На обочине мироздания

– Подождем Антуана здесь? – спросила вдруг Мари, когда подруги находились уже на середине лестницы, бархатистое полотно беспредельной бирюзы за их спинами тормошил нежно ветер в такт флагам над грозными судами, что в столь ясный летний день и не казались такими страшными морскими чудовищами, словно бы они являлись лишь частью декораций райского острова, завезенные сюда по прихоти мэра.

– Не думаю, что с этим у нас возникнут проблемы, ведь «Рона» когда-то стояла в одном ряду с кораблями, – пояснила Исабель, упомянув название затонувшего вблизи Руана подарка французской казны, они не останавливались, и солдаты, как и говорила об этом Иглесиас, безропотно запустили юных дам внутрь гротескного бетонного замка.

Девушкам было приятно оказаться в прохладе проветриваемого помещении после уличного зноя, хотя они привычно нашли интерьеры штаба безликими, а длинные коридоры и лестницы – безлюдными, словно бы офицеры предпочитали службе услуги местных баров, ведь в этом захолустье не часто появлялось высокое начальство, предпочитая навешать с проверками Гвиану.

Мари проследовала за подругой и, миновав несколько поворотов и одну лестницу, вышла прямиком к двери кабинета подполковника Фоша. Набожный комендант находился на службе, поскольку по ковру на бетонном полу из-под двери тянуло прохладой, к тому же Исабель услышала тихое звучание кондиционера.

– Думаешь, он будет рад нас видеть здесь в эту минуту? – спросила справедливо полушепотом Леклер, шляпка ее с белоснежным бантом теперь лежала в ее тонких пальцах.

– Несомненно, он ведь влюблен в меня, хотя прямо об этом никогда и не говорит, – шепотом произнесла иронично Исабель и, улыбнувшись своей неповторимой полуулыбкой, добавила не сразу серьезно: – Ему попросту нравиться слушать, как я пою и иногда долгими вечерами играю на пианино дома, от чего Антуан так часто остается у нас допоздна.

– А еще ты сшила для него шарф, хотя зима на архипелаге всегда мягкая и напоминает скорее осень, – напомнила с легкой усмешкой Мари, прежде чем постучалась в двери осторожно и после короткой паузы, не услышав протестов, приоткрыла их.

Внезапно Леклер ощутила на себе малоприятные прикосновения сигаретного дыма, что вдруг перемешался сразу в каком-то причудливом замысле с нежным ароматом ее цветочных духов, которыми веяло от локонов ее светлых волос. Подруги застали офицера со смешными извечно растрепанными волосами за громоздким столом, за спинкой его высокого кресла в решетке горизонтальных жалюзи проглядывался живописный пейзаж столичных улиц, залитых изобильно светом ясного дня.

– Доброго дня, господин подполковник, – произнесла сразу Исабель, пока усталый мужчина приподнимался приветственно с кресла, отложив бумаги перед собой, Мари вдруг показалось, что на лице его после слов гостьи проступила робко искренняя улыбка, которую он предпочел немедля скрыть в тени бюрократического официоза.

– Здравствуйте, я и не ожидал встретить вас здесь, – признался Антуан, окурок тлел медлительно в пустующей пепельнице из слоновой кости, подаренной ему лично Алехандро Иглесиас в знак глубокой признательности за верность и службу.

– Искренне надеюсь, что мы своим визитом не помешали вам, – заверила несколько волнительно Леклер, когда посетительницы с позволения мужчины прошли в просторный кабинет и затворили за собой двери, на задней стороне которой висел прошлогодний календарь, оставшийся от прежнего коменданта.

– Не стоит винить себя, ведь вы своим вниманием нисколько не помещаете моей работе, сеньорита Мари, – произнес обходительно подполковник, вдруг обратившись к гостье не как европеец, словно бы он за недолгий период пребывания на острове уже начал невольно перенимать здешние манеры и традиции, однако все еще обходился без приветственных поцелуев в обе щеки. – Прошу, располагайтесь в креслах, – добавил не сразу учтивый к юным дамам Антуан.

