Одуванчики

– «Олень»! Ничего лучше не придумали! – загоготал «Перец».

– Сейчас покажет себя и поменяем позывной! – обнял «Перца» «Малина» и они в голос рассмеялись, – Прыгай в машину, «Олень», и не забудь самолётик в кузов закинуть!

Коля уже понимал, что его план по устранению командиров был обречён. Не улучив подходящего момента, он решил завершить задуманное после задания. Он покорно сел в пикап, следом рядом с ним на заднее сидение плюхнулся «Малина». «Репа» сел спереди, посмотрел на водителя и одобрительно кивнул. Пикап тронулся в заданный квадрат, немного поелозив по сырой земле задними колёсами.

Часть 2

Григорий впервые за два с лишним года покидал ставший ему таким родным Донецк. Ему казалось, что он там и родился, и вырос, хотя можно и так сказать. Здесь он заново родился; здесь он и возмужал, и даже завёл семью. Совсем скоро он станет отцом. Совершенно другая ответственность. Когда-нибудь он станет и дедом. Оксанка уже такая взрослая. Вера тоже наверняка станет матерью, Григорий в этом не сомневался. Да, её потрепала эта война, но она всё-таки полноценный человек, со светлой душой и чистым сердцем. Она не желала смерти тому, кто сделал её инвалидом. Она читала молитвы за мир и покой, пополняла своими рисунками «кутный» уголок. Она была больше человеком, чем кто-либо другой. Не таила обиды и читала Евангелие. Мать порой даже не понимала, почему у неё такая послушная и смиренная дочь. В кого пошла? Не в неё точно. Галя очень сильно гневалась на своих бывших друзей и однокурсников. Желала им смерти. Конечно, не просто так. Они скакали на площадях здесь. Когда сменилась власть в городе, они поддержали переворот и выступили против Донбасса. «Слизняки». Так она их и называла. Потому что скользкие, противные приспособленцы. Они писали ей гадости в социальных сетях, они радовались каждому убитому дончанину по телевидению и в газетах. Желали смерти всем и вся, кто против них. Когда пропал муж Галины, они первые прислали ей венки к дому. Галя понимала, что не все уехали: кто-то остался ещё в Донецке, кто-то в Макеевке. Они ждали, когда они все умрут, чтобы сплясать «польку» на их костях. Ничего святого у них не осталось. За это она их и ненавидела. Она носила ребёнка от Гриши и очень сильно боялась за его будущее. И за это она тоже их ненавидела, из-за страха за своих детей. Ещё и Гриша подписал это чёртов контракт.

Григорий подписал контракт не из-за денег. Ему пообещали по выполнении задания, что он сможет забрать свою новую семью в Россию, к себе на Родину. Конечно, он прекрасно понимал, что Галю будет сложно убедить переехать, но всё же он думал, что с рождением ребёнка она передумает, переосмыслит ценности, подумает о детях. Сам он не хотел настаивать на этом и решил, что выдумает историю, что для конспирации и безопасности его отправляют в тыл вместе с семьёй. Ах да, Оксанку не спросили. Переживёт. Ей сейчас всё не так и не этак. Слова поперёк не сказать. Матери грубит, Гришу то любит, то ненавидит. Верку только обожает. Ну а Вера поедет с матерью и тут Оксанке нечем крыть, придётся ехать. Гриша и сам не мог никак определиться: семья или Родина. Выбор, естественно, для него очень тяжёлый. Он ехал весь в раздумьях о семье, о будущем и о том, какой скандал устроила Оксана перед его отъездом. Но совсем позабыл куда его отправила Родина. От его успеха зависела и судьба Родины, и судьба его семьи, и его собственная жизнь, которая только недавно изменилась.

Водитель, смурной и тучный, ехал по ночному Донецку и не мешал своему пассажиру разговорами. По всему видно было, что Григорий, а для кого-то и товарищ капитан, не располагает к интересной беседе. Путь их должен был быть не долгий, поэтому он даже не стал включать магнитолу. Автомобиль выехал за город и вдалеке уже замаячил микроавтобус с украинскими номерами и бензовоз. Гриша привстал и увидел рядом с автобусом Кирилла. Он не сразу его узнал в модной и яркой одежде. На голове у него была одета белая бейсболка козырьком назад, потрёпанные рваные синие джинсы, красная куртка-бомбер на американский лад и ярко-зелёные кроссовки с тремя полосками на боку. В руках кожаная удлинённая барсетка и огромные электронные часы в ползапястья. Этот вид портило только одно: сам Кирилл. По лицу его было видно, что ему не столько лет, сколько должно быть при таком прикиде. Если бы его увидела молодёжь, то сказали бы: «Смотри дед молодится!». Но Кириллу похоже нравилось, как он выглядит. Завидев машину, он начал нелепо красоваться при свете фар.

