Сон её был прерывист, ныл низ живота, и Ирина постаралась максимально подтянуть колени к подбородку, так ей становилось чуть легче. Ближе к рассвету ей приснился странный и леденящий душу сон: по парковой дороге прочь от неё удалялся Евгений вместе с незнакомой девушкой. Её фата развевалась по ветру, молодые смеялись, обменивались поцелуями, а Ирина стояла и как никогда в жизни понимала, что Евгений уходит от неё НАВСЕГДА, словно бы умирает, фигурально выражаясь, но именно его физическую потерю чувствовала Ирина. Словно, идя по этой осенённой деревьями тропинке, он разматывал клубок её бедного сердца, и то становилось всё меньше, пока вместо шёлковой нити не осталась бумажка, на которую раньше старушки наматывали пряжу.
Ирина, вздрогнув, проснулась и села в кровати. По лицу текли слёзы. Образ потери был так явен, что Ирина с рыданиями повалилась на подушку, и, колотя в бессилии по мягкой и влажной от слёз думке, излила всю свою боль. Хотя нет, не всю. Боли было так много, что отпускать её на волю было просто опасно. И Ирина усилием воли поднялась, прошлёпала на кухню, выпила стакан прохладной воды, чтобы успокоиться немного, потом умылась, расчесала свои каштановые локоны, посмотрела в зеркало и попыталась улыбнуться. Вначале улыбка вышла кривоватая, но спустя пять минут превратилась в её обычную открытую улыбку. Что ж, здравствуй Москва?!
«Раньше я думала, что самое важное в жизни – это деньги. У меня никогда не было чего-то своего. После интерната я жила на съёмных квартирах, пока не заболела бабушка. И тяготилась тем, что приходилось перевозить своё скудное имущество с одной квартиры на другую. И болела шопингом, потому что все вещи казались мне нужными и невозможно красивыми. А когда бабушки не стало, я поняла, что не деньги главное в этой жизни и даже не здоровье, которого традиционно желают именинникам, а – любовь. Это то, что питает душу, растит её, развивает, не даёт ржаветь её струнам. Любовь – это всё. И когда она есть, есть и здоровье, и деньги. И не потому, что ты выиграл в лотерею, просто тебе хватает на всё, а на что не хватает, то даёт тебе любовь. Чувство полноты жизни, плечо, интерес к этой жизни, азарт, но и боль. Но если нет боли, как ты познаешь счастье? В жизни нет абсолюта, ни в счастье, ни в боли. Всё относительно и зависит от твоего отношения, от многого зависит. И не стоит поддаваться отчаянию, ведь жизнь не может на 100 процентов состоять из одной боли, придёт и счастье. Главное – не унывать. Можно плакать, но никогда не стоит пускать боль глубоко внутрь себя. Когда я говорю про любовь, я не имею в виду только отношения между мужчиной и женщиной, это и дружеская любовь, и любовь родительская, и сыновняя, это и просто любовь к жизни, как к среде своего бытия».
На вокзале было малолюдно: то ли погода отразилась на желании путешественников выносить своё бренное тело на откуп холодным ветрам, то ли сказался фактор не выходного дня. Так или иначе, но Ирина со своими провожатыми, Олей и Владимиром, могла, не стесняясь говорить о наболевшем.
– Ириш, ты возьми себя в руки. Понимаю, как тебе трудно, но ты должна пройти это испытание. Ты не можешь струсить и не явиться на свадьбу.
– Оленька, я не смогу. Приехать туда – полдела, оттуда нужно ещё суметь уехать, а вот этого, я боюсь, я не смогу сделать. Отдать, подарить ей отца моего ребёнка! Это жесть! Понимаешь? Мне всё равно где быть, лишь бы рядом с ним. Найду жильё рядом, буду иногда видеть его.
– Что ты несёшь?! Где ты жильё найдёшь? На Рублёвке? Ты там на него смотреть собралась? Да у него забор выше тебя в два раза. А в рестораны, где он обычно кушает, тебя просто не пустят, фейс-контроль не пройдёшь. Ирина, вернись на землю. Он женится, и ничего с этим не поделаешь. Просто смирись.