Все трое теперь устроились за продолговатым столом, мужчина подчеркнуто галантно уселся в одном из кресел для посетителей. Мари не сразу заметила на стене по правую сторону от себя саблю из числа почетного оружия и именную винтовку, награды висели друг над другом.

– Американский именной карабин, врученный из рук генерала Ветреуса за спасение вертолетчиков по завершении кампании в Ираке, – рассказал с некоторым позволительным самодовольством мужчина, заметив, с каким пристальным вниманием Леклер разглядывала сияющее оружие. – И сабля, которой Наполеон III наградил моего славного предка-генерала по отцовской линии, – добавил уже скромнее Фош, словно бы в качестве музейного работника проводя экскурсию для почтенных гостей.

– Раздосадована, что среди этих наград не висит подаренного мною вами шарфа с узором, – выговорила вдруг с усмешкой вполне справедливо Исабель, от чего остальные даже усмехнулись неловко, а мужчина следом открыл ящик стола и вытащил торжественно плетенный руками Иглесиас шарф.

– Боюсь, он слишком дорог моему сердцу, чтобы вешать его вместе с этим оружием, сеньорита Исабель, – объяснился безотлагательно офицер одних лет с Алехандро, волосы его светлые снова были растрепаны как-то смешно, ведь обычно их прикрывал берет.

– Тогда я прощаю вас сердечно и жду в один из вечеров в доме, чтобы сыграть вам на пианино, – сказала беспечно Исабель, снова вызвав стеснительную улыбку на лице Антуана, от чего сказанные в шутку перед входом в кабинет коменданта слова подруги показались Мари правдивыми.

– Не смею задерживать своих гостей без надобности, поэтому я хочу узнать, с какой целью вы навестили старого коменданта, – произнес после короткой паузы подполковник, плетенный искусно шарф теперь снова лежал в ящике стола.

– Я хочу узнать, где найти команду океанографов из Австралии, которые вчера выходили в море, ведь они были должны обязательно сообщить об этом береговой охране, – рассказала, наконец, Леклер. – Надеюсь, эта просьба не слишком вас затруднит.

– А зачем они вам? – поинтересовался вполне закономерно офицер, не желая слишком серьезно вдаваться в подробности, чтобы вдруг не показаться юным дамам излишне навязчивым.

– Для моего летнего проекта по университету, их комментарий может быть очень полезным, если, конечно, вас не затруднит, дорогой Антуан, – соврала сразу умело Иглесиас, обратившись к мужчине по имени, чем словно намеревалась вскружить ему голову, хотя это могло быть частью обыкновенной шутки.

– Хорошо, – сдался сразу офицер и, поднявшись с кресла, прежде чем удалиться из кабинета и оставить очаровательных посетительниц, произнес: – Подождите меня пару минут здесь.

Подруги о чем-то несерьезно говорили и смеялись беспечно, пока в помещении снова не раздался характерный звук захлопнувшихся дверей. Антуан в безупречном мундире не возвратился за свое кресло перед затянутым решетчатыми жалюзи окном и сообщил:

– Трое студентов и профессор из морского колледжа возвратились в Руан после трех ночи нынешнего дня. Думаю, вы можете найти их в отеле, однако условимся, что я вам об этом не говорил.

– Моя благодарность вам, господин подполковник, – рассыпалась вдруг искренне Исабель и потом вместе с Мари заверила мужчину, что ему не следует волноваться за них.

***

Беспечные подруги шли по улицам в тени могучих деревьев, встречая не так часто спящих на скамейках и ухоженных лужайках беззаботно островитян, одеяния их в городе не слишком сторонились последних веяний европейской моды, в то время как на плантациях рабочие предпочитали носить пышные накидки и широкие соломенные шляпы. Помимо этого предметом гардероба островитян были и фляжки с водой, которые они носили на привязи к ремням или на правом плече.