– Посмотри на него, ха-ха, американец прямо! Ему не хватает только флага, – скривив улыбку, сказал Григорий водителю.

Они остановились. Гриша вышел из авто и сразу же протянул руку Кириллу.

– О! Хай! Вот из ёр нейм? – сказал Кирилл практически без акцента.

– Хай-хай! Май, – Гриша призадумался, вспоминая английский язык, который он безуспешно учил в школе, – нейм из Грыша!

– Да, какой Гриша? Джордж или Грег. Хотя тебе это и не нужно. Ты же в другой группе.

– Я в курсе, что нужно было изучать иностранные языки, а не военное дело. Хотя думаю мне мои знания помогут лучше, чем языки, – Гриша потрепал Кирилла по голове.

– Ну, знаешь, есть одна хорошая поговорка про язык. Знаешь такую?

– Знаю-знаю, только нам в другую сторону.

– Чего ждём? Мы здесь уже минут двадцать.

– Мы ждём руководство.

– Ты, я так понимаю, старший на следующие три месяца?

– Дай Бог, на три.

– Что так? Разве не на три?

– До марта. А там как дела пойдут. Может и дольше.

– Так-так, разве об этом говорилось?

– Нет, и не скажут. Потом сюрприз будет. Ты вот вроде не глупый, а веришь всему.

– Как бы подписывали контракт? Какие подводные камни?

– Кирилл! Ты лучше думай о задании! Иди язык повтори. Твоя задача быть «американцем». Тебя, может быть, и отпустят в срок. Меня навряд ли.

– Да, ты не злись! Просто меня Яна ждать будет в марте.

– Меня тоже, не поверишь, будут ждать в марте, – сказал Григорий и махнул на Кирилла рукой, – Нас всех будут ждать в марте, но не все приедут в срок. Кирилл расстроился. В который раз он подумал, что зря согласился на это. Гриша отвернулся и стал смотреть вдаль на дорогу, по которой только что сам приехал, нервно поглядывая на часы. Показались фары приближающегося авто.

– Ну, наконец-то. Едет, – мрачно подтвердил он.

Из машины вышли два человека. Водитель, увидев Григория, отдал воинское приветствие двумя пальцами через лобовое стекло. Гриша замешкался и кивнул в ответ, узнав его. «Валентиныч! Смотри-ка! Живой!» – подумал он. Один из людей, одетый в серый пуховик до пола, сказал:

– Капитан! Тебе задача ясна?

– Так точно, товарищ генерал!

– Никакой самодеятельности! Связь только по спутнику. Раз в неделю, иначе засекут. У нас данные, что прослушка полностью в городе.

– Спутниковую тоже?

– Вполне возможно. Мы ещё не в курсе. Думаем, могут. Наши западные «партнёры», мать их, снабжают их всеми новинками. Эти лживые твари уже дали им доступ к спутникам. Передают им разведданные. Мы пока работаем на земле. Там есть ещё наработки. В феврале узнаешь. Эвакуировать вас сможем не раньше, если что-то пойдёт не по плану. Работайте аккуратно. Есть информация от «наших» друзей из Мариуполя, что активизировались нацисты в городе. Людей хватают и везут в район аэропорта.

– Зачем?

– Как зачем? Вычисляют, прослушивают, потом на допрос. Пока никто не возвращался. В общем, собрать нужно всю информацию, понял. Водитель бензовоза раз в неделю будет приезжать. Он реальный работник АЗС. Так что, если что-то нужно передать или другие просьбы, только через него. В эфир ничего не передавать. Если засекут, мы все пострадаем. Понял?

– Так точно!

– Ну всё, ребятки, с Богом! Пора!

– По машинам! – развернувшись от генерала, скомандовал Григорий и хотел было уже идти.

