* нет главы
*Заметки из крайней хаты. Андрей Акафи
Коммерчески-организационное предложение
Вместо устаревшего,
ничего, кроме тоски не выражающего, безликого У.Е.,
я предлагаю ввести в обиход гибрид рубля и доллара,
Взяв начало от доллара, присоединив окончание от рубля, мы получаем
Новую Российскую единицу-
Долбль!
**
Только очень ограниченный человек стремится создать тот мир, чей эквивалент может быть выражен в деньгах.
**
Делать вы можете всё, что хотите. А вот хотеть имеет смысл далеко не всё.
**
Неважно, правду ты сказал или нет. Неважно, верю я тебе или нет. Главное, это: ты – сказал, я – слышал. Всё остальное – уже производное.
**
Ваять из мрамора торс волхва это одно, а лепить свистульку из глины – это совсем другое. Это разные уровни восприятия мира.
**
Я такой же, как вы, только я —напротив.
**
Одиночество и уединенность – это совершенно разные понятия. Первое печально, второе полезно. Так же, как настырность и настойчивость.
XVII
Мне осталось рассказать совсем немного. Например, о том, как был создан театр. Его посоветовал создать ты.
– Женщина – режиссёр? – воскликнула я с ужасом.
– Да. А почему бы нет? Что тебя смущает? Будешь как Волчек. Серьезная. С куклами, ты играешь в них до сих пор. Все совпадает.
– А ты? Как же ты? И хватит ли нам времени друг на друга тогда?
– Все успеется. Ты должна это сделать, маленькая. Я буду рад. Ты будешь довольна. Попробуй.
И в самом деле, все успевалось. Решительно все. Я так распределилась в пространстве, что, казалось, время подчинялось мне. Репетиции, запись. А ещё я научилась фотографировать. На бегу, в машине во время поездки. Это был мир из картинок для тебя. Фотографии становились все лучше, некоторыми из них я горжусь. Мы по-прежнему ездили много и видов Петербурга наснимали не на одну выставку.
Однажды ты дал мне ключ к пониманию жанра.
– О чем ты думаешь?
– О Принцессе. Она спит и её надо как-то разбудить, это делает Данила Горыныч, но актеру не подбежать сразу, и там виснет пауза. Для спектакля это нехорошо.
Ты размышляешь, но недолго.
– Она должна храпеть.
– Принцесса?
– А что такое?
– Она же красавица!
– Ты считаешь, красавицы не храпят?
– Ну… Тебе виднее.
Начинаю изображать храп.
– Нет, ты храпишь, как клоун в мультике.
– А как надо?
– Давно она спит?
– Семнадцать лет.
– Тогда она храпит глубоко, негромко, издалека.
И ты показываешь. Ты храпишь затаенно. Это очень смешно.
Всегда с тех пор я вспоминаю этот совет, и храплю куклой Принцессы так, как ты научил. И публика хохочет.
XVIII
Была ещё одна вещь, ей сопутствовала экзистенциальность – все годы, проведённые рядом с тобой, в мою голову, в затылок, постоянно вливался луч очень плотного света, я ощущала его всем телом. Он был так силён, что мне приходилось прикрываться кепкой, чуть сбавив обороты. Полагаю, он входил в меня и перетекал к тебе, когда мы общались. Это был проводник энергии, ежеминутно восполняемой. Именно поэтому я совершенно не уставала, хотя дел было в самом деле много. Твоя кровь текла быстрее, а я почти освоила искусство управления лучом и лишь проворачивала кран на «тише», «больше». Накануне твоего ухода поток стал ослабевать. Кран был открыт на полную, но работал тонюсеньким ручейком.
А за две недели до твоего конца мне был сон. Я попросила всех своих врагов вернуть выкачанную ими из меня кровь. Это было громадное усилие сонной воли. Чувствуя стопор, я упорно и долго просила неведомое о помощи. Нервность нарастала. Сон прерывался. Как вдруг неожиданно в меня хлынула река липкой красной или даже буроватой жидкости, и заполнила тело. Встретившись утром с тобой, я в одну секунду передала тебе все накопленное ночью, осознавая, что и как и для чего я делаю. Но ты уже был готов к переходу и ничего не требовал, напротив, ты собирался туда. И поток крови, слитый за секунду, умчался не к тебе, а в какие-то иные сферы. И прекратился. И ручеёк стал не нужен. Кран был завернут. Это был твой сознательный выбор?
– Ты хочешь жить?
– Да. Очень хочу.
– Будешь.
Этот разговор в самом начале нашей жизни вместе. И с тех пор я следила за тем, каково твоё настроение, хочется ли тебе быть здесь, со всеми нами, со мной. Ты хотел. И ты был. Не тебя забрали, а ты позволил себя забрать.
XIX
То, что мешало…
Были ли люди или обстоятельства, мешающие нам? Да, конечно. Но с течением времени я воспринимаю их как нечто несущественное. Препятствия есть всегда. Главенствуют ли они? Нет. Память сотрёт все ненужное. Плохие мысли и поступки будут вытеснены хорошими. Время горизонтально, и в нем нет больше ничего и никого, мешающего нам.