– Как бы мне хотелось, чтобы милый Руан всегда оставался таким чудесным, каким он становился в преддверие сентябрьских маневров, – призналась снова вслух Исабель, завидев на вывеске одной небольшой забегаловки, откуда звучала с легкими помехами приятная мелодия, развешенное трехцветное полотнище флага архипелага маркиза Ламберта. Он отличался от привычного для островов триколора пятой республики лишь зеленым пятном с отливом горчичного оттенка за место голубой полосы.

– Не перестаю удивляться, с каким гостеприимством островитяне встречают заморских гостей, развешивая оба флага без всякого на то принуждения со стороны властей, – сказала Мари, идя рядом с собеседницей, в каждом движении которой словно была запечатлена грация и некоторая позволительная легкомысленность намерений.

Юные дамы расстались с Антуаном получасом ранее, и бетонное здание штаба у мрамора набережной уже пропало из виду и затерялось где-то среди черепичных крыш уютных домиков, которые так полюбились гостям столицы солнечного острова.

– Знаешь, мне кажется, твои слова в адрес Антуана вовсе не были шуткой, – произнесла несколько стеснительно Леклер, когда подруги вышли из тени, а Мари увидела высоко в чистом до головокружения небе над собой размытые силуэты парящих птиц.

Улыбчивая Иглесиас взглянула по-доброму своими бездонными глазами на спутницу, от чего ей показалось снова, что в каждое движение и каждый вздох Исабель нес в себе обыкновенное и в тоже время непостижимое счастье целой жизни, после чего пропела своим ангельским голоском:

– Все может быть на этом свете, даже невинное увлечение господина подполковника.

– Надеюсь искренне, что он влюблен только в твою музыку: не хочу, чтобы Антуан был несчастен, – призналась искренне Мари, когда они вдвоем пересекли пустующий пешеходный переход и в лабиринте тихих улочек отыскали по нужному адресу гостиницу.

– «Валенсия», – прочла вслух неброскую вывеску под аккуратным крыльцом главного входа Исабель, черепичная крыша небольшого здания не выделялась среди остальных строений, хотя по ее виду становилось вскоре очевидным, что ее возвели не так давно. – Мне ведь однажды приходилось бывать в этом чудном прибрежном городе на Юге Испании, – заметила вслух Иглесиас.

– Ты уже рассказывала мне эту историю, дорогая Исабель, – напомнила Леклер, прежде чем они вдвоем оказались в просторном зале, где их сразу встретила смуглая консьержка лет тридцати в выглаженном костюме, должно быть хозяева доплачивали ей за работу в период традиционной сиесты.

– Доброго дня, чего желают гости «Валенсии»? – приветственно произнесла женщина, французский ее на слух в сравнении с характерным акцентом других островитян показался Леклер безупречным.

– Мы хотим найти наших коллег из Австралии, мы назначили встречу, ведь сегодняшним утром они должны были вернуться из моря, – объяснилась сразу Иглесиас, своими словами даже несколько насмешив подругу, которая, впрочем, внешне осталась совершенно невозмутимой.

– Наши постояльцы ничего не сообщали о гостях, – заверила задумчивая консьержка, волосы ее темные были собраны парой элегантных заколок.

– Быть может, они от усталости попросту забыли предупредить о нашем визите? – предположила вслух Леклер, облокотившись о поверхность продолговатой стойки, за которой стояла возле кресла работница, Иглесиас же предпочла одарить своим вниманием обитателей аквариума.

– Мы ведь тоже океанографы из местного университета, думаю, даже если бы наша встреча не была бы назначена заранее, то вашим постояльцам бы обязательно захотелось обсудить с нами работы, – приврала снова без всякого стеснения Исабель, разглядывая с интересом пухлую рыбу смешной наружности и с длинными усиками.

Доводы юных посетительниц показались доверчивой консьержке убедительными, и она позволила подругам пройти внутрь, учтиво указав предварительно направление по коридору. Леклер ответила женщине словами благодарности.