– Капитан! Постой! – окликнул его генерал, – Помни, что у тебя скоро родится сын! Не рискуй!

– Есть не рисковать! – встав по стойке «смирно», ответил Гриша.

Гриша ещё раз удивился наряду Кирилла, когда тот залазил в микроавтобус.

Он ещё не знал, какой маскарад предстоял ему самому. Часть отряда должна была попасть в Мариуполь под видом журналистов из Америки, в ней были люди, хорошо понимающие по-английски. Другая группа должна была попасть в город в цистерне с топливом. Для этого специально в бочке с топливом сделали второе дно. Гриша должен был полусидя-полулёжа провести в этом отсеке почти два часа. В городе уже были обустроены квартиры для разведчиков со всем нужным для этого оборудованием. В разных концах города, чтобы не вызывать подозрений. Гриша и не мог представить насколько трудная для них будет эта задача и насколько опасная. Смертельно опасная. Путь лежал через Еленовку, где большая международная команда собралась тестировать новый тип оружия на жителях Донецка. Дорога до Еленовки была под контролем ДНР. По крайней мере простреливалась отлично. Дальше села уже была вотчина украинцев. И вот они именно туда вдесятером отправились. Григорий залез в свой отсек, холодный и тёмный. Сверху ему крикнули: «Готов?», на что он недовольно ответил: «Готов, поехали уже». Бензовоз тронулся, а Гриша про себя сказал: «Бойтесь данайцев дары приносящих!», и ухмыльнулся. Кирилл же поехал другой дорогой, вдоль российской границы. Их путь был менее опасным, но более длинным. Встретиться они уже не должны были, только при успешном выполнении задания. Микроавтобус с «американцами» начал движение и Кирилл, достав крест из-под футболки, поцеловал его и крепко зажал в руке. Никогда до этого момента он ещё так не просил Божьей помощи. Ему было одновременно страшно и за себя, и за оставленную одну невесту. Сейчас он молился за них обоих. Он должен был вернуться во что бы то ни стало. Ради любви.

Часть 3

Пикап доехал до указанной точки. «Репа» вышел, закурив сигарету. На улице было уже достаточно светло, чтобы прятать горящий огонёк. «Малина» скомандовал Коле «на выход», и он послушно выпрыгнул из машины. «Малина» лениво выполз и сразу же решил стрельнуть папироску у водителя.

– Слышь, есть закурить? Мои кончились похоже, – постучал по нагрудным карманам он. Водитель удивился, что он спросил именно у него, а не у своего боевого товарища, но протянул ему пачку. «Малина» взял пачку, достал оттуда одну сигарету и передал её обратно.

– Тишина и благодать! Эх! Скоро весна, – мечтательно произнёс «Малина», выдыхая никотиновое облако.

– Да, скоро на море, – подхватил «Репа», – в Турцию, эх.

Услышав это, Коля понял, что «охранники» чересчур откровенно между собой разговаривают. Слишком много лишней для его ушей информации. Он нутром чуял, что здесь что-то неладное. С другой стороны, если бы они захотели его убрать, то давно это сделали. Зачем он им? Единственным оправданием было то, что он реально хороший оператор. Быстро выходит, грамотно даёт координаты, интуитивно находит цели, даже ночью, даже при лучшей маскировке. Все цели, которые он до этого передавал, были поражены, кроме самой последней. Из-за которой он и попал в чёрный список «Перца». Жалость сочли за слабость и теперь он должен был показать, что он сильный или будет убит. Он решил, что ещё поживёт сколько сможет. На опушке раздался стук. Это дятел заставил боевиков немного напрячься. «Репа» чуть было не начал палить по деревьям, передёрнув затвор, но его напарник вовремя его остановил. Коля посмотрел на них, как на клоунов. Один нервный псих, второй его лечащий врач. Водитель увидел, что он смотрит на них, подмигнул и улыбнулся.

– Гляди! Дятлов, наверное, ни разу не видел, – вполголоса сказал он Коле, чтобы те двое его не услышали.

– Это потому что он сам дерево. Дремучее, – подхватил Коля.

– Ты тише смотри. А то досмеёмся сейчас оба, – сказал водитель, намекнув Коле, что он слишком громко сказал.