– Хорошо тебе, ты… ладно, вон уже поезд объявили, мне пора. Я Вильгельмине корма купила…
– Я всё помню. Корм мы захватим, не переживай. Всё будет хорошо. Дай, я тебя поцелую, солнышко ты моё, – и Оля, встав на носочки, чмокнула подругу в щёку.
– Оль, Володь, я не люблю долгих проводов, поэтому давайте попрощаемся здесь, а дальше я одна пойду.
– Удачи, Ирин, мы в тебя верим, – Владимир уже сам не раз пожалел о своём плане, однако отступать было поздно. Но как мучается бедная девочка! Видимо, сильно любит своего Евгения.
– Спасибо, Володь. Ну, пока, до встречи, – и Ирина зашагала к своему поезду.
Евгений выкупил для Ирины целое купе, и она была ему за это благодарна. Было время, чтобы собраться с мыслями и с силами. Всё последнее время Ирина жила так, будто была сторонним наблюдателем. Не хватало включённости в собственную жизнь. Быть может, такой уход от реальности, на данном этапе являлся единственным для неё выходом. Потому что стоило дать волю эмоциям, и вот уже наготове слёзы, а мозг услужливо рисует картины чужого счастья.
«Отложенное ожидание». Ирина читала об этом в каком-то журнале по психологии. Это когда человек запрещает себе какое-то действие или поступок, считая его несвоевременным. Именно так она поступила в тот вечер в бассейне на даче Владимира. Она решила, что для новых отношений с мужчиной ещё не наступило время, что она не готова. А на поверку оказалось, что всё гораздо проще. Ирина была готова полюбить и полюбила, но руководствуясь опасениями, что её снова предадут, потеряла свой шанс на счастье. Вот так, в одно мгновение она перечеркнула всё то хорошее, что выстраивала долгими месяцами. А когда судьба преподнесла Ирине второй шанс, она была слишком горда, чтобы открыться. И тогда судьба решила проучить её. Открывай своё сердце вовремя, а не тогда, когда душа покроется паутиной забвения. Люби и позволяй любить себя, от любви нельзя отказываться, потому что тогда её сила обращается против тебя самой и разрушает. Ведь ты посмела бороться со своим сердцем. Как можно бороться с частью себя самой? Ты можешь победить, конечно, можешь, но принесёт ли победа счастье? На этот вопрос ты ответишь сама.
И, глядя, на свои тапочки с рисованными ангелочками, Ирина ещё раз пожалела о том, что человечество ещё не изобрело машины времени. Всё хорошо в своё время. Но ведь не может же быть так, чтобы её девочка никогда не увидела своего отца?! Это неправильно, и даже если Евгений повернётся к ней спиной, как в ночном кошмаре, Ирина скажет ему о ребёнке. А там – будь что будет. С этой решительной мыслью Ирина погрузилась в мир сновидений, чтобы наутро встретиться со своим любимым и как она считала – навсегда потерянным Женей.
Прошлое тем и хорошо, что оно прошло. Можно перебирать воспоминания, если они приятны, и предать забвению, если они доставляют нам боль. Ирина со временем стала понимать это. Несмотря ни на что, радость останется с ней частицей Евгения, его дочерью, глядя на которую она будет вспоминать его глаза. И у неё наконец-то будет семья. Дочка заполнит образовавшуюся давным-давно пустоту в её сердце. И наполнит смыслом жизнь. И что важно, у Ирининой дочки, по крайней мере, будет мать. Она не повторит судьбы Ирины. Дай-то Бог!
А между тем скоростной поезд отсчитывал километры, приближая Ирину к городу, в котором жил ОН. Человек, который за год с небольшим и слезами, и болью, и отчаянием вылечил Ирину от другой боли. Человек, который подарил ей счастье быть матерью. Человек, который скоро уйдёт из её жизни, но который навсегда останется с ней. «Ничья», – пела певица в наушниках плеера. «Ничья», – вторила ей Ирина. Неужели снова ничья? Неужели снова? Как хотелось уткнуться носом в сильное плечо и просто помолчать, закрыв глаза. Просто побыть счастливой, защищённой, желанной… Судьба отмерила ей немало испытаний, но Ирина и не представляла, что будет так сложно. Отлепить себя от человека, принести себя в жертву ради счастья любимого. «Ничья…»
Ирина вздрогнула, когда поезд внезапно зашипел и остановился. «Уважаемые пассажиры, поезд N*-Москва прибыл в столицу России, город-герой Москву». Ирина встала, взяла чемоданчик, и вышла в общий коридор. Пассажиры неторопливо покидали свои купе, о чём-то переговариваясь и смеясь.