– Не думала, что когда-нибудь наберусь от тебя чего-нибудь подобного, – усмехнулась Мари, говоря, прежде всего, об их обмане, своей наивностью она снова насмешила спутницу.

– Ты ведь хочешь удостовериться в правдивости Венсана более всего, – заметила справедливо Исабель и коснулась ненадолго ладони дорогой подруги, словно бы в этом жесте возымев наивысшее убеждение на нее.

Юные дамы в элегантных нарядах миновали несколько номеров, прежде чем коридор вывел их к крыльцу в торце, откуда были видны окна примыкающего к фасаду небольшой гостиницы гостевого дома. Так Мари и Исабель оказались в окруженном стенами домов дворике, к которому примыкал арочный пролет с чугунной калиткой, от чего он даже показался обеим уютным.

Падающие лучи света просачивались внутрь интерьеров жилища через милые окошки с резными деревянными ставнями, на крошечных балкончиках с невысокой оградкой цвели в горшках цветы. Окружение заставило Леклер вдруг на мгновенье поверить, что она находилась в одном из тихих городков старого света.

Исабель вместе с подругой прошагала к дверям и постучалась несколько раз молотком в виде львиной лапы, когда из-за приоткрывшихся дверей показалась фигура женщины средних лет в мужском костюме, в котором она казалась еще более женственной, точно бы строгость и монотонность наряда подчеркивала безупречную остроту ее лица и фигуры, волосы светлые были острижены до середины шеи.

– Эда Валентайн, – представилась сразу незнакомка и добавила приятным голосом: – Меня не предупреждали о визите столь юных и обаятельных гостей.

– Мари Леклер, вчерашним вечером я была на борту «Индианы» в районе рифа, – ответила незамедлительно девушка в шляпке, чем подкупила госпожу Валентайн, женщина даже вышла к посетительницам во двор, оставив двери открытыми.

– Вот как, – сорвалось удивленно с уст Эды, когда ей представилась Иглесиас. – Не думала, что слова, переданные нашим пьяным капитаном от капитана вашего судна, помогут нам так быстро закончить поиски, – призналась неохотно Валентайн, будто наводка Венсана могла оспорить результат или скорее даже авторство их работ. – Профессор Сиднейского морского колледжа, – добавила с запозданием женщина.

– Мы пришли, чтобы попросить вас показать нам найденные вами кораллы в том квадрате, – объяснилась следом Исабель, когда завидела в окне выглянувшего случайно мужчину в гавайской рубашке, даже на загорелой коже его лица были видны забавного вида следы от длительного ношения плавательной маски.

– Вы ведь позволите нам на это взглянуть? – спросила Леклер, на что получила бессловно одобрительный ответ: профессор Валентайн кивнула головой и жестом руки пригласила собеседниц внутрь дома.

Мари с первых мгновений нахождения в интерьерах съемного жилища завидела на полу гостиной акваланги, а из-за заваленного прочим плавательным снаряжением стола выглянул бритоголовый юноша, держа в руках развернутый ноутбук с картами прибрежной акватории.

– Наши коллеги по ремеслу с борта «Индианы», – представила своим студентам обворожительных гостей незамедлительно профессор Валентайн, дверь позади Иглесиас бесшумно затворилась.

– Благодаря их помощи я сегодня, наконец, получил выходной, – заявил постоялец в гавайской рубашке, который завидел появление юных дам еще из окон заставленного книжными шкафами кабинета, а сейчас вышел в просторную гостиную комнату.

– Не понимаю, чему Саймон радуется, если все равно ищет любую возможность подольше побывать на дне среди рыб и кораллов, – отшутился бритоголовый юноша, ноутбук его с открытым экраном теперь лежал на столе.

– Немногим лучше бездельного разглядывания мониторов на борту этой консервной банки на пару с пьяным капитаном, – пожаловался в ответ Саймон, так звали австралийца немногим старше Мари в гавайской рубашке, манерами своими мужчина даже напомнил ей отдаленно Густаво, каким тот был или скорее хотел казаться в прошлом году.