– Да, пофиг! Без меня им тут тоже ничего не светит, – сказал Коля, включая и ставя на землю квадрокоптер.

– И то верно. Ну ты всё равно тут не нарывайся. У них методичка одна: пуля в лоб и всё.

«Малина» увидел, что Коля и водитель мило беседуют.

– Эй! Слышь! Как тебя там? Олень, – свистнул он Коле, – Давай запускай птичку! Время подходит!

Водитель забрался обратно в кабину, словно и не разговаривал с Колей, опасаясь за свою жизнь.

– Да-да! Запускаю! – крикнул Коля, с ненавистью поглядев на него, и перевёл взгляд на планшет. «Скоро вы все сдохните, сволочи!» – подумал он.

«Малина» подошёл к нему и положил руку на плечо.

– Ты вот думаешь, что мы такие плохие, да? А ты знаешь, что у нас есть данные, что скоро российские войска зайдут на нашу землю? Ты разве не патриот? Они хотят убить всех нас. Тебя тоже. Думаешь, они тебя пощадят?

– Я ничего не думаю. Я выполняю приказ.

– Это понятно, что приказ. В целом, как думаешь? Дети, которых ты пожалел, завтра возьмут автоматы и направят их на тебя. Они даже и знать не будут, что их какой-то Коля пожалел когда-то. Просто придут и начнут стрелять. Женщин насиловать будут из-за твоей жалости, понимаешь? Потом дойдут до Киева и будут жечь дома простых людей. Потому что им так захочется, потому что они станут тут, на нашей земле, хозяевами. Соберут всех, кто им не нравится в каком-нибудь актовом зале или ангаре и сожгут. Как в Одессе было. Но мы не позволим им этого сделать, да же?

«Малина» знал о том, что родители Коли погибли в пожаре, в Одессе, и ловко манипулировал им, подставляя удобные фразы и воздействуя на его чувства.

– Русня придёт и добьёт всех, кто не выжил после пожара. Если мы будем их жалеть, то, братец, они нас жалеть не станут. Никого не станут и наших детей тоже, – продолжал гнуть свою линию «Малина».

– А потом придут и за тобой. И будут с тебя по кусочку кожи отрезать, выпытывая данные, – подключился к разговору «Репа», – Мы знаем, как эти сепары пытают людей. Наших друзей по частям домой прислали. Хочешь видео покажу?

– Не надо. Я верю, – брезгливо сморщился Коля. И он действительно верил. Верил, что ему теперь не жить, что так, что так. Теперь спасением для него было успешное наведение на цели. Перебежать в Донецк он не мог. Да и боялся. А теперь после этих разговоров он осознал, что обратного пути нет.

– Если мы сейчас успешно выполним задание, то уедем в Харьков. Оттуда поедем в Турцию отдыхать, пока что. Там курорт. Девочки и всё такое. У нас там своя база отдыха. Любишь девочек? Или ты мальчиков предпочитаешь? – искушал «Малина» Колю.

– Нет, девочек. Девочек предпочитаю, – ответил Коля.

– Ну вот, а к этому ещё и зарплата прибавится. В евро. Разбогатеешь, пока есть возможность. Контракт отработаешь и поедешь на все четыре стороны. Богатый и свободный. Ещё и героем станешь нашей «незалежной». Все пути открыты будут. Хочешь в Америку поедешь.

– Короче вариантов тысяча, – подытожил «Репа».

Коля задумался, что может и не всё так плохо, как ему казалось. Было в этом, что-то привлекательное, дьявольски привлекательное. Тем более он уже загубил не один десяток вражеских душ. Да, он лично никого не убил, только занимался наведением артиллерии. Не он, кто-нибудь другой за него сделал бы эту работу. Душа его зачерствела в предвкушении обещанных благ, и он с прежним энтузиазмом принялся за выполнение задачи. «Охранники» переглянулись, довольные тем, как они психологически обработали бойца. Коля запрыгнул в кузов пикапа, сел и облокотился спиной об кабину.

– А ты что? Совсем оборзел? Натягивай сетку! – пнув ногой водителя, грозно сказал «Репа». Он послушно выскочил и начал развёртывать маскировку.

– Вижу, Донецк. Какой квадрат? Куда наводить? – спросил Коля у «Малины».

– Сейчас скажу, – ответил тот и с умным видом полез в телефон.

