Одуванчики

– А отец твой? В подполье подался?

– Батя? Да он тут и начал набирать людей после того, как фашисты избили ветеранов на День Победы. Такой беспредел здесь творился.

– А сейчас? Меньше стало что ли?

– А вот не надо ёрничать, товарищ капитан, – мальчик сделал серьёзное выражение лица, – Не поверите, но меньше. Партизаним понемногу. Отец и старшие находят самых оголтелых и осатаневших боевиков и наказывают их.

– Наказывают, в смысле убивают? – Гриша не видел другого наказания, кроме убийства в таких условиях.

– Этого я не знаю, но люди эти пропадают, а значит наша работа небесполезна.

– Значит, убивают, – подытожил грустно Гриша, – Что там с дозвоном?

– Не берут. Три раза обычно дозваниваемся. Потом только через два-три дня повтор, – расстроился паренёк. Он очень хотел обрадовать капитана.

– Как зовут тебя, салага?

– У нас нет имён. Только позывные. Мой – «Казачок», – гордо сообщил мальчишка, вытянувшись в струну, – А у вас позывной есть?

– Пока нет. «Казачок», – мотнул головой Гриша прежде, чем положил ладонь себе на лицо, – У вас у всех здесь позывные, похоже, на одну тему.

– Специально, чтобы запутались, – улыбнулся парень, – У отца вот позывной «Казак», у друга его «Лампас» и так далее. Даже президенту вашему придумали позывной.

– Ну-ка, удиви меня.

– Вообще логичный позывной. Все его называют «Царь». Некоторые блогеры называют его ещё «Император», но это слишком длинный позывной, – Казачок улыбнулся во весь рот, – Хотя зарубежом уже давно его так называют. Мы, как бы, и не придумали ничего нового.

Из трубки были слышны безответные гудки, что настораживало Григория всё сильнее и сильнее. После длительного монотонного шума, превращающегося в мучительное ожидание, вдруг послышался утомлённый женский полушёпот.

– Да, слушаю, – на выдохе сказала женщина.

Гриша подорвался со стула, выхватил трубку у Казачка и прилип ухом к телефону. Пластмасса ему показалась такой тёплой и родной на миг, словно он прижался щекой к любимому лицу.

– Галочка! Любимая, слышишь? – Громко заговорил он, вытирая скупые слёзы, неожиданно выступившие на глазах.

– Гриша? Это не Галя. Это Яна. Помнишь меня?

– Да, конечно. Что с Галей?

– Галя в реанимации. Она жива, но пострадала. Осколок, – на одно мгновение Яна затихла, – Осколок в грудь. Ребёночка вашего не спасли. – Послышалось отчаянное рыдание.

Гриша чуть было не выронил телефон. Его сына, его наследника больше не стало. В такие моменты бывает не знаешь, как подобрать нужные слова, чтобы успокоить страдания человека. Иногда лучше промолчать, чем говорить избитые фразы. Иногда лучше ничего не говорить. Но тишина колет ещё сильнее боли, поэтому Яна продолжила после недолгой паузы:

– Гриша, Верочка жива. Она совсем не пострадала, сидела с Оксанкой в подвале, но та потом ушла и теперь её нигде нет. Среди пострадавших нет, в моргах нет. Она разговаривала с солдатиком одним, у нас который лежит. Он сказал, что она собиралась в Харьков с ним. Может быть, туда и уехала.

Григорий пристально слушал Яну, но за его внимательностью скрывался стеклянный взгляд в пустоту. Он не мог осознать, что они потеряли ребёнка, ещё не родившегося сына. Схватившись за грудь, он нащупал нательный крестик и прошептал: «За что, Господи?».

– Гриша, ты должен вернуться. Вера пока что у меня, но лучше, чтобы ты был рядом. Она чувствует себя брошенной. Мать в больнице, сестра пропала, и тебя тоже нет. Она, правда, совсем не плачет. Всё рисует танки, самолёты и, конечно, одуванчики на них. Гриша, ты меня слышишь? Алло!

– Да, слышу, – подтвердил негромко он, – Я не могу приехать. Ты же понимаешь? Я не могу приехать сейчас. По Оксанке сходи в администрацию или в штаб. Объясни им ситуацию, они помогут.