На перроне было многолюдно. Ирина не ждала, что её кто-то встретит, она знала название гостиницы, смутно представляла, как до неё добраться, деньги на такси были припасены. Она покрутила головой, чтобы определить, в каком направлении двигаться и… встретилась взглядом с Евгением. Тот стоял у ближайшего указателя и улыбался. У Ирины подкосились ноги. Ей захотелось поставить чемоданчик на землю и сесть на него верхом. И нахлобучить на глаза капюшон накидки, чтобы Евгений не увидел счастья в её глазах. Он сам встречал её, не Семён, начальник его охраны, не Вадим, его телохранитель.
– Привет, – и Евгений шагнул ей навстречу и принял чемодан в свои руки: «Ого, что там у тебя? Тяжело… Ты прихватила все свои фамильные ценности? Чтобы сохраннее были?»
– Привет. Нет, там золотые слитки. Хочу прикупить недвижимость в Москве. Надоела жизнь провинциалки, – и Ирина зашагала вслед за Евгением, едва поспевая за ним, такая у него была широкая и решительная походка делового человека.
– Солнце, этого хватит лишь на комнату на окраине. Не хочу тебя расстраивать, но лучше потрать деньги на себя, купи шубку, тёплые сапожки, а то обещают трескучую зиму.
– Говоришь, не хватит. Что ж, придётся устроиться на вторую работу.
– Ирина, ты посмотри на себя, – и Евгений остановился и свободной рукой взял Ирину за подбородок, заглянул ей в глаза: «Ты себя и так не жалеешь. Синячки под глазами, глазки покраснели. А ведь тебе только тридцать один. Что дальше? Какая тебе ещё вторая работа! Даже не думай!»
– Но мечта…
– Если надумаешь перебраться в Москву, только позвони. У меня масса пустующих квартир, выберешь себе и живи на здоровье. Квартплату вносить не нужно, я сам оплачиваю все счета.
– Спасибо. Ты так добр. Даже не знаю, что и сказать.
– А ты ничего не говори. Просто приезжай и живи. Я буду счастлив видеть твоё чудесное личико. Ну, вот ты и улыбнулась. Слава Богу, думал, ты так и будешь хмуриться всю дорогу.
– И вовсе я не хмурилась. Просто устала с дороги.
– Хорошо, ты не хмурилась, – и Евгений замурлыкал мотив какой-то известной французской песенки, ретро-шлягера.
– Видишь вон тот тёмный джип, номер *525**?
– Да.
– Шагай к нему, я тебя догоню.
Ирина послушно направилась к огромному, сверкающему на солнышке джипу. «Интересно, что он задумал. Неужели купит букет роз?», – думала Ирина, облизывая пересохшие губы. Хотелось пить, но как назло все коммерческие киоски, если они и были, исчезли с привокзальной территории.
– Держи, – и Евгений протянул Ирине бутылочку с минеральной водой. Это было именно то, что она хотела, но сердце упало от разочарования. Цветов не было. Хотя Ирина приметила ряд продавщиц, торгующих цветами, пока шли к выходу из вокзала.
Евгений щёлкнул брелоком, двери разблокировались. Ирина решила сесть на заднее сидение, но едва открыв дверь, ахнула: на сидении лежал большой букет алых роз. «Ир, это тебе. Нравятся? Так нравятся или нет?» – почти дыша в затылок, повторил он свой вопрос. Ирина, не оглядываясь, кивнула головой в знак согласия. «Отлично», – улыбнулся Евгений и, быстро обогнув машину, сел за руль.
– Помчались, мисс Айрин?
– Помчались, мистер Юджин.
И они помчались по рано вечереющей Москве. Мимо роскошных старинных особняков и впечатляющих дизайном новостроек.