– Боюсь, если бы не разглядывание мониторов, то ты бы уже и не покинул подводного царства, став гражданином местного кораллового рифа, – заметил бритоголовый юноша непринужденно и добавил, обратившись сразу ко всем присутствующим обходительно: – Впрочем, уделим внимание нашим очаровательным гостьям.

– Не думала, что наш компьютерный гений додумается когда-нибудь до этой фразы, – прозвучал внезапно с отчетливой иронией в голосе женский голосок.

Следом в гостиной из соседнего зала показалась миловидная девушка в спортивном костюме, волосы ее были взъерошены, словно она была разбужена появлением подруг минутой ранее, однако даже в такой невыгодной ситуации оставалась привлекательной.

– Можете звать меня Шанти, хотя, с вашего позволения, я посмею удалиться в ванную комнату, – представилась девушка. – Кажется, я видела вас на борту «Индианы», – сообщила вдруг она, прежде чем покинуть гостиную и исчезнуть за дверьми проходного по причине глупости архитектора кабинета.

Шанти своим комментарием заставила Леклер на мгновенье раскраснеться, но эта секундная неловкость среди милых точек на веснушчатом лице ее оказалась почти незаметной, если, конечно, все четверо не решили умышленно оставить это наблюдение без внимания.

– Вот мы и познакомились, – заключила усмешливо профессор Валентайн, согнутые в локтях руки ее под тканью пиджака и хлопчатой рубашки в каком-то властном жесте лежали друг на друге. – Коллеги желают взглянуть на наши находки в квадрате 53-73, не откажем им в этом удовольствии, – объяснилась Эда, сделав несколько выразительных шагов к столу в центре гостиной, бритоголовый австралиец однозначным жестом пригласил Мари и Исабель проследовать за Валентайн.

– Вытащили оттуда все, что только смогли унести, – признался полный благодарности Саймон, он оставался неподвижен, упав непринужденно на стену в дверях кабинета.

Немногословной Леклер хватило еще несколько мгновений, чтобы нарисовать мысленно примерную планировку гостевого дома, куда заселились океанологи из далекой Австралии, словно бы здешнее морское дно могло удивить их после посещения большого кораллового рифа у берегов континента.

– Этого должно хватить, чтобы завершить наше исследование, – произнесла восхищенно профессор, вытащив прозрачный ящик с пронумерованными колбочками, где были разложены срезанные фрагменты пятнистых кораллов размером в два пальца, цвет их в объятьях вязкой жидкости был одинаковым.

– Но губернаторского гранда мы точно не получим: бюрократам не нравится, когда острые проблемы становятся предметом общественности, – жаловался бритоголовый юноша, разглядывая с видом выдающейся заинтересованности образцы, кораллы внутри пронумерованных колбочек были уже мертвы.

– Особенно после событий трехлетней давности в Мексиканском заливе, – заметил Саймон, следы от дыхательной маски на его лице снова позабавили Исабель, о чем она предпочла не сообщать остальным.

Слова мужчины вдруг заставили молчаливую Мари вдруг вспомнить, как ее папенька за ужином в доме Морелов в ее присутствии обсуждал с Гарсией новости с горящей нефтяной платформы.

– Взгляните, – обратилась к Леклер и Иглесиас профессор, разглядывая огорченно образцы в прозрачных колбочках перед собой, даже на этот раз Валентайн не смогла скрыть своего изумления. – Древовидные кораллы возрастом около трехсот лет, примечательно, что они почти идентичны тем, которые образуют большой риф у берегов Австралии, – пояснила Эда, хотя Мари не видела никаких различий в промасленных бесцветных отростках некогда пестрящих яркими красками животных.

– И все это вы нашли в квадрате 53-73? – спросила Исабель, положив на поверхность стола обе свои ладони, обод золотистого браслета на ее тонком запястье возгорелся чистым блеском янтаря в падающих лучах солнца, привлекая внимание Леклер более причудливых экспонатов.