«Малина» высчитывал по карте расстояние до шестидесяти километров, именно такая дальность должна была быть у новых снарядов. Он посмотрел, что под обстрел подходит больница и дал команду наводить.

Рация в пикапе взорвалась отборным русским матом. Это был «Перец». Он выяснял как долго они ещё будут заниматься ерундой, попутно спросив про Николая.

– Что там этот «Олень»? Он живой хоть? Или уже нет?

– Всё в порядке, он с нами. «Малина» его обработал. Я думаю, что он уже мечтает об отдыхе с девочками на море, – засмеялся «Репа».

– Отлично, тогда берегите его. Он ценный специалист.

– Хорошо, хорошо! Наводимся!

Квадрокоптер завис над районом поражения. Коля дал точные координаты и через несколько мгновений на Донецк обрушилось около тридцати снарядов повышенной дальности.

В подвале дома сидели две девочки, две сестры. Старшая досчитала про себя: «Тридцать!» и собралась вставать, как вдруг раздались ещё взрывы. «31, 32, 33, 34, 35…».

Глава 6

Глава 6

Часть 1

Чтобы попасть в Мариуполь Оксанке пришлось попутешествовать. Для начала она договорилась с молоденьким контрактником, чтобы выехать из Донецка. Он был из Макеевки, после лечения направлялся домой. Девчонка ему приглянулась: спортивная, круглобёдрая, весёлая. И к тому же она сказала, что ей уже есть восемнадцать. Кто бы подумал посмотреть паспорт, когда был влюблён. Откуда Оксанка научилась так играть на чувствах? Мама точно не могла её этому научить. Галя была, как бы поделикатнее сказать, настоящей русской бабой. Та, которая и коня на скаку и в горящую избу. Одновременно с этими качествами Галя была довольно привлекательна, если не брать в счёт грустные глаза и морщинистый лоб. К тому же, несомненно, она подкрашивала волосы, пряча седину. Оксанка же, напротив, была бойкая девчонка. С парнями начала рано дружить. Крутила ими, как ей хотелось. Может быть, из интернета пришла вся эта раскованность? У Оксанкиных родителей не было интернета, поэтому даже лёгкий поцелуй в щёку приводил в ступор в прошлом. «O tempora, o mores!»¹ – как говаривал в былые времена Цицерон. Оксана умело пользовалась тем, что выглядела чуть старше. К тому же не была обделена ни красотой, ни умом. Матери она ничего не сказала – она бы её всё равно никуда не пустила. Пришлось действовать самостоятельно и быстро. Она боялась потерять Григория. Она должна была следовать за ним, даже если это было опасно. Тем более она всегда хотела побывать в другом городе одна, не с командой из своей спортивной школы, именно одна. Киев, Львов, Одесса, Николаев – неполный перечень городов, где она успела побывать. Направление, куда поехал её возлюбленный, ей было неизвестно. Больше всего она не хотела верить, что он уехал в Россию. Границу пересечь ей было практически невозможно. Молодой солдатик, которому едва самому исполнилось восемнадцать, уже собирался знакомить Оксанку с родителями и жениться. Окрутила, обвела вокруг пальца мальчишку. Оксана преследовала свою цель, но как добраться? Куда ехать? Она ни малейшего представления не имела, лишь запомнила машину, которая забрала Гришу. Это был водитель из администрации. Она видела не раз его в госпитале, когда чиновники посещали раненых. И прежде, чем ехать с Вовкой, так звали её «жениха», решила разузнать подробности, куда отправился Григорий. Конечно, можно было и догадаться, что ей, обычной девчонке, никто докладывать не будет. Вовка должен был стать её шпионом. Благо, что он ещё лежал в госпитале и мог что-то узнать. Оксана же заметила, что из госпиталя пропал и Кирилл. Яна ходила вся не своя. Наблюдательная девчонка всё поняла – Кирилл тоже уехал на задание. Но зачем там простой врач? Неужели для такой серьёзной работы подобрали не только военных? Также пропал один из её школьных учителей. Позже она узнала, что у одной старшеклассницы из её школы уехал отец. Он также не был военным, но очень хорошо разбирался в различной технике, у него было своё небольшое ателье по ремонту гаджетов и прочей электроники. В один из первых обстрелов ателье сгинуло в огне и руинах. Сам инженер пострадал не меньше. Совсем недавно она видела его в очереди за протезом, когда Верка также получала новую железную конечность. В общем, Оксанка насчитала порядка пяти человек, которые, по её мнению, отправились на секретную миссию и стала наводить мосты, не забыв озадачить Вовку. Он должен был познакомиться с тем самым водителем.