– А что с Кириллом? Вы виделись?

– Откуда ты знаешь? Он тебе сказал? – Гриша сделал недовольное лицо, переменившееся от скорби к злости, и мысленно выругался.

– Он не мог не сказать, я бы его допекла всё равно, – Яна оправдывалась за преступление жениха.

– Чёртов болван! Всех подставляет. Мне придётся доложить об этом. Чёрт возьми, подписал же бумаги. Придурок!

– Тише-тише, Гриша! Не нужно докладывать. Он из любви ко мне сказал. Я никому, слышишь, никому не скажу. В могилу унесу с собой. Зачем вообще он согласился? Он даже стрелять не умеет, он даже в армии не служил. Зачем?

– Медицина – одна из нужных в нашем деле наука. Он был нужен, как врач, как узкий специалист, – Гриша почувствовал на себе тяжёлый взгляд, сверлящий его со спины. Это Казачок угрюмо смотрел на него и указывал на часы на руке. Время переговоров закончилось.

– Ты передай Гале, что я её люблю и скоро вернусь! Верке тоже передавай привет. Поцелуй её от меня. Всё конец связи.

Гриша передал телефон мальчишке и тот закончил разговор, нажав на нужную кнопку.

– Долго вы, товарищ капитан, беседуете. Что-то серьёзное? – проницательным взглядом посмотрел Казачок.

– У меня жена попала под обстрел. Мы ждали ребёнка. Ребёнок погиб, – Гриша с каменным лицом ответил ему.

– А на кого вы так жестко ругались?

– Да, есть у меня товарищ один. Язык за зубами держать не умеет. Всё одно на уме: любовь.

– Ммм, понятно, – мальчик сделал вид, что понял о чём речь, однако лишних вопросов больше решил не задавать, ограничившись замечанием, – Кстати, снизу у вас тут новый сосед.

– Какой ещё сосед? Там же бабка живёт?

– Ну вот к этой бабушке приехал внучок. Прямо с передовой в отпуск.

– Кто такой? Есть информация?

– Обычная рогуля. Нацист, фашист со всеми вытекающими.

Гриша в который раз удивился, как этот мальчуган размышляет, какие выражения находит, чтобы описать врага: коротко и по делу. В этот момент он даже зауважал его за смелость.

– Знаешь, как зовут? Откуда родом? Где воевал?

– Пока только имя – Степан. И он очень гордится своим именем.

– Я даже знаю почему. В честь предателя и фашиста.

– Это было слишком легко, – Казачок снова улыбнулся и в этот миг Гриша увидел в парне родную душу, нерождённого своего сына и резко отвернулся.

– Что такое?

– Всё в порядке. Новости недобрые вспоминаю.

– А вы не думайте об этом. Думайте, как вернётесь домой. Мне бабушка ещё давно говорила «чем больше думаешь о хорошем, тем чаще оно случается». Уж не знаю в книге она это вычитала или сама сочинила, но мы всей семьёй до сих пор пользуемся её советом.

– По новому соседу ещё есть данные, – Гриша пропустил слова пацана сквозь уши.

– В ящик положу досье на него, как будет готово. А вы всё-таки думайте о хорошем. Мне пора идти.

– Да, хорошо, иди. Я так понимаю, теперь ты мой связной?

– Да. И скажу по секрету, – Казачок загадочно заговорил шёпотом, – Вы теперь – мой дядя и я прихожу к вам в гости. – Мальчишке насмешливо подмигнул Грише.

– Хорошо, племяш, – громко сказал Григорий нарочито, – Завтра забегай ещё.

Он пожал крепко молодую, но сильную руку партизана, и едва заметно кивнул, прощаясь с ним.

– Я забегу завтра перед школой, дядя. Пока, – уже выйдя на площадку подъезда, громко крикнул пацан и весело побежал вниз по ступенькам.

Едва Гриша проводил Казачка слёзы стремглав побежали по его лицу, и он пошёл в ванную, чтобы умыться и посмотреть на себя в зеркало.

«Сейчас не место сантиментам! Соберись, тряпка! Сейчас нельзя. После задания – хоть утони в слезах!» – внутренний голос успокаивал и подбадривал его, но теперь его больше всего волновал новый сосед. Что за это был человек и какие неприятности он может ему доставить? Гриша просчитывал все возможные варианты развития событий, но проигнорировать соседа Степана он не сможет.