– Кстати, я говорил тебе, что свадьба отложена на пять дней? – Евгений повернул к ней лицо, и Ирина вновь утонула в его глазах, словно в Бермудском треугольнике. Сравнение с озёрами больше подходит для девичьих глаз. Его же глаза, несмотря на лукавство и доброту, представляли для Ирины огромное искушение. Она почти физически ощутила, как этот завуалированно-дружеский взгляд мгновенно раздел её донага, до самой души, и смутилась. Что он сказал? Свадьба откладывается? На долгих пять дней. На пять коротеньких суток…
– Нет, не говорил, а по какой причине?
– Невеста не хочет идти под венец без своей горячо любимой тётушки. А тётушка слегла с простудой, но очень надеется полностью восстановиться за неделю. Два дня уже прошло. Осталось пять. Татьяна не отходит от больной, я же предоставлен самому себе. Поэтому и решил провести все пять дней со своим лучшим другом. То есть с тобой, – и Евгений снова взглянул в Иринины глаза. Она отвела взгляд, сделав вид, что увлечена видом из окна автомобиля.
«Прекрасно, мало того, что свадьба откладывается, так ещё Евгений выбрал меня своей наперсницей. Хуже не придумаешь. Ещё только не хватало, чтобы он застал меня склонённой над унитазом в прощании с завтраком, обедом или ужином. Хотя… Может быть, это было бы к лучшему. Он бы понял, что я жду ребёнка. Осталось бы только уточнить личность отца».
– Так что там случилось такое страшное, что ты обозвала себя этим ужасным словосочетанием Weeping Love. Плачущая любовь, значит? Только не говори, что это просто порыв, иносказательный приём и прочая чепуха. Не лги мне, пожалуйста.
У Ирины пересохло во рту. Но она нашла в себе силы ответить, причём, даже не особенно солгав Евгению: «Да ничего особенного. Познакомилась через сайт с мужчиной, бывший военный. Поверила ему, он так красиво про семью говорил, про детей. А потом исчез, отключил телефоны и не отвечал на мои сообщения. Вот и всё». Эту историю ей рассказала одна знакомая, поэтому рассказ вышел связным и вполне достоверным.
– Знаешь, прочёл тут недавно в Интернете одну поучительную историю, и даже не историю, а миниатюру: «Пожилую пару, прожившую 60 лет вместе, спросили: как вам удалось так долго прожить вместе? Ответ: понимаете, мы родились и выросли в те времена, когда сломавшиеся вещи ещё чинили». А ведь это так, Ирин. А наше поколение перестало сражаться за свои чувства, особенно это видно по обитателям сайтов знакомств. Поэтому мой тебе совет, ищи свою любовь в других местах. Не там она обитает, поверь.
– Где же? В агентстве у свахи какой-нибудь? В ресторанах? Ты же сам знакомился на сайте. Хоть бы и со мной.
– И благодарен Судьбе за эту встречу. Потому что ты удивительная девушка…
– Ой ли…
– Что значит это «ой ли»? Ты мне не веришь?
– Верю. Просто вырвалось.
– Давай, я отвезу тебя в гостиницу, отдохнёшь, а вечером у нас планы, мы ужинаем у моих друзей, в самом прекрасном ресторане Москвы.
Пока Ирина осмысливала полученную информацию, у Евгения зазвонил телефон. «Одинокий пастух» Джеймса Ласта пронзительной нотой разрезал тишину, наступившую в салоне. Ирина любила инструментальную музыку, но эта мелодия ей не нравилась, она будила в ней какую-то скрытую боль, что-то тёмное и печальное, что не хотелось вспоминать. Как поняла Ирина из разговора Евгения со своим начальником охраны и по совместительству управляющим делами, Семёном, речь шла о неких подготовительных мероприятиях к предстоящему торжеству. В голове ещё звучала мелодия Джеймса Ласта, и грусть от нахлынувших воспоминаний превратилась в тоску и желание убежать прочь и никогда не возвращаться. Просто выйти из машины, захлопнув дверь, и раствориться в ранних сумерках, только бы избежать чести присутствовать на свадьбе Евгения!
– Мы приехали.
– Что? – Ирина не сразу поняла, что обращались именно к ней.