– Ну а что я ему скажу-то? – Вовка вопросительно поглядел на Оксану, пришедшую его навестить в госпиталь.

– Скажешь… Запоминай! Скажешь, что не можешь найти своего командира. Он должен был быть здесь в госпитале. Но куда-то пропал. Запоминаешь?

– Да тут записывать нужно, похоже.

Оксана закатила глаза, но продолжила – выбора пока что у неё не было.

– Скажешь, что его видели, как он уезжал с моей улицы. Хочешь передать ему слова благодарности за то, что он тебя спас.

– Отчего спас? Ты хоть знаешь, где он служил? Я-то обычный рядовой. Пехота.

– Разведка вроде. Что-то связанное с этим. Точно знаю, что они делали вылазки в тыл врага. Может быть, спецназ какой. Маме он говорил, что однажды они вдвоём с товарищем так глубоко зашли за спину врага, что еле выбрались обратно незамеченными. Ещё он что-то говорил про небо и звёзды… Выше нас только звёзды, так вроде.

– Ну вот, точно разведка. Скорее всего спецназ. Мне никто не поверит, что я с разведки. Там же ещё учиться нужно, насколько я знаю. Года три-четыре точно. Там и звание сразу дают. Нескладно получается, ещё и форма не такая. Слушай, а зачем тебе всё это нужно?

– Форму я тебе достану. У Гриши осталась дома какая-то. Про возраст соврёшь. Придумай что-нибудь, я не знаю. Скажи, что просто тебя спас во время обстрела. Да не мне это нужно. Мама сильно волнуется. Он уехал ничего не сказал куда едет, а она вот-вот родит. Пока не узнаю куда он поехал, с родителями твоими знакомиться не буду, понял? – солгала Оксана.

– Хорошо, давай попробуем, – подытожил Вовка.

– Отлично. Ты давай с водителем решай. Я пока у других попробую узнать. Когда тебя выписывают? На следующей неделе?

Вовка кивнул. Оксанка чмокнула его быстренько в щёку, что он раскраснелся, как грудь у снегиря. Они вышли из-за угла и наткнулись на Яну.

– Ты что тут делаешь? Мать в курсе? – грозно спросила Яна.

– Да, мы тут это… М-м-м. Просто. Разговаривали, – растерялась Оксанка.

– Да, мы просто так. Разговаривали, – повторил за Оксанкой Вовка.

– Да, понятно-понятно. Что же она тебе такого сказала, что ты покраснел? Какие такие слова? А? Или чего показала тебе? Давай шагай, воин! Вечером на уколы заходи. Я тебе самые важные поставлю. Давай, солдатик, бегом в палату, раз-два.

Вовка испуганно посмотрел на Яну и молча побежал, прихрамывая, в госпиталь.

– Э-Эх! Вот боец! Откуда таких только берут. На него медсестра покричала – и всё, след простыл. Не там ты женихов ищешь, Оксанка! Ох, не там!

– Я и не искала. Мы правда только говорили.

– О чём ты, школьница, можешь говорить с ним, солдатиком? Подожди-подожди. Гришку что ли потеряла?

Оксана заметно покраснела. Как ни старалась, но лицо её разгоралось ещё сильней. Спрятать такое она не могла.

– Нет-нет! Прохладно сегодня, да? – попыталась перевести разговор на другую тему, – Щёки замёрзли, кажется.

– Да-да, прохладно. Ты из меня дурочку-то не делай! По Гришке всё ещё сохнешь? Понимаю. Ей-богу, понимаю. Как женщина. Но как мать… – на этой фразе Яна запнулась, ком подступил к горлу, изменяя тональность её голоса, – Если бы я была твоей мамой, я тебя высекла. Прямо по спине. Ты что не понимаешь, что теперь это твой отчим? Как? Как ты думаешь, вы будете дальше жить? Ты, наверное, думаешь, что он тебя полюбит и побежит с тобой на край света. Очнись, девочка, очнись! Открой глаза ещё шире и посмотри на всю эту ситуацию с другой стороны.