– Мы с коллегами тоже оказались удивлены, когда в завершении безуспешного погружения натолкнулись на этот мертвый лес, – призналась профессор Валентайн, невольно подтвердив правдивость заверения Венсана, о котором он попросту и не мог знать.

– Колония погибла от загрязнения моря вблизи желоба: согласно химическому анализу в полипах превышено содержание серы, – рассказал с умным видом бритоголовый океанолог и предположил вслух следом осторожнее: – Должно быть, течения отнесли нефтяное пятно и сюда.

– Но в отчете об этом упоминать мы не станем, – заверил безучастно Саймон, когда до гостиной из-за двери ванной комнаты донесся приглушенный гул включенного Шанти фена.

– Ты совсем не похож на океанографа, – заметила отстраненно Эда, не отрываясь от разглядывания свежих образцов, Леклер мысленно предположила, что профессор Валентайн уже неоднократно слышала нечто подобное от своего коллеги, поэтому находила комментарии глупой шуткой.

– Я ведь уже говорил, что я просто турист, – оправдывался легкомысленно Саймон, гавайская рубашка на его плечах висела как-то нелепо и неряшливо, тем не менее добавляя иллюзорную легкость в нескладный образ мужчины.

Профессор Валентайн в строгом наряде передала трепетно в руки впечатленной Иглесиас пару пронумерованных колб с плавающими в них почерневшими образцами, чуткая к настроению дорогой подруги Исабель даже посчитала возможным предложить их следом Леклер. Однако немногословная Мари уже, мысленно покинув интерьеры гостевого дома, представляла себе предстоящий диалог с Венсаном, где она обязательно расспросит его в подробностях об инцидентах последних дней, в течение которых юноша продемонстрировал ей наглядно исключительное знание всех событий на острове и за его пределами.

Вскоре юные дамы распрощались с постояльцами «Валенсии» и удалились обратно на улицу, когда синева небес высоко над Руаном окрасилась растекшимися пятнами алого зарева, знаменуя скорое наступление вечера и последующего заката. Часовая стрелка на старомодном циферблате на фасаде башни старого дома, где некогда располагалось островное отделение банка, приблизилась неспешно к цифре «5» и перевалилась через нее, что почти всегда означало окончание традиционной для коренных островитян сиесты.

Тихие столичные улочки вновь наводнили смуглые горожане с отдохнувшими лицами, а между домов стали буднично проезжать смешного вида трехколесные мотоциклы с крышами, все это не могло не отразиться блаженной улыбкой на губах внимательной к мимолетным мгновениям звонкой жизни Исабель.

– Мне льстит, что наши коллеги не изобличили нашего с тобою обмана, дорогая Мари, – с усмешкой произнесла Иглесиас, каблуки ее короткие при каждом ее шаге отзывались легким и таким приятным треском, точно бы легкие туфельки на ее ногах вовсе были изготовлены из бархата и стекла.

– Они были слишком заняты уговорами друг друга, чтобы обратить на нас должное внимание, в то время как профессор Валентайн не желала искать правды, кроме этих кораллов со дна, – констатировала Леклер, когда набрала на телефоне номер Венсана и не услышала ответа кроме затяжных гудков.

Внезапно между карнизов по длинной улице на самой окраине Руана разнесся с моря приятный ветерок, неся с собой прохладу и колыша пышную листву деревьев, что зашептали синхронно в приятном мотиве, от чего перед глазами Мари вдруг возникли обрывочные образы о разделенном с Венсаном вечере на крыше астрономической обсерватории.

– Выходит, Венсан и тогда говорил правду? – спросила вдруг нетерпеливая Исабель, взгляд ее неповторимый теперь снова был под затемненными линзами солнцезащитных очков.