– Мы приехали. Выходи. Это один из лучших частных отелей города, – говорил Евгений, вынимая чемодан и сумку Ирины из багажника джипа. Ирина стояла, полураскрыв рот от изумления: внешне не было ни единого признака, подтверждающего слова Евгения. Обычный недорогой отель, каких много, в том числе и в её родном городе. Но когда двери открылись, Ирина не смогла сдержать вздоха удивления. Такой красоты она не видела нигде, даже за границей. И даже не столько красоты, сколько уюта и покоя, которые почти всегда бывают дефицитом в подобных местах. Как хозяева этого замечательного места добились при внешней статичности здания такого неповторимого шарма и стиля внутри? Евгений улыбнулся, заметив восторг, большими буквами написанный на лице своей спутницы:
– И скажу сразу, потому что всё равно ведь узнаешь. Это мой отель. И я принимал живейшее участие в его строительстве и отделке. Мы почти в центре Москвы, но кажется, что мы в необычном месте, правда?
– Да, правда! Здесь…необыкновенно…уютно. Я просто…слов нет. Необыкновенно! Нереально здорово! Чудо как хорошо! – Ирина сама поразилась своим неуклюжим комплиментам, но она почем-то снова почувствовала себя скованно вблизи Евгения, как тогда, на показе мод, когда узнала, что он олигарх, а не ботаник-профессор, разводящий розы.
– Ты меня захвалила, смотри, мои щёки уже начинают розоветь, – и Евгений остановился перед красивой дверью из красного дерева с причудливой резьбой, – Проходи, будь как дома.
Если бы рай существовал на земле, то он выглядел бы похожим на то, что предстало взгляду Ирины. С дороги ей показалось, что это именно то место, попасть в которое она мечтала всю жизнь. В номере было две комнаты плюс душевая. И ничего лишнего, всё только самое необходимое. Почему же Ирине казалось, что здесь, ещё задолго до её появления на свет, жила её душа? Может быть, дело было не в том, где она находилась, а – с кем? И вдруг неожиданно кто-то будто повернул нечто внизу живота, да так больно, что Ирина едва не вскрикнула. Неужели? Малышка напомнила о себе? Впервые за всё время… Почувствовала близость папы…И Ирина взглянула на Евгения, и так совпало, что он тоже посмотрел ей в глаза.
– Что? Почему ты плачешь?
– Я? Плачу? – и Ирина коснулась пальцами руки своих щёк. И правда, они были влажны от слёз: «Это от усталости, должно быть. Я немного отдохну, если позволишь».
Евгений покачал головой, но промолчал. Он понимал состояние Ирины и сразу расшифровал причину её бледности и капелек пота на лбу. Похоже, плод, наличие которого Ирина старательно маскировала мешковатой одеждой, начал активничать. Необходимо оставить Ирину одну, чтобы ей не было неловко от его присутствия. Она же думает, что ему ничего не известно. Вот глупышка. Иногда ему хотелось перегнуть её через колено и хорошенько отшлёпать. Чтобы неповадно было мучить и себя, и его заодно!
Снова зазвонил телефон. Уже в коридоре Евгений вынул трубку: «Да, Танюш, слушаю. Да, да. Как там наша тётушка, выздоравливает ли? И я жду, если бы ты знала, с каким нетерпением!»
Завершения разговора Ирина не слышала. Она чуть приоткрыла дверь, чтобы полюбоваться на Евгения и послушать звуки рожка, убегающие ввысь по гулкому коридору. И на Иринину беду, вслед за чарующими звуками звонка его мобильного телефона, она услышала разговор Евгения с невестой.
– Сама виновата. Вот глупая! Полюбовалась? Отдыхай теперь, если сумеешь, – и Ирина подошла к зеркалу в ванной комнате и заглянула себе в глаза: «Ну что, красавица бледнолицая? Счастлива ли ты, девица?» – и опустив голову на грудь, какое-то время стояла молча. Затем, словно очнувшись, побрела к дивану и, не переодевшись в домашнее, легла, не забыв предварительно включить телевизор. Для фона. Чтобы не чувствовать одиночества.
Ирина так глубоко погрузилась в свои мысли, что не сразу услышала сигнал пришедшей СМС-ки. И лишь когда прозвучала повторная трель, она лениво потянулась за мобильным телефоном, лежавшим на журнальном столике. «Срочно включи Скайп!» – это от Ольги, но странно, что та решила пообщаться в столь поздний час. Тем не менее, Ирина достала ноутбук, подключила модем, и навела мышь на значок с большой латинской буквой S на синем прямоугольнике.