– Я не хочу смотреть с другой стороны, – перебила её Оксанка, – Что плохого в любви? Разве я не имею права любить его? Он меня спас, он Верку спас. Если бы не он, меня сейчас уже похоронили. Я ему очень благодарна за это. У него такие сильные руки. Такие красивые глаза.

– Ты путаешь любовь и влюблённость! Да, он вас спас, да, у него сильные руки и глаза красивые; может быть, теперь он должен предать твою мать, взять тебя в жёны и, плюнув на всех, и в том числе на новорожденного сына, твоего брата, собраться и жить с тобой? Посмотри! Что других парней нет? Полгоспиталя красавчиков. Гриша тебе теперь, как отец. Подумай об этом, как следует, – Яна торопилась, да и не хотелось ей заниматься нравоучениями с чужой дочкой, – Мне некогда сейчас всё тебе объяснять, но, если хочешь, приходи ко мне в гости – поговорим.

– Нет, я не приду! – твёрдо заявила Оксана и заметила, как лицо Яны смягчилось.

– Да не буду я ругаться, глупая! Просто можем поговорить по душам, – Яне действительно стало немного жаль девчонку, – Приходи как-нибудь – чаю попьём.

– Угу, с баранками? – съязвила Оксана.

– Хочешь с баранками, хочешь без баранок, хочешь без чая, – парировала Яна, – Мне тоже сейчас нелегко. Я ведь тоже беременная, а Кирилл уехал. Теперь его три месяца не будет.

«Так-так, сейчас она проговорится! Нужно вытянуть из неё куда они поехали. Подыграть. Не бывает таких совпадений, чтобы люди уезжали одновременно на одинаковый срок!» – подумала Оксанка и продолжила:

– Да, я в курсе! Они же в Россию поехали, в Таганрог!

Яна недоуменно посмотрела на неё и выпалила:

– В какой Таганрог? Они в Мариуполь поехали. Какая Россия? Ты что-то путаешь. Тебе Гриша сказал?

– Ну да, он. Я тоже удивилась, – Оксана неправдоподобно пожала плечами.

Яна поняла, что её только что развели, чтобы выпытать информацию, но уже было поздно оправдываться. Дело сделано.

В тот день было по-настоящему морозно. Снег, шедший до этого, перестал. Грязный и растаявший он начал потихоньку подмерзать, превращаясь в скользкую субстанцию. Такое редко бывало в этих краях, в основном, когда дул северный ветер. Зима обычно радовала жителей тёплой погодой, не принося особых проблем. Один год только был неожиданно щедрым на осадки. Год, когда родилась Оксанка. И вот опять! Для Яны – это было каким-то особенным знаком, сулящим неприятности. И по без того промёрзшей пробежал по телу неприятный холодок, как бывает, когда подумаешь о чём-нибудь неприятном, в данном случае, Яна думала о последствиях того, что она проговорилась. Хорошо, что в открытом рядом с ними окне показался здоровенный кулак доктора Копытского:

– Яна, твою мать! Бегом в процедурный! Я не посмотрю, что ты беременная! Уже очередь в кабинет!

Яна приложила указательный палец ко рту и улыбнулась грозному начальнику. Как только Копытский убрал кулак, она приняла опять серьёзный вид.

– Так ты иди домой! Я после смены забегу к вам, – заторопилась Яна, держа Оксанку за плечо, – Давай, иди! И обязательно подумай над тем, что я тебе сказала!

Оксана, посмотрев на Яну, сразу поняла, что мама узнает об её намерении. И решила действовать решительно. Сегодня же она должна поехать в Мариуполь. Нет времени на раздумья.

Оксана быстро вернулась домой и заметила, что матери нет дома. «Наверное, к соседке пошла» – подумала она. Одним движением она достала свою спортивную сумку, перевернула её и оттуда выпали любимые ею шиповки. С грустью она посмотрела на них. «Больше никаких соревнований не будет» – горько рассудила она. Закинув всё необходимое в сумку, Оксана направилась к выходу, но встретила сестрёнку. Вера стояла и смотрела молча на неё, переминая в руке какой-то листочек.