– Еще не поздно принять приглашение? – произнесла вдруг Леклер, говоря о предстоящем бале в резиденции Морелов завтрашним вечером, куда, по его заверению, прибудет и Венсан в качестве кавалера Дарсии, горячо любимой дочери Гарсии.

– Несомненно, ведь папенька лично хотел уговорить тебя явиться на мероприятие, где будут все знатные семьи архипелага и прочие гости, – заверила радостно госпожа Иглесиас и снова схватилась ладонями за руки спутницы, словно бы зовя ее с собой в ритме медленного танца, словно бы сейчас они находились не на пыльной улочке Руана, а в интерьерах роскошного зала, где подруги уже бывали неоднократно, и сейчас по сводам фойе разносилась торжественная музыка.

Привычное для Мари волнение сменилось полным размеренности спокойствием и ожиданием завтрашнего дня, точно бы она обязательно сумеет найти все ответы там и разгадать, наконец, загадку этого милого молодого человека из Лиссабона, одним образом которого были заняты все ее мысли в последние дни.

– Давай навестим папеньку в мэрии и известим его о твоем решении? – предложила вдруг отвлеченно Исабель, когда в бликах черного глянца линз ее очков на мгновенье нашло свое отражение алое зарево вечереющего неба.

Юные дамы снова стояли возле друг друга неподвижно, вслушиваясь наслаждено в тихий шепот зашелестевших в прикосновениях ветра листьев, когда мимо тротуара пронесся смешного вида мотоцикл. Старый островитянин в грязной робе рабочего схватился за руль одной рукой, одновременно с этим другой придерживая на своей голове деревянную клетку с серым длинноухим кроликом внутри, подруги нашли наблюдение довольно забавным.

– Твой папенька точно будет рад этой вести, – согласилась, наконец, Леклер в соломенной шляпке с элегантным белым бантом, после чего вдвоем они направились в сторону пальмовой аллеи вдали, возле которой расположился залитый светом передний фасад губернаторского дворца, на крыше над центральным ризалитом реяли флаги Франции и архипелага маркиза Ламберта.

Глава 6

Кровавое зарево расползалось молчаливо по синеве грандиозного небосвода, что где-то вдали у бескрайней полосы горизонта сливалось с вечностью безмятежного моря. Моря, что в падающих лучах тусклого вечернего солнца казалось еще прекраснее и живее, чем летним ясным днем, моря, что всякий раз настигало бьющееся от одного его вида чаще сердце Мари детским восторгом. Обойденная вниманием искушенной первозданными великолепием красок ее Леклер столичная бухта между тем сделалась совершенно молчаливой, от чего горожане на тихих улочках среди искусной мозаики черепичных крыш уютных домиков могли словно даже расслышать мощное звучание реявших над грозными судами у причала флагов пятой республики. Трехцветные полотнища их даже на удалении от набережной завораживали зрителей их каждодневного представления, аккомпанементом которого служил лишь набегающий с моря ветер и шелест листьев ухоженных аллей на берегу.

Снова фигуры подруг в роскошных одеяниях показались у ступеней широкой лестницы колониального дворца, снова у ног лежали без дела закормленные коты, снова Мари, не сумев удержать себя от удовольствия, одарила пушистых островитян лаской своих нежных ладоней и робких прикосновений. Стоявшие у мраморных колонн солдаты в мундирах и высоких сапогах с заряженными винтовками в руках снова остались неподвижны, запечатлев умилительную сцену, пока, наконец, Исабель не отвлекла подругу от ее занятия и не увлекла за собой внутрь роскошных интерьеров мэрии.

Прохлада помещений, открытые окна, возле которых ветер тормошил ласково белоснежный шелк тюлей собранных штор, пустующие буднично коридоры, идеальная ковровая дорожка кровавого оттенка на ступенях главной лестницы: все в эту минуту по какой-то неясной причине казалось Мари необыкновенным и словно созданным только ради нее или даже скорее ее скорой встречи с полным загадок Венсаном.