То, что она увидела на экране, поразило её ещё сильнее. Ольга, всегда такая улыбчивая и добродушная, сидела с распухшими от слёз глазами и смотрела на Ирину с каким-то воинствующим видом. Рядом с Олей был муж, он обнимал её и пытался успокоить. Но та словно окаменела в своём горе. Ирина сразу подумала о самом плохом.
– Господи, Оль, что-то с ребёнком? – и сердце Ирины забилось часто, а потом словно обвалилось и замерло.
– Что? А, нет, Слава Богу. Просто я хотела сказать тебе…, сказать, – тут из глаз Ольги хлынул новый поток слёз, и она замолчала. Во время возникшей паузы Ирина пыталась представить, что же могло довести Ольгу до такого состояния. И не находила ответа. «Сказать тебе, что ты – моя сестра», – и Ольга прильнула щекой к плечу Владимира и прикрыла воспалённые веки.
– Что Оля сказала, Володь? Я не поняла. Какие сёстры? Это же смешно, – Ирина переводила глаза с подруги на её мужа, и их вид ей совсем не нравился. Слишком серьёзными были их лица, даже суровыми. Так не шутят. Ирину слегка зазнобило.
– Ирин, просто Олюшка сегодня решила немного прибраться в комнате своей покойной матери, она туда редко заходила, ты знаешь. И в низу шкафа, под простынями и полотенцами, своим приданым, нашла шкатулку. А в шкатулке – письмо от твоей бабушки её матери, Валерии, – и Владимир погладил жену по макушке и поцеловал в щёку. Ольга как-то сжалась, поникла, такой её Ирина никогда не видела. Вдруг Ольга вырвалась из объятий мужа, и почти прокричала:
– Ириночка, прости меня, это из-за меня погибли твои родители. Только я не виновата! Я не знала, меня ещё не было тогда. О, Господи, прости меня, Ирочка, прости, и маму мою прости, она просто хотела немного счастья, а вон что вышло, – и Ольга вскочила и выбежала из комнаты. Ирина услышала, как хлопнула дверь.
– Что это всё значит? Владимир, объясни мне хоть ты, – и Ирина с надеждой взглянула на мужа Ольги, в душе умоляя его сознаться в жестоком розыгрыше. Она даже готова была простить друзей за эти несколько минут безумия, только бы оно не оказалось страшной правдой.
– Ирина, это правда. Твой отец и мать Ольги состояли в связи. Как, по-твоему, погибли твои родители? Что тебе рассказывала бабушка?
– Что они были в экспедиции в горах, произошла трагедия, их завалило камнями, – Ирина уже сама готова была разрыдаться, потому что по лицу Владимира поняла, что всё, рассказанное бабушкой, было чудовищной ложью, возможно, в её, Иринино спасение.
– Так вот, слушай. Не было экспедиции. Просто твоя мама случайно увидела, как твой отец выходил из квартиры Валерии, вызвала его на откровенный разговор, и твой отец признался, что навещал Валерию как женщину и, более того, что молодая соседка беременна от него. У твоей матери случилась истерика, она выбежала на улицу, села в машину, твой папа в самую последнюю секунду сумел забраться на соседнее сидение, но бедная женщина была в таком шоке, что нажала на педаль газа, и машина на бешеной скорости понеслась по направлению к магистрали. Словом, была авария, твоя мама погибла сразу, не приходя в сознание, а отец какое-то время жил. Именно он рассказал, как мог, что именно произошло.
– Понятно. А Ольга?
– Ольга – твоя сводная сестра. По отцу.
– Она ни при чём, виноваты отец и Валерия. Дети не отвечают за грехи родителей. Прости, я должна как-то всё это осмыслить. Мне нужно время.
– Я тебя понимаю, Ирин. Одно могу добавить к сказанному – это дело прошлых дней. Поэтому и Оле сказал, скажу и тебе – сейчас для вас важнее всего ваши будущие дети. Сохраняйте по возможности спокойствие. Очень прошу.
– Володь, извини, но на сегодня пока, – и Ирина отключила модем. На минуту ей показалось, что под диваном и её ногами закачался пол. Ирина прикрыла глаза, откинулась на диванные подушки и замерла.