Чтобы привести мысли в порядок и немного отвлечься, Григорий решил прогуляться и выпить чашечку ароматного кофе в соседнем кафе, заодно проверив слежку за собой и за его жилищем. Ещё в коридоре он поправил медальки, снятые с какого-то пленного, а быть может, и убитого на Донбассе офицера. И как бы не приятно было их носить, но для него это было едва не лучшей маскировкой, чем искусственная борода Атамана.

Гриша аккуратно, почти не издавая шума, вышел на площадку. Окинув натренированным взглядом пространство вокруг, он медленно зашагал вниз по лестнице. На первом этаже, в квартире бабы Нюры была слышна музыка, дверь приоткрыта и щели доносился густой табачный запах. «Бедная баба Нюра, – пожалел мысленно он старушку, – Теперь внучок пока не пропьётся – не будет ей покоя». Гриша по натуре своей был жалостлив, его пугал не сам новый сосед, а скорее, что будет испытывать эта незнакомая бабушка, пока он здесь. И сам Гриша не мог вмешиваться, чтобы не раскрыть себя, поэтому он быстро прошмыгнул мимо квартиры, чтобы ненароком не встретить Степана.

Погода располагала к прогулке. Чистое зимнее ещё пока небо не проронило ни единой снежинки. Ветер не подавал признаков жизни, что достаточно редко. Солнце пробивалось сквозь лёгкие перистые облака, напоминая о борьбе добра и зла и что свет всегда побеждает тьму. В начале февраля природа собиралась сделать последний прорыв навстречу весне: снег повсеместно превращался в ручейки и тёплые куртки скоро должны были отправится в дальний угол, заменив собой яркие летние вещи. Кафе, в которое собирался Григорий, было менее, чем ста метрах от его подъезда. Там всегда было мало народа. Это кафе пользовалось дурной славой в городе: частые драки и потасовки, военных и нацистов здесь обслуживали бесплатно, может быть и поэтому. Гриша посмотрел на расположенный напротив его дома штаб. Старое советское здание было обильно увешано флагами Украины, штукатурка то там, то здесь посыпалась от бесконечных ветров и влажности. Над каждым окном висел свой штандарт, зачастую с нацистскими символами. Местное ноу-хау. Они будто бы приглашали артиллерию или снайперов заглянуть в свои кабинеты врага. На самом деле здесь они вербовали в свои ряды молодых, отслуживших срочную службу, солдатов и простых гражданских парней, предлагая космические для них зарплаты. Около штаба стояли микроавтобусы с чёрно-красными флагами. Водители этих машин кучковались, хвастаясь друг другу никому неизвестными фактами своей службы. На шевронах у некоторых из них виднелись то осьминоги, то волки, то жёлтые мечи, но самым выдающимся из них Гриша считал чёрный вольфсангель на бледно-зелёном фоне. Именно эти люди больше всего интересовали его. Впервые он заметил этих вояк в прямом боестолкновении под Донецком. С тех пор эта гидра размножилась на бесчисленное количество дочерних батальонов разной степени кровожадности и бесчеловечности. Однако Григорий понимал, что самой важной целью был именно этот полк.

Он закурил сигарету и направился в сторону кафе, как внезапно на большой скорости к штабу подъехал тёмно-серый микроавтобус и резко затормозил возле центрального входа. Из него вывели человека с накинутым на голову чёрным мешком и два крепких парня в чёрных балаклавах и спецназовской форме, не стесняясь в выражениях, повели его в здание, силой сдавливая руки за спиной в районе локтей. Так обычно «прессуют» очень важных преступников. Немного погодя, подъехал гигантский пикап военной расцветки. Человек, вышедший из него, словно побывал на передовой буквально десять минут назад: форма посечена осколками, нитки торчали со спины, левая рука забинтована и подвязана косынкой к плечу. Однако несмотря на это, он достаточно бодро направился ко входу. Чувствовалась военная выправка и авторитет. Даже шаги его были выверены и отточены, что под них можно было смело отсчитывать «левой, левой, раз два, три».