– Оксан! Я тебе тут нарисовала картину, – наивным детским голосом сказала Вера.

– Какую картину?

– Ангелочков над морем. Мне сон снился сегодня, что ты уедешь на море. Вот и решила тебе нарисовать, чтобы они тебя оберегали.

Оксана, конечно, замечала, что Вера после того обстрела стала необычной, но чтобы вот так, во сне узнать, куда она поедет, нет. Были у них в роду и знахарки, и колдуньи, по отцовской линии, но не экстрасенсы, уж точно. Оксана наклонилась и взяла из протянутой сестринской руки рисунок, потом поцеловала в лоб и собралась уходить, как раздалась сирена воздушной атаки. Стремглав она схватила сестрёнку, и они побежали в подвал. Ровно через две минуты, как девочки спрятались рядом с полками солений, раздались глухие взрывы неподалёку от их дома. Оксана трясущимися от страха руками обняла Веру, пока всё не затихло.

– Где мама? Где мама?

– Не волнуйся, Верунчик! Мама скоро придёт!

Часть 2

Мариуполь в конце января ещё был достаточно хмурым и холодным городом. Близость к морю сказывалась. Холодный пронизывающий ветер дул с побережья, немногочисленные снежинки падали на землю, превращаясь в дождь. Однако жителей не останавливала такая погода и многие гуляли по набережной в ожидании тёплых дней. Такие дни бывали и зимой. Тогда и любителей прогулок становилось больше. Не самый большой город в летние месяца превращался в кипучий муравейник, словно вышел из спячки. Сюда приезжали со всей Украины. Прежде туристы приезжали и с Донбасса. До майдана. Теперь же принадлежавший раньше Донецкой области город стал для дончан заграницей. Немыслимо, как перевернулся мир. Мариупольцы не видели всех кошмаров, которые видел Донецк каждый день. Тогда им казалось, что они сами виноваты. Сами захотели стать независимыми – значит выбрали свою судьбу. Конечно, и в самом Донецке были люди, выступающие против отделения области от всей страны. Были и те, кто возжелал стать частью обетованной для них Европы и Запада. Старожилы же, глядя на их бесовские пляски около администрации, вежливо крутили пальцем у виска. Где это видано, чтобы Игнат, у которого даже постоянной работы нет здесь, спокойно поехал в Париж? На какие шиши он там будет жить? Побираться, позоря целую страну? Но молодые люди, устроившие революцию у себя дома, кровавую революцию, так хотели уехать в хорошую жизнь, что не считались с жертвами и не думали о завтрашнем дне. А чтобы наверняка отделится от своих славянских предков, решили вспомнить каких-то мифических «героев». Всё то, с чем боролись их предки, для них стало культурой, якобы существовавшей всё время. Мариуполь, находившийся на Донбассе, был стратегическим морским городом. Два гигантских металлургических завода, оставшиеся здесь после распада СССР, уже работали на всю мощь во благо Украины. Молодым украинцам будет тяжело смириться, но именно Россия построила для них практически все стратегические и культурные объекты, начиная от театров, школ и детских садов, заканчивая атомными станциями, ТЭЦ и даже целыми городами. Теперь же они, ненавидя всё русское, всё, что связано с Российской империей, уничтожают всё это, придумывая на ходу новую историю; такую, какую им выгодно. Корень их ненависти кроется в них самих, в их восприятии нового мира, забывая, что когда-то они дружили с русскими, многие имели родственников в России, ездили в гости, как и наоборот. Ненавидя русских и всё русское, они прежде всего ненавидят сами себя. Выглядит это, как будто патологический лжец, пытаясь скрыть прежнюю ложь, начинает лгать в два раза больше, при этом понимая, что у самого уши горят. И вот он ненавидит уже не свою ложь, не себя самого, а то, что его раскрыли; тот, кто его раскрыл становится объектом новой ненависти, да и к этому можно смело добавить горящие уши, ведь именно этот человек их «зажёг». Так плавно человек уже перестаёт считать себя лжецом, а того самого «поджигателя». Так и новое поколение Украины: Россию ненавидим, но виноваты в этом сами русские, ведь они поймали нас на лжи. Что теперь им врать нельзя? А потом пошло-поехало и даже памятники оказались виноваты. Этот ком трудно остановить. Иметь на границе такое государство-русофоб опасно.