Ирина вспоминала. И не могла вспомнить. Да, бабушка рассказала, что мамы с папой больше нет, что они на небушке и смотрят на неё оттуда, когда Ирине было шесть лет. Да, бабушка добавила к ранее сказанному несколько сухих слов о сходе камней в горах и несчастном случае, когда Ирина стала более взрослой и начала задавать вопросы. Но никогда Ирина даже в страшном сне не могла представить, что виной всему была рядовая интрижка между улыбчивой соседкой и её отцом. Если бы не это, сейчас у неё была бы мама. Можно было бы прийти к ней за советом, да просто прижаться к родному человеку или подержать его за руку. Как всё просто и глупо, и никакого рока. Из-за простой человеческой слабости она долгие десять лет провела в интернате, одна, без любви, без родных! Это было настолько невозможно, невероятно и ужасающе одновременно, что Ирина заплакала. Потом плач перерос в рыдания. На память о матери у неё остался лишь уродливый пупс и стопка пожелтевших фотографий, где мама, молодая и красивая, держала за руку человека, погубившего жизни многих людей – своего мужа, отца Ирины. А ещё были фотографии, на которых была запечатлена счастливая семья: мама, папа и маленькая Ириша. Интересно, а почему бабушка и дедушка со стороны отца никогда не искали встречи с Ириной? Ведь она одной крови с ними. Странно, что этот вопрос возник у неё только теперь.
Тихонько скрипнула входная дверь. Ирина отвернулась и сделала вид, что смотрит телевизор.
– Ирина, нам пора. Ты ещё не переоделась?
– Извини, но я сегодня никуда не пойду, – Ирина старалась, чтобы голос звучал спокойно, но голос её не слушался, был глухим и хриплым.
– Что случилось, пока меня не было? Ты заболела? Ну-ка взгляни на меня.
– Нет.
Евгений быстро пересёк комнату, опустился на ковёр, покрывавший пол, и всмотрелся в черты Ирины. Сразу же стали заметны тёмные круги под распухшими глазами, которые так пыталась спрятать Ирина.
– Ты плакала? Почему?
Ирина не хотела объяснять причину своего состояния, но слова вырвались помимо её воли:
– Ольга.
– Что Ольга. Звонила? У неё что-то произошло, что расстроило тебя?
– Моя сестра.
– Я не понимаю. У тебя нет сестёр, ты же..постой.. Ольга – твоя сестра?
Вместо ответа Ирина повернула к нему заплаканное лицо и попыталась улыбнуться. Из глаз её редким дождиком закапали слезинки.
– Но как это возможно, Ирина? Ты расскажешь мне?
Вместо ответа Ирина несколько секунд поколдовала со своим ноутбуком, и на экране возникли Ольга с мужем. Все переговоры по скайпу Ирина записывала, а потом сортировала на важные и не очень важные, последние нещадно летели в корзинку. Эта привычка сохранять информацию до её осмысления и последующего использования в работе, выработалась за годы работы в журналистике.
Евгений молча прослушал весь разговор Ирины с её друзьями. Потом отложил в сторону ноутбук и прижал к себе Ирину. Он гладил её по голове, что-то шептал ей на ухо, что-то вроде того, что всё будет хорошо, всё плохое и грустное пройдёт, и жизнь снова будет светиться разноцветными красками. У Ирины уже не было силы плакать, она просто тихо вздыхала и наслаждалась близостью Евгения. Ирина вдыхала запах его волос, ворота его рубашки. Сейчас она не думала, что он принадлежит кому-то другому, он был только её. Ирина немного осмелела и коснулась руками его спины. Евгений вздрогнул, точно его обожгло это объятие, а потом слегка отстранился от Ирины, приподнял рукой её подбородок и прильнул губами к её губам. В его голове взорвался фейерверк, не иначе, он перестал контролировать себя, ему хотелось проникнуть между этими крепко сжатыми губами и ласкать и поглаживать её язычок своим. Ирина впала в оцепенение, мозг отключился, остался только первобытный инстинкт подчинения воле мужчины. Она хотела принадлежать ему здесь и сейчас и во веки веков.
– Я не знаю, как дальше жить, – прошептала Ирина.