Гриша, как и многие кто находился на улице, глазели на происходящее, пока один из спецназовцев не прикрикнул, чтобы все расходились. Застывший народ был расколдован и тут же вернулся к обычной жизни. Даже спустя восемь лет люди так и не смогли привыкнуть к военной диктатуре в своём городе.

Гриша побрёл дальше, раздумывая о своей семье, о погибшем малыше и о своём болтливом товарище Кирилле, но и про соседа не стоит забывать. Наврядли сейчас ему кто-то предоставит новую квартиру с видом на штаб. Нужно навести мосты и использовать в своих целях. Голова у него кипела от идей, как густой ароматный борщ на плите у Галины. Щепотка соли, щепотка перца и обязательно добавить сахар – такой рецепт был у Галиного борща. Наконец он зашёл в кафе и сел у окна за свободный столик, коих здесь было достаточно – Григорий был единственным посетителем. Сделав глубокий глоток, он едва не обжог себе нёбо. Ему показалось, что он заметил краем глаза знакомый силуэт. Галя? Нет, это была Оксанка, шедшая под руку с рослым военным. Счастливая, довольная. Она улыбалась во весь рот, пока не заметила смотревшего пристально на неё мужчину с бородой из окна кафе. «Гриша? Наконец-то!» – ёкнуло у неё в груди. Но тот моментально схватил меню со стола и спрятал лицо за ламинированными страницами. «Может показалось? Скорее всего, чтобы он здесь делал» – успокоила себя Оксанка и продолжила беседу со своим спутником.

«Чёрт подери! Оксанка! Какого лешего она здесь делает?» – на этот вопрос могла ответить ему только она сама. Гриша расплатился за кофе и быстро ушёл из кафе. Оксанка проводила Колю до штаба и пошла обратно той же дорогой, решив по пути всё-таки заглянуть в это заведение.

Она зашла и увидела, что людей за столиками совсем нет. Подбежавшая моментально официантка вежливо спросила у неё:

– Доброго дня!

– Доброго!

– Хотите позавтракать или, может быть, стакан кофе с собой?

– Да, кофе возьму. А скажите, здесь сидел мужчина с бородой минут пять-десять назад? Вы его раньше видели? Знаете, как его зовут?

– Ааа, такой большой? Прихрамывает на одну ногу? Кажется, видела его здесь уже, – официантка закатила глаза вверх, пытаясь вспомнить как его зовут, – Кажется, его зовут Костя. А заем он вам нужен?

– Думала, что знакомый. Очень похож на мужа моей подруги, – Оксана придумала на ходу новую историю.

– Да, нет, не может быть. Сколько вашей подруге лет тогда? – рассмеялась девчонка, – Лет пятьдесят?

– Нет, тридцать пять, изумлённо посмотрела Оксана.

– Ему лет пятьдесят на вид просто.

– А куда он пошёл? В какую сторону? – взяв стакан с кофе, решила уточнить она.

– Да кто его знает. Я не видела. Но вы бы не ходили за ним.

– А что такое?

– Взгляд у него такой тяжёлый. Видно, недавно с фронта вернулся, потому, наверное, и прихрамывает. А ещё я заметила, что у него медали военные есть. Не каждому их дают. Мне друг говорил, что каждая такая медаль за сто убитых даётся, а у того их три. Так что сделайте выводы. Хорошего дня!

– И вам хорошего дня!

Оксана вышла из кафе и задумчиво посмотрела налево, потом направо, но не увидела этого мужчину нигде. «Точно обозналась» – подумала она и сделала глоток кофе.

Гриша смотрел в бинокль уже из своей квартиры. Это точно была Оксанка, теперь он убедился и вопросов у него становилось всё больше. Она может его выдать. Да и вообще, как она могла связаться с местным солдатом? Они же стреляют по её родному Донецку, они и по ней стреляли. Григорий проследил в бинокль, куда она пошла, пока совсем не исчезла из виду. Как же много препятствий выпало ему за последнее время! Но ему нельзя опускать руки, он ещё должен выполнить задание, даже ценой собственной жизни. На этой мысли он перевёл взгляд на штаб и подстроил резкость у бинокля. Интересно, кого сегодня привезли в штаб?

[1]Беспилотный летательный аппарат

[IN1]