– И представить себе не могу, насколько дон Гарсия будет рад твоему визиту, сеньорита Мари, – восхищалась вслух беспечная Исабель, когда завидела в паре шагов перед собой возле высокой двери отцовского кабинета фигуру загорелого солдата с винтовкой в руках.

– Дорогая Исабель, не думаю, что он будет рад появлению моей персоны более твоей, ведь ты тоже принадлежишь к их семейству и носишь фамилию Морелов, – протестовала решительно гостья, прежде чем Иглесиас привела ее за собой через пустующую после увольнения одних лет с Мари секретарши приемную внутрь просторного кабинета, где подруги застали привычно за бумажной работой Алехандро.

Достопочтенный господин мэр сразу рассыпался в искренней улыбке и, выйдя из-за громоздкого стола, поприветствовал поцелуем в обе щеки поочередно сначала Исабель, горячо любимую и избалованную его вниманием дочь, и следом – Мари, которую он по причине давней дружбы с семейством Леклеров и Жозефом Леклером лично знал с малых лет.

– Сеньорита Мари, мое сердце не может нарадоваться, что вы вместе с моей красавицей дочерью решились снова навестить меня за работой, – выговорил после секундной паузы Алехандро, расстегнутый пиджак на нем с парой горизонтальных порезов для карманов привычно скрывал легкую полноту тела владельца.

– Ведь раньше мы с Исабель часто любили появляться здесь и невольно превращать в хаос работу чиновников, полагаю, мы будем делать это и по прошествии года, – отшутилась Мари, когда госпожа Иглесиас с молчаливого приглашения отца устроилась в громоздком кресле возле чайного столика.

– Помнится мне, служащие на это время запирались в своих кабинетах на ключ, – сказала вдруг беспечная Исабель, говоря о временах их с Мари детства, теперь ее дорогая подруга и папенька уселись за нею следом в креслах, высокое окно возле громоздкого письменного стола было приоткрыто.

– Жаль, что сенат до сентября находиться на каникулах, а военный атташе из парижского министерства – в отпуске, – шутливо сообщил господин Иглесиас, произнеся первую половину фразы по-испански, должно быть очаровательные гостьи рассмеялись в ответ именно из-за этого допущения.

Панорама черепичных крыш старых домиков в высоком окне кабинета окрасилась палитрой теплых полутонов и тенями вечереющего неба, начинали один за другим зажигаться мягкие огни фонарей на чугунных столбах, что утопали среди шелестящей приятно листвы.

– Верно, мне следует сходить за чаем? – обратилась к папеньке Исабель, вспомнив про их с ним привычку: когда к Алехандро в кабинет приходила дочь, они по обыкновению пили чай за перерывом и вели непринужденные беседы.

– Все забываю найти новую секретаршу, которую я мог бы любезно попросить об этой услуге, – признался мэр, наружностью своей приятной походящий во многом на Исабель, и добавил жалобно или скорее даже поучительно: – Вот что делает с людьми одиночество, ведь в нем перестают находить надобность в других.

– Прошу, не говори так печально, – произнесла внимательная всегда к настроению отца Исабель, прежде чем направиться торопливо в губернаторские апартаменты за дверью, где она без труда нашла свежезаваренный чай и посуды.

– Простите своего старика, что иногда говорю лишнего, – сказал Алехандро, когда горячо любимая дочь в платьице вернулась в кабинет с деревянным подносом, на котором стояли на блюдцах чашки и фарфоровый чайник, из-под крышки веяло приятным чайным ароматом.

Безучастная Леклер вдруг вспомнила, что фарфоровые посуды, по давнему заверению господина Иглесиас, несколько лет назад были подарены ему в качестве сувенира Дарсией за ужином вместе с семейством Морелов.

– Не стоит, ведь я рада, что могу поухаживать за любимым папенькой и своей дорогой подругой, – протестовала без тени фальши и наигранности Исабель, подав полные на треть чаем чашки на блюдцах Алехандру и Мари, после чего снова устроилась в кресле за столиком.