещё основной задаче?!
– Я уже говорил тебе, – упрекнул Герман, оставаясь столь же невозмутимым, – Но по доброте напомню. Ты должна найти точку Сингулярности.
Сказав это, Герман исчез. Сальвия стиснула зубы так, что они, кажется, затрещали, и сдерживаясь из последних сил, нажала на педаль газа.
Километров через пять бензин закончился, мотор заглох и Сальвия услышала смех вдалеке. Она выбежала из машины, не закрыв дверь и бросилась на этот спасительный звук. Они договорились собраться в заброшенном ресторане неподалёку. Когда она добежала до Центральной площади, ей пришлось перейти на шаг. Здесь словно произошел взрыв под землей: выкорчеванные деревья, торчащая из земли, словно иголки ежа, плитка, разбитые статуи и прочий мусор, который трудно идентифицировать. Смех ребят эхом звенел в ушах, отскакивая от расписанных баллончиком стен окружающих площадь домов.
"НАСТАЛ СУДНЫЙ ДЕНЬ. НО ДАЖЕ ПОКАЯНИЕ НАС НЕ СПАСЁТ"
"УБИРАЙТЕСЬ В СВОЮ ЧЁРНУЮ ДЫРУ"
"НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ИХ УБИ…"
"ПРЕДРАССВЕТНЫЙ ЧАС – САМОЕ ХОЛОДНОЕ ВРЕМЯ СУТОК"
"ГОРЕ ТЕМ КТО БУДЕТ ПРОТИВИТЬСЯ ВОЛЕ ГОСПОДЕЙ"
"КТО ОСТАНЕТСЯ ПОСЛЕДНИМ, ПОЖАЛУЙСТА УБЕДИТЕСЬ В ЭТОМ"
"ГДЕ ВЫ, ГОСПОДИН МЭР?"
К последней надписи прилагался рисунок – веселенькая ракета с улыбающейся рожицей. Да, помнится, ходили разговоры, что правительство и прилагающиеся к нему олигархи (или наоборот?) покинули планету. Но это было до того, как оставшиеся стали селиться в заброшенных космодромах с их новенькими нетронутыми звездолетами. Смех звучал все громче. Сальвия попыталась снова перейти на бег, хотя скорее получилось перейти на прыжки.
– Эй, последний оплот человечества! Я смотрю, вы там не унываете! – крикнула она, не надеясь на ответ, просто чтобы подбодрить себя.
Смех словно выключили, и через пару секунд раздался знакомый голос:
– Это ты, Сальви? Мы на балконе, поднимайся!
И действительно, на балконе нелепо махал пухлыми руками Крис. В одной руке он держал стеклянную бутылку, в другой нечто похожее на бутерброд, очевидно, собственного приготовления. В какой-то момент бутылка выскользнула из толстых пальцев и с жутким треском разбилась об асфальт. Крис почему-то довольно засмеялся, и Сальвия подумала, если бы такое случилось в прошлом, это была бы бутылка пива и Крис бы скорее расплакался. Сальвия тоже хохотнула и помчалась к распахнутым дверям некогда лучшего ресторана Арканы.
Роксана, Альберт и Крис удобно расположились в ложе над сценой, сдвинув столы для игры. Роксана, завидев Сальвию, взвизгнула и бросилась к ней в объятия.
– Я уж думала… что не увижу тебя больше…
– Ну, мы же уже поняли, Рокси, – шептала Сальвия, сжимая всё крепче подругу в объятиях, – Мы давно мертвы. Не имеет значения, что будет дальше. Мы есть. Мы были. Этого не отнять.
– Ну, ну, хватит уже этих… сантиметр… сантиментов! – заявил фальшиво-пьяным голосом вернувшийся с балкона Крис.
– Ты можешь поверить, что Крису и вправду хватает… сантиметров? – прошептала Роксана на ухо Сальвии, и та захихикала, зажав рот рукой.
– Вообще-то я всё прекра… сно слышу! И вы бы увивились, бле… леди! Ле-ди!
– Прекрати, Крис. Притворное опьянение тебе идёт ещё меньше настоящего, – фыркнула Роксана и принялась деловито накрывать на стол.
– А мне так легче! Таким образом я помогаю своему меркнущему сознанию ощутить прежнюю ясность!
– Словно она была, – сказала Сальвия, – Скажи лучше, что вы мне принесли?
– А-а! – Крис поднял указательный палец, потянув другую куда-то под стол, – С возвращением домой, Сальви!
Он торжественно водрузил на стол целую стопку коробок конфет «Экстаз», перевязанную розовой лентой с бантиком. Сальвия взвизгнула от восторга, разорвала ленту и стала засовывать в рот конфету за конфетой.
Пока друзья раскладывали на столах игровые поля и карты их любимой настольной игры, Сальвия, чья помощь не требовалась, решила оглядеться. Она посмотрела вниз, на главный зал и сцену. На первом этаже царил страшный беспорядок. Разбросанные стулья, сломанные столы, разбитая посуда. Даже думать не хотелось о том, что произошло здесь. Но прежде чем отойти, Сальвия бросила взгляд на сцену и заметила огромный тёмный след, судя по всему оставшийся от лужи крови. Ноги Сальвии пошатнулись и она села на ближайший стул. Роксана заметила это и подбежала к ней.