– Тише, и никто не знает. Даже я. Но живём же как-то. Тише, малыш, – Евгений убаюкивал Ирину, точно свою дочь в день, когда та решила, что папу убили. Много лет назад. Но если у Алисы, дочери Евгения, всё же был отец, хоть и непутёвый, но был, то Ирина была лишена и этого. И сейчас для неё настоящим потрясением стало известие, что её папа не был идеальным и косвенным образом был виновен в смерти её матери. Да ещё эта свадьба, как же всё это некстати, неужели Ольга не могла потерпеть и не вываливать на бедную девочку этот поток пыльной грязи?! Просто дать Евгению эти пять дней, чтобы он подарил их Ирине и наполнил светом и яркими красками.
Про то, что будет после, Евгению и хотелось думать, и не хотелось одновременно. Потому что там была неизвестность. Зеро. Пустота, которая должна была оформиться в отношения. Или не должна была. И эта пустота его пугала. Даже в юности, служа в десантуре, он не боялся высоты и неизвестности. Пустота, которая расстилалась перед взглядом молодого парашютиста, была ничто по сравнению с нынешней пустотой. Тогда, давно, будучи восемнадцатилетним мальчишкой, он твёрдо знал, что всё будет хорошо, а теперь он не был уверен ни в чём. Отношения двух полов – это особая химия, её не преподают в школе, ей нельзя научиться, если ты априори искренен. Её можно, конечно, сублимировать, но кому нужен сейчас этот театр? Только не ему.
– А знаешь, мы не поедем в ресторан.
– Не поедем? – тихо переспросила Ирина.
– Нет. Я знаю отличное место, которое поднимет тебе настроение. Караоке-бар. Он в двух шагах отсюда. Одевайся, и пойдём. Я буду в соседней комнате, – сказал Евгений, направляясь в спальню. Ирина проводила его удивлённым взглядом, но, тем не менее, послушно натянула на себя тёплый свитер, выполненный в скандинавском стиле, обула сапожки, и зашагала в ванную комнату смыть следы недавних слёз. Ледяная вода быстро освежила кожу, а тональный крем скрыл лёгкую красноту кожи. Слегка обозначив помадой контур губ, и нанеся несколькими лёгкими штрихами тени, Ирина осталась вполне довольной достигнутым эффектом.
«Караоке, так караоке! Это всё же лучше, чем сидеть в одиночестве в пустом номере и прокручивать в мозгу информацию, причиняющую страдания».
Поздний вечер обжёг лёгким морозцем. Ирина слегка поёжилась, хотя и была тепло одета. «Видимо, перенервничала сегодня», – подумалось ей. Было так классно шагать позади Евгения, скрываясь за его широкой спиной от леденящего ветра! Ирине вспомнилось, как когда-то давным-давно она шагала вот так же вслед за отцом, который казался ей каким-то сказочным великаном. Он всегда спешил, поэтому ходил быстро, и Ирине приходилось почти бежать следом. Кажется, тогда было раннее утро, и они спешили в детский сад. Ирина редко жаловалась, поэтому не попросила тогда папу идти чуть тише. Папа… Когда Ирина думала о нём, на память приходили две коробочки: в одной лежали марки, обычные, почтовые, в другой – значки. Её папа в своё время собрал хорошую коллекцию марок. Так говорила мама, Ирина хорошо это помнила. Она вообще хорошо помнила слова и события, но никак не могла вспомнить лица…
Ирина часто, особенно в детстве, мысленно разговаривала со своими родителями, когда ей необходимо было получить совет, а посоветовать было некому. Конечно же, она разговаривала сама с собой, и советы давала сама себе, но ей было легче думать, что родители могут её слышать или видеть. В этом смысле Ирина верила в вечную жизнь человеческих душ. Хотя и не была особенно набожной. Точно также, не состоя уже в переписке с Евгением, Ирина часто меняла статусы в социальной сети, будто бы он мог прочесть их и понять порывы её души. Она была почти на девяносто девять целых и девять десятых процента уверена в том, что этого не могло быть никогда, но каждый раз перечитывала свои статусы и сообщения на стене как бы его глазами. Понял бы Евгений, прочтя её незатейливое творчество, что всё написанное – о нём?