То, что поддерживало…
Помню дату. 17 декабря …15 года. Странное забытьё. Пребывание в депрессии. Жесточайшей и страшной. Настолько сильной, что близко к смерти. Тяжесть такая, что уже ничто не спасёт. Полусон – полуявь где-то около пяти утра. Как вдруг видение двух странных людей. Они ничего не делают, просто разговаривают, на них можно лишь смотреть, но при этом такое огромное присутствие, от них исходит такой внутренний и даже внешний свет, сильнейший, – сродни потоку «под кепкой», но значительнее, как океан значительнее речки, – что чувства особенны, чувства замирают, и хочется, чтобы это состояние никогда не кончалось. Наверное, это были ангелы. Мне дали посмотреть на них в трудную минуту для поддержки меня самой, и я вспоминаю это довольно часто, и говорю «спасибо», и трудности отступают. И ещё благодаря подаренному видению я знаю, где ты теперь и каково тебе там. Ты один из них, судя по всему.
XX
Это самая грустная глава, потому что она последняя.
Ты ушёл.
Все сопровождалось некоторыми вещами, доказывающими, что потусторонний мир существует, как бы мы к этому ни относились. Я сидела ночью часа в три в своей мастерской на Пушкинской и работала. Знала, что ты спишь у себя дома и тревожиться в ночные минуты не о чем. И вдруг мне в окно стукнули. И тут же стукнули в следующее окно рядом. Все калитки были перекрыты, иногда поздние посетители кафе не могли найти выход, и я выскочила к двери. Или это охранник, решила я, открыв дверь. Никого. Никого настолько, что и не могло никого быть. Дождя не было, кошка там пройти бы не смогла, птичка и мышка тоже, да мышки и не водились. И тут же пришло смс, два смс с голосом твоей мамы. И мне все стало ясно. Тебя больше нет. И при этом ты радостен и свободен, поскольку больше ничто не ограничивает тебя. Ты сразу примчался ко мне, чтобы поделиться этим открытием. Ты был такой громкий и такой активный. Ты летел, разрезая воздух, со всей присущей тебе силой. Ты прожил такую качественную жизнь, что все пути теперь были открыты. Значимые пути. Гораздо более значимые, чем все, что здесь.
Дальше быт. Я поехала к маме, где тебя уже тоже не было даже физически, и я благодарна тебе за то, что ты поберёг меня и в этом, хотя я бы выдержала.
– Вы отдали колечко? Не сняли? – почему-то спросила я. Это было кольцо, которое я всегда видела на твоей руке, тебе очень шло, и мы иногда играли, надевая друг на друга, правда, мне оно всегда было либо велико, либо мало.
– Не помню, – ответила мама и заплакала.
Мы занялись всеми необходимыми приготовлениями, и все делалось как будто само. В день похорон я видела тебя в том самом автобусе, в котором ушедшие переезжают на новую стоянку. Я видела твоё астральное тело, видела, как ты присаживаешься на поручень кресла и общаешься с друзьями и родственниками. Чаще всего ты был рядом со мной или смотрел на меня, и от этого я испытывала радость. На прощании из-за многочисленной родни мне удалось подойти к тебе последней, но зато мы снова были рядом и вместе и одни.
Во время церемонии произошла вторая вещь, о которой я оставила память в реальности. Этому предшествовал один мой старый сон. Мы никогда не были женаты. Это очень глупо, но мы никогда не были женаты. Квартирный вопрос. Ещё мне хотелось, чтобы ты знал, что я живу с тобой просто так, а вовсе не из меркантильных соображений. Чтобы даже тень сомнения не касалась твоих мыслей. Мне кажется, тебя это действительно поддерживало в самом начале, а потом было поздно уже что-либо менять. Поэтому, когда эта тема замерла из-за твоей полной неприспособленности к социуму и полному непониманию его, я решила для себя больше тоже не думать об этом. Я приняла решение на кухне, сидя с чашкой чая. Быть с тобой, несмотря ни на что. Конечно, в качестве жены я смогла бы сделать больше. Мы больше проводили бы времени на даче, а тебе это полезно. Мы больше путешествовали бы. Мы были бы самостоятельны. Но произошло так, как произошло. Тогда было такое время, что невозможно было даже помыслить о каких-то таких вещах в связи с твоим ухудшившимся состоянием. Тебе было точно не женских вопросов о браке. Я перестала считать это важным, просто осознавала кучу проблем, которые это нерешение принесёт. Но мне вдруг как-то все же приснилось, что мы с тобой становимся мужем и женой, и происходит это с пришедшим священником, который пришёл тебя исповедовать, а в результате обручает нас – как такое возможно?
И вот что произошло в тот печальный день. Иначе как совпадением я не могу это назвать. Служительница совершала необходимые процедуры, и я увидела то самое серебряное кольцо на твоём пальце. Его никто не украл, что удивительно. Или не смог украсть.